Неоновые огни Орлеана. Преступление

Ни одна живая душа не знала прошлого Авелин Конти по одной простой причине: еще пять лет назад ее не существовало ни физически, ни на документах. Ее выдумала Элен Бургуа в надежде унять душевную боль.

Как можно заметить, с этой задачей она справилась не блестяще.

В свои девятнадцать Элен приземлилась в аэропорту Орлеана, не имея при себе ни багажа, ни денег, ни знакомых, которые могли бы встретить ее с веселой приветственной табличкой в руках. Сбережений, оставшихся от крохотного наследства, хватило на неделю в дешевой гостинице. Все что у нее было – это семейный медальон, необъятное горе и новое имя. Шероховатый потертый медальон с гербом семьи не позволял ей забыть прежнюю жизнь. Иногда она казалась ей сном. Красивым пастельным сном с дорогими вычурными декорациями, который обернулся сумрачным, беспросветным кошмаром.

Элен родилась в знатной семье графа Бургуа, представляющей многовековое дворянство Франции. Род де Бургуа был древним и аристократическим, имел собственное поместье с оливковыми плантациями и семейный герб – крылатого оленя, которого с гордостью носили на медальонах и перстнях все члены семьи. Для глубоко почитаемых обществом графов и графинь Бургуа были открыты все двери Европы.

С самого детства Элен, миловидную тихую девочку, окружали слуги и гувернантки. Воспитанием занималась строгая бабка по материнской линии. Гардероб трещал от платьев из шелка и тафта. Каждое утро начиналось с обучения верховой езде. Затем уроки финансовой грамотности, мировая литература и языки, музыка и рисование, как пленэрное, так и цифровое. И конечно этикет, где ее приучали быть послушной молодой леди, а иначе не видать ей выгодного и счастливого замужества. С обеда начинались званые вечера и балы, которые, впрочем, приходилось покидать засветло в угоду детскому режиму.

В один из таких августовских вечеров состоялось ее знакомство с Кристианом Ривьером, прилетевшим на обучение из Америки. Немногим старше ее семилетнего возраста, уже тогда он проявлял джентльменскую галантность и с удовольствием получал за это похвалу, в особенности от своей матери, которая души в нем не чаяла. Элен с интересом наблюдала за мальчиком из Нового Света, а он был одним из немногих, кто не тыкал пальцем в родимое пятно на ее щеке. Вскоре между французскими семьями и их белокурым потомством завязалась крепкая дружба.

Завязалась с войны. Шуточной. Будучи детьми, они носились по саду поместья в VR-очках, держа в руках карбоновые револьверы и разыгрывая ковбойскую схватку. Кристиан всегда выигрывал. О да, ему нравилось быть героем. А Элен всегда поддавалась, чтобы увидеть его улыбку, ведь он так радовался каждый раз, когда от вымышленных выстрелов она падала на землю ничком, поверженная его метким глазом.

— Пиф-паф! Я тебя пристрелил!

Затем детские баталии плавно перетекли в совместные классы королевской парижской школы и общие интересы искусством. Разве что Элен любила живопись, а Крис больше склонялся к любованию скульптурами. Бывало, засмотрится на нагую нимфу, усмехнется своим мыслям и примется рассказывать о ней какой-нибудь занимательный факт. А на его небылицы о далеком, современном и свободном Орлеане сбегался весь курс. После разрушительного урагана город отстраивался руками и средствами Ривьеров и принадлежал им уже третье поколение, чем Крис небезосновательно хвастался. Больше всего ему нравилось говорить о том, как специально для него, единственного наследника, в новом деловом центре Орлеана строится небоскреб на сто с лишним этажей.

И Элен слушала его, раскрыв рот. С каждым годом Кристиан превращался в высокого статного юношу, настоящего аристократа, пусть и не имевшего ни дворянской крови, ни титула. Он был невероятно красив, богат и обаятелен. Не было ни одной девчонки в их окружении, которая не мечтала бы пойти с ним на свидание. И ни одной, которая бы не удивлялась, что такой красавчик, как Крис, нашел в дружбе с невзрачной серой мышкой Бургуа.

Элен и сама гадала: что же? Разглядывая себя в зеркале, она видела нескладную фигуру, блеклые ломкие волосы и уродливое родимое пятно на щеке, которое полностью заслуживало косых взглядов и пущенных вслед смешков. «Девочка должна быть красивой», — твердила ее бабка и щедро замазывала пятно кремом. Неудивительно, что Крис проводил время с куда более симпатичными девчонками: взять хотя бы Монику Денвер из школы моделей. Ее ангельское лицо и точеный силуэт словно воссоздали с полотна Бартоломео Венето. Разве мог Крис вместо нее полюбить такую, как Элен? Пусть он и провожал свою подругу детства до кампуса, помогал с алгеброй и, смеясь, вспоминал их детскую игру с револьверами, куда чаще он пропадал вечерами, уверяя ее, что читал книгу, а на переменах день ото дня наслаждался стаями щебечущих вокруг него одноклассниц.

А они наслаждались сплетнями, смехом и презрением к Элен Бургуа. Ведь он наверняка общается с ней из жалости. Тем более, что ее семья оказалась на грани разорения, а древний род – на грани исчезновения.

