Свобода превыше правил - живи, не подчиняйся!
За окном лазарета царит холодный зимний вечер. Сумерки уже опустились на карантинную зону, погружая ее в сумрачную тишину. Редкие фонари тускло освещают заснеженные улицы, на которых почти не видно людей. Снег медленно падает крупными хлопьями, укрывая все вокруг белым покрывалом. Деревья стоят неподвижно, их ветви тяжело нависают под тяжестью снега. Морозный воздух просачивается сквозь щели в окнах, создавая ощущение стужи даже внутри помещения.
Томас лежит на койке, его тело болит, голова гудит от сотрясения, кое где под рубашкой видны ушибы и ссадины. Его состояние дало о себе знать не сразу, он помнит, как гнался за Цикадой, помнит голоса повстанцев, солдат, а после тишина. Похоже, он отключился.
После встречи с Цикадами в тот день слова повстанцев не выходят из головы. Он всегда верил в правильность действий FEDRA и свою роль в защите карантинной зоны. Однако, слова Цикад о жестокости и бесчеловечности военных заставляют его усомниться в этом. Он вспоминает случаи, когда солдаты применяли чрезмерную силу по отношению к мирным жителям. Действительно ли это необходимо для поддержания порядка?
Система, которой он беспрекословно подчинялся, теперь видится в ином свете. Томас начинает понимать, что FEDRA, возможно, больше заботится о контроле и подавлении, чем о реальной защите и благополучии людей. Он вспоминает тяжелые условия жизни в карантинной зоне, дефицит ресурсов и постоянный страх перед военными.
Мысли Томаса обращаются к жителям карантинной зоны, которых он поклялся защищать. Он представляет их страдания и отчаяние. Осознает, что многие из них могут воспринимать солдат FEDRA не как защитников, а как угнетателей.
В душе зарождаются сомнения и противоречия. Он начинает задаваться вопросом о истинных целях FEDRA и морали их действий. Томас чувствует растущее напряжение между своим долгом солдата и состраданием к людям, которых он должен защищать.
Днем его навещал Винц.
- Томас, у меня есть новости, - говорит Винц, присаживаясь рядом. - Наша разведка наконец-то выяснила, где находится база Цикад за периметром. Мы планируем атаковать их завтра утром.
Томас внимательно слушает, но в его душе растет тревога.
- Винц, ты уверен, что это необходимо? - спрашивает Томас. - Может быть, есть другой способ разрешить конфликт?
Винц удивленно смотрит на друга.
- Томас, ты же знаешь, что Цикады - террористы. Они угрожают безопасности карантинной зоны и наносят удары по нашим постам. Они искалечили тебя. Мы должны покончить с ними раз и навсегда.
Томас задумчиво кивает, но в его голове крутятся слова повстанцев.
- Я понимаю, но... Может быть, мы могли бы попытаться наладить диалог? Выслушать их требования и найти компромисс?
Винц качает головой.
- Томас, ты солдат. Наша задача - защищать карантинную зону любой ценой. Цикады не пойдут на компромисс. Единственный выход - уничтожить их базу и лидеров.
Томас чувствует внутреннюю борьбу. Долг солдата и дружба с Винцем против нарастающих сомнений в правильности их действий.
- Я... Я понимаю, - наконец говорит он. - Но, Винц, пообещай мне, что мы постараемся минимизировать потери среди мирного населения. Что мы будем действовать не только силой, но и с состраданием.
Винц внимательно смотрит на Томаса, видя перемену в его настроении.
- Я постараюсь, друг. Но ты же знаешь, что на войне бывают жертвы. Мы должны быть готовы к этому.
Томас кивает, но в его сердце тяжесть. Он понимает, что завтрашний день может стать переломным.
- Будь осторожен, Винц, - говорит он на прощание. - И помни о том, что мы должны защищать невинных.
Винц кладет руку на плечо Томаса и слегка сжимает.
