Музыка для мёртвых

Серые стены маленькой допросной давили тяжелее бетонных плит. Свои руки я убрала под стол и опустила голову, позволяя волосам скрыть лицо. Сюда меня привезли час назад, а может и больше. Раньше такие помещения я видела только в фильмах. Справа висело зеркало, за которым должно стоять множество неизвестных в форме и наблюдать за мной, словно я опасный преступник.

"Вообще-то меня обвиняли в убийстве! Убийстве офицера! Мистера Рейдена! Интересно, как там Нора?"

Холодный металл на запястьях отрезвлял, не позволял забыться. Я не плакала и не истерила. Не могла избавиться от ощущения, что если я дам волю слезам — я утону. Увязну, не в своих соплях, а в навозной яме, в которую меня пнули. Что стоит заплакать, как я очнусь где-нибудь в психушке в смирительной рубашке или за решеткой, как опасная убийца. Я старалась думать обо всём сразу и ни о чём конкретно.

Дверь хлопнула, возвращая меня в реальность. До этого ко мне заходил лишь следователь. Слишком худой, слишком высокий и ещё слишком много чего, чтобы внешность его назвать отталкивающей. Но больше раздражало то, что он слушал мои объяснения со скучающим видом. Я пыталась убедить его в том, что оставляла мистера Рейдена в кабинете абсолютно живого, а он делал вид, что слушал меня, иногда угукая. Если это было моё спасение, то я пропала.

В этот раз вошел Рик. Он снял с меня наручники и мотнул головой.

— Пошли.

Я молча шла за ним мимо полицейских до самого выхода, а затем мы вышли и с территории участка.

Когда осенний воздух наконец окутал меня своей прохладой и наполнил лёгкие, я развернулась к Рику, который не спешил нарушать молчание и просто шёл вперёд.

— Что произошло? Я свободна?

— Да. Камера подтвердила, что это не ты убила офицера.

— Камера? Я думала они не работают.

— Вот и Мартин так думал. Ваш директор, мистер Крафт, потребовал включить их сегодня для того, чтоб убедиться, что все ученики пришли на спектакль. Камера у спортзала засняла, как после тебя в кабинет входил Кэрол и поспешил удалиться, а после вошел я.

— Это сделал Мартин? Он больше не скрывается? — злость закипала в крови, — а ты решил, что это я?

— Нет, я выполнял свою работу. Вряд ли ты смогла бы задушить скакалкой Тейлора. Но были свидетели, которые видели, как вы выходили с актового зала вместе. У офицера был найден телефон погибшей.

— Я отдала ему мобильник Кейт. Там было что-то важное? — искренне хотелось помочь расследованию.

— Мы думаем, что да.

"Мы...он и Нора. Ей, наверное, очень тяжело."

— Как Нора? — тихо спросила я.

— Ужасно, — Рик вздохнул. Простое слово, скрывающее в себе тяжесть скорби и боль потери. Не только для Норы. — Она безутешно ковыряется в дневниках Кита. Её брат с подросткового возраста ведёт записи по наставлению психиатров. В первых тетрадях много компрометирующих текстов. Если бы не болезнь, Кит мог бы стать бесценным свидетелем.

— А что насчёт другого парня? Бреда, если я не ошибаюсь. Его обвинили в наркотическом опьянении и не восприняли показания всерьёз. Что, если сейчас по новой устроить допрос? Вы же сами знаете, что показатели экспертизы сфабрикованы.

— Отличная идея, мы же без тебя об этом не подумали. — Рик был напряжен, и злился. Я понимала, что дело не во мне, но все равно меня обидел его тон. Но парень сразу же взял себя в руки. Нервно пригладив короткие волосы, он извинился. — Прости, я не хотел срываться. Бреда мы найти не можем. Даже Кит в дневниках не называет бывшего друга по имени. Джефферсона он называет Рафаэлем. Видимо, это было его прозвищем, псевдонимом. "Грязный Рафаэль". Вообще-то я не должен был тебе об этом говорить.

Я остановилась как вкопанная. Совпадения в моей жизни почти нереальны, но чудеса ещё никто не отменял.

— Грязный Рафаэль? Серьёзно? Мы можем кое-что проверить?

Мы шли вдоль дороги, мимо домов и парков. Солнце садилось рано и спешило уползти за высокий небоскрёб очередного бизнес-центра, прощаясь на сегодня золотыми бликами на окнах здания. Я попыталась припомнить слова Патрика про его знакомого художника. Поэтому без раздумий потащила Рика обратно к школе.