Старшие братья погибли на войне в Египте. Частые балы и содержание поместья испаряли собой баснословные суммы, а бактериальный ожог за год сгубил оливковую рощу. Все разрушилось, когда граф Бургуа влез в долги ради прибыльной авантюры, и его предприятие не выгорело.

И тогда к ним на выручку подоспел сам заемщик. Валериан Ривьер прислал благородную весточку из Америки: его сын скоро достигнет совершеннолетия и продолжит учебу дома, за океаном. Но зачем обрывать ставшие почти родственными связи, если можно выгодно укрепить их?

Он призвал соединить семьи священным союзом и обнулить все долги. Брак с Бургуа давал Ривьерам политический престиж, связи в высшем обществе и желанный титул, мечту о котором они лелеяли поколениями. Взамен незнатный, но фантастически богатый Валериан предлагал спасти графа от позора и разорения. Бургуа не верили в свою удачу: такой выигрышный союз, да и дети дружны с детства – лучшего варианта и вообразить нельзя.

Но куда больше радовалась Элен, не помня себя от счастья. Обвенчаться с Кристианом, держа его под руку! Есть ли на свете более желанная картина? А быть его женой! Есть ли более сладкая для ушей фраза? В те дни ее не волновало финансовое состояние. Она представляла, как исчезнут все претендентки на сердце ее любимого. Моника останется с носом, пусть даже этот нос самый маленький и изящный во всей Франции.

Подготовка к свадьбе шла ускоренным ходом. Церемония должна была соответствовать графскому статусу и развеять любые слухи о финансовом крахе. Тратились последние сбережения. Сотни гостей, слуг и блюд, охапки цветов и ленты, священник, роскошное платье и фата, которая вводила Элен в оцепенение. Кружевную реликвию бабки словно специально приберегли для того, чтобы спрятать под ней лицо с родимым пятном. Элен с досадой кусала губу и в нарастающей тревоге щипала себя за руку, укореняясь в мысли, что ей придется просидеть в фате весь вечер, чтобы не портить ангельский образ невесты и лишний раз не смешить публику.

Да и сам Крис стал замыкаться в себе. Он не противился свадьбе открыто, но и не выражал общей радости. Объяснял это тем, что у отца в Орлеане проблемы. Но Элен не верила. Он стыдился ее и избегал. Все дело в ней.

— Ты не хочешь на мне жениться? — не выдержав, выпалила она во время прогулки по саду. Они сидели на скамейке под зеленой кроной каштана. Голова Криса по традиции покоилась у нее на коленях, даруя свободу вдоволь гладить его по волосам и изучать любимые черты. — Мы можем отменить церемонию, пока не поздно.

Вопрос, вылетевший из собственного рта, затмил дневной свет и едва не остановил Элен сердце. Что делать, если он скажет «да»? В ожидании ответа она была готова умереть на месте. Казалось, даже робот-садовник прекратил стричь изгородь.

Но слова Криса подняли Элен до облаков.

— Глупости! — непринужденно сказал он, выпрямляясь. — На ком еще мне жениться, если не на тебе?

А затем, помедлив, он сделал то, чего еще ни разу не случалось – поцеловал Элен прямо в губы. Ее ноги вмиг стали ватными, сердце рвалось из груди, и, если бы не скамейка, лежать ей у его ног в счастливом беспамятстве. И хотя Крис так и не признался ей в любви, в тот миг Элен поняла, что готова всю жизнь любить его одного.

Но, как оказалось, он врал.

День свадьбы был до неприличия идеальным. Не торт, а произведение искусства; украшения сродни королевским; и даже пресловутая фата идеально вписалась в классический антураж. Играли скрипки и виолончели, гости смеялись, в слезах радовались отец с бабкой. Под рукоплескания звенел церковный колокол, призывая молодоженов к алтарю.

Но звонил он только для Элен, так и не вышедшей из своей кельи.

Крис не пришел. Не попрощался, не объяснился, не удосужился даже соврать что-нибудь, как он обычно это делал.

Он сбежал в Орлеан. С Моникой Денвер.

«Пиф-паф! Я тебя пристрелил!».

Скандал вышел грандиозный. Поговаривали, что Валериан едва не прибил единственного сына. Репутационные потери от разрыва контракта обошлись дороже денег. Пресса месяцами смаковала трагедию. Причинам столь низкого поступка терялся счет. Кто-то намекал, что дело в самой невесте, и без конца судачил о ее неказистом лице и ничтожном приданом. А эта болезненная худоба? Что бы Элен ни слышала вокруг, это лишь подтверждало ее собственные навязчивые мысли: она недостаточно красива. Она не вписалась в идеал Кристиана Ривьера. Моника, которую он часто одаривал комплиментами, сошла словно с картинки, и потому он убежал с ней.

Так или иначе, жизнь Элен была разрушена.

Как и жизнь всей ее семьи. Бедность в одночасье обрушилась на знатный род. Компенсации Ривьера не хватило на то, чтобы расплатиться со всеми долгами. Ушли слуги, распродавалась техника и предметы роскоши. Исчезли балы и гардеробы. Родовое поместье выставили на торги. Валериан выкупил его якобы из жалости и чувства вины, благородно позволив Бургуа жить в нем и дальше. Но они видели в этом только унижение и насмешку. Бабка вскоре умерла от горя, а отец... в один день Элен услышала, как в его кабинете стрельнул пистолет.

