1. Приход
— Меня зовут Намие Мори. Приятно с вами познакомиться! — девушка весело улыбнулась, блеснув белозубой улыбкой.
Копна пламенно-рыжих волос, спадавших на её плечи, почему-то заставила Изуку вспомнить легенду об огненном Фениксе. Мудрая птица, что умирала, сгорая, и снова возрождалась из пепла, а слёзы её способны были излечить любые раны. Два тёмно-синих глаза же словно толща воды океанов, готовая наброситься на тебя неимоверным давлением и потопить в своих недрах раз и навсегда.
Она была красива. И было в её красоте что-то пугающее, леденящее душу, отчего хотелось как можно скорее скрыться от неё, но в то же время к ней тянуло как магнитом.
Сравнить Намие с Ураракой или с кем-нибудь из девушек 1-А было бы нелепостью. Однако Изуку попытался представить, как они общаются и обсуждают «женские штучки» за обедом. Но почему-то новенькая никак в его представления не вписывалась. Похожая на дорогую фарфоровую куклу, такую хрупкую, она ну никак не ассоциировалась с будущим героем.
Аизава-сенсей, стоявший рядом с ней, искоса, с присущим ему безразличием поглядывал на неё. Но ни слова не говорил.
Класс разбушевался. Каминари достал мобильник и, скрестив пальцы на удачу, двинулся в сторону девушки под едва сдерживаемые смешки Джиро. Тодороки и Яойорозу тихо обсуждали что-то между собой, даже не глядя друг на друга.
Этот шум раздражал Бакугоу, который сжал руки в кулаки и то и дело цедил сквозь зубы «Заткнитесь!», «Достали!» и многое другое. Минета за спиной Мидории бубнил себе под нос какие-то цифры, бросая взгляды на грудь девушки, заставляя Изуку чувствовать себя как минимум неловко.
— Всем тихо! — учитель сверкнул глазами, на мгновение активировав причуду.
Воцарилась тишина.
Теперь специально принесённая в комнату дополнительная парта была занята новой ученицей.
На перемене все окружили её, расспрашивая обо всём. Мори любезно отвечала им всем по очереди, не переставая дружелюбно улыбаться, даже свой номер телефона Каминари дала, отчего он плакал от счастья где-то в углу кабинета.
Смотря на толпу вокруг парты Намие, Изуку просто не решился подойти, продолжая краем уха слушать их разговоры и выполнять упражнение «воздушный стул», решая в тетради одно из уравнений, заданных на дом.
— Деку-кун, — Урарака неожиданно возникла прямо перед ним, заглянула в тетрадку, кивнув самой себе, как бы подтверждая свои догадки, и продолжила: — Давай вместе домой пойдём? Иида-кун уже согласился, только попросил подождать его немного, у него и других старост собрание по поводу предстоящей поездки.
— Конечно, Урарака-сан. Но я думал, что ты пойдёшь домой с Намие-сан и остальными, — он бросил короткий взгляд к столу, вокруг которого по-прежнему было много народу.
Очако завертела головой.
— С ней и так много кто пойдёт. Не хочу мешаться. Лучше уж я с вами прогуляюсь немного. А, точно! Тодороки-кун, а ты пойдёшь?
Мидория обернулся назад, взглядом сталкиваясь с Шото, который стоял прямо за его спиной. Тодороки молча кивнул на вопрос девушки и прошёл мимо.
— Как всегда немногословен... — Урарака тяжело вздохнула. — Но хотя бы согласился. По сравнению с тем, что было, это большой прогресс.
— Действительно.
***
— Мидория! — Ашидо помахала ему рукой, и, хотя она и находилась в другом конце коридора, Изуку заметил, что девушка там не одна.
— Не поможешь нам донести бланки для тестирования в класс? — от её криков проходивший мимо Монома поморщился.
— Опять 1-А. Везде 1-А! — парень взмахнул руками, но Мидория даже поздороваться с ним не успел, Нейто мгновенно скрылся за одним из многочисленных поворотов.
— Конечно! — возвращая внимание к просьбе Ашидо, он рванул ей навстречу.
Ему вручили большую и тяжёлую стопку бумаги с разными кружками диаграмм и множеством иероглифов.
Он сразу представил, как с выражением полной безысходности на лице все ученики будут заполнять эти бланки.
— Аизава-сенсей нас вообще не щадит! О! Смотри, Мидория! — она указала пальцем на силуэт чуть поодаль от них. — Это же Бакугоу. Вот он нам и поможет!
— Ашидо-сан, я не думаю, что это хорошая...
— Бакугоу!
От громкого оклика Кацуки завертел головой, но стоило ему увидеть вихры зелёных волос, как его лицо брезгливо искривилось, а руки самопроизвольно сжались в кулаки.
— Деку, — процедил парень сквозь стиснутые зубы.
От его тона по спине Мидории прошёлся холодок. Захотелось немедленно активировать причуду и свалить куда подальше.
Кацуки хмурой тучей двинулся на них, и Изуку уже приготовился ко всему возможному, но Бакугоу только прошёл мимо, довольно ощутимо задев его плечом.
Изуку чуть покачнулся, но листки из рук не выронил, облегчённо вздыхая. Ему не хотелось устраивать разборки с ним сейчас.
Многое поменялось. Каждый нашёл для себя стимул, позволивший ему пересечь эту стартовую черту. Даже Тодороки пересмотрел свои взгляды на отца. Пускай он его не простил и вряд ли когда-нибудь сделает это, но парень смог увидеть в нём выгодного учителя, а не только злейшего врага.
И только Бакугоу, казалось, оставался на той же отметке, разве что чуть сдвинувшейся в сторону. Мидория встряхнул головой. Эти мысли делают только хуже. Он-то знал, на что может быть способен Кацуки, если тот изменится хотя бы немного. Ведь именно им долгое время так восхищался Изуку.
Бакугоу был тем, на кого он хотел бы быть похожим... После Всесильного, разумеется...
Как бы сильно Мидория ни хотел вернуть их прежние отношения, когда он ещё был «Изуку», а не «Деку». Вместе идти домой, обсуждая всякую ерунду. Вместе играть в игры, читать книги и мангу, ходить гулять, тренироваться, делиться своими наблюдениями за причудами одноклассников...
Кажется, он разошёлся...
Вообще-то некоторые из этих пунктов они и так выполняли, но всё равно...
Парень оборачивается назад в надежде зацепиться взглядом за удаляющуюся всё дальше от них фигуру, однако за спиной уже никого нет.
Ашидо надуто комментирует поведение Бакугоу, пыша праведным гневом. Конечно, все уже привыкли к взрывному характеру Кацуки. Всё равно изменить его не смог бы никто на свете. Оставалось только смириться и жить дальше, что все и сделали.
— Не злись на него, Ашидо-сан. Просто это Каччан, — для него это самое разумное объяснение, и Мина, как-никак, тоже согласна с этим.