— Куда ты меня тянешь? Сэм, я не советую тебе привлекать внимание.

Но пока Рик ворчал, из парка напротив мы услышали крик.

— Это божество? Красота, ничего не скажешь! — на той стороне улицы художник громко комментировал свою работу девушке, видимо попросившей свой портрет.

— Ну скажи, не шедевр? А какая игра света! И это впервые не про моё отражение, а про вас.

Девушка в голос засмеялась и забрала холст со своим изображением. Она протянула художнику купюру, но он отмахнулся.

— Деньги? К чёрту деньги, дай номер. Договоримся о встрече, я сделаю ещё один портрет.

Мужчина отшучивался и постоянно откидывал длинные тёмные волосы от лица. Я сама, как художник, понимаю, что рукава куртки иногда сильно мешают работе, но, думаю, в тёплом свитере в конце ноября — холодно.

Девушка написала на листочке свой номер, забрала портрет и её фигура в синем пальто удалялась, стуча каблуками. А художник продолжал кричать:

— Эй, леди, в следующий раз зови подружек. Пусть каждая знает, какие чудеса творит Рафаэль. О да, запомни это имя, Пошлый Рафаэль — лучший художник столетия, ну или хотя бы этого года!

Пока мужчина, как павлин, хвастался своим бесплатным творчеством, мы с Риком переглянулись. 

— Возможно, что это и есть Бред Джефферсон?

— Не уверен, но стоит проверить. А тебе надо уйти, — сказал Рик, попутно набирая кого-то в телефоне.

— Зачем?

— Мы ищем Бреда много лет. Если это он, и станет оказывать сопротивление, я вызову подкрепление. А ты только что из допросной. Не стоит тебе снова попадаться на глаза копам.

Рик перешёл дорогу, а я невольно двинулась дальше. Хотелось остаться и посмотреть, как пойдёт дело, но мне и правда стоило скрыться. Не хотелось ещё одну ночь провести на лужайке. Сворачивая за угол, я увидела, как Рик говорил с художником. Оставалось надеяться, что это и есть Джефферсон.

Домой я шла на взводе. Возможно, я помогла найти главного свидетеля, а мне, видите ли, пора домой, чтоб не столкнуться с полицией. А то мой лимит на сегодня исчерпан.

Дома я обнаружила, что нахожусь в полном одиночестве. Патрика где-то носило. Я зло швырнула сумку на кровать, а сама поплелась в душ. Прохладная вода привела в себя.  Ближе к вечеру осознание одиночества победило мою злость и эгоизм. Мне даже стало стыдно, что я веду себя глупо и вместо сопереживаний о подруге, которая потеряла отца, пекусь о том, что мне не позволили поучаствовать в задержании художника, которого ищут много лет.

Не медля больше ни секунды, позвонила Норе. Она быстро взяла трубку.

— Сэм? О Боги, я рада, что тебя выпустили! — кажется, Нора улыбается или она пьяна? — Наверное, тебе там было ужасно? Извини, что я не позвонила раньше, я просто разговаривала с Риком. Ох, нам надо срочно встретиться. Можно я к тебе приеду?

— Нора, с тобой всё в порядке?  — её хорошее настроение пугало больше всех призраков и убийств. Сердце неприятно екнуло.

— Ничего не говори, а просто открой нам дверь. Мы на пороге.

И в дверь постучали. Почему-то мне совсем не хотелось открывать, но ноги сами поплелись к двери. Ко мне, правда, завалились Нора и Рик. Оба трезвые и счастливые. Нора кинулась меня обнимать. Её распущенные волосы щекотали лицо. 

— Видишь? Я знала, что Кит не врёт и это Мартин!

— Да, это ужасно. Нора, мне жаль, что мистер Рейден...  — я не могла открыто спросить, помнит ли она, что у неё отец погиб?

— Папа? Жив и здоров! — счастливо сообщила подруга. — Веди нас на кухню.

Я не могла понять ни слова, пока Рик не расставил всё по местам.

— Как я и говорил, камера показала, как после тебя в кабинет вошел Мартин. И намерения у него были самые грязные. Он начал душить Тейлора прыгалкой, перекрыл ему доступ кислорода, и что-то активно пытался найти в ящике учительского стола. Мы подозреваем, что это телефон Кейт. Как шутит офицер: ''Сопляк, недожал''. В спешке даже не проверил сердцебиение и пульс.

