Наследница Хаоса: Осколки падающих звёзд

То, что причиняет тебе боль,
Благословляет тебя.

Пустошь. Безвременье.

Я открыла глаза. Голова жутко гудела и пульсировала. Я не понимала, где нахожусь. Последнее, что мелькнуло в памяти – это жуткая вспышка света. После этого я отключилась.

Я постаралась сфокусировать взгляд хоть на чём-то, но это у меня получилось с огромным трудом. Голова шумела как рой ос, перед глазами плыли круги, а тело я практически не ощущала, видимо оно затекло от долгого нахождения в одном положении.

Было весьма темно, но глаза, привыкшие к темноте, немного различали очертания стен помещения.

Только через несколько минут я поняла, что лежу на полу, на каком-то сооружении типа матраса. Комната казалась совсем крохотной из-за кромешной темноты. Я постаралась приподняться, но едва сделав движение, рухнула обратно, будто меня отдёрнули.

Подняв глаза на руки, я издала стон отчаяния. Обе руки были пристёгнуты наручниками к вдолбленным в стену кольцам. Но как это возможно? Я точно помню, что некоторое время назад на моём месте находилась Мария, и... И больше ничего.

На меня резко накатило отчаяние, и весь доступный разум растворился в слезах. Всеми силами я пыталась собрать воедино в голове всю информацию, всё то, что могла услышать и вспомнить. Но вместо каких-либо воспоминаний в голове щёлкнуло только одно, – теперь Мария пытает меня.

Во мне кипели сразу несколько смешанных чувств – ярость, злость, обида, жалость и страх. Страшно было больше всего за свою жизнь и разум. За тело не страшно, его, если что, подправить можно. А вот если мозги набекрень съедут, тут сложнее будет...

Только я собралась с мыслями и набралась решимости освободиться, как где-то за стеной, непонятно за которой именно, послышались шаги.

Я тихонько застонала. Где-то в глубине души я надеялась, что Мария неожиданно решила меня освободить, превратившись в добрую принцессу, но рациональное мышление мне подсказывало, что там прямо противоположный герой…

Словно подтверждая мои догадки, я перестала слышать шаги. Мария остановилась, а через секунду открылась дверь в мою темницу.

В комнату, через проём двери проник яркий свет, заставляя меня зажмуриться. Сначало я удивилась, ведь здесь никогда не было никакого света, но потом я почувствовала, что он был магический. Спустя несколько секунд, я открыла глаза и посмотрела в проём. Смотреть было сложно, но страх заставлял делать всё, ради выживания и спасения.

Через несколько мгновений глаза привыкли к яркому свету и я увидела большой тёмный силуэт, который занимал почти весь дверной проём, и свет словно окутывал его со всех сторон. Словно ангел, мать его. И уж точно это была не Мария с её маленьким телосложением.

Моё сердце стукнуло в последний раз и упало куда-то в область желудка, когда я наконец разглядела его. Я поняла, что мне пришёл конец, ведь он тот, кто даже после смерти желает раздавить меня, как печеньку. Тот, кто ненавидел меня всю жизнь, но отчасти любил и это позволило мне убить его. Но теперь он не допустит этой слабости. Теперь я в его руках, в плену, прямо перед ним. И я бессмертна, вечная любимая игрушка для пыток.

— Айзек... Не может быть. — прошептала я, отчаянно надеясь, что всё ещё сплю.

— Он самый, куколка.

Мужчина щёлкнул пальцами, и в глаза снова ударил яркий свет. Несколько минут я боялась открыть глаза, боялась увидеть Айзека вновь, так близко ко мне и в таком положении. Но пролежать вечность закованной и с закрытыми глазами казалось мне ещё глупее.

Я снова взглянула на мужчину. Теперь я видела его очень отчётливо, благодаря огоньку, который он зажёг. Тёмные волосы, чёрная борода, резкие черты лица. Но глаза. Глаза смотрели на меня не как на человека, а уж тем более девушку, а как на зверька. Он оценивал меня с таким отвращением, злобой и ненавистью, что мне стало ещё страшнее. Я чувствовала себя как грязный щенок, которого нашли на помойке его дети и приперли в дом. И теперь он решает, жить мне или нет.

Цепь задрожала. Стёртые до крови запястья начали судорожно извиваться в попытке освободиться от железных оков. Ноги подкосились. Моё бледное как смерть лицо искривилось в выражении тупой боли. А глаза, что недавно поедали бесконечную тьму теперь с животным страхом таращились от ослепляющего пучка света. Айзек Бэйн поднёс к моему лицу нож. Холодная сталь аккуратно прошлась по подбородку, заставляя меня запрокинуть голову назад, демонстрируя оголённую шею. Я прямо чувствовала, как дядя сдержался, чтобы не вонзить мне свой нож прямо сейчас.