- Ты тоже береги себя, Томас. Я знаю, что ты еще не полностью оправился после взрыва. Но мы нуждаемся в тебе. FEDRA нуждается в тебе.
С этими словами Винц ушел, оставляя Томаса наедине с тяжелыми мыслями и сложным выбором. Томас понимал, что от его решений и действий могут зависеть жизни многих людей. И он должен найти в себе силы сделать правильный выбор, даже если это будет означать пойти против.
Томас лежит, погруженный в свои мысли, когда его внимание привлекает происходящее в лазарете. Он замечает молодую медсестру, хрупкую девушку с тонкими чертами лица и большими испуганными глазами. Ее светлые волосы собраны в аккуратный пучок, а на бледном лице видны следы усталости и напряжения.
Девушка осматривает солдат, которые пришли в лазарет с незначительными ранениями. Однако, вместо благодарности и уважения, солдаты начинают грубо приставать к ней.
- Эй, красотка, как насчет того, чтобы зайти ко мне после смены? - говорит один из солдат с ухмылкой.
- Я... Я просто делаю свою работу, - тихо отвечает девушка, пытаясь сосредоточиться на осмотре.
- Да ладно тебе, мы же тут все свои. Ты можешь нам немного подсобить, - настаивает другой солдат, приобнимая ее за талию.
Девушка вздрагивает и пытается отстраниться, но солдат только крепче сжимает ее.
- Пожалуйста, не надо... - умоляюще шепчет она, в ее глазах появляются слезы.
Томас наблюдает за этой сценой, и его охватывает гнев. Он видит страх и беспомощность в глазах девушки, и это только подтверждает его растущие сомнения в моральности действий солдат.
Он понимает, что не может оставаться в стороне. Томас собирается с силами, встает с койки и направляется к солдатам.
- Отпустите ее, - твердо говорит он, глядя им прямо в глаза. - Она здесь, чтобы помогать нам, а не терпеть ваши домогательства.
Солдаты удивленно смотрят на Томаса, не ожидая, что кто-то встанет на защиту девушки.
- Да ладно, мы же просто шутим, - оправдывается один из них.
- Тупые шутки, - отрезает Томас. - Мы должны уважать тех, кто о нас заботится. А теперь извинитесь перед ней и оставьте ее в покое.
Солдаты неохотно отпускают девушку и нехотя бормочут извинения. Они уходят, бросая недовольные взгляды на Томаса.
Девушка смотрит на Томаса с благодарностью и облегчением. Он подходит к ней и мягко спрашивает:
- Ты в порядке? Они больше не будут тебя беспокоить.
- Спасибо... - шепчет девушка, ее голос дрожит. - Я просто хочу помогать людям, но иногда это так сложно...
Томас кивает с пониманием. Он осознает, что в карантинной зоне страдают не только мирные жители, но и те, кто пытается делать добро в этом жестоком мире.
- Ты делаешь важную работу, - говорит он. - Не позволяй никому забыть об этом. И если тебе снова будут докучать, не бойся обращаться за помощью.
Девушка слабо улыбается, и в ее глазах появляется искра надежды. Томас возвращается на свою койку, но теперь его решимость изменить ситуацию в карантинной зоне только крепнет. Он знает, что должен бороться не только за себя, но и за таких, как эта храбрая девушка, кто старается сохранить человечность в мире, охваченном хаосом.
В лазарете царит тишина, прерываемая лишь редкими стонами раненых солдат и приглушенными разговорами медперсонала. Тусклый свет ламп едва рассеивает мрак, создавая гнетущую атмосферу. Томас смотрит в окно, наблюдая за падающим снегом и размышляя о том, что принесет завтрашний день.
***
Зимнее утро в Бостоне началось с жестокой серости, и морозный воздух ощущался покалывающим даже сквозь плотную ткань военной формы. Снег придавал монотонно-серым улицам чистоту, однако эта приятная видимость была обманчива. Солдаты FEDRA готовились к очередной операции, собравшись на опустевшей площади перед жилыми домами, за которыми находилась цель - Цикады, которые засели в заброшенной районной больнице, находящейся за Кордоном.