— Хорошо, он напоследок не двинул папу одним из кубков, а то я бы до конца жизни проклинала ещё и ваших старательных футболистов, — сказала Нора, запихивая очередное печенье в рот.

— А зачем тогда меня задержали? — руки мелко тряслись. Эта парочка доведёт меня до инфаркта.

— Когда я вошел в кабинет, первым делом привёл офицера в чувство, а потом Рейден приказал сделать так, как сделали мы. Вся школа знает о том, что тебя обвинили в убийстве. Это введёт Мартина в заблуждение. До задержания мы не могли сказать тебе, а после, Нора попросила молчать. Хотела сама тебя порадовать, — Рик закатил глаза.

Мне хотелось злиться, но хороших новостей было больше. 

— Ну вы и...шутники, блин, актёры сраные, — меня прошибло до слез, и я положила руку на руку Норы, — Я рада, что он жив.

— Мы тоже.

— А Мартина поймали?

— Нет, — теперь говорила Нора, — но сегодня был найден Бред Джефферсон. Он рассказал нам про убийство Кевина. В тот день, пятнадцать лет назад, дома их было четверо. Детей в тот вечер вовсе не было. Итана и Патрика мать забрала на пару лет жить отдельно в столице. Там она и погибла от тяжелой болезни, а мальчики вернулись в две тысячи шестом уже с Ребеккой. Видимо соседи что-то напутали. Понимаешь? А эти два года дом оставили на Мартина, чтобы он приходил сюда и играл на рояле. Но он, якобы боялся после смерти Кевина. Все эти сведения нам дал папа. И каждый раз, когда здесь происходило новое убийство, Мартин был то у тёти, то у Бреда. Сегодня же Бред признался, что лгал. Боялся пойти следом за Кевином. 

— Кевина убил Мартин? — эта догадка уже приобрела вес под тяжестью доказательств.

— Да. Как пояснил Джефферсон, шли они туда, чтоб пощекотать нервы. Они не сразу поняли, для чего Мартин позвал с ними Кевина. Парни не дружили, а наоборот, часто ссорились. Вот и дома они устроили скандал. Тогда Мартин повёл Кевина в левое крыло. Сначала было тихо, а потом заиграла музыка. Дальше послышались крики Кевина. Бред и Кит вмешиваться не хотели, но когда услышали крики, поспешили на помощь. Да только двери были заперты. А ещё эта музыка... До утра Кит сошёл с ума, а словам Бреда никто не поверил. Из лаборатории Уильямс пришли результаты его анализов.

— Это всё Бред рассказал?

— Да. Поначалу он не особо рвался открывать нам душу, но подкрепление, которое ловило его в парке, помогло.

Мы пили чай, пока Нора не вскрикнула и не продолжила объясняться:

— Сэм, ты же не знаешь главного. Мы разобрали телефон Кейт, устройство изъяли и выяснили, что вчера вечером Мартин названивал девушке. Как понятно из сообщений в соцсетях, он собирался встретить её от тебя. Убеждал, что здесь в одиночку опасно ходить и ему следует её проводить. Вероятно, Мартин сам не очень вменяем. Мы предполагаем, он хотел убить Кейт ещё вчера, тут, на территории. Кэрол скрывается, поэтому будь внимательна, пожалуйста. 

Я кивала и улыбалась от мысли, что Нора говорит ''мы'' на все действия полиции.

— Чего лыбишься? Тебя могут убить, а ты лыбишься!

— Ты станешь крутым стражем закона.

— Это да! — Нора гордо подняла голову, в этот миг я заметила взгляд Рика, полный гордости и нежности.

— Она права, Сэм. Будь аккуратна. 

Рик заметил, что я заметила и спешно уставился в чашку с остывшим чаем.

— Хорошо, я поняла.

— Кстати, где Патрик? Было бы неплохо с ним поговорить, — Нора замотала головой, в поисках хозяина дома.

"Да здравствует любопытная Нора!

Эх, хотела бы сама я знать."

Время показывало одиннадцать вечера.

— Он не дома, но скоро придёт. Хотите, можете подождать? До полуночи он точно будет дома.

— Нет, нет. Я не намерен сидеть тут всю ночь, если что пойдет не так. Пошли, — Рик быстро поднялся.

"Да, милые призраки способны напугать даже крутого полицейского."

Перед выходом они попросили ещё раз быть внимательней.

''Угу. Кажется, мой внутренний голос в меня не верит. "

Пол двенадцатого явился Патрик. Вид у него был, так скажем, не очень. Будто он бежал дистанцию. Он вошёл и облокотился спиной к стене, тяжело дыша.