***
— Ну и?
Над партой Эйджиро склонились Серо, Каминари, Ашидо и Оджиро. Их напряжённые лица раз за разом заставляли остальных сочувственно предлагать им помощь.
Но они упрямо продолжали отказываться.
Громкие шепотки раздавались отовсюду, сильно раздражая Бакугоу. Он скрипел зубами, сжимал кулаки, но его и так шаткий самоконтроль, которого на самом-то деле и не было вовсе, вот-вот грозил рухнуть.
На математике им объясняли, как решать новый вид задач. Однако не до всех дошло, как это делать. И теперь они сами пытаются разобраться в последовательности действий. Пока что выходило не очень.
Тодороки медленно вошёл в класс, проходя мимо парты Кацуки, но останавливаясь возле Изуку, который и сам только пришёл.
— Мидория, тебя искал Всесильный. Просил передать, чтобы ты зашёл к нему после уроков.
— А, хорошо, зайду. Спасибо, Тодороки-кун.
Шото кивнул ему, бросив незаметный взгляд на всё так же трясущегося от злобы Бакугоу, и прошёл к своему месту.
Серо и Ашидо уже окончательно отчаялись решить задачу и сползли на пол, удручённо выдыхая:
— Это бесполезно!
— Что происходит? — осторожно спросил Изуку у Урараки.
— Ты многое пропустил, но они пытаются решить №12. Как видишь, безуспешно.
Он осторожно подошёл к ним ближе, заглядывая в тетрадь, и едва не прыснул от смеха. На полях тетради Киришимы, помимо условия задачи, были выписаны всякие мужественные фразы, возле некоторых стояли восклицательные знаки.
— Всё просто, — Изуку забрал карандаш у Каминари и склонился над листком ниже, начиная быстро чиркать грифелем.
— Вот и всё, — улыбнулся он им, но, вместо благодарности, на него набросились с удушающими объятиями.
— Ты! Мы же были близки! А ты! Ты! А-А-А-А! — Каминари в шутку пытался задушить его, пока Ханта, Мина и Эйджиро заливались слезами, бегая взглядом по строчкам с решением.
— Думаешь, надо было предупредить его о последствиях? — осторожно спросила Очако у Ииды.
Тенья отрицательно покачал головой.
— Это будет ему замечательный урок на будущее. Но... Господа! Прекратите шуметь! Это может мешать другим нашим одноклассникам! — он взмахнул идеально выпрямленными руками, напоминавшими собой движения робота.
Бакугоу не выдержал этого бедлама и с грохотом встал из-за парты, тут же уходя. Лишь в дверях он столкнулся с Намие. Девушка весело щебетала, обсуждая что-то с Яойорозу, но, увидев оскал Кацуки, резко замолчала, продолжая как вкопанная смотреть на него. И что-то неуловимое в её взгляде поменялось.
Парень оттолкнул её и вышел из класса, оставив позади себя гулкую тишину, и только два синих глаза всё так же продолжали сверлить его удаляющуюся всё дальше фигуру.
***
Аизава уже в который раз просматривал документы новенькой. Что-то никак не давало ему покоя. Даже несмотря на то, что, по-видимому, с ней всё чисто, были некоторые детали, которые смущали его.
Например, это уже седьмой раз, когда она меняет школу за год. Немного настораживает. Однако у всех учителей о ней сложилось прекрасное впечатление. Вежливая (что указывало на благородное происхождение), опрятная (хорошее воспитание), улыбчивая (заражает всех своим позитивом), очень общительная (идеально вписывается в класс).
И всё равно.
Шота просто ощущал шестым чувством — нужно быть начеку, иначе это ему аукнется в будущем.
— Что такое, Аизава-кун? — Всесильный, проходя мимо, неожиданно остановился рядом, заглядывая в бумажки в руках мужчины.
— Это новенькая, Намие Мори, да?
— Она самая. Ты ведь уже с ней познакомился. Что можешь сказать о ней? — Сотриголова аккуратно сложил листки.
Мнение сильнейшего героя — то, что сейчас ему было необходимо. Уж мнение Тошинори должно свести на нет его паранойю.
— Она занятная девушка. Довольно умна и прозорлива. Думаю, у неё большое будущее.
— «Большое», говоришь? — он снова уставился на её фотографию в личном деле, словно на ней можно было разглядеть все ответы на мучающие его вопросы.
***
— Тодороки-кун, правильно? — Намие остановилась возле него, снизу вверх заглядывая в глаза.
Шото кивнул, ожидая продолжения фразы.
— Ты не видел... Бакугоу, если я не ошибаюсь. Я ещё не до конца выучила имена всех, так что путаюсь, прости, — Мори неловко взлохматила свои волосы, но тут же пригладила их, возвращая причёске прежнюю форму.
— Не видел. Скорее всего, он уже ушёл.
— Вот как... — она выглядела немного разочарованной, но Тодороки на это внимания не обратил, его слишком волновало, куда так неожиданно пропал Мидория.
— Но всё равно спасибо.
Тодороки не успевает ничего ответить, потому что девушка мгновенно упархивает, скрываясь в коридорах Юэй. Он даже не придаёт значения сути её вопроса и только, выходя из школы, спрашивает у самого себя: «А зачем она искала Бакугоу?»
***
Изуку взвалил на спину свой неизменный жёлтый рюкзак, которые многие сравнивали с походным. Оранжевый свет заката просачивался через окна, освещая собой вымытые полы академии. Было тихо. И неудивительно, ведь все уже давно разошлись по домам.
Мидория делает шаг, который эхом отражается от стен и раздаётся где-то позади него. Парень думает о том, как придёт домой и сделает домашку, примет ванну, поужинает, ляжет спать. А завтра всё начнётся по новой...
На плечо опускается чья-то рука, заставляя вздрогнуть. Изуку удивлённо оборачивается, взглядом натыкаясь на Намие.
— Мидория-кун, если я не ошибаюсь? — её голос мягок, он, словно сладкий мёд, ощущается на языке так явственно, что парень сглатывает, но вовсе не от этой призрачной «сладости».
— Да. Я — Мидория Изуку.
Девушка всё так же продолжает стоять перед ним, словно ждёт ещё чего-то, но потом её губы слишком неожиданно растягиваются в улыбку, немного странную, но точно не нервную. Нервничает здесь только Изуку.
Мори вытаскивает из-за спины тетрадь и протягивает её Мидории.
— Вот. Я нашла её на полу в классе. Долго же мне пришлось тебя искать!
Он нерешительно принимает тетрадь из её рук. Изуку пытается вспомнить, когда он успел её выронить, но это выходит с трудом.
— Ох, извини. И спасибо, что вернула её.
— Нет проблем, — она слегка пожала плечами и поравнялась с ним, делая одновременно шаг вперёд.