Винц, капитан отряда, утяжелённый бронежилетом и вооружённый автоматическим оружием, коротко обсуждал план с подчинёнными. Их дыхание, видимое в холодном воздухе, смешивалось с утренним туманом.
- Мы начнем с южного блока и будем продвигаться к северу, к больнице. Перекроем все возможные пути отхода. Не дадим никаких шансов, - указывал командир, просматривая карту.
Солдат, хмурый и сосредоточенный, проверял обоймы в своём автомате.
- Понял, капитан. Убедимся, что район чист от зараженных... и от мятежников тоже.
- И не только убедимся, - капитан взглянул на своего солдата с угрюмой решимостью. - Мы вычистим их. Ради очередного «мирного» дня в зоне. Пойдём.
Солдаты двинулись по направлению к жилым домам, где начнется операция «зачистки» района. В воздухе повисла напряженность, каждый шаг означал приближение к возможному столкновению с зараженными и повстанцами, скрывающимися в развалинах когда-то процветающего города.
Операция была неизбежной частью попыток FEDRA удерживать контроль над ситуацией, но постоянное напряжение и недовольство гражданских лиц лишь усиливали общую чувствительность и опасность в карантинной зоне.
Капитан внимательно оглядел своих подчиненных, каждый из которых был настороже и готов к действию. Они стояли в двух шеренгах, приготовившись к входу в здание, которое могло оказаться логовом Цикад.
- Помните, никто не остаётся в одиночку, - напомнил капитан, его голос был твёрд и безапелляционен. - Наблюдаем друг за другом и движемся как единый организм. Не давайте им шанса вас убить.
Один за одним, солдаты вошли в здание, стараясь не создавать ненужного шума, но их тяжёлые шаги и стук металлических частей экипировки отражались от стен мёртвого пространства.
Бомбить было исключено: нельзя было рискнуть и уничтожить редкие медицинские препараты, которые могли оказаться спасением для многих. Поэтому единственной тактикой было истребление вручную. Решение не из лёгких, но каждый солдат понимал - жизни многих зависели от этой операции.
Оперативная группа делилась на меньшие отряды по команде командира, чтобы эффективнее зачистить каждый уголок, каждую комнату и коридор. Бронежилеты и автоматическое оружие были их единственными союзниками в мрачной борьбе за жизнь.
Так, тихо, но решительно, группа начала своё продвижение вглубь здания, готовая встретить лицом к лицу неведомый ужас, поджидающий их в глубине разрушенного госпиталя.
Шум и хаос захватили здание, когда выстрелы, переплетаясь с воплями животного страха и боли, заполнили воздух. Цикадам не понадобилось много времени, чтобы обнаружить вторжение. С соседних зданий на выстрелы посыпались зараженные.
Огневая мощь солдат была ошеломляющей, но зараженные продолжали наступать, укрепляясь в мрачном желании уничтожить каждого, кто еще оставался человеком. Раздались крики первых жертв среди военных - даже самые подготовленные и вооруженные не были застрахованы от внезапных и неистовых атак.
Повстанцы укрепились на верхних этажах и затихли, выжидали, пока солдаты FEDRA и зараженные перебьют друг друга.
Капитан, как маяк стабильности и решимости в надвигающемся хаосе, постоянно двигался, уничтожая одного зараженного за другим. Его выстрелы были точны и смертоносны, словно каждая пуля находила свою цель с беспощадной точностью. В его глазах отражалась глубокая ненависть к зараженным - эти существа были уже не людьми, а угрозой для оставшихся выживших.
В каждом его движении читалась опытность и профессионализм, утверждающие, что именно он был тем человеком, который мог привести команду к выживанию. Иначе не было вариантов. Он мгновенно реагировал на попытки зараженных атаковать, охраняя и поддерживая своих людей, стремясь сохранить как можно больше жизней.
