Глава 9. Нашествие грызунов.
Альтергроуд. Наше время.
Всё началось с примерки чёрной мантии, - торжественного облачения монарха. Бархатная, подбитая горностаевым мехом, она легко и мягко ложилась на плечи короля. Тёмно-красная бархатная поверхность была расшита золотом. Узор был наполнен глубоким символическим смыслом
Ральфу было больно. Однако с болью можно справиться. Выделяются эндорфины, и вся жизнь проносится перед глазами. Ральф испытал подобное несколько лет назад, когда впервые услышал известия о своей дочери, и потерял сознание – чувство, не лишённое приятности. Люди, испытавшие клиническую смерть, рассказывают о светящемся белом туннеле. Многие из них слышали зов ангелов, а придя в чувство, видели стоящего перед собой врача с дефибриллятором.
И – пустота. Конец. Разумеется, Камилла ушла слишком рано – всего восемнадцать лет. Что и говорить, Ральфу было тяжело, хотя теперь, когда никто не затыкает ему рот, он прямо оживился. Ведь был уверен в том, что найдёт способ вернуть свою дочь.
Опухоль – вот что напугало Ральфа сейчас. Сняв брюки перед примеркой, он вдруг заметил на передней поверхности бедра небольшое овальное пятно, чуть темнее остальной кожи, припухшее и слегка шелушащееся. К горлу подступила противная тошнота, которую пришлось проглотить.
Чума. В последний раз Ральф испытал страх смерти несколько веков назад, когда, будучи молодым принцем, отправился на рыбалку со своим отцом. Опрокинулась лодка и он упал в воду, запутавшись ногой в верёвке. Но тогда ужас длился три-четыре секунды. А теперь – никто не поможет ему выправить лодку. Придётся покончить с собой. Мысль неутешительная, однако намерение вполне реалистичное. Ему стало чуточку легче. Только каким именно образом бессмертный король сможет это сделать?
— Простите, Ваше Высочество, к вам посетитель. Говорит, это важно.
Ральф сначала не понял, чего ждёт от него рыжеволосый паренек в форме королевской гвардии на пару размеров больше, и лишь через несколько секунд сообразил, что сидит, сгорбившись, на вымощенных плиткой ступеньках.
— Ваше Высочество? — не унимался гвардеец.
Ральф встал.
— Скажи, что я сейчас занят.
— Вас не затруднит принять его сейчас? Он настаивает.
— Ладно, только быстрее.
Чувствуя за спиной дыхание рыжеволосого парня, король Альтергроуд двинулся мимо стоящих смирно гвардейцев, охраняющих его и направился прямо к двери.
Преследовавшие Ральфа чёрные мысли отошли на задний план. Его пошатывало, как от потери крови, но, учитывая обстоятельства, держался он вполне сносно.
Мужчина, чей визит нельзя было отложить, стоял за дверью, расслаблено облокотившись о стену. Его взгляд растерялся, стоило ему увидеть состояние короля.
— Спасибо, Джон.
Почтительно кивнув, гвардеец развернулся на сто восемьдесят градусов и ушёл.
— Итак, мистер…
— Азазель, Ваше Высочество. Просто Азазель. — ответил, слегка усмехнувшись, мужчина. От его растерянности и след простыл. — Может лучше поговорим в кабинете?
К ним подошла Аделина с королевской мантией в руках. Женщина переглянулась с Азазелем, мило улыбнулась ему, а потом перевела взгляд на короля.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество?
Втроём они прошли в кабинет Ральфа, снабжённый заклинанием звукоизоляции. С той стороны их точно никто не услышит.
Женщина взяла короля под локоть и усадила в кресло – самое прочное, удобное и надёжное на свете.
Перед глазами всё плыло. Затем у него в руках появилась чашка чаю.
— Спасибо.
Не самый хороший чай, зато горячий, в настоящей фарфоровой чашке, которую приятно держать в руках.
Ральф остановил взгляд на люстре и долго ждал, когда замедлится сердцебиение, – как человек, вытащенный из горящего здания, не в силах поверить, что опасность миновала.
— В городе уже поползли слухи. И среди смертных тоже. — тихонько и с опаской проговорила Аделина, словно боясь разгневать Его Высочество.
"Этот город скоро станет уродливее, чем когда-либо". — думал про себя Ральф, вспоминая того заражённого. Скольких же он успел укусить по дороге в замок?