Теперь уже освещённая комната не виделась столь пугающей, но приятного в ней по прежнему было мало. Повсюду висели инструменты для пыток проржавевшие ни то от влаги, ни то от крови. Потолок полнился копотью, несмотря на то, что факела здесь не использовались. А пол был окрашен в коричнево-красные тона. Но Айзека явно не волновал внешний вид этого места, даже напротив, он испытывал некое восхищение, представляя сколько людей сгубили эти изуродованные временем стены. Мало кто из людей мог разделить его восхищение, если вообще таковые были.

— Кровь... Марии? — несмело поинтересовалась я.

— О нет, для твоей подруги отдельная клетка. Эта кровь вся твоя. — с самодовольной ухмылкой ответил Айзек Бэйн.

Но как...? Неужели я здесь уже давно и даже не помню того, как дядя издевался надо мной? Моё тело полностью регенерирует, я не заметила ни одного шрама или перелома, но крови здесь столько, что обычный человек давно бы умер уже.

— Как себя чувствуешь? — задорно, скорее даже с издёвкой спросил Айзек. Ответа ожидаемо не последовало. — Есть на что-то жалобы?

Я вдруг закашляла. Тяжёлый хрип эхом разнёсся по всей комнате. Айзек, поморщившись, прикрыл нос платком.

— Это самая тёплая и чистая камера из всех, что я здесь видел. Мария бы тебе позавидовала. — говорил он, продолжая прикрывать нос платком, от которого веяло каким-то химикатом.

Я всё также продолжала кашлять, пока не сплюнула сгусток крови.

— В наш прошлый разговор ты была намного сговорчивей. Куда же делась былая прыть?

Значит я действительно здесь уже давно. Но насколько?

— Где она? — спросила я хриплым голосом. — Ты её убил?

— Пока нет. Бессмертного не так просто убить, дорогая моя. Мария доставляет мне удовольствие, пока ты находишься в отключке.

Какого рода удовольствие он имел ввиду, я спрашивать не стала.

Убрав платок и сделав пару шагов Айзек зашёл мне за спину. Я тут же напряглась. В голове обрывочно начинали вспыхивать воспоминания прошлых пыток. По спине побежали мурашки. Бледно-карие глаза сомкнулись на манер зубов, ожидая новую порцию невыносимых страданий. Ноги вновь подкосились, запястья вдруг закровоточили. По спине прошлось холодное лезвие. Капли крови окропили пол. Разум потемнел. Острая боль прошлась по всем мышцам спины. Нечто схожее с пучком волос медленно извлекалось из плоти, тяня за собой гной и мелкие куски мяса.

— Мне всегда было интересно, каково это, висеть с этими штуками целые дни. — произнёс Айзек, осматривая странную конструкцию, которая походила на металлический шар, состоящий из прутьев.

Щелчок и конструкция пришла в действие. Железные прутья, сплетаясь в причудливый узор, вытянулись вверх, образовав подобие корней с шипами на конце. Улыбнувшись, будто перед ним только что расцвёл цветок, он демонстративно приподнял его. Блеск металла красиво заиграл на свету факелов, а остатки крови медленно, словно мёд, начали стекать вниз. По меньшей мере во мне находилось четыре таких “цветка”.

— Прекрасная вещь. Имея простейший механизм, она сумела расколоть стольких, что задумываешься о надобности палачей. — сказал Айзек с гордостью, будто речь шла о его сыне.

— Зачем тебе это?

— А?

— Зачем тебе это? Издеваться надо мной.

— Может я садист? Или ещё хуже. — он наклоняется к моему уху. — Садист, который ненавидит тебя.

В комнате повисло молчание. Для нас обоих эти слова имели куда большее значение, чем простая ненависть ко мне. Здесь уже шла речь о морали, принципах, и любви, как бы странно это не звучало. Если бы её не было, я была бы уже мертва.

— Ещё с прошлой встречи я понял какой ты стала. — лёгким шагом Айзек Бэйн возвращается обратно за спину. – Ты человек свободных нравов, не любящий диктатуру и сословное неравенства, от того и пыталась изменить власть в своём мире, так ведь?

Мой растерянный взгляд, обращённый до того на пол, переместился на стену с пыточными принадлежностями. Какой бы я не дала ответ, не было никакой уверенности, что это чудовище оставит меня в покое. Боль для него не средство, а цель. Это даже садизмом назвать трудно, ибо рутинность тут главенствует над изощренностью.

— Ах!

Нож был совсем небольшой. Но вставленный под правильным углом приносил ощутимые страдания и без тому измученному телу. Айзек слегка повернул его, после чего аккуратно вытащил.

— Я к тебе пришёл не для того, чтобы свой монолог слушать. — с нескрываемым раздражением проговорил он.

— Да, я...

Удар ногой был столь резкий, что тело даже не успело сгрупироваться и урон пришёлся ровно в живот. Скорчившись от боли, я жадно пыталась вдохнуть воздух, не обращая внимания на вновь открывшиеся раны.

— Прекрати... — слабо произнесла я.

Резко схватившись за руку, Айзек надломил её так, что хруст, раздавшийся после этого, заставил бы вздрогнуть любого, кто ещё не окончательно потерял человечность.