Они медленно шли по коридору. Чувствовалась неловкость. Изуку даже не знал, о чём с ней можно поговорить. Всё-таки это не Урарака, с которой они так хорошо сдружились, это кто-то пока что посторонний.
— Так ты... — начинает Намие, чтобы хоть как-то разбавить напряжённую атмосферу, — ведёшь конспекты причуд?
Мидория немного колеблется. Можно ли назвать его маленькое хобби «конспекты причуд»?
— Просто увлечение. Ещё со средней школы. А теперь это стало скорей привычкой. Что-то вроде рефлекса. Как вижу нового человека, так сразу пытаюсь узнать о его причуде как можно больше.
— Вот как. Интересное занятие. Получается, ты знаешь всё обо всех, так?
— Нет, нет! Это было бы странно. Я просто знаю об их способностях и на основе этого могу сказать, как наиболее выгодно использовать причуду в какой-либо ситуации.
— Наблюдать — полезное умение.
— Когда как.
Изуку не знает, как правильнее и не так грубо спросить девушку о её причуде, и в голову вообще ничего не приходит. Поэтому он решает промолчать пока.
— А какая причуда у Мидории-куна?
Её вопрос выбивает из колеи. Он этого просто не ожидал.
«Что сказать? Что сказать? Как это назвать?», — лихорадочно соображает Изуку, пытаясь придумать в своей голове хотя бы какое-то название.
— Ну... У моей причуды нет определённого названия, однако она позволяет мне... Как бы сказать... Она усиливает моё тело. Например, я могу очень высоко прыгать или быстро бежать, удары становятся сильнее. Как-то так.
— Это хорошая причуда. Даже не так, она замечательная! Тебе очень повезло! — Мидория чувствует, как щёки покрываются румянцем.
А ведь это просто похвала! Он чересчур чувствителен к такому.
— Не то чтобы хорошая, но... Для меня она очень многое значит.
— Ты так её ценишь... — она посмотрела на него, и что-то в этом взгляде заставило Изуку нервно передёрнуть плечами.
В лучах заката её рыжие волосы словно горели, а глаза стали ещё темнее, чем прежде, сливаясь со зрачком, теперь их тьма готова была в любой момент поглотить его. Мидория встряхнул головой, лучше момента и не придумать.
— Намие-сан, а какая у тебя причуда? — его голос звучал совсем неуверенно, слишком уж он робкий.
— У меня? — переспросила девушка, сразу же отвечая: — Ну, как и у тебя, у неё нет какого-то названия, но я способна лечить раны. Конечно, не такие уж и серьёзные. Но если я захочу, то смогу и сломанные кости срастить и внутренние кровотечения остановить. Всё зависит от желания.
— Очень полезная причуда... Её можно использовать на многих миссиях... Можно быть не только поддерживающим отрядом... Работать на отдалении... Или же...
Его дурная привычка — бубнить себе под нос, как всегда, дала о себе знать не вовремя.
— Ах! Прости! Я, как всегда, слишком увлёкся размышлениями!
Но Мори неожиданно громко засмеялась. По пустым коридорам прокатилось раскатистое эхо, что звенело всё дальше и дальше. Но внутри отчего-то всё сжалось в комок. Ему захотелось как можно быстрее оказаться дома, в безопасности.
— Ты ничего не слышал? — еле слышно спросила девушка, вмиг становясь серьёзной.
Изуку постарался прислушаться. За окном пели птицы, шумел ветер. Но ничего постороннего он не услышал. Только парень хотел сказать это вслух, как его перебили.
— Показалось, наверное, — она нахмурилась на секунду, а потом снова улыбнулась, резко становясь весёлой.
— Извини, что напугала тебя зазря.
— Нет, ничего... — Мидория хотел добавить, что испугаться в данном случае было бы глупо, но не стал этого делать, потому что Намие выглядела, пускай совсем и немного, но испуганной.
Пройдя ещё немного, они свернули за угол, показалась лестница.
— А ты хорошо ладишь со всеми, да? — этот её вопрос заставил Изуку удивлённо вскинуть до этого опущенную голову вверх.
— Не то чтобы. Просто наш класс такой... дружный.
— Да, я заметила. Но некоторые показывают своё «дружелюбие» в немного извращённой форме, не так ли?
Парень догадывался, о чём или, лучше сказать, о ком она говорила. Просто не мог не догадаться.
— Бакугоу-кун... Если я не ошибаюсь, — задумчиво проговорила Мори, смотря куда-то в потолок.
Такое имя Каччана звучало странно и непривычно. Хотя была в этом какая-то своеобразная изюминка. Немного официоза.
«Наверное, услышь это Каччан, он бы разозлился. В принципе, он бы в любом случае разозлился. Ему и повода для этого не надо».
— Может быть, он и выглядит немного грубым, но на самом деле я точно знаю, что он станет великим героем, — его голос сквозит неприкрытым восхищением, что не скрывается от пронзительных глаз Мори.
В кармане брюк Изуку вибрирует телефон. Небольшое сообщение, в котором Иида спрашивает, где он, они с Ураракой уже заждались его возле главного входа.
Мидория удивлённо ойкает и немного прибавляет шагу. Однако Намие остаётся позади него.
— Спешишь куда-то?— медленно выговаривает она.
— Меня Иида-кун и Урарака-сан ждут внизу. Только что получил сообщение. Не думал, что они...
— Тогда тебе стоит поспешить. Нехорошо заставлять друзей ждать, а то это может грозить тебе их потерей. Всё-таки люди в нашей жизни приходят и уходят...
Изуку замер на ступеньках, не в силах сказать ей что-то в ответ. Он просто смотрел на неё, а она на него.
Может быть, ему стоило что-то ответить ей. Хоть что-то. Только в голову ничего не шло, там звенела пустота, точно такая же, как и та, что виделась ему в её глазах.
— Чёрт! — Мори неожиданно хлопнула в ладоши, заставляя Изуку вздрогнуть. — Я забыла, что Аизава-сенсей просил меня к нему зайти! Вот же дырявая голова! Надеюсь, он ещё здесь!
Она уже собиралась сорваться с места, как резко остановилась и снова посмотрела на парня.
— До завтра, Мидория-кун! Было приятно с тобой поболтать.
— Да, Намие-сан, мне тоже. Пока.
Намие тут же исчезла из поля зрения, оставляя после себя какой-то невидимый осадок в душе. Он встряхнул головой, прогоняя плохие мысли. Даже если у Мори что-нибудь случилось, он не тот, кому она должна об этом рассказывать.
Изуку выбежал на улицу, где уже едва ли не пыхтя его ждал Иида, а рядом с ним, облокотившись о стенку, стояла Урарака.
Парень извинился перед ними, выслушав много всего о своей дисциплине от Теньи, и они наконец-то пошли домой.