Надо признать, что город как таковой достаточно уродлив и без болезней. Не сразу, а лишь по прошествии времени замечаешь под этой мирной оболочкой то, что отличает Альтергроуд от сотни других городов, расположенных под всеми широтами. Ну как, скажите, дать вам представление о городе без голубей, без деревьев и без садов, где не услышишь ни хлопанья крыльев, ни шелеста листвы, – словом, без особых примет. О смене времени года говорит только небо. Весна извещает о своём приходе лишь новым качеством воздуха и количеством цветов, которые в корзинах привозят из пригородов розничные торговцы, – короче, весна, продающаяся вразнос. Летом солнце сжигает и без того прокалённые дома и покрывает стены сероватым пеплом; тогда жить можно лишь в тени наглухо закрытых ставен. Зато осень – это потопы грязи. Погожие дни наступают только зимой.
Зато более оригинально другое – смерть здесь связана с известными трудностями. Впрочем, трудность – это не то слово, правильнее было бы сказать не комфортабельность. Болеть всегда неприятно, но существуют города и страны, которые поддерживают вас во время недуга и где в известном смысле можно позволить себе роскошь поболеть. Больной нуждается в ласке, ему хочется на что-то опереться, это вполне естественно. Но в Альтергроуд всё требует крепкого здоровья: и капризы климата, и размах деловой жизни, серость окружающего, короткие сумерки и стиль развлечений. Больной здесь по-настоящему одинок…
Каково же тому, кто лежит на смертном одре, в глухом капкане, за сотнями потрескивающих от зноя стен, меж тем как в эту минуту целый город по телефону или за столиками кафе говорит о коммерческих сделках, коносаментах и учёте векселей.
— Ваше Высочество, мой вопрос может показаться глупым, но ответьте... не встречалась ли вам на днях крыса? — Азазель сложил руки вместе так, словно собирался молиться, но в его понимании это выглядело не больше, чем жест раздумий.
— Крыса? — переспросил король и тут же вздрогнул.
Несколько дней назад, выходя из своей спальни, король споткнулся на лестничной площадке о дохлую крысу. Как-то не придав этому значения, он отшвырнул её носком ботинка и спустился по лестнице. Но уже на улице он задал себе вопрос, откуда бы взяться крысе у него под дверью, и он вернулся сообщить об этом происшествии привратнику. Реакция старого привратника мсье Абнера лишь подчеркнула, сколь необычным был этот случай. Если королю присутствие в замке дохлой крысы показалось только странным, то в глазах привратника это был настоящий позор.
Образ крысы связывается с порчей, разрушением, смертью (как разносчик чумы и других болезней). Этот символ используется в речевых оборотах для описания бедности, ничтожности, трусости, глупости или отчаяния.
— Да, видел. — Ральф решил не скрывать того, что и так очевидно. Он на пороге смерти и видеть крыс в его ситуации не удивительно. — Несколько раз.
Вечером того же дня, когда король впервые увидел дохлую крысу, прежде чем войти к себе, он остановился перед дверью и стал шарить по карманам ключи, как вдруг заметил, что в дальнем, тёмном углу коридора показалась огромная крыса с мокрой шёрсткой, двигавшаяся как-то боком. Грызун остановился, словно стараясь удержаться в равновесии, потом двинулся к королю, снова остановился, перевернулся вокруг собственной оси и, слабо пискнув, упал на пол, причём из его мордочки брызнула кровь. С минуту Ральф молча смотрел на крысу, потом вошёл к себе.
Думал он не о крысе. Осознавая, что времени у него осталось мало и через несколько дней чума поглотил его, как уже поглотила многих бессмертных в прошлом, он должен был успеть найти способ вернуть свою дочь из тёмного мира. У него уже был план, но на его реализацию он ещё не нашёл нужного человека.
— Болезнь уже в городе, Ваше Высочество. И вы не единственный. — проговорил досадно Азазель.
Первого больного, к которому он заглянул, он застал в постели в комнате, выходившей окнами в переулок, которая служила и спальней, и столовой. Больной был старик испанец с грубым измождённым лицом. Перед ним на одеяле стояли две кастрюльки с супом. Когда Азазель входил, больной, полусидевший в постели, откинулся на подушки, стараясь справиться с хриплым дыханием, выдававшим застарелую астму. Его жена принесла ему тазик.
— А вы видели, доктор, как они лезут, а? — спросил старик, пока Азазель делал ему укол с магическим лекарством и каплей крови демона.
— Верно, — подтвердила его жена, — Наш сосед трёх подобрал.
Старик потёр руки.
— Лезут, во всех помойках их полно! Это к смерти!
Тогда Азазель понял, что о крысах говорит уже весь город. До него дошли слухи, что сам король Альтергроуд был заражён смертельной болезнью, и тогда он решил навестить короля лично. Как уже было сказано ранее, слухи подтвердились.
— Не всё так плохо, Ваше Высочество. — попыталась поддержать короля Аделина. Именно она привела в замок Азазеля, надеясь, что тот найдёт нужное лекарство. — Вы ещё хорошо держитесь.