Вдобавок к бедности позор брошенной невесты преследовал Элен из каждого закоулка. Смешки атаковали ее куда чаще, чем в детстве, сколько ни замазывай пятно на щеке. Ежедневно в страхе она ждала новости, что наследник Ривьера женился на Монике Денвер. И однажды она ее получила – из какой-то желтой газетенки, как впоследствии оказалось. Но в тот момент боль, дикая и бунтующая, выжгла в сердце Элен дыру. Ей хотелось снять с себя кожу и исчезнуть, быть кем угодно, но не собой. Наложить на себя руки казалось невероятно логичным и адекватным решением, но духу хватило только на то, чтобы в бредовом отчаянии рассечь ножом родимое пятно.

Если уж Крис считал ее некрасивой, то пусть она будет некрасивой по-настоящему.

В ту же ночь, при свете Луны и Канео, она поклялась отомстить.

Элен бросила дом, который уже не принадлежал ей, и семейный склеп, где похоронила последнего представителя Бургуа мужского пола, и в одиночестве поднялась на борт самолета.

Дождливой туманной ночью она приземлилась среди ослепительных огней Орлеана. Где-то среди них еще одним огоньком блуждала ее цель, хотя Элен понятия не имела, как осуществит ее. Для начала она сменила имя, надеясь, что никто не узнает в ней дворянскую сироту, но Орлеану, в общем-то, было глубоко плевать на нее. Она была одной из тысяч потерянных в нем душ.

Крис Ривьер предстал перед ней в новом свете. Прошло полгода, а он изменился до неузнаваемости. Но не внешне, нет. Внешне он оставался тем же идеалом, ее любимым Кристианом. Но вместо картинных выставок он посещал увеселительные заведения, вместо верховой езды гонял по ночам на спорткаре, и каждый вечер появлялся в обществе с новой спутницей.

А Элен голодала. По наступлении двадцати одного года она вступила в свои наследные права: стала счастливой обладательницей титула графини и кредитных долгов. У нее не было ни дома, ни друзей. На нормальную работу не брали из-за шрамов на лице. Чтобы выжить, Авелин подрабатывала на бульваре портретистов бок о бок с такими же бедными художниками, набивающими руку на портретах прохожих. Вдохновением ее снабжали бесконечные сплетни о Крисе, который тогда жил в тени своего влиятельного отца, и мечты о мести.

Чем больше Элен смотрела на довольного Криса, чем больше видела жизнь, которая могла быть у нее, тем изощреннее ей хотелось отомстить. Убить его? Нет, слишком просто. Слишком милосердно. Разорить, уничтожить, растоптать – вот куда более заманчивая и удовлетворяющая месть. Эдмон Дантес был абсолютно прав. Секундные физические страдания не сравнятся с годами душевных мук и потерь. Нужно причинить ему боль, такую же, какую она испытала, стоя в одиночестве у алтаря под звон колоколов. Навлечь на него те же потери, отобрать то, чего он лишил ее, а после выкинуть на обочину жизни.

Но и с этим возникли сложности. Раньше она сидела с Крисом на одной школьной скамье, а теперь к нему и подойти было непросто. Избирательный ловелас, который наутро не помнил ни лиц, ли имен, и не взглянет на такую, как она. Была ли Элен настолько ему отвратительна, что он не захотел вступить в брак даже ради титула? Даже ради воли отца? Зачем он вообще с ней дружил? Зачем обманул и поцеловал?

Безответные вопросы мучили Элен день ото дня.

Тяжелая безденежная жизнь на некоторое время отвлекла Авелин от планов возмездия. А потом волею случая ее приметила Химера. Разглядев в ней невесть что, она спасла Авелин от нищеты, поскольку заработок уличной художницы был невелик, и вскоре Авелин могла опуститься до иной уличной деятельности.

Миранда обеспечила ее всем. Работой, квартирой – и, главное, пластической операцией. Словно вторая мать, она подарила ей полноценную новую жизнь за десятки тысяч долларов, не спрашивая о причинах увечий. Стыд не давал Элен признаться в том, как пал знатный род, в том, как Ривьеры обошлись с ней, и как она обошлась с собой сама.

После операции увидев свое новое лицо, Элен заплакала. И хотя Миранда утверждала, что это не милостыня, а вложение, призванное окупиться на воровстве и продаже предметов искусства, для Элен это было широчайшим жестом добродетели. Теперь она могла состязаться с любой женщиной. Теперь она могла исполнить свою клятву.

Ведомая безграничной признательностью и неоплатным долгом перед Мирандой, Авелин помогла ей создать Химеру и с радостью вступила в борьбу с Ривьерами. Работа в картинной галерее увлекла ее, появились подруги и первые хорошие деньги за аферы. Но каждый вечер лежа в кровати, Элен вновь и вновь проживала день своей свадьбы и лживый поцелуй Криса в саду; слышала его восторженные комплименты Монике Денвер и видела, как она раздвигает для него ноги.

