Истории по Магистру дъявольского культа

Глава 1

- Я... Не знаю, что с этим можно сделать.

Медленно проговорил Лань Сычжуй, отпуская руку Цзинь Лина и озабоченно глядя на него.

- Что значит, ты не знаешь?! - тот поднялся с земли, резко сев, и тут же взвизгнул, когда невидимая петля сильнее затянулась на его шее.

- Цзинь Лин, не двигайся.

Лань Цзинъи и Лань Сычжуй обступили его с обеих сторон, придерживая и не давая рухнуть обратно в пыль.

- Я не чувствую какое-либо вмешательство изнутри. Твое тело в порядке, ци циркулирует нормально. На проклятье это не похоже. Но внешне я тоже не чувствую ничего странного.

- Нам лучше позвать учителя Вэя... Я думаю.

По лицу Лань Цзинъи видно, что он паникует ничуть не меньше, чем Цзинь Лин. Лань Сычжуй согласно кивает.

- Он и Ханьгуан-цзюнь наверняка смогут сделать с этим что-то.

- Но отсюда до Облачных Глубин порядочно времени! Пока вы доберетесь, я...

Цзинь Лин замолкает, шумно дыша через нос.

- Что насчет сигнальных фейерверков? - спрашивает он, чуть успокоившись.

Сычжуй виновато улыбается.

- Когда мы упали в озеро...

- Я понял, не продолжай.

- Я останусь здесь, - Лань Сычжуй касается его плеча. - Цзинъи справится и один.

- К-конечно! Все будет хорошо, юная госпожа. Я быстро! - отзывается тот, вскакивая на ноги. - И глазом моргнуть не успеешь, я приведу их сюда!

- Обычно... Перед смертью человеку есть что передать близким, да? - говорит вдруг Цзинь Лин, когда Лань Цзинъи уносится на своем мече. - А я даже не знаю, кому и что говорить.

- Не драматизируй, Цзинь Лин. У тебя еще вся жизнь впереди.

Цзинь Лин мотает головой, забывшись, и застывает в паническом ужасе.

- А если эта штука затянется сильнее, она сможет сломать мне шею? Или перерезать ее, как...

- Цзинь Лин.

- Я не хочу умирать... - практически скулит он, суча ногами и несколько раз случайно пиная своего спутника.

- Вы не умрете, молодой господин Цзинь. Я не позволю вам умереть.

Чужие пальцы крепко сжимают его ладонь, и Цзинь Лин снова замирает, давя всхлипы. Плакать перед кем-то стыдно, даже если этому кому-то не впервые наблюдать подобное. Он теперь глава ордена, а не беспомощный ребенок.

- Вы сильный человек, молодой господин Цзинь, - словно угадывая его мысли, мягко добавляет Сычжуй, и Цзинь Лин чувствует энергию, которая струится от его пальцев. Возможно, это просто самовнушение, но дышать становится легче.

- Ты просто хочешь, чтобы я успокоился.

- Даже если так, в Облачных Глубинах запрещено лгать.

- Так мы и не в Облачных Глубинах...

Цзинь Лин рассеянно наблюдает за выражением лица Лань Сычжуя. Тот слегка хмурится, глядя в сторону, где исчез Цзинъи.

- Лань Юань?

- Да, Цзинь Лин? - Сычжуй поворачивается к нему и его взгляд теплеет.

- Я просто... - просто что? Не может же он сказать что-то вроде: «меня успокаивает звук твоего голоса» или «мне страшно, поговори со мной».

- Не молчи, - добавляет он, не найдясь в словах.

Лань Сычжуй смотрит на него, не отрываясь.

- Когда я был маленьким, мой приемный отец закапывал меня в землю, как редиску, - произносит он неожиданно.

Цзинь Лин пытается переварить эту информацию.

- Он был... Не очень умным человеком? - выдает он в итоге.

- Пожалуй, - Сычжуй тихо смеется.

- Это все... Что ты помнишь о своем детстве?

Они редко говорят на эту тему. Цзинь Лин знает, что Лань Юань тоже сирота, как и он сам. И даже ему хватает такта не задавать лишних вопросов. В конце концов, он как никто другой может это понять. Но сейчас Сычжуй говорит первым, и Цзинь Лин спрашивает то, о чем в силах подумать.

- Не совсем. Я вспомнил еще кое-что.

