Пролог.
В ванной, обставленной с любовью, хорошим вкусом и вниманием к деталям, вдруг замигала лампочка. Ранее никогда такого не случалось. Да, дом был старым, но с проводкой всё было хорошо и в прошлом. Особенно происходящее казалось странным сейчас, через восемь месяцев после ремонта. Хозяйка уже успела окончательно привыкнуть и к небесно-голубой плитке, и к новой сантехнике, и к перламутровым баночкам для жидкого мыла, стаканчикам для зубных щеток и другим мелочам, ставшим родными. Весь дом теперь был воплощением уюта и красоты. А тут такая неприятность. Упаси боги, придется еще ломать что-то и переделывать! Сан Саныч же клятвенно заверял, что всё будет в лучшем виде!
Выходит, соврал. Напортачил где или спьяну, или из-за невнимательности, потому что через несколько секунд свет и вовсе погас, а затем загорелся вновь. Но свечение его было странным, подрагивающим. Маруся села, оперлась на правый локоть, поставив его на бортик чугунной ванны, и посмотрела на источник света, думая, что же делать со скачками напряжения.
"Позвонить электрику сейчас? Не вариант, десятый час вечера. Значит, завтра утром. Пораньше, пока не успел опять напиться. И высказать ему, чтобы знал. Безответственный."
Мигание лампочки было каким-то странным, неестественным, слишком упорядоченным и знакомым до боли в висках.
Три долгих вспышки.
Долгая, короткая.
Две долгих, две коротких.
Нет, это не просто вспышки! Неосознанно отстукивая тот же ритм, кареглазая мысленно закричала.
Точка.
Три точки.
Тире, две точки, тире.
«Он здесь», — мигала лампочка все яростнее, вызывая в груди у девушки волну леденящего душу страха.
Азбуку морзе Маруся выучила еще в раннем детстве благодаря деду, который много лет проработал на грузовом судне. Большую часть его жизни прошла в море. Он, с большим сожалением ушедший на пенсию, рассказывал рыжеволосой девочке сказки о пиратах, морских чудовищах, русалках. Именно из-за этого девушка всем сердцем любила воду. Любую. В восторг её приводили и бассейны с хлорированной водой, и реки с бурными течениями, и озерца, и море, на которое удалось съездить лишь однажды, но сколько же это принесло счастья! Мари никогда не боялась утонуть. Даже в те времена, когда плавать почти и не умела. Верила, что стихия чувствует ее любовь и никогда не навредит.
А вот сейчас, находясь в собственной ванной, испугалась. И сошедшей с ума лампочки, и ощущения, что здесь есть кто-то ещё. Страх был глубинным, первобытным. Именно так многие люди боятся темноты и неизвестности, что она таит, боли, смерти. Он щекотал ее ступни холодными когтями, пробирался выше, стремясь захлестнуть с головой, желая стиснуть сердце, забрав весь жар.
Воды Маруся не боялась, а вот отношения с тьмой были непростыми, особенно после того, как она увидела труп лучшей подруги больше десяти лет назад. В ту же ночь Оля пришла к ней во сне в самом неприглядном виде, села на кровать и начала раздвигать края рваных ран от волчьих когтей и зубов. С тех пор время от времени Семеновой мерещился силуэт мертвой девушки в тенях комнаты.
" Здесь есть кто-то. Кто? "
Вода в ванной стала почти ледяной, словно каким-то неведомым образом из крана, закрытого ещё десять минут назад, полилась родниковая вода. Из-за холода тело, покрытое мурашками, не желало слушаться. Оцепенение поднималось от самых кончиков пальцев на ногах вверх, зубы застучали друг от друга. В висках пульсировало, а в груди покалывало. Маруся медленно повернула голову в сторону крана — это далось тяжело из-за озноба. Мерцающий свет вызывал галлюцинации. Тактильные, зрительные. Потому что не могло увиденное быть правдой. Не могло и не должно быть так страшно!
Однако было. У страха Маруси Семёновой, учительницы изобразительного искусства в школе Листвянска, было красивое, нечеловеческой красотой лицо. При этом жуткое. Не могла ни одна земная женщина быть настолько прекрасной. Не могла выстуживать лишь прикосновением коленок к чужим ступням всё тепло в комнате. А эта... Это могла.
Существо с глазами цвета ртути (Маруся навсегда запомнила этот оттенок из-за случая с разбитым градусником. Игорь тогда провёл целую лекцию о последствиях отравления) с голубым отблеском и хищными вертикальными зрачками нависала над рыжеволосой, касаясь своей скользкой синеватой кожей ее коленей. Женщина с ужасом разглядывала гибкое тело, переливающиеся от «персидского зелёного» до «глубокого атлантического» волосы. Длинные, ниже пояса. Они чем-то напоминали или змей, или водоросли.
- Кто ты? - спросила Маруся, глядя в глаза незванной гостьи.
Но ответа так и не последовало. Незнакомка молчала, лишь немного замедлилось мерцание лампочки. Три долгих. Долгая, короткая.
- Кто "он"? Где? - с отчаянием выкрикнула Семёнова. Её сердце бешено стучало, грозя сломать ребра изнутри, выпрыгнуть из грудной клетки. Тело дрожало.
И вдруг что-то изменилось. К запаху стоячей воды, источаемому телом водяной девицы, прибавился ещё один. Смесь цитруса и ладана. Потом глаза существа сверкнули зелёным, а зрачки сузились еще сильнее. По синюшной коже пошла рябь, сияние, подобное Северному. Не в силах больше сдерживаться, Маруся зажмурилась, зажала уши руками и пронзительно закричала. Больше всего на свете ей и хотелось исчезнуть, не видеть ни этой нечисти, ни гаснущего света, не слышать этого мерзкого электрического треска. Когда полный животного ужаса крик стих, всё закончилось. Не было больше светопредставлений, и девушки не было.
Остался лишь странный коктейль из запахов тины, озона и цитрусово-ладанных нот.