Тем не менее, невозможно было избежать потерь. Солдаты, вступившие в неравный бой, падали, пораженные жестокостью происходящего.
Цикады планировали нанести удар по оставшимся силам, используя свое преимущество в высоте и укрепленные позиции. Они знали, что им придется действовать быстро и решительно, чтобы воспользоваться возможностью и выжить в этом хаосе. Все повстанцы были готовы к бою, они проверяли свое оружие и боеприпасы, укрепляли баррикады и следили за движением врагов снизу. Напряжение росло с каждой минутой, но они дождались момента для атаки.
Они начали обстрел, когда увидели, что количество зараженных уменьшилось и солдаты FEDRA начали брать верх. Они использовали свою выгодную позицию на верхних этажах, чтобы стрелять по солдатам с высоты, не давая им возможности укрыться или ответить эффективно.
Повстанцы координировали свои действия, прикрывая друг друга и целенаправленно атакуя ослабленные точки обороны солдат. Их стрельба была точной и беспощадной, и вскоре большинство солдат FEDRA оказались поверженными.
Винц и его отряд в затруднительном положении - они планировали успешно ликвидировать повстанцев, но не ожидали нападения зараженных. Винц понимал, что оказался меж двух огней, и его солдаты на исходе сил после жестокой борьбы с зараженными.
Теперь приоритетом стало найти способ сохранить жизни своих людей и, по возможности, сделать стратегический маневр, чтобы выйти из-под обстрела Цикад. Он быстро оценивал ситуацию: либо отступить и повторно сгруппировать свои силы, либо находить новый подход к атаке, который позволит уничтожить повстанцев, несмотря на их превосходство в высоте и укреплениях.
- Отступаем! Уходим!
Понимая полноту катастрофы, Винц даёт команду к отступлению. Ситуация была критической; продолжать бой значило потерять ещё больше людей без шанса на реальную победу. Винц использует свои тактические знания и навыки лидера, чтобы организовать отход так быстро и эффективно, как это возможно в условиях боя.
Он посылает сигналы ещё живым бойцам, используя рацию, жесты и другие доступные средства связи, указывая им направление отступления всеми возможными путями - через подвалы, через объездные входы, через расстояния, окутанные дымом от дымовых шашек. Его приоритетом была безопасность его людей и сохранение жизнеспособности их борьбы для будущих операций.
В этот момент солдаты делали всё, чтобы пробиться через линию огня Цикад и уйти с позиций повстанцев. Они использовали все доступные укрытия, двигались зигзагами и сериями ускоренных рывков, чтобы усложнить точное прицеливание Цикад.
***
- Закончили!
Тяжелая атмосфера висела в воздухе после того, как затихли звуки выстрелов, и в помещении, где только что бушевала схватка, наступила тишина. Цикады, успех которых висел на волоске, собрались, чтобы оценить разрушение и колоссальную цену, которую они заплатили за свою победу.
- Солдаты, как раненые шавки бегут, - говорит один из повстанцев и целится в спину капитану через разбитое оконное стекло, но ствол его оружия резко опустили, прежде чем он смог ощутить давление на курок.
- Какого хрена, Глем? - его голос был полон недоумения и гнева, ведь в его глазах это была упущенная возможность нанести ещё один удар по противнику.
Глем, с незыблемой твердостью в голосе, ответила ему:
- Достаточно жертв.
Она знала, что продолжение убийства не делает их лучше противника, что эскалация насилия лишь углубит раны, которые так трудно будет излечить в их истерзанном мире. Наблюдая за солдатами FEDRA, исчезающими среди обломков и пыли, она понимала, что смерть врагов не принесет им покоя, не восстановит мир и не вернет павших друзей.
Фигура Винца и его солдат, удаляющихся в разрушениях боевой зоны, становится олицетворением войны, где каждая из сторон теряет больше, чем выигрывает.