— Патрик?

Я хотела подойти, но парень резко выпрямился и, продолжая тяжело дышать, сказал:

— Не надо. Всё хорошо. 

И ничего больше не сказав, он убежал наверх. Такое странное поведение я никак описать не могла. Через пол часа дом снова погрузился в мелодию, которая должна говорить о любви и разлуке, но о чём она теперь?

"Что чувствует Патрик, нажимая клавиши? Долг перед дедом? Или он проникся историей дома? А что произойдёт, если инструмент останется без музыканта?"

Под привычную музыку и сотню мыслей я уснула. Поспать мне удалось совсем немного. Хорошо, если хоть сорок минут отдохнула. Стало холодно, потому что какая-то псина стянула с меня одеяло.

"Хотя, почему какая-то?"

— Клаус? — раскрыв глаза, я увидела, валяющееся на полу, одеяло. — Знаешь, уважаемый,  я смирилась с твоими играми в вентиляции, музыкальными хозяевами и даже информация о твоей смерти не оттолкнули. У меня к тебе только одна просьба: запомни и смирись, но по ночам я сплю! Или охотно пытаюсь это делать!

Клаус игнорировал мой монолог и продолжил тычеться носом в мои ноги и зубами тянуть за штанину.

— Ладно, пойдём. Надеюсь, ты не собираешься показывать мне очередную смерть? А то за последние месяцы я уже нагляделась.

Укутавшись в, подобранное с пола, одеяло, я вышла в коридор. Всё равно было холодно, но холод необычный, пробирающий до костей. Клаус вёл меня в противоположенное крыло. Там в проходе стоял он. Из рукавов светлого свитера выглядывали только кончики пальцев, волосы небрежно растрёпаны, а цвета глаз почти не разглядеть.

— Итан? — язык потяжелел, ноги онемели.

"Всё, дальше идти сразу расхотелось. Но, с другой стороны,  раз Итан явился, может он скажет что-то важное? "

Он смотрел на меня без тени улыбки, словно все его силы уходили на то, чтоб оставаться в нашем мире. Через его прозрачное тело я видела окно, а за ним и пустой двор.

Итан поднял руку и указал на вторую дверь от коридора. Двигался он медленно, словно каждое движение даётся ему с трудом. А может так оно и было?

— Сюда?

"Не стоит бояться мёртвых, бояться надо живых."

Итан молчал и с каждой секундой становился всё более прозрачным, растворяясь в воздухе.

"Призракам стоит доверять."

Так я сказала себе перед тем, как войти в комнату и щёлкнуть выключатель. Я здесь уже была однажды. На пыльных диванах лежали свёрнутые гобелены, коробки со всякой мелочью, статуэтки животных. Оба шкафа со стеклянными дверцами под завязку были забиты посудой.  Тут же тогда я обнаружила веер из страусиных перьев. По-моему, таким и убиться можно.

Я обернулась, но фигура Итана почти исчезла, оставляя у окна неясный, еле заметный силуэт. А вот Клаус принялся активно тереться носом о последний ящик массивного шкафа.

— Стой, нос поцарапаешь, если это возможно.

Я отодвинула пса и села на колени. И только сейчас поняла, как мне страшно.

"Что здесь лежит?"

Я не могла вспомнить.

Клаус опять пихнул меня носом, подначивая.

— Эй, не трогай меня. Пользуешься тем, что тебе всё можно, а тебе за это ничего не будет?

Я оттягивала момент, как могла, но Клаусу было не до шуток. Он громко гавкнул.

— Окей, окей. Надеюсь, там не сидит Пеннивайз?

Я выдвинула ящик и на миг задержала дыхание. Но на дне валялись простые фотографии. Самые разные. Я сдула с них пыль и стала разглядывать. На первом, чёрно-белом снимке, были Джерри и Виола, совсем молодые. Кажется они сидели на этом зелёном диване. На руках у Виолы  новорождённый ребёнок. Сзади надпись: ''Сентябрь.  1963 год. Джсси 2 мес.'' 

Ого!

Фотографии — застывшие кадры, которые по жизни могут стать лучшими друзьями, дорогой памятью, талисманом и ангелом-хранителем. А могут сыграть злую шутку, превращаясь в улики, в компроматы, во врагов, которых стоит вовремя пропустить через шредер или сжечь.

Для меня эти фото — дорога к тайне, к тёмной стороне прошлого дома и его жильцов.