Со смертью Валериана и Орлеан, и мир Авелин пришли в движение. В один момент ей было жаль Криса, так сильно, что сердце невыносимо сжималось, в другой — она злорадствовала, ведь карма настигла его. Когда Химера отправила отряд «козочек» в поместье Моро, чтобы украсть золотую маску, поблекшее чувство ненависти вспыхнуло с новой силой.

— Ты поэтому пальнула в него у Моро?.. — поняла Кармин. — И в «Гранд Орлеане» тоже?

— В номере отеля меня снова накрыло, — кивнула Авелин, делая глубокую затяжку. Ее нос покраснел от слез. — Но сейчас я понимаю, что его смерть никак мне не поможет. Ты даже не представляешь, что я испытываю, когда он рядом... Сначала я боялась, что он узнает меня. И просто боялась. Потом Солимр удачно исчез из его окружения, и Крис стал так уязвим… Это был мой шанс, понимаешь? Но Моника...

Запнувшись, она нахмурилась.

— Сорвала тебе башню, — подсказала Кармин.

Двоякая кривая улыбка исказила рот Авелин.

— Я перестала винить ее, но она занимала выгодное место рядом с Крисом... А он такой... весь из себя богатый, довольный и беспечный, словно ничего не случилось, словно меня и не было в его жизни! Словно он не обрек мою семью на гибель!.. — Слезы против воли заструились из уголков ее глаз. — Прости, Кармин, я правда не хотела предавать вас, я... честное слово, я не хотела... Крис был так близко, но Миранда сдала назад, а я больше ни о чем не могла думать!..

Авелин все говорила и говорила, не в силах остановиться. Она захлебывалась словами, давилась рыданиями и кусала губы, заново переживая прошлое и вытаскивая наружу утрамбованную временем боль. Неудивительно, что сначала ей не хотелось говорить об этом.

Кармин настолько увлеклась ее рассказом, что незаметно для себя выдула соломинкой три коктейля и за компанию не раз шмыгала носом. С разрывающимся от жалости сердцем она глазела на подругу так, словно не услышала историю реальной жизни, а посмотрела зрелищную киноленту. Но была ли Авелин той же подругой, с которой они провернули не одну кражу?..

— Ошизеть можно! — присвистнула Кармин, хватаясь за щеки, и вновь попыталась найти в Ави следы того, что она под наркотой. — Ты точно не разыгрываешь меня?

Авелин горько покачала головой. Любовная баллада, звучавшая на фоне, подошла к концу и в полной мере заслужила преподнесенные овации зала.

— Неужели это все правда?..

Трагичное прошлое напарницы и ее незавидное настоящее смутило Кармин. Она в растерянности моргала и, хмурясь, искала дельный совет или выход из непростой ситуации.

— А Миранда знает?

— Нет, конечно! Об этом не знает ни одна живая душа!

— Зря, она бы помогла, — убежденно сказала Кармин. — Надо было сразу рассказать нам!

— Я нищая опозоренная графиня, а титул сгодится только на то, чтобы снова вызвать у общества насмешки, — с печальным смешком Авелин опустила голову. — Пожалуйста, не выдавай меня. Скоро я разберусь с этим, и все будет как прежде. Даже лучше!

— Я же поклялась, знаешь ли... Но что, если Крис узнает правду?

— Я постоянно боюсь этого, — выдохнула Авелин. — Он точно не обрадуется моему возвращению и вышвырнет меня из Шато. Из-за того, что я обманула его с Химерой, он был в бешенстве... Но я не смогла выдать ее, а когда Сол пришел с новостями о перемирии, мой туз в рукаве превратился в шестерку...

— Почему ты не отсудишь поместье?

— Я пыталась, но Моро раз за разом отвергал иски. Что я сделаю против их финансовой махины и армии адвокатов? Я откладывала деньги, но в сравнении со стоимостью поместья это гроши.

Сделав паузу, Авелин потянулась за новой сигаретой. Руки не слушались ее, и пачка выпала из онемевших пальцев на пол. Обе девушки одновременно нагнулись под стол, чтобы поднять ее, и тогда на оголившихся запястьях подруги Кармин увидела отчетливые синяки. Будто следов от собачьих зубов было мало!

— Это Крис?.. — ошарашенно спросила она, резко выскакивая из-под столешницы.

Заметив, что Кармин во все глаза уставилась на запястья, Авелин неловко расправила рукава блузки и отвела взгляд.

— Он был пьян... Так ты простишь меня? Пожалуйста, Минни… Ты нужна мне, иначе я сойду с ума! У меня больше никого нет… — стыдливо прошептала она.

Кармин сердито сопела, раздираемая противоречивыми желаниями послать ее подальше и крепко обнять. Для нее теперь многое стало понятным, в особенности, почему медальон, который она считала удачной антикварной репликой, Авелин прежде носила не снимая.

— Ладно… — проворчала она, и в глазах Ави сверкнула благодарность. — Не скажу, что я когда-нибудь прощу тебе приют и Хонду, но… Пф-ф, сойдемся на том, что Крис тот еще козел и заслужил порки, верно? Только… Ты же теперь все равно что заложница! В чем прикол?

— В том, что однажды мы поменяемся с ним ролями. Ради своей семьи я готова на все.