- Нашей целью является не только выживание, но и создание мира после войны, построение общества на основах уважения жизни и взаимовыручки, - говорит подошедший мужчина. - Мы бились не просто за территорию или ресурсы, но за будущее, в котором война перестанет быть единственным ответом на конфликты.
Тишину нарушали лишь звуки шагов повстанцев, проверяющих помещение за помещением, чтобы наверняка убедиться, что все зараженные уничтожены. Усталые, но сплочённые, они выполняли свой последний печальный долг перед павшими товарищами.
Соберите трупы на парковке и сожгите, - отдал приказ главный.
Тела зараженных сжигали, чтобы предотвратить любую возможность распространения грибка. Огонь, поедая изуродованные останки, стал символом не только истребления болезни, но и жгучего напоминания о стоимости человеческой жизни в эти суровые времена.
Мужчина подошел к Глем, которая стояла на выступе разрушенной стены больницы, погруженная в свои мысли. Ее глаза наполнены тенями усталости от бесконечных сражений. Окружение было разрушенным, стены пронизаны пулевыми отверстиями и обгоревшими от взрывов.
- Здесь нельзя оставаться, солдаты придут снова. На этот раз с большими силами, - тихо, но твердо произнес мужчина. Его брови сжаты в озабоченную линию, а в глазах читается беспокойство. - Нам нужно добраться до базы Метрополиса. Мы сможем укрыть там людей и перегруппироваться. Вернемся, как только будем готовы.
Глем медленно повернулась, держа в руке пистолет, на котором отражается тусклый свет, проникающий сквозь разрушенные окна. Она проверила магазин, полный. Каждый патрон может означать разницу между жизнью и смертью.
- Я останусь, - коротко говорит она, голос уверен и спокоен. Её взгляд не уступает пустоте, решение окончательно.
Убрав пистолет за пояс, она, ни секунды не колеблясь, собирается спрыгнуть с выступа. От её действий так и веет заранее продуманным планом.
- Тебе все равно не удастся переубедить его, - сквозь легкое раздражение, мужчина говорит ей в след.
Шаги Глем замирают, она оборачивается, и на лице у нее появляется проницательная улыбка. В этой улыбке - ирония, мужество и готовность противостоять предстоящим вызовам.
- Я уже на полпути, - говорит она, и ее голос звучит легко, словно она отправляется не на опасное задание, а на встречу со старым другом. Она машет мужчине рукой, прощаясь с ним, и ее фигура поглощается тенями воинственного города. Она исчезает, словно призрак, готовый вернуться к борьбе, оставив лишь воспоминания о себе в пронизывающем холодном ветре.
В хрупкой тишине после боевых действий, когда пламя костра зараженных считало последние мгновения своего горения, повстанцы устремились прочь. Они ушли, неся в себе и бремя победы, и тяжесть потерь, оставив за спиной разрушенные коридоры и опустевшие палаты, и тихо надеясь на лучшие дни для этого обрушенного мира.
***
- Теперь домой, - с душевным спокойствием в голосе произнес один из военных.
- Жена сказала, что дочка готовит мне подарок на Рождество, - доносились обрывки разговоров.
- Сколько ей уж стукнуло?
- Пять, - мужчина достал из нагрудного кармана потертую фотографию своей семьи и приложил к холодным губам. Скучает. Тем не менее они счастливчики. Не многим удается вернуться к семьям.
- Ох, уже большая.
По мере того, как военные покидали место сражения, снег продолжал свое настойчивое падение, мягко приземляясь на землю и крыши зданий. Вздымаясь в небольших вихрях при каждом порыве ветра, он оплетал город белым покрывалом, придавая картине разгрома некое спокойствие, столь же обманчивое, как и мир, в котором они жили.
