Глава 19. Пепельные зеркала
Ночь накрыла Цусиму, как покрывало над умершим. Луна, едва показавшаяся за рваными тучами, не освещала — наблюдала. Ая брела по тропе вниз от горы, где исчез дядя Дзин. Сердце билось неровно: с одной стороны — её наполняла сила, с другой — в каждом шаге чувствовалась тяжесть чего-то незримого, будто весь остров стал чуть-чуть другим.
И правда... всё изменилось.
Деревья вдоль дороги будто вытянулись в росте, нависли над ней, склонив ветви, как пальцы старух, ждущих жертву. Сами листья были неестественно чёрными, а воздух вокруг них — затхлым, с запахом гари и старой крови. Ни одного звука. Даже цикады молчали.
Ая остановилась у старого синтоистского святилища, давно заброшенного. Ворота тории были наполовину сожжены, божество, которому поклонялись здесь, — забыто. Но именно здесь ветер привёл её.
— Почему... сюда?.. — прошептала она.
И тут же почувствовала холод за спиной. Резкий, леденящий, не от ветра, а от взгляда. Она обернулась — никого. Только тень от дерева... но она двигалась, хотя ветра больше не было.
— Не бойся, дитя. Это просто зеркало, — раздался голос, как шелест сухих листьев.
Ая не сразу поняла: это говорил алтарь. Точнее, то, что лежало перед ним. Прямо на земле стояло зеркало, большое, старинное, обрамлённое медной окантовкой с выгравированными масками — от радости до ужаса. На стекле — ни пылинки.
Она подошла ближе. И увидела себя.
Но отражение... было не её.
Её лицо, да. Но взгляд — чужой. Более тёмный. Жестокий. Искажённый. Эта другая Ая не моргала. Не дышала. А затем...
...улыбнулась.
— Я — ты, если свернёшь не туда, — прошептала отражённая Ая.
И из зеркала вырвалась рука, мёртвая, бледная, с когтями, как у духа. Ая успела отшатнуться, меч вспыхнул в её руке, и она ударила — стекло не разбилось, но вспыхнуло, как масло. Мрак рассыпался в воздухе зловонным паром, и зеркало исчезло, будто его и не было.
Снова тишина.
— Это был один из Пепельных Зеркал, — раздался голос уже в её голове. Женский. Слишком знакомый.
— Кто ты? — спросила Ая.
— Я та, кто потеряла голос... задолго до тебя. Та, кто оставила путь, чтобы ты смогла пройти дальше. Я — Память.
И тогда всё вокруг замерло.
Из-под земли начали подниматься фигуры. Не плоти. Не костей. А нечто среднее между мыслью и прахом. Они шли молча, с опущенными головами, их лица были без черт, но каждый шаг отзывался внутри Аи тяжестью. Одна из фигур коснулась её плеча и прошептала:
— Мы — те, кого ты потеряла. Мы будем следовать за тобой. До конца.
Ая попятилась, меч дрожал в руках. Сотни безликих теней окружали её. И только огонь свитка у сердца держал их на расстоянии.
Но вдруг одна из фигур подняла голову.
И приняла облик её отца.
— Ая... неси свет. Но не позволяй ему сжечь тебя, — сказал он.
И исчез.
Остальные тоже растворились. Остался только прах, который подхватил ветер и унёс в сторону юга. Туда, где, по словам дяди Дзина, начинается «обратная тропа». Та, на которой не ты выбираешь путь — а путь выбирает, кем ты станешь.
Ая опустилась на колени.
И впервые... заплакала. Но беззвучно. Её голос больше не принадлежал ей. Он стал ветром. Он стал песней.
И где-то вдалеке снова раздался барабан. Один удар. Второй. Третий.
— Они идут... — прошептала она. — И я должна быть готова.
Но тень за её спиной всё ещё наблюдала. Долго. Без глаз. Без имени. Но с намерением.
И на ветру вдруг послышался шёпот:
— Последняя ночь близко.
...Ая встала медленно, будто тяжесть прошлого приросла к её плечам. С каждым вдохом ощущалась не просто усталость — что-то изнутри сдерживалось. Как зверь за решёткой, голодный, злобный... знакомый. Сила, которую она пробудила, больше не спала.
Сквозь заросли бамбука перед ней раскинулась низина. Ветер здесь был странным: он не дул, а всасывался куда-то вперёд, словно вся местность втягивала воздух — и звуки. И в этой тишине, в этой давящей пустоте, она наконец поняла:
— Это... не просто место. Это вход, — выдохнула она.
Вход куда — было неясно. Но тело знало раньше разума. Она чувствовала это кожей, дыханием, тем, как пульс замедлялся, будто предчувствуя смерть.
Впереди возвышалась старая пагода. Дерево почернело от времени и гари, ступени были разрушены, крыша наполовину обрушилась. Но в центре — горело пламя, синеватое, почти холодное. Оно не трепетало, не мигало. Оно... смотрело.
И тогда она его увидела.
Дзин.
Он сидел перед огнём, спиной к ней. Его силуэт был неподвижен, словно камень. Плащ разорван. Катана покоится на коленях. Ая не сразу поверила, что это не видение, не ещё одно проклятие Зеркала. Она шагнула ближе — тишина. Шагнула ещё — земля скрипнула.
— Дядя?..
Он не обернулся. Но заговорил.
— Ты всё-таки дошла, — голос был низким, глухим... но живым.
Ая почти крикнула от облегчения.
— Я... я думала, ты исчез. Думала, ты погиб. Где ты был?