И уже у самых ворот что-то неведомое заставило Мидорию обернуться назад и посмотреть в окна академии. Оранжевый цвет заката как-то совсем незаметно перетёк в кровавый оттенок, что зловеще выкрашивал собой всё, к чему прикасались его лучи.
***
А потом что-то произошло со всеми.
Началось всё с Оджиро, который вдруг стал ещё молчаливее, чем раньше. Он отстранился от всех, стараясь словно закрыться. Многие пытались с ним поговорить, но натыкались на холодную стену отчуждения.
Эта же меланхолия напала на Асуи. Ашидо и Джиро пытались выяснить, что случилось, однако спустя пару дней они тоже перестали контактировать со всеми.
И так, друг за другом, они все перестали общаться. Иида только разводил руками, но ничего выяснить не удавалось, а потом он также стал жертвой этой хандры... вместе с Ураракой.
Изуку уже не знал, что делать. Единственным, кто вообще ни капли не изменился, оставался Кацуки. Он как был кровожадным ублюдком, так и остался. Как бы ни хотел о нём так думать парень.
Только обсуждать с ним происходящее Мидория не решился. Разве что один раз...
— Каччан! — окликнул он его, когда Бакугоу спускался по лестнице с неизменно хмурым выражением лица.
— Постой! Я хотел с тобой поговорить! Это насчёт остальных!
Он быстро сбежал вниз, останавливаясь рядом, но не слишком близко, чтобы ненароком не спровоцировать агрессию со стороны парня. Изуку перевёл дыхание, прежде чем начать свою речь, так трепетно выстраиваемую в его голове.
— С ребятами что-то произошло. Они все вдруг... Они... Ну... Перестали друг с другом общаться. Абсолютно все!
— И что? — Бакугоу слегка задрал подбородок вверх, демонстрируя свою незаинтересованность в этом.
— Я пытаюсь сказать, что случилось что-то серьёзное. Это слишком странно.
— Странно? Что именно? То, что эти придурки вдруг решили развести всеобщий депрессняк? Так всё к этому и вело. Странно здесь как раз-таки то, что ты, Деку, всё ещё не с ними.
— Каччан...
— Мне нет до них никакого дела! Так что отвали, чёртов задрот! — он повысил голос, но тут же замер, чуть сощурив взгляд. — Или ты хотел ещё о чём-нибудь поговорить?
Мидория напрягся, поджал губы и отрицательно покачал головой, еле-еле выдавив из себя «Нет».
Кацуки усмехнулся то ли разочарованно, то ли ещё более злобно, резко развернулся и снова продолжил спускаться, ссутулившись сильнее.
Сердце Изуку болезненно кольнуло. Да, им трудно общаться друг с другом, но он думал, что что-то настолько серьёзное, как это, поможет им хотя бы немного сдвинуться с мёртвой точки. Хотя... кого он пытается обмануть? Мидория надеялся, что Бакугоу поможет ему успокоиться, поможет решить эту проблему, поможет...
Но не помог...
Он всё ещё злился на Изуку. Хотя и сам был виноват. Однако признать свою неправоту для Бакугоу было едва ли непосильно.
Так, может, проблема не такая уж и серьёзная? Ведь Кацуки наверняка не отказал бы, будь что-нибудь действительно важное. Правда?
А, может, и нет...
Этого парня слишком сложно понять. Ход его мыслей неуловим для Изуку. Тут даже пытаться нет смысла.
Мидория тяжело вздохнул. Если они не могут справиться даже с такой пустяковой проблемой, как эта, то что дальше-то с ними будет. Поэтому лучше всё закончить сейчас, пока они не натворили ещё больших глупостей и не испортили свои едва начавшиеся отношения ещё больше.
Изуку резко обрывается на этой мысли. Боже! Что у него в голове! Нашёл, о чём подумать посреди коридора, когда этот зловещий закат...
Зловещий закат?
Действительно, по полу к нему тянулись тонкие полоски света насыщенного алого оттенка. Неизвестная птица, до этого сидевшая на ветке, со скрипучим криком вспорхнула и улетела, бросая на лицо парня тёмную тень от крыльев.
***
— То есть такого не может быть? — ещё раз переспросил Аизава.
— Насколько мне известно. Однако я не могу утверждать это со стопроцентной уверенностью. У Вас в классе ведь уже есть один такой ученик.
— Я много об этом думаю. Но ни к чему определённому не прихожу. У меня нет никаких доказательств этому.
— Но Вы уверены, так?
— Более чем. Только пока что всё это, — Шота кивнул на бумаги на столе перед собой, — никак себя не проявляло. Но ещё неизвестно, что будет дальше.
Парень перед ним взял один листок и поморщился от фотографии, прилагающейся к тексту.
— Неприятно всё это.
— Так и есть. На самом деле, я долгое время не хотел это проверять. Только пришлось. С самого начала всё слишком странно складывалось. У меня уже есть некоторые догадки, но проблема в том, что это именно догадки.
— Могу Вас понять. Мне нужно немного подумать обо всём этом. Как только приду хотя бы к какому-то умозаключению, я Вам сообщу.
Он поднялся с места и, попрощавшись, вышел.
— Шинсо, — окликнул его Аизава, — я попрошу тебя не говорить об этом пока никому.
— Я бы и не стал распространять нечто такое. Ведь это и в моих интересах. Редко встречаются такие случаи. Одно дело...
В учительскую зашёл Всесильный, сталкиваясь в дверях с Хитоши, что не позволило ему закончить свою речь. Шинсо молча кивнул и вышел, закрывая за собой дверь.
— Это же юный Шинсо, я прав?
— А то ты сам не видишь.
— Что он хотел? — Тошинори присел на диван рядом с Аизавой и попытался заглянуть в документы, которые мужчина быстро собрал и отложил подальше от любопытных глаз.
— Я спрашивал его совета.
— Совета? У юного Шинсо? Это немного неожиданно.
— Есть такое, сам не ожидал. Но сейчас это не столь важно.
Аизава поднялся с места и вышел из кабинета.
***
Изуку удручённо посмотрел на своих одноклассников. Эта чёртова атмосфера всеобщего (непонятно откуда взявшегося) горя уже начинала передаваться и ему тоже.
День только начался, а ему уже хочется побыстрее свалить домой, подальше от всего этого. Наверное, единственным, кого это ни капли не трогало, оставался только Каччан. Казалось, что ему, наоборот, нравится нынешнее положение вещей.
Но Мидория чувствовал себя отвратительно, будто бы он вернулся назад в прошлое, хотя нет, тогда парень ощущал себя немного иначе.
Он снова проскользил взглядом по партам ребят, по их бледным лицам, и вдруг заметил в дверях Тодороки.
Шото медленно вошёл в класс и сдержанно со всеми поздоровался. Но никто не ответил даже шёпотом, что немало его удивило, однако он решил промолчать на этот счёт. Лишь глаза его устремились к Изуку, как бы спрашивая: «Что произошло?»