На второй фотографии Джесс уже взрослая, сидит в кресле у камина. По обе стороны от неё стоят Итан и Патрик. Два маленьких мальчика, оба улыбчивые и весёлые, не отличить, кто есть кто. Сзади надпись: ''Рождество. 1998 г.'' Значит им там по четыре годика? 

Далее на снимке беременная миссис Уильямс в цветастом сарафане. Надпись: ''Жду Ребекку. 1983 год''. Ещё нашла фотографии тринадцатилетнего Мартина за чёрным роялем. ''Мартин. 13 лет. 2000 год''. А вот следующее фото сбило меня с толку.  Оно было ярким, новым и на нём была Ребекка, но надпись утверждала, что Джессика. Следующий снимок, сделанный в 2011 году тоже показывал Ребекку, но надпись настойчиво утверждала: ''С Днём рождения,  Джесс!!!''. Следующая фотография старая, а на ней Ребекка. Беременная? Стоп, это не Ребекка. 

Я сравнила фото 1994 и 2011 годов. Сходство невероятное. На втором снимке точно была Ребекка, такая же как и сейчас. Лишь коричневые корни волос видны, а на первом беременная Джессика. Тоже блондинка, только с паутинкой морщин вокруг глаз. Но лицо, глаза, улыбка — не отличить. На миг я застыла. Догадка пришла в голову внезапно.

Ничего себе!

Я пошла в свою комнату, взяла чистый холст, искала ручку. В комнате не нашла, пошла в гостиную за сумкой, в сумке не оказалось ничего пишущего, вспомнила, что на кухне оставила маркер. Моя беготня по дому больше походила на игру Клауса в вентиляции. Сюда бы подошла музыка из ''Тома и Джерри'', а не спокойная партия фортепиано, играющая на фоне.

Так, я разложила холст и принялась писать:

''Джессика Уильямс — 1963-...

Ребекка Уильямс — 1983?''

Надо узнать у Патрика, когда умерла миссис Уильямс.

Умерла ли? А если нет?

Маркером я внесла изменения:

''Джессика Уильямс — 1963 –... (56 лет)

Ребекка Уильямс — 1983? (36 лет)

Мартин Кэрол — 1987 (32 года)''

Может ли быть, что...?

Я вернулась к фотографиям и листала их снова и снова. Игра под названием ''Найди 10 отличий'' мне никогда не нравилась, но в этот раз увлекла надолго.

"Что случилось с мамой близнецов? А если Джессика не умерла и Ребекка не сестра Патрику?  Надо уточнить у него, если он станет разговаривать на эту тему."

Лай Клауса прозвучал как условный сигнал. Словно предупреждал, что мы не одни. Музыка играла, значит Патрик наверху, но спорить с псом я не стала, наверняка он больше меня видит. Я быстро скрутила холст и спрятала его за диван. Со стороны его не заметно и это главное. Сунув фотки обратно в ящик, осмотрелась. Моё прибывание здесь осталось почти незамеченным. Почти. Отсутствие пыли в конкретных местах было заметно. Но это же мог и Клаус сделать? Как в доказательство, пёс запрыгнул на диван, поднимая облако пыли, затем на шкаф, а оттуда в открытый люк вентиляции.

— Ах, вот как ты туда попадаешь!

Он подал голос уже изнутри.  Если он зовёт меня следом, то обойдётся. Ещё там я не лазила. 

Я потушила свет и вернулась в комнату. Запуталась окончательно. Не может же мёртвая Джессика праздновать день рождения в 2011 году?

Вопросы, вопросы, вопросы... Вопросы я нашла, где искать ответы?

— Вставай, принцесса!

"Во-первых, уже утро? А во-вторых, ''принцесса''? "

Я разлепила кое-как глаза и оказалась в цветочном царстве. Повсюду лежали яркие цветы подсолнухов и наполняли комнату сладким ароматом. Патрик стоял у дверей, плечом оперевшись о косяк.

— Ты с дуба рухнул? О Боже, девять утра? Ты разве спать сейчас не должен?

— Успею. Хотелось скорее поздравить тебя с Днем рождения! 

Я окончательно проснулась, распахнув глаза.

— Откуда ты знаешь? — смущённо пробубнила под нос.

— Видел твои документы...в отделении полиции.

— Ты был там? — я села на кровать, вытянув ноги перед собой и старательно прижимая одеяло к телу.