— Ты сама сказала, что твоей семьи больше нет, — с непониманием сказала Кармин. — У тебя новая жизнь, даже лицо новое! Может, надо забыть это все и просто жить дальше?

Едва она договорила, Авелин отпрянула с не меньшим недоумением:

— Ты думаешь, мне не хочется забыть и жить дальше? Но как? Его лицо, его имя повсюду! Из-за него я опустилась на дно, из-за него мне пришлось работать на Химеру, вместо того, чтобы быть частью высшего общества! Он забрал у меня даже чувства... Все до единого, кроме ненависти. По какому праву его мать живет в моем родовом поместье и получает доход с оливковой рощи, пока я теснюсь на мансарде с протекающей крышей?

Кармин не нашлась, что сказать, и почувствовала себя окончательно запутавшейся. С поместьем и впрямь вышло несправедливо.

— И что теперь? Как мне тебя называть-то? Элен?

Скромная улыбка предвкушения озарила меланхоличное лицо подруги.

— Элен была слаба и наивна. В тот день Крис убил ее, и Элен больше нет, — уверенно заговорила она. — Но есть Авелин. Химера многому ее научила. Авелин сильнее, она закаленная, целеустремленная, безжалостная. Участь Кристиана Ривьера предрешена. Я заберу то, что мое по праву. Я верну себе ту жизнь, которой он меня лишил, и убью его.

***

Адская боль выворачивала Криса наизнанку.

Его руку словно отрезали, но не до конца, оставив нервы оголенными и пульсирующими. Острый край сломанной кости выглядывал из предплечья, из алой дыры сочилась кровь, а чертова кобыла, скинувшая его, как ни в чем не бывало взмахивала хвостом и искала на земле лакомство. Каждый удар сердца отдавался в теле раскаленными иглами, пальцы немели, а мышцы, казалось, плавились. Крис ревел совсем как девчонка, и отец, чьи волосы еще не тронула седина, прикрикнул на него:

«Не будь тряпкой!».

И протянул сыну ружье.

Крис опустил взгляд. У его ног лежала подстреленная рысь и вместе с отцом смиренно ждала, когда он пройдет тест на мужество. А он катастрофически его заваливал. Он стрелял по мишеням в десятку, но оборвать жизнь существа, пусть и обреченного на смерть, так и оставалось непосильным движением для пальца, лежащего на спусковом крючке. С деревьев капала кровь, она стекала по стволам, собиралась в лужи и норовила замочить кроссовки. Ее металлический запах удушал.

Рысь заскулила, ее мышцы свело судорогой, и из раны выплеснулась густая струйка крови. Криса вырвало.

«Ты – инфантильное посмешище, ты знаешь об этом?».

Рука горела огнем. Остановить слезы было сложно, практически невозможно, и Крис не нашел ничего лучше, кроме как умчаться прочь, к яркому разноцветному городу.

Но вблизи его заманчивые огни потухли, исчезли в нахлынувшем тумане. Он обволакивал деревья и здания, цеплялся за ноги и не давал прорваться вперед. Чье-то тяжелое дыхание сипело за спиной, и Крис не мог понять, был ли это раненый на охоте зверь или же предсмертный хрип отца.

Где он, куда бежать? Неопределенность страшила, боязнь выбрать неверный путь лишала сил, а потерять контроль хоть на минуту было и вовсе смерти подобно. Где он свернул не туда? Как заслужить отцовское доверие? Как не стать позором семьи?

«Доведи дело до конца, слабак!».

Голос Валериана колоколом гудел в тумане. Его тень настигала Криса, норовила обернуться вокруг него и лишить воли. А потом он сказал страшные слова, пожалуй, самые страшные, которые только может услышать сын из уст родного отца.

Крис зажмурился и заставил себя проснуться.

С перепугу он поднес ладони к глазам, ожидая увидеть на них кровь. Тошнота успела шевельнуться в желудке прежде, чем он понял, что они чисты, и никакая кость не торчит из предплечья. Сердце билось так сильно, что сводило грудную клетку.

— Кошмар приснился? — спросил под ухом томный певучий голос.

Президентский люкс «Гранд Орлеана», погруженный в сумрак, наконец обрел свои очертания и прогнал тень отца. Теплая ладонь ласково пробежалась по торсу Криса вниз, но она, как и ее обладательница, слабо помогла ему в утешении беспокойной души. Его жизненные ориентиры расплылись и перепутались местами. Жозеф – предатель семьи, а Химера если не друг, то уже не кровный враг.

Если бы не Жозеф, отец был бы жив.

Если бы не Жозеф, Крис бы помирился с ним... Возможно. Однажды.

И потому ненависть и гнев обуревали Криса хлеще, чем во время охоты на Химеру. С негативными чувствами и вспыльчивостью ему помогал справляться Глизерфин, иначе он давно бы разнес роскошные апартаменты в клочья.

Свою лепту вносили и случайные сексуальные связи. Роман с Луизой, убежавшей от гипер-опеки отца, продлился пару недель и быстро наскучил, но она продолжала донимать Криса звонками и просьбами увидеться, хотя он, в общем-то, не обещал ничего серьезнее пикантной экскурсии по незнакомому ей городу. Особенно какой-то там любви. Именно поэтому Крис предпочитал женщин, которые хорошо понимали, что ему нужно, а еще лучше – хотели того же. Отсутствия сложностей.