— Я не знаю.
Они вдвоём вышли в коридор, чтобы спокойно поговорить. Тодороки стоял напротив него, внимательно рассматривая каждую эмоцию, скользившую по лицу Изуку, словно пытался впитать в себя, запечатлеть в себе.
Интересно, когда же это началось? Шото ведь даже не заметил, как полностью оказался оплетён его сетями. Только, похоже, что Мидория их и не думал расставлять, но это всё равно не помешало Тодороки самому в них запутаться...
Тодороки не мог оторвать взгляда от его губ, покусанных от волнения, но таких манящих поцеловать их. Грустные зелёные глаза смотрели в пол, а руки сцеплены в замок.
— Я не думаю, что это что-то серьёзное... — Шото ужаснулся своему хриплому голосу, пришлось откашляться, чтобы продолжить. — Должно быть что-то ещё...
— Вы чего здесь встали? Урок сейчас начнётся, — Аизава остановился рядом, рассматривая своих учеников.
Похоже, Тодороки уже полностью оправился после болезни, а Мидория же выглядел ещё более бледным, чем обычно, и не на шутку взволнованным.
— Да, мы уже идём.
Они одновременно двинулись вперёд под внимательным взглядом тёмных глаз.
Аизава замер на месте, слыша, как в отдалении раздаются неторопливые шаги. Он дождался, пока в коридоре появится невысокая фигура, и спокойным голосом поинтересовался:
— Тебя не смущает то, что ты опаздываешь?
— И Вам доброе утро, Аизава-сенсей.
Намие остановилась, будто бы ожидая продолжения.
Мужчина не знал, чего именно она ждёт, но понимал, что это очень удачный шанс, чтобы проверить свою догадку.
Он осмотрел её с ног до головы, останавливаясь на глазах. Они раз за разом поражали всех, меняя свой цвет в зависимости от освещения в помещении. Например, сейчас они напоминали два насыщенно синих драгоценных камня с чёрными, ровно посередине, зрачками.
Мори не моргала, точно так же наблюдая за ним в ответ. Шота чувствовал — сейчас или никогда.
Они сцепились взглядами, словно пытались разорвать друг друга на кусочки. Тогда Аизава и осознал всю серьёзность происходящего. Но все его размышления прервал неожиданный смех. Намие чуть запрокинула голову назад, рассмеявшись почти радостно. Но мужчина знал, что это всего лишь видимость, на самом деле она предельно серьёзна.
И так же резко, как и началось, всё тут же оборвалось.
— Вы такой забавный человек, Аизава-сенсей, — этот голос не был похож на голос той Намие Мори, какой её знал класс 1-А или другие учителя.
Это был голос просто-напросто неспособного на какие-либо человеческие чувства существа.
Её губы расползлись в странную улыбку, хотя глаза теперь напоминали собой две бездны, где уже не было ничего живого.
— Мой Вам совет, Аизава-сенсей —
следите лучше не за мной, а за своими учениками. Вот там скоро будет происходить нечто действительно интересное. Вы ведь не хотите это пропустить, не так ли?
Шота замер, не в силах пошевелиться. Её слова прозвучали как прямое объявление войны. Однако это нужно было сначала доказать. Всё, что у него есть сейчас, — лишь подозрения и догадки. Её слова могут быть только «бредом» заигравшейся избалованной девчонки. Так что поднимать сейчас панику — бессмысленно. Придётся ждать, пока она не перейдёт к действиям.
Намие медленно прошла мимо, оставив после себя лишь неприятное чувство внутри и покалывание в кончиках пальцев. Сейчас он ощущал это мерзкое расползающееся чувство, но дать ему определение и сам не мог.
***
— Тодороки-кун, — Шото остановился, чуть обернувшись назад.
Он нахмурился, видя сзади себя Намие. Парень думал, что все уже разошлись по домам, но, по-видимому, ошибался.
Оранжевый свет из окна слепил глаза, из-за чего Тодороки пришлось чуть сощуриться, чтобы не отводить взгляда. Его действия ни капли не смутили девушку, но она и не торопилась продолжать свою речь, всё так же стоя напротив, дожидаясь чего-то.
— Ты что-то хотела? — стараясь скрыть нетерпение, спросил он.
Мидория ждал его внизу, они договорились вместе идти домой.
В тот момент ему показалось, что именно этого она и ждала: его вопроса.
— Ты не видел Бакугоу? — Мори склонила голову набок, шея её болезненно изогнулась, по крайней мере, так показалось Тодороки.
От освещения её кожа выглядела ещё бледнее обычного, а глаза стали практически чёрными.
«Жуткое зрелище», — пронеслось у него в голове, прежде чем Шото ответил ей.
— Нет, не видел.
Он уже развернулся и собирался уйти, как вдруг замер, вспоминая — такое уже было. Она уже спрашивала у него о Бакугоу. И не только сегодня. Обернувшись назад, Шото предупредил:
— Если ты хочешь поговорить с Бакугоу, то лучше это делать в классе. Этот парень очень вспыльчив, поэтому с ним трудно общаться. К тому же он плохо контролирует свой гнев.
Его слова на неё подействовали странно. Губы искривились в улыбке, но она вовсе не выглядела мило, Тодороки снова подумал о том, что это всё смотрится чересчур жутко.
— Так ты не видел Бакугоу?
— Нет, не видел, — повторил он, насторожившись.
— Вот как. Жаль.
Солнце опустилось ещё ниже к горизонту, сменяя цвет на более насыщенный, уже отдалённо напоминавший алый. Тень от веток деревьев как паутина сплеталась в незаурядные узоры, что вырисовывались на полу, замыкаясь вокруг.
— Если ты хотела только это, тогда я пойду.
— Спешишь? — выпрямившись, поинтересовалась она заинтересованно.
— Да, — Шото начал спускаться по ступеням, спиной всё так же ощущая чужой пронзительный взгляд, что впивался в кожу иголками, пронизывая каждую клеточку тела.
Вдоль позвоночника пробежала леденящая дрожь.
Он хотел обернуться и посмотреть, что же там, отчего такая странная реакция и неконтролируемый ужас. Но ноги упрямо продолжали нести его вперёд.
Словно в оцепенении Тодороки дошёл до первого этажа, где уже ждал его Изуку. Увидев его, Мидория чуть улыбнулся, хотя взгляд его стал взволнованным.
— Что-то случилось?
— Нет. Всё в порядке.
Может быть, он и рассказал бы, что встретил только что Намие, но почему-то не стал этого делать. Наверное, не посчитал нужным, ведь это не имело ничего общего с ними. Но из головы никак не выходил её вопрос: « Ты не видел Бакугоу?»
«А если подумать, то я не помню, был ли он сегодня вообще...»
Тодороки посмотрел на Изуку. Скорее всего, если бы с этим идиотом что-нибудь и случилось бы, то первым, кто забеспокоился, был бы именно Мидория.