Несмотря на приближающиеся рождественские праздники, атмосфера в карантинной зоне оставалась угнетающей и мрачной. Какие там праздники, когда каждый день скатывался в борьбу за выживание, когда страх стал постоянным спутником жизни, а радость была роскошью, которая казалась такой далекой и недостижимой.
Винц, ведомый чувством долга, направлялся домой. Он желал на это Рождество лишь одного - чтобы при следующей вылазке они вернулись без единой потери.
Царившее в зоне вечное молчание, вынужденное обстоятельствами и поддерживаемое военными, было единственным партнёром по празднованию. Люди, привыкшие тревожиться по каждому шороху, опасаясь привлечь внимание патрулей FEDRA, находили для радости лишь самые тихие, скрытые формы.
После того как капитан отчитался в части о результатах их операции в районной больнице, об вынужденном отступлении и потерях среди личного состава, он направился к своему дому. Его путь проходил по пустым улицам карантинной зоны, где каждый шаг напоминал о грузе ответственности, который ему приходилось нести каждый день.
На е го пути встречались знакомые военные, которые при взгляде на него кивали в знак приветствия и уважения, однако среди гражданских встречались и другие взгляды. Многие из жителей карантинной зоны избегали прямого контакта, инстинктивно стараясь не привлекать внимания военных - их существование было полно страха и недоверия к властям, представляемым FEDRA.
Тем не менее, были и те, кто посмел встретить его взгляд и в их глазах мужчина увидел явное отторжение, возможно даже ненависть. Ведь несмотря на его старания сохранить порядок и безопасность, каждая операция, каждая зачистка приносила боль и утрату, и далеко не все могли понять его мотивы или принять необходимость жестких действий. Это была реальность жизни в карантинной зоне - сложное переплетение благодарности и неприязни, понимания и осуждения.
Цикады покинут больницу, и придется снова искать их убежище. Следя за их действиями, Винц смог их раскусить: им нужны люди. Больше людей. Действия повстанцев - это не просто серия бесцельных нападений. Они стратегически подавляют власть в глазах населения, нагнетая доверие к себе и недоверие к карантинной зоне, которую контролировали солдаты FEDRA.
Цикады использовали разнообразные методы, чтобы проникнуть в сердца и умы граждан. Их тайные сообщения и лозунги появлялись на стенах зданий, они раздавались в толпах и передавались от уст к устам. Некоторые из них гласили: «Свобода превыше правил - живи, не подчиняйся!»; «FEDRA не защищает - она лишает нас будущего!»; «Не будь заложником страха - вступай в ряды Цикад!»
Эти простые, но мощные фразы звучали в любой части карантинной зоны - в темных переулках, в очередях за рационами, в трещинах повседневной борьбы за выживание. Цикады хотели разжечь искру сопротивления, надеясь, что эта искра перерастет в пылающий огонь, который изменит все уклады карантинной зоны и приведет к новой, свободной жизни для её жителей.
- Внимание. Помощь преступникам карается смертной казнью. Не подвергайте себя риску. Немедленно докладывайте о подозрительных лицах.
Винц находится в мире, где различие между правильным и неправильным становится всё более туманным с каждым новым днем. Борьба за выживание, постоянное внешнее давление и обязательство защиты карантинной зоны от Цикад требуют от него железной решимости и холодной головы.
А Джоан и Адам - являются его якорем в этом хаотичном мире. Каждое утро, выходя на работу, он ставит их безопасность и нужды выше всего на свете. В тиши своего дома, где отголоски битв и взрывов доходят лишь угасшим эхом, Винц старается отодвинуть в сторону свои раздумья о вечной борьбе. Его задача - заботиться о семье, оберегая их от всего, что может угрожать их безопасному бытию. Это жертва, на которую он идет сознательно, ибо в этом разделенном на части мире иногда позиция нейтралитета оказывается недосягаемой роскошью.
На улице его встречает Джоан. Её присутствие - как проблеск тепла в прохладном вечере. Она подходит к нему, её глаза полны понимания и любви, лишенные необходимости в вопросах, ведь они ни к чему. В одно мгновение её руки охватывают его, и крепкое объятье пронизывает его до самой души.