— Как думаешь? Правда, пока я пришел, тебя уже отпустили за неимением улик и доказательств, — парень поднял брови.

"Да, интересная у меня жизнь."

— Зачем тебе это?

Патрик посмотрел на меня, как на дуру.

— Ты не пришла вовремя со школы. Я решил, что ты испугалась призраков, которых я показал тебе и почувствовал свою вину, — Патрик посмотрел в стену, а потом на меня, — но вспомнил, что с тётей ты поругалась, до родителей тебе далеко, а тебя всё нет и нет. Включил новости, последнее время по ним тебя реальнее найти, чем по твоему телефону. Там передали, что в вашей школе повесилась девушка. Обрадовался, что это не ты и попёрся туда.

"У меня аж дыхание перехватило. Он волновался. За меня! А я телефон выключила ещё в школе, когда шла на проклятый спектакль."

Наконец-то Патрик посмотрел мне в глаза.

— Со школы меня отправили в отделение, а оттуда домой.

— Вчера ты не был так разговорчив.

— Время поджимало, — Патрик пожал плечами.

— Это причина?

Я встала с кровати и прошла мимо него, останавливаясь рядом, у стены. Меня больше не смущали мои голубые штаны и майка с белыми медведями, я же в пижаме.

— Это предлог. На самом деле я злился, — внезапно Патрика голос сорвался на рычание. Он положил  руки на стены по обе стороны от меня. Не притрагиваясь, но забирая в плен.

— Когда вчера вечером ты встретила меня — целая и невредимая, мне захотелось крепко тебя обнять, затем отшлёпать за то, что не позвонила и пристегнуть наручниками к кровати. Уж так я точно буду уверен, что ты в безопасности и больше не попадёшь ни в какое дерьмо!

В холле вспыхнул камин. Я даже почувствовала, как в проходе стало теплее. А мне так вообще горячо. Я уже надеялась, что Патрик приблизится, уничтожая расстояние между нами, но он оттолкнулся, проигнорировав моё тайное желание и тяжёлое дыхание.

— С Днем рождения! Пошли, я приготовил печенье.

"Что? Печенье? Сам жри своё печенье! Мне ещё нужно переварить всё, что я услышала. "

Патрик почти свернул на кухню, когда обернулся и сказал:

— Кокосовое. И переоденься, пожалуйста. — Он подмигнул и исчез за углом.

В голову лезла лишь нецензурная брань поэтому, схватив полотенца, я поплелась в душ, а потом переодеваться (раз так попросили!). Что же, коричневое шёлковое платье чуть выше колена с открытыми плечами и жёлтым широким поясом на талии — самое оно. И празднично, и под настроение. Я не думала сегодня о вчерашних событиях. Для сегодня припасено лишь хорошее настроение. Папа Норы жив, вина Мартина почти доказана, Бред найден, а Кейт...пусть покоится с миром. А мне сегодня восемнадцать! И Патрик всеми силами пытался удержать моё настроение на высоком уровне. Как по мне, ему и усилий прилагать не стоило, достаточно просто было находиться рядом.

"Что за мысли, Саймон? Неужели ты влюбилась? Кто? Я? Не может такого быть. "

Мой внутренний голос недовольно фыркнул. 

"Да ну его!"

Утро выдалось бодрым, а печенье вкусным. Не смущал даже камин и запах роз из того мира. Или уже из этого?

— Мне нравится этот мир.

— Непроизвольно, — Патрик покачал головой.

Мы поднимались по левой лестнице от камина.

— Что это значит?

— Смерть — конечная точка жизни. Мы идём к ней с первых дней рождения. Всё живое тянется к смерти. Она непроизвольно привлекает нас. Поэтому нам здесь нравится. Необъяснимо, но факт. Я всегда считал смерть холодной и страшной, но оказался рад ошибиться. Здесь всегда тепло, не страшно и, вопреки всем слухам, здесь не ходят другие призраки. А может нам просто ещё не все доступно?

Я пожала плечами. Мы вошли в комнату с роялем. Занавес был закрыт и это хорошо. Не то, что мне не нравились Виола с Джерри, но спокойнее, когда их не было видно.

— Хочешь попробовать? — Патрик сел за рояль.

— Я не умею, — замотала руками как мельница.

— Это просто. Садись.

Я села на скамейку, на которую мы запросто поместились вдвоём. Место, словно создано специально для нас. Не слишком тесно, но плечи, и при желании, колени,  соприкасались. 

— Начни вот отсюда, — Патрик положил свою руку поверх моей и показал, с чего надо начинать.