— Там, где кончается путь самурая. Где нет ни чести, ни имени. — Он медленно встал. — И знаешь, кто там со мной?
Он повернулся. Лицо его было в шрамах, глаза — тусклыми, как будто он видел слишком многое. Но это был он. Без иллюзий. Без масок. Дзин Сакай.
— Там был я, — тихо сказал он. — Я, которого ты никогда не знала.
Они молчали.
Пламя между ними мигнуло. И в этом мерцании Ая увидела — на его руках и груди были символы, выжженные, как знаки древнего проклятия. А на его шее — висел кусок маски Онии, тёмной, словно вырезанной из ночи.
— Что ты сделал? — спросила она, с дрожью в голосе.
Дзин посмотрел на неё долгим взглядом, как отец, который знает, что его дочь вот-вот перейдёт черту, с которой нет возврата.
— Я встретился с тенями острова. Не просто врагами. Истинными духами мести. Теми, что кормятся болью и памятью. И... — он опустил голову. — Я впустил одного из них в себя.
Ая замерла.
— Зачем?..
— Чтобы защитить тебя.
Он шагнул к ней.
— И теперь, если ты не остановишь меня... я сожгу всё, что ты любишь. Не потому, что хочу. А потому, что тьма, которую ты пробудила... уже здесь. Она живёт в нас обоих. Ветры больше не молчат. Они... зовут.
И тогда небо вспыхнуло багровым светом. Земля задрожала, как в предчувствии бедствия.
А из-за пагоды раздался рёв, не звериный, не человеческий — что-то между. Как вопль мира, которому вырвали сердце.
Ая сжала меч.
— Тогда покажи мне, дядя, чему ты научил меня.
Дзин достал катану. Его силуэт сливался с тенью. Огонь между ними вспыхнул в последний раз, и воздух лопнул от напряжения, когда два Призрака — старая кровь и новая — встретились в сердце острова, который больше не спит.
...Они не сражались —
они уничтожали.
Когда первый демон шагнул из тени пагоды — обугленный, с когтями, длиннее человеческих рук, — Ая прыгнула вперёд. Лезвие её катаны скользнуло по воздуху, словно звук флейты, и рассекло чудовище от плеча до живота. Но оно не умерло сразу. Не заорало. Просто рухнуло на колени и... улыбнулось.
— Осторожно! — крикнул Дзин.
Он уже был рядом. Его движение не было красивым — оно было безжалостным. Он вонзил катану в череп твари и вывернул лезвие с такой силой, что брызги тёмной крови залили лицо. Ни тени эмоций. Ни вздоха.
И это было только начало.
Из тумана начали выходить другие — искажённые, мёртвые, с криками, словно каждый из них нёс в себе погибший голос.
Ая и Дзин двигались синхронно. Как если бы кто-то репетировал их бой сотни раз. Он прикрывал её спину — она держала его фланг. Когда один шагал вперёд, другой отступал, увлекая врагов, разрезая пространство между телами с хирургической точностью.
Один из демонов прыгнул сверху. Ая не успевала — только вскинула руки, готовясь к удару...
— Хва-! — Дзин резко метнул клинок в воздух, сбив тварь на лету. Он в прыжке схватил её за шею и ударил головой об камень, пока череп не треснул. Густая жижа окрасила траву.
— Ты больше не тот, — выдохнула Ая.
— Я тот, кем должен был быть с самого начала, — отрезал он.
Слева вынырнул ещё один — этот с рогами, словно олень, но тело было женским, и изо рта капал яд. Ая сделала шаг назад — и резко вбок, её меч сверкнул, но атака лишь поцарапала броню твари. Тогда Дзин, не теряя времени, подбежал и врезал кулаком в челюсть, от чего раздался хруст, как будто ломали дерево. Он перехватил её за волосы и вогнал клинок в горло, под углом, от которого Ая чуть не отвернулась.
— Ты стал... страшным, — прошептала она.
— У страха есть цель. Он показывает, что осталось жить. А этим... — он ткнул ногой в рухнувшее тело, — жить нельзя.
Враги начали окружать. Ветер больше не был их другом. Он стонал, он предупреждал. И Ая почувствовала: тьма приближается.
— Дзин! Там! — она крикнула, указывая на скалу, откуда сползали сразу трое.
— Возьми правого, — бросил он.
И они двинулись.
Ая выскользнула вбок, резко развернулась, её клинок ушёл в подкат — и перерезал ахиллесову сухожилие одному из существ. Она подпрыгнула, ударила локтем в челюсть второго и вонзила меч в глазницу. Всё в несколько секунд.
Тем временем Дзин... он не сражался. Он казнил. Одним ударом он отсёк руку, вторым — голову. Тварь упала, корчась. Дзин наступил на неё — и раздавил лицо ногой, с хрустом и мерзким шлёпком.
— Если бы ты видел, что я видел... — буркнул он.
— Не думаю, что хотела бы, — ответила Ая, отдышавшись.
На миг стало тихо. Но только на миг.
Потом небо вспыхнуло... и с юга, со стороны затопленного святилища, поднялась гигантская фигура. Она шла медленно, её глаза горели синим. На спине — шлем самурая, а из груди торчали мечи. Это был Ками Погребённой Чести, из тех, чья душа сгнила в войне.
— Нам не победить его в лоб, — прошептала Ая. — Он дух из Яви. Он не просто тень...
— Зато мы — из плоти, — Дзин сжал меч. — А плоть способна на боль.
Он глянул на неё. И впервые — улыбнулся. Не совсем радостно. Скорее, как воин, который понял, что теперь, наконец... есть с кем сражаться рядом.
И они бросились навстречу тьме.