С первым лучом солнца вздрогнул мобильник на тумбочке.

«Я люблю тебя. Пожалуйста, позвони мне».

Крис заблокировал номер Луизы, оставил в постели очередную любовницу и засобирался на заседание совета кланов.

События в «Перцовом поцелуе» поставили полицию Орлеана на уши и окончательно вдохнули силы в Бюро по борьбе с преступностью. Оперативники смело хозяйничали в городе и утроили количество облав и патрулей. И в этой суете Жозеф умудрился бесследно скрыться. Отдел безопасности во главе с Солимром прочесывал Орлеан в поисках доктора. Пока все, что удалось найти, это пустые ампулы Глизерфина в его доме и кучу лекарств, что, впрочем, неудивительно, учитывая его профессию и диагностированный рак легких. Не обнаружилось и свойственного беглецам бардака – оба этажа сохраняли педантичный порядок и аккуратность. А хозяина и след простыл.

— Темерсон шантажировал нашего ушлого доктора, — сообщил Сол, когда Крис ехал в Шато. — По его счетам есть характерное движение денег. А препараты, которые он тебе выписывал, в перспективе вызывают инфаркт.

Крис скрипнул зубами. Но сколько ни клянись отомстить, легче не становилось.

— Нужна помощь с семьями? — озабоченно предложил Сол.

Язык Криса почти шевельнулся в горячо желаемом «Да».

— Я справлюсь. Тебе есть, чем заняться.

Остатки совета негодовали, каждый по своей причине. Винсент нетерпеливо тарабанил пальцами по столешнице: его бесило присутствие Бюро. В его глазах Крис видел тот же блеск, что и у себя: Винс прочно сидел на Глизерфине. Бовиль в последний момент попросту отказался приезжать, поскольку банк Ривьеров снова приостановил инвестирование в застройку пригорода. Кресло Роше пустовало, как и кресло Жозефа. И только Моро сидел тихо как мышь и молча ждал финального слова наследника, чтобы безропотно его поддержать. Следы от ударов клюшкой только-только зажили на его лице.

— Колись, Крис, ты видел Химеру? — нахально спросил Винс. — Говорят, вы посетили вечеринку одновременно...

Крис был бы рад похвастаться, но он уже дал слово, и, обжегшись о вероломство Жозефа, предпочитал держать важную информацию при себе.

— Он был там, но носил маску и очень быстро слинял.

Его спокойное заявление вызывало у совета недоумение.

— Крис, ты в опасности, — нервно заговорил Моро. — Химера уже дважды пытался тебя убить.

— Не то слово, Гилберт.

— Нам давно нужен конкретный план, Крис, а не блуждание вслепую и игры в кошки-мышки.

Крис с изумлением посмотрел на Винса: нечасто на его памяти кузен принимал сторону судьи.

— Уверяю вас, что все под контролем. Я лично встречусь с новым комиссаром и заручусь его поддержкой.

Совет тайком поморщился, но Крису нравилось, как действовало Бюро. Оно навело страх на берегу Химеры, а самых борзых заставило спрятаться в норах. Крис видел в нем отличного союзника, ведь если убрать Химеру из города, кто-то должен сохранять в нем порядок.

— А где Жозеф? — поинтересовался Винс. — Как-то напряженно за столом без него, не находите?

Все внутри Криса всколыхнулось к горлу: страх, ярость, стыд. Показать совету свое доверие, укрепив связи, или потерять перед ними лицо, раскрыв свою уязвимость?

Что бы сделал отец?

А Химера?..

Ярость, пульсирующая в душе, одержала победу.

— С этого дня Жозеф – персона нон грата, — железным тоном объявил Крис. — Каждый, кто окажет ему помощь и поставит под сомнение мою власть, ляжет в земле с ним по соседству. И передайте сраному Бовилю, что если он в течение часа не явится в мой кабинет, я буду рассматривать это как акт измены.

Моро втянул голову в плечи и первым скрылся за дверью. Сегодня он был краснее обычного, и Крис, наливая себе виски из графина, понадеялся, что произвел должное неоспоримое впечатление.

Перед уходом Винс подошел к нему и присоединился к дегустации.

— Я тут заметил, что дела у банка так себе, — беззаботно, как бы между прочим проговорил он. — Химера знает, куда бить, да?.. Как же нам повезло иметь крепкие семейные узы! Я успел выкупить тридцать шесть процентов твоих акций, прежде чем они достались кому-то другому. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, дружище, — и, подмигнув, Винс на прощание хлопнул Криса по плечу, нарочно не обращая внимания на его убийственный взгляд.

Крис опрокинул в себя стакан и, поддавшись шквалу гнева, метнул его в стену.

Где он свернул не туда?

До самого вечера Крис ждал от Солимра заветное сообщение, но так и не получил его. Тогда, злой и измотанный, он впервые за два дня вернулся домой и, приняв Глизерфин, включил телевизор. Репортажи о ситуации в городе обновлялись каждый час. Грамерси прочесывали квартал за кварталом. Химера на экране как обычно купалась в собственной добродетели и предлагала убежище всем отвергнутым и угнетенным. Не макала лицом в грязь, и на том спасибо.