Несмотря ни на что, он оставался с ним. Пускай не как друг, но как обычный человек, малознакомый, но от всей души стремящийся заботиться о нём. И это до одури бесило самого Кацуки, а вот Тодороки беспокоило. Потому что за этой заботой могло быть гораздо большее, нежели виделось остальным.
Он бросил осторожный взгляд на Изуку.
«Может ли быть так, что Мидория испытывает к нему что-то большее, чем дружеская привязанность?»
Эти мысли не давали ему покоя. Раз за разом Шото задавался этим вопросом, но ответа на него найти никак не мог. Может, его и не было вовсе, и даже сам Мидория не смог бы ответить, потому что не знал, что следует сказать.
Тодороки до одури хотелось спросить вслух, но стоило ему представить, что Изуку мог что-нибудь чувствовать к Бакугоу, как внутри всё завязывалось в болезненный узел.
Мидория что-то говорил, но парень не в силах был сосредоточиться на этом. Все его мысли занимал Изуку целиком и полностью. Его голос, взгляд, прикосновения.
И самое страшное из всего этого то, что Тодороки осознавал всю безответность своей влюблённости.
Ну не смотрел на него Изуку в романтическом плане, только друзья, только знакомые, товарищи, одноклассники, кто угодно, но не...
Шото останавливается, чуть склонившись, будто бы от боли, заставляя Мидорию взволнованно метнуться к нему.
— Всё точно в порядке? Ты плохо выглядишь?
«Плохо»? Это такая мелочь по сравнению с тем, что творится у него внутри. Эта зияющая дыра, образовавшаяся на месте сердца. Раньше она не беспокоила его так сильно, но сейчас... Как же это невыносимо...
— Может, тебе присесть? — Изуку завертел головой в разные стороны в поисках скамейки или любого другого места, которое могло подойти. Но, как назло, вокруг не было ничего.
— Мидория...
— Да? — он действительно волнуется за него, и от этого Шото испытывает ещё большую какофонию чувств, чем прежде.
Не дождавшись продолжения, Изуку подныривает под его руку, заставляя тем самым опереться на него, и делает первый шаг.
— Ты далеко живёшь? Я доведу тебя до дома. Но если тебе совсем нехорошо, то лучше сразу в больницу и оповестить твоего отца, чтобы он не волновался...
Тодороки хочет возразить — его старик ни за что бы не стал волноваться за него, его родительский интерес к Шото связан только с манией превзойти Всесильного.
Он чуть наклоняет голову, чтобы соприкоснуться головой с Изуку. От его волос пахнет свежестью шампуня, и Тодороки пытается запомнить всё до мельчайшей детали, чтобы вспоминать об этом каждый раз, когда на душе будет так же тоскливо.
— Тодороки-кун? — зовёт он его, но ответа не получает. — Мне вызвать «скорую»?
— Нет, мне уже лучше. Просто постою так ещё немного.
Да, это должно помочь. Это должно притупить его необузданное желание. Пускай ненадолго, но так у него появится немного времени, чтобы выстроить в своей голове хотя бы что-то отдалённо напоминающее план. Вываливать свои чувства на Мидорию — не выход. Это выбьет парня из колеи. К тому же Тодороки не знает, как именно Изуку относится к однополым парам вообще. Мало ли, он ярый гетеросексуал. Хотя... смотря на мягкий характер Мидории, верится в это с трудом. Скорее уж он сохраняет истинный нейтралитет, и если Шото вдруг скажет, что влюбился в парня, то Изуку первым поддержит его.
Солнце почти полностью зашло за горизонт, заливая последними багровыми лучами всё вокруг. Тодороки снова почувствовал жалящее чувство ужаса, что причиняло боль где-то под рёбрами. Ему вдруг показалось, что всё это неизбежно. Но что именно? Он так и не смог додумать эту мысль...
***
Тодороки никак не мог понять, что происходит. Эта меланхолия, так неожиданно захватившая всех одноклассников, всё никак не прекращалась. Никто не обмолвился между собой и словом за эти полторы недели, хотя раньше их было не заткнуть. Но больше всего волновало, что и Урарака, и Иида тоже впали во всеобщую хандру. К тому же... Они не подпускали к себе никого, даже Мидорию, хотя обычно всегда делились с ним чем-то личным.
Это было слишком странно. Единственным, кто оставался собой, был Бакугоу. Наверное, его хандра просто-напросто перешла в очередную стадию гнева... По крайней мере, Тодороки бы не удивился, будь это именно так...
Он вышел из туалета, сразу сворачивая за угол, и замер. Чуть дальше от него стояли Оджиро и Шинсо. Видеть этих двоих рядом было странно. Ведь парни плохо ладили после фестиваля. Они напряжённо о чём-то говорили.
Шото не знал, стоит ли подслушивать чужой разговор. Его воспитание такого не поощряло, но, с другой стороны, Оджиро никогда бы не стал разговаривать с Шинсо просто так. А это выражение лица... Они явно не что-то маловажное обсуждают здесь.
Незаметно Тодороки зашёл за угол и прислонился к стенке спиной.
— Это глупо... Но как-то так... — Маширао, похоже, уже закончил свой рассказ.
— Это действительно глупо. Но на большее рассчитывать было бы ещё глупее, так что пока сойдёт.
— А что бы ты сделал в таком случае?!
— Это трудно, но я бы постарался разобраться своими методами.
— Думаешь, всё так просто?!
— Нет, разумеется. Но попытка не пытка. Как-никак, шанс, пускай и мизерный, но есть.
— Ошибаешься, — Тодороки будто бы увидел, как Оджиро покачал головой, прикрывая глаза.
— Недавно у меня спрашивали совет относительно всего этого. Но то, что ты мне рассказал, совершенно другое.
— Так... Что ты думаешь об этом?
— Что думаю? Ну, пока что ничего глобального не произошло. Однако всё это — лишь способ потянуть время. Могу предположить, что, чтобы начать действие, нужен какой-то катализатор. Что-то такое, что сможет подтолкнуть его к действию.
— Значит, сейчас нам беспокоиться нет смысла...
— Я этого не говорил. То, что она выжидает, ровным счётом ничего не значит. Потому что в любой момент...
Где-то упала швабра. Её деревянная рукоятка с грохотом упала на пол, отскочив и снова упав. Это заставило Шинсо замолчать, но кое-что он всё-таки обронил перед уходом.
— Всё это может привести к печальным последствиям.
— Как будто мы без тебя этого не знаем...
Из всего этого Шото понял слишком мало, но в одном он был абсолютно уверен: что-то происходит. И об этом «что-то» знают все в классе, но почему-то молчат. Однако Оджиро рассказал это Шинсо... Почему именно ему?.. Они ведь совершенно не ладят. Получается, Шинсо тоже что-то знает. Только его спрашивать бесполезно, с его-то причудой «Контроль разума».
