Глава 5
Когда лорд Кристофер Рейн вернулся в свое поместье, ночь уже глубоко вступила в свои права. Звуки ночного Лондона утихли, и только редкие крики ночных птиц нарушали гнетущую тишину. Усталость и беспокойство терзали его сознание, и бессонница стала его верной спутницей.
Сняв Кафтан и развязав шейный платок, он медленно поднялся по массивной дубовой лестнице, направляясь в свою спальню. Его шаги эхом отдавались по всему дому, словно подтверждая его одиночество. Войдя в комнату, он почувствовал, как гнетущие мысли и воспоминания начинают окружать его, словно тени прошлого.
Лишь свет свечей и холодное сияние луны проникали сквозь окна, создавая игру теней на стенах.
Кристофер расстегнул свою сорочку, и немного обнаженная, накаченная грудь мягко поблескивала в полумраке. Он налил себе бурбон, вкус крепкого напитка слегка обжёг горло, принося мимолётное успокоение.
Решив, что необходимо выразить свои чувства на бумаге, Кристофер достал из ящика письменного стола свой личный дневник. Он сел за стол, поднося перо к чернильнице, и начал писать при свете дрожащих свечей.
«Твой взгляд, как звезда, сверкающая в вышине, - начертал он, - твой голос, как арфа, играет мелодии.»
Он сделал паузу, поднося бурбон к губам и делая небольшой глоток.
Жидкость обжигала горло, но не приносила желанного покоя. Он чувствовал, как желание овладевает им, мысли о Элизабет становились всё более настойчивыми.
"Твоё присутствие возрождает во мне чувства, которые я думал, что навсегда утратил. Желание прикоснуться к тебе, ощутить тепло твоей кожи, поцеловать твои губы. Эти мысли терзают меня, не давая покоя."
Его дыхание стало прерывистым, и он почувствовал, как волна желания накрывает его с головой. Но в следующую секунду его охватило что-то более мрачное и тяжелое.
Он допил оставшийся бурбон и потушил свечи, погружаясь в темноту. Луна всё ещё освещала комнату, но её холодный свет не приносил утешения. Кристофер лёг на кровать, стараясь найти покой, но сон всё не приходил.
Так прошла половина ночи, и только к утру, измученный и опустошённый, он наконец погрузился в тревожный, неспокойный сон. Его мысли о Элизабет, её красоте и загадочности, продолжали преследовать его даже во сне, оставляя после себя сладкое и горькое послевкусие.