Ближе к ночи сообщение от охранной системы вызвало в Крисе новую волну раздражения: Авелин наконец привели в пентхаус, и она тихо прошмыгнула в выделенную для нее спальню. Практически полночь! Крис поборол сиюминутный порыв броситься к ней и заставил себя досчитать до тридцати, а Авелин – позволил переодеться. Как-никак, хорошее воспитание обязывало его соблюдать этикет.

Когда он зашел в спальню, из гардеробной еще доносился шелест тканей. Крис остановился на пороге, застав Авелин за снятием украшений.

— Где ты была?

— Добрый вечер, любимый, — с готовностью отозвалась она, и все же в ее голосе скользнула язвительная нотка бунта: — Рада, что наконец перестала быть для тебя пустым местом... Я гуляла с подругой. Если не веришь мне, спроси у охраны.

— С Кармин?

Авелин нехотя кивнула. Правильное решение отвечать честно: он все равно знал правду.

— Я звонил, какого черта ты не брала трубку?

— Мы так увлеклись, что я не услышала звонка. Не думаю, что это опасное преступление…

Быстрым шагом Крис пересек гардеробную и перехватил руку Авелин как раз, когда она завязывала пояс шелкового халата.

— Не играй со мной в эти женские игры, Ави. Если я звоню, ты берешь трубку. Всегда.

— Отпусти, ты делаешь мне больно, — спокойно ответила она.

— Не слышу, чтобы ты уяснила.

— Я буду брать трубку. Отпусти, пожалуйста.

Крис ослабил хватку и тут заметил синяки на ее запястьях.

— Откуда это? — нахмурился он.

Авелин стыдливо съежилась и опустила взгляд.

— Финндо не слишком церемонился, когда тащил меня к Химере.

Она робко попыталась высвободить руку. Крис послушался и отпустил ее, но еще не закончил расставлять все точки над «i».

— Кармин работает на Химеру. Тебе нельзя с ней общаться. Я считал, что это очевидно, — холодно припечатал он.

Авелин вскинула на него обиженные глаза:

— Она моя единственная подруга!

— Заведи себе других, — отрезал Крис. — Их полно и на вечеринках, и на любимых тобой выставках. — Грубое указание расстроило ее, и Крис смягчил его, добавляя щепотку разумности: — Ави, со мной ты часть высшего общества, а Кармин – танцовщица из захолустного бара. Я не хочу, чтобы о тебе, а значит, и о нас, ходили слухи. Не говоря уже о том, что через нее Миранда может тебе навредить.

Авелин опустила взгляд под ноги. Она боялась подолгу смотреть ему в глаза, и это было приятно. Крису чертовски не хватало, чтобы окружающие воспринимали его всерьез.

— Хорошо. Ты прав, как всегда. Прошлое нужно оставить позади, не так ли?..

Крис не ожидал, что она так легко согласится на завышенные требования, и даже немного растерялся. Обычно его пассии демонстрировали своеволие и хотя бы для приличия отстаивали свободу.

По инерции он продолжил декларацию своих правил:

— И никаких баров. На том берегу тебе больше нечего делать. Или ты уже жалеешь, что ушла от Химеры, и хочешь к ней вернуться?

Авелин мотнула головой.

— Я не жалею. Просто хотелось немного развеяться... В «Перцовке» мне было так страшно. Я… я думала, что ты отдашь меня Миранде.

— Значит, ты плохо меня знаешь. Я не собирался отдавать тебя.

Взгляд Авелин увлажнился. Серо-зеленые глаза напитались сочной болотной зеленью и посмотрели на Криса с благоговением.

— Правда?

— Конечно!

— Химера отдала бы. Она настоящий деспот и никогда… — голос Ави дрогнул и снизился до болезненного шепота: — Никто никогда не заботился обо мне.

Почуяв слезы, Крис привлек Авелин к себе и сжал в объятиях.

— Принцесса, я ведь обещал, что со мной ты в безопасности, — произнес он ей в макушку. — Слушай меня, и все будет хорошо. Охрана надежно присматривает за Шато. Но если ты будешь шляться где попало, я не смогу тебя защитить.

Понурившись, Авелин приникла щекой к его груди. От ее волос, приведенных в порядок умелыми мастерами под нрав и вкус наследника, исходил деликатный аромат лаванды, мяты и прохладного соленого бриза, напомнивший ему о разогретом солнцем песке Лазурного берега, где однажды Крис чувствовал себя по-настоящему свободным.

Поневоле он остыл. Трудно злиться, когда полуголая девушка так крепко к тебе прижимается.

— Мне нравится этот парфюм, — вдохнул он, не забывая дать еще одно указание: — Носи его почаще.

Авелин лишь поуютнее устроилась в его руках.

— Кармин… Что она говорит о Солимре? — помолчав, спросил Крис.

Резко отстранившись, Авелин вышла из гардеробной и продолжила заниматься вечерним туалетом в спальне.

— Почему ты спрашиваешь?

— Похоже, он всерьез запал на нее, а я не хочу, чтобы это стало проблемой. Ни для него, ни для меня.

Пальцы Авелин ловко заплетали пышную французскую косу, пока она раздумывала над ответом.