Тодороки задумался. Возможно, если он поговорит с кем-то из класса один на один, — это что-то да прояснит, а если нет, то вариант спросить Шинсо он не будет отметать полностью.
***
— Юный Мидория! Давненько мы не говорили один на один!
Всесильный поставил чайник, присаживаясь на диван напротив Изуку.
— Но, по крайней мере, мы виделись на уроках, — Мидория слегка улыбается, хотя мыслями всё ещё пребывает где-то далеко не здесь.
— Как проходят твои тренировки?
— Всё хорошо. Пока, конечно, рано говорить о полном высвобождении, но кое-что у меня получается.
— Кстати, насчёт твоего стиля... Он немного...
— Да, знаю. Я действительно взял движения Каччана. Он до сих пор злится по этому поводу. Просто... Я всегда смотрел на него, он — живой пример для меня... — Изуку тут же поспешил исправиться. — Разумеется, после Вас, Всесильный!
— Я не имею ничего против того, что ты развиваешься, однако рано или поздно тебе придётся двигаться вперёд самостоятельно. В тебе есть потенциал, опыт придёт позже. Главное — развитие. Пока что я закрою глаза на то, что ты используешь движения юного Бакугоу. Но не забывай, что в будущем тебе придётся всего добиваться самому.
— Да, знаю...
— Ах, да, пока не забыл — Гран Торино передавал тебе привет.
Изуку удивлённо вскинул голову. Вот уж чего он не ожидал, так это привета от старика Гран Торино. Но Мидория был рад услышать о нём хоть что-то.
— У него всё хорошо? Ведь после того, как мы сражались с Пятном...
— Он, конечно, немного злился на тебя за такую самовольность, но быстро остыл. Всё-таки он тоже переживает за тебя. Нехорошо, когда следующий символ Мира ломает себе конечности каждый раз, стоит ему применить силу.
— Я сделаю всё от меня зависящее.
В дверь постучали, и в кабинет зашёл Аизава с какой-то папкой в руках.
— Всесильный, тут тебе документы пришли, посмотри, мало ли что-то важное.
— Хорошо. Спасибо, Аизава-кун, — он принял папку у него из рук, но просматривать их не стал, хотя Изуку видел, как нетерпеливо блеснули его глаза.
— Думаю, мне уже пора идти...
— Уже? — удивился Всесильный.
— Да. Мы с Тодороки-куном договорились вместе пойти домой. Было бы невежливо заставлять его ждать.
— В последнее время вы с юным Тодороки стали очень близки, — мужчина осёкся, видя, что это как-то задело парня. — В любом случае я рад, что вы двое смогли поладить. Юный Тодороки — замечательный человек, он сможет многому научить тебя, а ты, в свою очередь, научишь многому его.
Изуку не до конца понял, что именно имел ввиду Всесильный. Но надеялся, что в скором времени значение этих слов дойдёт до него. Тихо закрыв за собой дверь, он пошёл по коридору, а затем и вовсе сорвался с места.
***
— Тодороки-кун, ты не видел Бакугоу?
Шото остановился на последней ступени лестницы и обернулся, чтобы снизу вверх посмотреть на Намие. Девушка стояла, тёмным силуэтом возвышаясь над ним. Одна её рука была за спиной, словно она что-то там прятала, однако Тодороки был больше чем уверен — там ничего не было.
— Почему ты спрашиваешь это у меня?
— Ну, может, ты знаешь.
— Я не об этом. Сегодня Бакугоу весь день был в классе, но ты так к нему ни разу не подошла. Если бы это было что-то важное, мне кажется, ты бы уже давно обратилась непосредственно к нему.
— И?
— И из всего этого я могу сделать вывод, что тебе что-то нужно не от Бакугоу, а от меня.
Она вдруг захлопала в ладоши, немигающим взглядом смотря на него. Её жуткая улыбка пробирала до костей. Но Тодороки не был уверен в том, что этот оскал не был пририсован ей оранжевым светом заходящего солнца, уже столь привычно отливающим красным.
— Так что тебе нужно?
Мори снова спрятала одну руку за спину, сжимая её в кулак. Она сделала вид, будто бы задумалась, но Шото не поверил, слишком уж наигранно всё это выглядело в его глазах.
— Тодороки-кун, как ты относишься к играм?
Парень постарался скрыть своё удивление, хотя внутри негодовал.
— Смотря к каким.
— А какие ты предпочитаешь? — Намие явно не было никакого дела до того, какие игры предпочитает Шото, но он всё равно ответил, стараясь потянуть время.
— Сёги или шахматы.
— Интеллектуальные, значит... А что насчёт более подвижных игр? Например, догонялки?
— Когда как.
— А если там будут призы? Скажем, если ты осалишь кого-то, то получишь приз. Как тебе такое?
Кончики его пальцев начали леденеть сами собой. Его причуда рвалась наружу, и он не знал, почему хвалёный самоконтроль покинул его так неожиданно.
Её речь, её тон, её поза, её взгляд — всё это электрическим током пронзило его тело. Ему казалось это знакомым, но провести параллель между этим самым «знакомым» и этой хрупкой фарфоровой, но живой куклой не получалось. Может быть, какой-то частью себя он не желал вспоминать об этом, но всё равно...
— Я не понимаю, к чему такие вопросы...
— Мне просто интересно, чем увлекается мой одноклассник, а тебе не интересно?
Тодороки проигнорировал её вопрос. Медленно в его голове начинала выстраиваться картина, казалось, всё так просто, но всё равно верилось с трудом.
— И ты у всех интересовалась, чем они увлекаются?
— Разумеется! И сыграть всем предлагала! Но многие из них отказались, хотя прекрасно понимали, что всё это совершенно бесполезно.
— Получается, догонялки? Так?
На кончике пальца образовалась корочка льда, что блестела, переливаясь пламенными бликами.
Взгляд её потемнел окончательно, а рот странно искривился:
— Не советую использовать на мне причуду, — и уже приторным голосом она продолжила: — Это может плохо кончиться.
Шото не знал, что будет дальше, но паршивое чувство внутри него только разрасталось, готовое в любой момент переполнить его всего и разорвать на кусочки.
— Знаешь, я думаю, что тебе бы эта игра понравилась. И не только тебе, — снова заговорила она.
— А ты не думаешь, что я не хочу играть в эту твою игру?
— А ты не думаешь, что я спрашиваю тебя сейчас только из вежливости? Откуда ты знаешь, что вот уже сейчас мы не играем?
— Значит, то, что творится с классом, твоих рук дело.
— Не понимаю, о чём ты, — Намие отвела взгляд в сторону, но прекрасно было видно, что всё это доставляло ей неимоверное удовольствие.
— Ребята странно себя ведут. Всё началось после твоего перевода сюда.