Это было необычно. Будто рояль умел говорить. Я без труда отгадывала следующую ноту. Звуки впитывались в меня, а чёрно-белые клавиши, сквозь пальцы, как по проводам, подсказывали мне правильный путь. Вели меня музыкальными тропами к алтарю моей мёртвой любви и, кажется, её могила усыпана жёлтыми цветами. Меня тянуло туда, на дно — такое мягкое и уютное, и оно не пугало. Я уверена, что достигнув его, оттолкнусь легко и просто, а не увязну с головой.

Холодные руки коснулись моих плеч.

— Вау! — Патрик казался потрясенным. — Не умеешь? Это розыгрыш? Ты все ноты наизусть выучила?

— Все ноты?

— Ну, ты уже полчаса здесь играешь. У тебя отлично получается, и если бы я вовремя не остановил, ты бы все четыре часа доиграла.

— Я не сама, — вот это уже пугало. Время пронеслось незаметно. Я отдёрнула руки от инструмента. — Не знаю, как это объяснить. Словно не я управляла роялем, а рояль моими руками. Это глупо, да?

— Думаю, у тебя потрясающий слух. И, возможно, ты понравилась деду. — Патрик даже не попытался подавить смешок.

— А как у тебя это происходит, когда ты играешь? — страх немного отступал.

— Сначала концентрируюсь на нотах, а потом музыка сама льётся из-под пальцев. Здесь очень просто потерять счет времени. Я понял тебя.

Патрик уже встал и пока говорил, отходил в сторону. Не заметил и опрокинул один горшок с магонией.

— Упс.

Пока я подошла, Патрик уже его поставил на место, но на полу остались мокрые комья земли и листочки.

— Надо убрать, — но Патрик поймал меня за руку.

— Не утруждайся. Всё равно после перемены миров всё встанет на свои места. Всегда встаёт.

— Здесь невозможно ничего поменять? — я осмотрелась. Значит, в какой-то момент дом просто застыл, как фото?

— Нет. Я пытался, но тщетно.

"Хм, и почему мне всегда хочется сделать наоборот?"

— Помоги мне!

Мы решили внести небольшие изменения и расставили горшки и кадки не по центру, где они стояли, а по краям широкой ступени, открывая проход к занавесу.

— Вот теперь и посмотрим, получилось или нет.

— Не думаю. И почему вас, девчонок, вечно тянет к переменам? Сделать перестановку, маникюр, поменять прическу?

— Иногда требуется что-то менять. Про прическу прямо в точку!

Меня давно посещала мысль сделать что-то с волосами.

— Серьёзно? Перекраситься? — Патрик не угадал.

— Нет. Постричься.

— Не жалко?

Я пожала плечами.

— Отрастут.

— Серьезно?

— Конечно.

На самом деле я была уверена, но вот настрой Патрика мне не понравился.

— Ну, пошли?

— Куда?

— Делать тебе причёску.

— Ты умеешь?

— Нет, — честно признался парень, — но и ты не умела на рояле играть.

— Это совсем не аргумент.

Я сидела на табурете в светлой ванной комнате. Пришла сюда я вроде добровольно, но ощущение, словно держат под дулом пистолета. Надо встать и уйти. Потом, как-нибудь, я схожу в салон и, может быть, постригу волосы ... кончики волос. Но вот Патрик уже накинул мне на спину, под волосы, белую простынь и разложил в раковине расческу, ножницы и пульверизатор. 

— Знаешь, я не уверена, что идея хорошая. Ты же не учился на парикмахера?

— Я учился на музыканта, но это же не мешает мне печь вкусное печенье?

"Зачем я сказала про прическу вслух?"

— А-а! Холодно! 

Патрик обрызгал мою голову холодной водой, да так, что волосы стали мокрыми. И он принялся их расчесывать. И было в этом что-то очень интимное.  Я не могла отвести взгляда от Патрика, старательно водившего расческой по моим волосам. Было плевать и на прическу, которую он мне сделает, и на мокрую простыть на голых плечах.  

— Ты глазами во мне дырку сделаешь! 

Его взгляд был довольным, но нежным. На миг я даже смутилась, но Патрик не позволил:

— Как резать будем?

— Ровно. — Я должна была пошутить, но вздохнула и показала чуть ниже плеч. — Так, не короче.

— Ясно.

— Надеюсь, глазомер у тебя не сбит?

— Не знаю, давай проверим.