Кажется, она настолько хорошо знает его, что видит через поверхность - через его усталость, скрытые страхи и неназванную боль, доходя прямо до сердца, где его сущность спрятана от всего мира, кроме нее.
В этом безмолвном общении они делятся множеством вещей - надеждами и страхами, тихой радостью за очередной день и тяжестью прожитого дня. Она становится для него колыбелью, светом в конце туннеля каждый раз, когда он возвращается, размышляя о правильном и неправильном, о борьбе за выживание и о долге.
В ее объятиях он находит не только утешение, но и напоминание о том, зачем он продолжает идти вперед, несмотря на все трудности, - ради любви и защиты семьи.
Они медленно идут вдоль улицы. Шум карантинной зоны становится знакомым фоном, приглушая беспокойные размышления Винца, оставляя место лишь для настоящего момента.
- Внимание. Граждане обязаны носить с собой удостоверение личности и выполнять все приказы персонала.
- Адам еще гуляет, - говорит Джоан, слова её простые, но в них чувствуется легкая тревога любящей матери. - Сегодня мало людей на улице, - Джоан осматривается. Улицы полупустые. Лишь солдаты снуют туда-сюда.
- Скоро должны выдать пайки, вероятно все столпились у пункта раздачи, - проговаривает мужчина и прижимает жену к себе, удерживая за плечо.
Когда Джоан и Винд подошли ближе ко двору одного из домов, они заметили, как мальчишки увлеченно раздают карточки, сгрудившись вместе, чтобы согреться. Среди них был Адам. Его маленькие руки были красными от холода, а дыхание образовывало мелкие облачка в воздухе. Он был так увлечен игрой, внимательно следил за каждым ходом друзей и с уверенностью отвечал.
Заметив приближение родителей, он быстро вытер нос рукавом и встал на ноги, широко улыбаясь. Несмотря на холод, он казался счастливым, занятым игрой и общением с друзьями.
- Адам, сынок, нам пора идти, - позвала его мама, мягким голосом.
Мальчик кивнул в ответ, ещё раз быстро выполнив ход и раздавая карты, прежде чем попрощаться со своими друзьями и побежать к родителям.
- Папа!
- Привет, чемпион, - Винц крепко обнял и по-доброму улыбнулся, протягивая ему подарок. - Это тебе.
Адам взял комикс, его глаза сверкали от удивления и счастья.
- Вау, как круто, это же предпоследний том! Спасибо! - воскликнул Адам, уже перелистывая страницы. Он замялся на секунду, а потом устремил свои большие зеленые глаза на родителей. - Я сейчас, только покажу друзьям и вернусь, - не дождавшись ответа, он побежал обратно, спотыкаясь и чуть не падая в снег. Джоан мягко улыбнулась.
- Догоняй! - крикнула она и, взяв мужа под руку, они направились в сторону дома.
По дороге домой Джоан жалась к крепкому плечу мужа, наблюдая, как люди спешат укрыться в своих домах до наступления комендантского часа. Она чувствовала тепло и безопасность, которые давало ей близкое присутствие Винца. Время от времени, прохожие бросали на них быстрые взгляды. Джоан видела в них отрешенность, страх, ненависть.
- Мы успеем? - спросила она, ненавязчиво указывая на вечереющее небо.
- Конечно, - заверил ее Винц, придавая еще больше уверенности своим шагам. - Мы уже почти дома.
Дорога домой казалась Джоан более уютной и знакомой, когда она шла рядом с мужем. Она знала, что скоро они окажутся в своем теплом убежище, где можно будет забыть о холоде, ограничениях и всем том, что ожидало их вне стен их дома.