— Ты ошибаешься — ничего ещё не началось. Тодороки-кун любит шахматы, тогда я скажу на твоём языке: фигуры пока что не расставлены. Никак не хотят занимать нужные позиции! Они такие упрямые...
Её неуместный пафос раздражал, но и отчего-то вызывал смутное чувство тревоги. Она была кошкой, а он мышкой. Складывалось впечатление, будто вся эта ситуация для неё идеальна. Только то, чего Намие добивалась, оставалось неизвестным.
— Я не знаю, что ты задумала, но думаю, что это не понравится Аизаве-сенсею и остальным учителям.
— Аизаве-сенсею, — в тон ему повторила она, — определённо нравится моя игра, но он пока никак не поймёт её сути. Да и ты, Тодороки-кун, тоже, по-видимому, меня не понимаешь.
В её голосе не было разочарования, но и чего-то другого тоже не было, однако...
— А где сейчас Мидория-кун?
Шото нахмурился. К чему этот вопрос?
Видя, как напрягся Тодороки, она продолжила, растягивая фразы, голосом расставляя акценты там, где ей вздумается.
— Сейчас он тут, а спустя минуту его нет. Вот идёт он, идёт, и тут «Бах»! И на голову ему падает цветочный горшок! Вроде ничего особенного, а небольшое сотрясение ему гарантировано.
«Это блеф. Слишком очевидно, что она врёт. Мидория в состоянии сам о себе позаботиться. Нет смысла за него волноваться».
— И вот он корчится в болезненной агонии, а рядом совсем никого нет! Никого, кто бы помог ему! Бедняга... — по её лицу вновь расползся оскал, и по телу Тодороки словно разлился страх. В голове, словно кто-то неожиданно вложил её, упрямо пульсировала одна единственная ужасающая мысль: это был не блеф!
Невозможно так врать. Это значит, что, пока он здесь стоит и пытается из неё что-нибудь вытянуть, с Мидорией уже что-нибудь могло случиться.
Намие хмыкнула и повернулась к нему спиной.
— Ну, раз ты не хочешь играть, то я не в силах тебя заставить. Беги, пока ничего ещё не произошло, а то мало ли...
Алый свет заката ужасающе подходил ей. Эхо шагов дробью отстукивало прямо в его висках, а длинная тень падала на лицо Шото, полностью покрывая его этой чернью.
Тодороки вспомнил. Это ощущение. Оно точно такое же, как при встрече с Пятном. Эта одержимость в глазах и еле заметный тлеющий огонёк безумия. Эта харизма...
Это оно. Ошибки быть не может.
Он рванул к выходу, едва не поскальзываясь на ступеньках, но чудом удержался на ногах. Шото вертел головой по сторонам в поисках Изуку, но его нигде не было.
— Мидория! — закричал он, чувствуя, как сжимаются внутри лёгкие от недостатка воздуха.
На покачнувшейся ветке каркнула ворона. Ветер подхватил иссохшую от палящих солнечных лучей листву и унёс её куда-то далеко. Порыв ветра ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Сердце в груди болезненно заныло, словно предчувствуя что-то плохое, но Тодороки боялся предположить, что может быть ещё хуже.
— Тодороки-кун? — раздался удивлённый голос откуда-то сбоку.
Шото снова рванул вперёд и, завернув за угол, увидел сидящего на корточках Мидорию, что склонился над разбитым цветочным горшком.
— Что-то случилось? — осторожно начал Изуку, видя странное состояние друга.
— Это я должен спрашивать... Что это? — он кивнул на горшок.
— Не знаю. Я ждал тебя на крыльце, когда услышал звук, будто бы что-то разбилось. Пошёл посмотреть, а тут горшок. Похоже, что кто-то открыл окно и выставил его на подоконник, а он и упал.
Но Тодороки уже не слушал. Всё внутри него затряслось от ужаса, потому что он знал, для чего именно предназначался этот горшок. И то, что он сейчас лежит, разбитый, на земле — чудо!
Более не контролируя себя, Шото присел рядом, переводя дух, и резко подался вперёд, обнимая Изуку.
От такого неожиданного жеста Мидория оторопел. Он непонимающе смотрел на топорщащиеся на затылке волосы парня и чувствовал, как бешено бьётся его сердце.
— Всё точно в порядке? — Изуку всё ещё надеялся, что ему ответят, тоже расскажут, что всё-таки происходит и почему все так странно себя ведут.
Однако снова ничего не последовало на его вопрос.
— Я испугался... — еле слышно произносит Тодороки и сжимает его в объятиях ещё сильнее.
Как правильнее поступить, Мидория не знает, поэтому просто обнимает парня в ответ, слегка похлопывая по спине. Он ведь правильно интерпретировал этот дружеский жест?
Но Тодороки всё равно его не отпускает, будто бы, если он разомкнёт эти объятия, Изуку исчезнет.
Шото никак не может успокоиться. Перед глазами всё ещё мерещится этот безумный оскал, а пронзительный голос звенит в ушах. Богатая фантазия сама доводит его до этого панического состояния. Так он себя чувствует впервые. Это отвратительное чувство безысходности, перемешанное с привкусом отчаянья.
— Мидория, я...
Изуку смотрит на него непонимающе, но отчего-то та смутная тревога, что чудится ему в глазах Тодороки, словно становится осязаемой. Ему хочется спросить: «Всё ли в порядке?»
Только стоит открыть рот, как карканье птицы прерывает его. Мидория чуть поворачивает голову в сторону, глаза слепит заходящее солнце, а где-то впереди виден чей-то силуэт. Изуку щурится, в попытке разглядеть того, кто стоит там, но, словно в насмешку, солнце, кажется, начинает светить ещё ярче.
Парень зажмуривается, стараясь перевести дух, зелёные точки скачут под веками, превращаясь в чёрные, стоило только вновь открыть глаза.
Он даже не замечает того, что Тодороки так ничего и не сказал, всё так же продолжая стоять на месте, не размыкая рук.
Шото сжал подрагивающие губы. Он будто бы боролся сам с собой. Но голос его словно пропал, а рот сшили нитками, не позволяя хотя бы чуть-чуть его приоткрыть, чтобы вобрать в себя воздух.
Они всё так же стоят на месте, не понимая, что происходит, пока силуэт, до этого неподвижно стоявший, не разворачивается, уходя прочь оттуда. Уголки его губ опущены вниз, а руки крепко сжаты. Но сейчас именно этими руками ему до одури хотелось убить кого-нибудь. И было плевать на всё, но стоило ему заметить проскользнувшую мимо фигуру, как вся злость пропала.
Её губы снова растягиваются в улыбку. Намие с триумфом выстукивает ровную дробь пальцами по столу, зная, что только что одним выстрелом она убила двух зайцев. Ну, а теперь дело за малым — осталось только дождаться, пока другие зайчата перемажутся в их крови, и тогда можно будет начинать догонялки...