Достав нож, которым он ранее изрезал мне спину, Айзек со всей силы ударил им в место разлома. Нож пускай и не прорубил руку насквозь, но попал чётко меж костей, задев львиную часть сосудов. Рука же окончательно перестала меня слушаться безжизненно повисла на цепи.

— Подождём, пока ты регенерируешь, а потом начнём всё сначало.

Вновь грохот цепей. Вновь разум теряет над собой контроль. Казалось, что сами боги решили покарать меня и ниспослать демона, что до того мучил тиранов и еретиков. Но чем я это заслужила? Какой грех заставил богов отвернутся от меня? Что в конце концов ему от меня нужно? Голова лихорадочно вспоминала всё самое важное, чтобы найти долгожданный ответ. Но боль всё больше и больше брала верх, забирая остатки рассудка. Он, нет… оно – чудовище. Это единственное, в чём я теперь могу быть точно уверена.

Это не Айзек. Не тот Айзек Бэйн, которого я знала.

— Дядя... — из последних сил проговорила я. — Дядя хоть и был монстром, но со мной бы такого не сделал.

И вдруг тот, кто всё это время прикидывался Айзеком Бэйном, улыбнулся, а глаза его заполнились тьмой, словно он вобрал в себя всю ту тьму, что окружала меня.

Отпустив мою сломанную руку и ухватившись за волосы, он приподнял меня так, чтобы чётко видеть моё лицо.

И в этот миг меня осенило.

— Кхорн... — прошептала испуганно я.

Бог войны, ярости, гнева и насилия. Самый могущественный из всех богов Хаоса. Гнев во плоти, олицетворение неутолимой жажды к завоеванию и разрушению. Все его помыслы лишь об одном: затопить землю волной резни, одолеть и убить всё живое, не оставив ничего, кроме луж крови и раздробленных костей.

Облик Кхорна начал постепенно меняться, и уже через несколько секунд бог Хаоса больше не выглядел, как мой покойный дядя Айзек. Широкоплечий мускулистый человек в несколько сот футов ростом. Вместо лица у него оскаленная пёсья морда. Искажённые гневом черты почти скрывает причудливый шлем, украшенный черепами. Исполинская стать Кхорна кажется ещё большей из-за мощных пластин брони внахлёст, отлитых из бронзы и чернёного железа.

— Ты загнала меня в мою же собственную клетку, девочка. — прорычал он так яростно, что его эхо, казалось, пронеслось по всей Пустоши. — А когда дети в чём-то виноваты, их следует хорошенько наказать.

За всё время, что я здесь находилась, ещё ни разу мне не приходило в голову, что помимо нас с Марией, здесь будут находиться и боги Хаоса, которые явились в этот мир вместе со мной. Не знаю как, но Кхорну удалось отыскать меня в этой темноте и теперь он не успокоится, пока не насладиться всеми страданиями, на которые мы только способны. Можно сказать, это он ещё был со мной добр. Ведь те, кто лицезрел его настоящую ярость, сходили с ума, или, если им повезло, погибали.

— Кхорн, послушай...

— Закрой рот, принцесса. — бог потянул меня за волосы, заставляя вновь запрокинуть голову и посмотреть на его устрашающее лицо. — Мы найдём способ выбраться отсюда и ты пойдешь с нами, ведь ты наш единственный жизнеспособный сосуд. Но как только мы окажемся наверху, знай, мы завладеем твоим телом, а над твоей душой будем издеваться с особым рвением, да так, что уже через несколько лет ты окончательно сойдёшь с ума. Ты будешь молить о смерти, но никогда не умрёшь. И вечность, долгую и ужасную вечность будешь страдать. Поняла?

— Кхорн, прости меня.

Мы с ним удивлённо уставились друг на друга. Никто из нас не ожидал, что я скажу это, а я сама не понимала, почему эти слова вырвались из меня. По какой-то непонятной причине я чувствовала вину перед Кхорном и его братьями, и будто бы всё, что он здесь со мной делал, - я заслужила. Но ведь я поступила хорошо? Они бы уже уничтожили весь мир, а тем, что осталось, завладели бы. Ведь таковы были их планы. Но почему тогда мне кажется, что я хотела бы в них участвовать? И виновата, что этого не произошло.

— Камилла, а ведь ты начинала мне нравится. — словно разочарованно проговорил Кхорн. — Ведь это я уговорил Богов дать тебе метки, доверил тебе важнейший и сильнейший титул. Титул Королевы Хаоса, одного из богов. Сейчас на моём месте должна была быть ты, пытая какого-нибудь человечишку.

— Это был единственный способ избавить мир от Марии. — я чувствовала, будто бы пытаюсь оправдаться перед тем, кто несколько минут назад жестоко кромсал меня.

— Мир бы и так сгорел дотла, что с ней, что без неё. А теперь из-за тебя нам всем приходится гнить в этой тюрьме.

Но почему, почему я чувствую себя виноватой?