Пройдя еще пару метров, они услышали женский крик, больше похожий на вой, переходящий в плач. Винц и подумать не успел, как на него вылетела женщина разутая, без куртки. В ее глазах застыли слезы и ужас. Она кричала в истерике и ненависти:
- Ты! Ты! - хватала его за форму женщина и чуть ли не падала на колени. - Это ты убил его! Моего мальчика... Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу всех вас псы поганые, - выплевывала она слова в лицо Винцу, в то время как он старался хранить спокойствие.
Неожиданность нападения женщины застала Джоан врасплох, но Винц был непоколебим. Его взгляд оставался твердым, но в глубине его глаз виднелась боль. Он понимал её страдание, чувствовал вину за потерю, которую она переживала. Ведь он был капитаном, на чьи решения ложится вес ответственности за жизни подчиненных.
- Он был еще не готов, а ты повел его на смерть! Тварь ты!
Джоан смотрела на эту сцену с ужасом и сочувствием. Она понимала боль матери, которая потеряла своего ребенка, и в то же время она знала, что Винц, как и многие другие, не всегда мог контролировать исход сражений. Винц пытался что-то сказать, но слова застревали в горле, звуки утопали в громких всхлипах и криках женщины.
- Я сожалею о том, что случилось, - начал Винц, стараясь сохранить спокойствие.
Женщина, однако, не была готова слушать. Ее гнев был не обуздан, и она продолжала выкрикивать обвинения, не желая замечать его слова.
- Как ты смеешь говорить о сожалении? Он умер из-за тебя! Ты не сохранил его! - и в каждом из её слов звучала боль потери.
Он знал, что искупление не придет легко, если вообще придет, когда мать потеряла своего ребенка.
Джоан, стоящая позади, чувствовала разрыв в голосе. Она тоже переживала боль момента, но она знала, что сейчас необходимо поддержать своего мужа, будучи его утешением и опорой. Так тихо и осторожно, она обошла его и подошла к женщине, пытаясь обнять ее в жесте сочувствия и поддержки.
Но женщина оттолкнула ее. Тогда Джоан подошла ближе и осторожно положила руку женщине на плечо.
- Мы глубоко сожалеем о вашей потере, - начала она, но ее слова были бесполезны перед всеобъемлющим горем и злобой.
Женщина продолжала трясти Винца, и в какой-то момент он осторожно подхватил ее за руки, придерживая, чтобы она не упала на студеный асфальт. Его глаза были полны скорби и понимания.
- Мы не забудем его жертву, он солдат и отдал свой долг. Он погиб героем.
Неизвестно, дошли ли эти слова до женщины сквозь ее бесконечные всхлипы, но в конце концов она исчерпала свои силы и осела на землю, ее плач утих до тихого скулежа.
- Долг...герой... - вдруг отстранилась женщина. - Да он ненавидел вас всех! Эту систему проклятую! Будь проклят этот новый мир.
Этот момент был испытанием для всех троих, напоминанием о тяжелой ноши войны, которая часто оставляет неизлечимые раны на душах и телах людей.
Особенно испытанием это стало для Адама, который догнал родителей и стоял неподалеку. Он видел слезы на лице этой женщины, ее боль и злость, и это заставило его сердце сжаться. Он понимал, что такое война, и какую роль в ней играет отец. Ему казалось, что он делает это ради всех людей, ради него, ради их семьи, но теперь ему кажется, что отец привнес большую болезнь в этот мир, бесконечную и непреодолимую боль.
Адам отошел подальше, куда не доносились слова женщины, и сел на снег, закрыв лицо руками. Он плакал в тишине, озадаченный и потерянный. Ему хотелось верить, что все, что делал его отец было правильным, что он действительно был героем, как говорила мама и Томас. Но слова женщины навсегда въелись в его память, заставив сомневаться в том, что он когда-то считал безусловной истиной.
Пора перестать верить в сказки, пора взрослеть и принимать этот мир таким, какой он есть.
Война не оставляла места для черно-белых убеждений, она была полна серых тонов, и даже маленькое детское сердце могло понять это.