Ральф усмехнулся. Может по сравнению с остальными больными, король и выглядел чуть лучше, но внутри у него всё холодело. Король чувствовал, что так наступает смерть.
— А вы сами...кх, кто такой? — поинтересовался король Альтергроуд, обращаясь к мужчине напротив него.
— Я служу Его Величеству Себастьяну. — этими словами Азазель подтвердил догадки Ральфа о том, что является демоном, ведь король почувствовал это с первой минуты их знакомства. Обезболивающие, которые он принимал, лишали его магии, медленно превращая в умирающего смертного. Но демоническая энергия Азазеля придала королю сил, пусть и ненадолго, но Ральф вновь почувствовал себя живым. — Он желает вам скорейшего выздоровления.
Странно слышать, что король Ада, которого сам Ральф ещё несколько месяцев назад пытался убить, желает ему не того же. Хотя, возможно, это очередная демоническая уловка. Но даже если это и так, королю Альтергроуд было уже всё равно. Он в любом случае умрёт.
— Есть ли вакцина для тех, кто ещё не заразился?
— Ваше Высочество, вы не дооцениваете демонов. — усмехнулся вдруг Азазель. — Как думаете, почему чума никогда нас не касается?
— Могу предположить, что у вас иммунитет.
— Он самый, Ваше Высочество. И наша тёмная кровь не позволяет болезни порозить нас. Думаю, тоже самое можно сделать и с остальными.
— Предлагаете всем вливать демоническую кровь?! — с ужасом воскликнула Аделина.
— Другого выхода я не вижу, мисс.
Ральфу было тяжело это принимать, но демон был прав. Вылечить болезнь невозможно, но не позволить ей распространиться он ещё может. Однако, почему демоны так решительно настроены им помогать?
Азазель на этот вопрос не ответил. Демоны лишь выполняют приказы, и если Ральф хочет ответ, ему надо разговаривать с начальством Ада.
В последующие дни положение ухудшилось. От демонов больше не было никаких вестей, а число дохлых грызунов всё возрастало, и каждое утро уборщики собирали ещё более обильную, чем накануне, жатву. На четвёртый день крысы стали группами выходить на свет и околевали кучно. Из всех сараев, подвалов, погребов, сточных канав вылезали они длинными расслабленными шеренгами, неверными шажками выбирались на свет, чтобы, покружившись вокруг собственной оси, подохнуть поближе к человеку. Ночью в переулках, на лестничных клетках был отчётливо слышен их короткий предсмертный писк. Утром в предместьях города их обнаруживали в сточных канавах с венчиком крови на остренькой мордочке – одни раздутые, уже разложившиеся, другие окоченевшие, с ещё воинственно взъерошенными усами. Даже в центре города можно было наткнуться на трупы грызунов, валявшихся кучками на лестничных площадках или во дворах. А некоторые одиночные экземпляры забирались в вестибюли казённых зданий, на школьные дворики, иной раз даже на террасы кафе, где и подыхали. Наши сограждане с удивлением находили их в самых людных местах города. Порой эта мерзость попадалась даже в замке. На заре город очищали от падали, но в течение дня крысиные трупы накапливались вновь и вновь во всё возрастающем количестве. Бывало не раз, что ночной прохожий случайно с размаху наступал на пружинящий под ногой еще свежий трупик. Казалось, будто сама земля, на которой были построены дома, очищалась от скопившейся в её недрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали язвы, разъедавшие землю изнутри. Вообразите же, как опешил Альтергроуд, как потрясли его эти несколько дней; так здоровый человек вдруг обнаруживает, что его до поры до времени неспешно текущая в жилах кровь внезапно взбунтовалась.
Однако в тот же день около полудня король Ральф, возвращаясь от Оракула Феррье, заметил в конце их улицы привратника, который еле передвигался, как-то нелепо растопырив руки и ноги и свесив голову, будто деревянный паяц. Старика привратника поддерживал под руку священник, и король сразу его узнал. Это был отец Мануил, весьма учёный и воинствующий иезуит; они не раз встречались, и Ральф знал, что в их городе преподобный отец пользуется большим уважением даже среди смертных, хоть сам и является магом. Король подождал их. У старика Абнера неестественно блестели глаза, дыхание со свистом вырывалось из груди. Он объяснил, что ему стало плохо и он решил выйти на воздух. Но во время прогулки у него начались такие резкие боли в области шеи, под мышками и в паху, что пришлось повернуть обратно и попросить отца Мануила довести его до дома.
Жил он недалеко, возле замка, и король Ральф попросил гвардейцев выполнить просьбу Абнера.
Привратник ушёл, а Ральф спросил отца Мануила, что он думает насчёт нашествия грызунов.
— Очевидно, начинается эпидемия, — ответил святой отец, и в глазах его, прикрытых круглыми стеклами очков, мелькнула улыбка.