Я прошлась глазами по зеркалу. Оно висело неровно.  

— Вот, зеркало ровно висит?

— Нет. Его надо поправить левее.

— Правее, — возмутилась я. 

— Ну,  я со своей стороны смотрю. 

— Мы с одной стороны смотрим!

Я уже собиралась встать, но хруст волос меня остановил. ''Хырц — хырц — хырц'' (именно так я слышу этот звук) прямо под ухом. Уж точно выше, чем я показала. Надеюсь хоть ровно.

— Всё! — спустя пару тройку минут все было сделано. — Готово!

Я посмотрела на дли-и-и-и-инные кончики моих волос на полу и, как то, что осталось, лежало на плечах.

"Когда высохнут, станут чуть короче. Но мне понравилось!"

— Перестарался? — виновато посмотрел Патрик.

— В самый раз. Это круто!

Мне на самом деле понравилось.

Вечер наступил быстро, а Патрик так и не отдохнул. Мы вместе приготовили яблочный пирог, пили чай, а после он читал свои стихи.

— Тебе невозможно не верить
Даже если зовёшь на дно.
С тобой буду до самой смерти,
Будем вместе и после неё!

Слова пробирали до дрожи, и в них угадывалась история дома. История Джерри и Виолы.

— Очень красиво, — я слушала, затаив дыхание.

— Согласен. Получилось просто великолепно. 

Патрик сел на подлокотник кресла, на котором сидела я и дотронулся до сухих кончиков моих волос. Хотелось толкнуть его, отшутиться, но смогла лишь прошептать:

— Я про стихи...красиво.

— А я про тебя. Потанцуем?

Для разнообразия я решила не брыкаться, а просто вложила свою ладонь в его протянутую руку. Он взял меня за талию и притянул к себе. Не настолько, что иголку между не просунешь, но юбка моего платья касалась его ног. Откуда-то полилась мелодия, но это не имело значения. Ничего, кроме его рук не имело значения. 

— Что ты увидела, когда играла на рояле?

— Ну, — зачем он задаёт вопросы? — Могилу твоей мамы.

Его рука сжала мою чуть сильнее. Он напрягся.

— Ты уверена?

— На самом деле я верила, что там, в слоях земли моя любовь. Что я люблю этого человека. Но это была не моя мысль.

Патрик посмотрел в мои глаза, но словно не просто на меня, а в самую душу.

— Тогда с чего ты взяла, что это могила мамы?

Мне показалось или его руки мелко задрожали.

— Она была усыпана жёлтыми цветами.

— Если тебе указывал путь дед, то это может быть бабушка. У  нас все могилы усеяны жёлтым.

— А мог ли это быть Итан?

— Вполне.

Таким шёпотом можно говорить о любви и о тайнах. Видимо, мы делали второе, а хотелось первого.

— Я видела его вчера. Итана. Он был еле заметен.

Мы остановились.

— Что он хотел?

— Он показал мне фотографии. Там Ребекка и твоя мама... Патрик, скажи, в каком году умерла миссис Уильямс?

"Будет обидно, если он уйдёт и обидится. Я не хотела портить вечер, но ответ на этот вопрос очень волновал."

— Ей сейчас должно было быть всего пятьдесят шесть лет. Я просто хочу знать правду.

— Для Итана мамы не стало в 2004 году, для меня в 2009.

— Что это значит, Патрик? И кто такая Ребекка?

Я не заметила, как спиной оказалась прижатой к шероховатым обоям стены. Мороз прошёл под кожей, когда Патрик положил ладонь мне на щеку. Он стоял очень близко. Ближе, чем в танце.

— Прости, я должен был раньше сказать, — прошептал он так тихо, что еле слышно. Но смотрел он только на мои губы.

— Значит, это правда? — я не понимала, что спрашивала машинально.

Его губы коснулись моих, как крыло бабочки — нежно, невесомо, невинно. Просто касание, ещё не поцелуй, но уже пожар в моей душе. И Патрик отстранился.

"Дразнил? Играл? Этого мало!"

— Для Ребекки она никогда не умирала.

Патрик не сдержался и поцеловал меня. Губами в губы, по-настоящему. Не требовательно, не нахально, не прося больше, чем мои неопытные ответы. 

Он отстранился и тяжело дышал. 

— Прости.

Я хотела спросить ''за что?'', но часы пробили полночь. Заиграла знакомая мелодия.

— С Днем рождения! 

Это последнее, что Патрик оставил на моих губах, растворяясь в воздухе как пыль.