— Да, ты прав. Кармин и проблемы всегда ходят парой. У нее добрый характер, но Химера имеет над ней слишком большое влияние, как ты мог заметить... Кстати, ты до сих пор не рассказал, что случилось в клубе.

— Жозеф предал семью и поплатится за это.

— Это он был на записи, которую принесла Миранда?

— Я не хочу это обсуждать. И тебе советую выкинуть эти заботы из головы. У тебя теперь новая жизнь и множество других, более интересных развлечений.

— Как скажешь, любимый.

Тема вероломного доктора автоматом вызывала у Криса желание снова пустить в ход медпистолет с Глизерфином. Но поразительно статный силуэт Авелин отвлек его. Забывшись, она в одном лишь халате застыла перед напольным зеркалом. Небрежная широкая коса спускалась до явственно выступавших лопаток – Авелин всегда держала королевскую осанку. Изящная ножка выглянула из разреза подола, такого длинного, что он стекался на полу в шлейф. Новая фаворитка наследника как по заказу вписывалась в «Шато де Ривьер» и освоилась в нем так быстро, будто манеры и этикет были у нее в крови.

— Ты такая красивая.

— Правда?

В ее голосе прозвучало сомнение, приправленное обычной холодной недоверчивостью. Словно желая убедиться в его словах, она кончиками пальцев коснулась щеки; ладонью медленно спустилась к груди, животу, и в испуге замерла на бедре, когда в зеркале за спиной отразился Крис.

— Очень.

Невесомым касанием пальцев он оголил ее плечо, в то время как другая ладонь с нежностью обхватила ее горло.

— Посмотри сама. Длинные ноги, шикарная талия… — При каждом слове Крис касался губами ее плеча, поднимаясь все выше и выше и ловя в отражении ее взгляд. — Лебединая шея. Тонкий подбородок. Миленький носик…

Комплименты, в которых он практиковался не один год, возымели действие. И не только они. Авелин закрыла глаза и откинула голову ему на грудь, побуждая продолжать ласки. Крис поцеловал ее под ушком, мягко погладил ямку ключицы, а затем развернул Ави к себе, одним небрежным движением пальца развязав пояс халата.

— А эти глаза... Большие и зеленые, как абсент. Как у настоящей леди.

— Лучше, чем у Кармин? — прошептала она.

Крис снисходительно улыбнулся наивному вопросу и провел ладонью по ее спине, от поясницы и вверх, слегка массируя местечко над лопатками и заставляя Авелин расслабленно обмякнуть в своих руках.

— Не сравнивай себя и уличную потаскуху. — Он вновь приник к ароматной шее, по которой мгновенно побежали мурашки, и шепнул: — Ты же моя принцесса. Нужно заказать твой портрет, что скажешь?

Вместо ответа Авелин отступила назад и с загадочной улыбкой прилегла на тахту. Окруженная роскошным интерьером будуара, в манящей позе с оголенным плечом и выглядывающими из-под халата ножками, она словно демонстрировала, какой могла получиться картина.

Не видя причин сопротивляться, Крис без раздумий взял предлагаемое.

Прежде он был убежден, что эта зашуганная хрупкая куколка ничего не смыслит в хорошем сексе, но никогда еще он так не ошибался. Она и правда мало что знала о настоящем удовольствии и не могла похвастаться искусным умением, но соглашалась практически на все. Крису нравилась ее податливость, ее всецелое поклонение ему, ее безотказность. Она смотрела на него, как на бога, с бесконечным обожанием, и Крис упивался им, упивался ее восхищением и жаром вспыхивающей в ней страсти, стоило ему мастерски сыграть на ее нежной коже. Все. Как. По нотам.

Расплелась коса, измятый халат окончательно лишился пояса. Утомленный наследник лежал на тахте, положив голову Авелин на колени. Она машинально водила кончиками пальцев по линиям его точеного лица. Единственная лампа торшера бросала на будуар причудливые тени.

— В понедельник я встречаюсь с Далтоном, — не открывая глаз, вспомнил Крис. — Мэрия проводит закрытое совещание по безопасности, где принято появляться с женами, поэтому ты поедешь со мной.

— Мне понадобится подходящее платье.

— Позвони Айрис, она подберет что-нибудь из новой коллекции.

Авелин чуть улыбнулась и ласково поцеловала его в лоб. Ее прикосновения незаметно перетекли в нежное массирование: от выбритого подбородка вверх по щеке, к расчесыванию русой шевелюры. Убаюканный поглаживаниями, Крис засыпал.

— У тебя волшебные ручки, — сонно пробормотал он и, преисполнившись благодарности, поцеловал ее тонкие пальцы. — Почти как у Элен.

На секунду пальцы замерли над ним, как если бы принимали какое-то решение. Дрогнув, они медленно потянулись к торшеру, погасили свет и в перламутровом сиянии луны вернулись к неторопливой, самозабвенной ласке.

Конец первой части

Благодарю всех выживших, дождавшихся и добравшихся до конца. Второй сезон «Неоновых огней» в процессе съемок. Подробнее о них можно узнать в моем блоге https://t.me/oxy_worlds. Буду рада услышать ваши впечатления ❤️

Ваша Оксана Бовари