Покачав головой, Лань Сычжуй продолжает рассказывать. Когда воспоминания заканчиваются, он говорит о своих буднях в Облачных Глубинах. О том, как впервые встретил Лань Цзинъи. О кроликах, которых он кормит, когда Ханьгуан-цзюнь отсутствует.

Он не знает, слушает его Цзинь Лин или нет, но, наверное, за всю свою сознательную жизнь Лань Сычжуй впервые говорит так много. Ведь в Облачных Глубинах болтливость не приветствуется.

Цзинь Лин полулежит в его руках и в основном молчит. Только сипло дышит, цепляясь за его ладонь. Привыкнув, Сычжуй не сразу замечает, когда этот звук неожиданно обрывается.

- Цзинь Лин?..

Он осторожно встряхивает его за плечи, но Цзинь Лин никак не реагирует. И, кажется, даже не дышит.

Не тратя время на раздумья, Сычжуй делает первое, что приходит ему в голову, - бьет его наотмашь по щеке.

Цзинь Лин дергается всем телом, сдавленно вскрикивая, и Лань Сычжуй едва успевает схватить его вторую руку и прижать к себе, не давая двигаться.

Живой.

Лань Юань выдыхает.

Цзинь Лин смотрит на него пораженным взглядом, явно не понимая, за что его ударили. От этого взгляда Сычжуй почему-то ощущает себя предателем, и первое его желание - отвернуться. Но он не отворачивается. Потому что это было бы еще большим предательством.

- Я думаю... Ты потерял сознание на какое-то время.

Цзинь Лин моргает еще несколько раз, но, похоже, все же осознает, что произошло и перестает вырываться.

Не зная, как выразить больше без использования слов, Лань Юань сжимает его руку крепче, усиливая поток энергии, а свободной гладит его по голове, словно ребенка. Стирает белоснежным рукавом его слезы, когда Цзинь Лин начинает плакать, задыхаясь от этого еще больше.

- Все будет хорошо. Учитель Вэй скоро будет здесь.

Он старается, чтобы его голос звучал как можно более уверенно и ласково. В конце концов, «молодой господин Цзинь» становится «А-Лином», когда старейшина Илина наконец появляется, на ходу соскакивая с Бичэня.

- Ах, учитель Вэй здесь! Слышишь, Цзинь Лин? Учитель Вэй пришел.

Цзинь Лин слабо поднимает голову, когда Вэй Усянь подбегает к ним обоим и протягивает руку, словно желая дотронуться. Но тут же одергивает ее в замешательстве. А после достает Чэньцин, начиная играть.

Мелодия Сычжую не знакома, но Лань Ванцзи подхватывает ее довольно быстро. И он слушает их дуэт будто завороженный, как в первый раз.

Когда Цзинь Лин несколько раз кашляет, получив возможность наконец-то нормально отдышаться, Вэй Ин опускает флейту и снова тянется к нему, обнимая.

- А-Лин, ты меня слышишь? - вполголоса спрашивает он, ласково похлопав племянника по спине.

Чувствуя чужое тепло, Цзинь Лин обессилено повисает на прижимающем его к себе Вэй Усяне и наконец отключается.

С губ Сычжуя невольно срывается возглас, и он вскакивает на ноги, но Лань Ванцзи кладет ему руку на плечо, как и обычно излучая непоколебимость.

- Все хорошо. Теперь уже все хорошо, - Вэй Усянь поудобнее перехватывает Цзинь Лина, по-прежнему прижимая его к своей груди.

- Мой бедный ребенок, - бормочет он чуть тише. - Столько времени продержался.

- Учитель Вэй, что это было? - спрашивает Лань Сычжуй, убедившись, что все действительно в порядке.

- Просто плохое воспоминание.

Поначалу это звучит, как предложение оставить произошедшее позади, но, подумав, Лань Юань находит в этом иной смысл.

- Это ведь не была галлюцинация?

- Не совсем. Тварь, на которую вы напали, способна проецировать чужие страхи, основываясь на их воспоминаниях. В прошлом я несколько раз натыкался на подобных. Вероятно, вам с Цзинъи не прилетело, потому что ее отпугнули защитные заклинания на ваших одеждах.

- Сказать по правде, ее отпугнули не мы. Это была Фея. Мы даже не успели толком рассмотреть это, как она набросилась на него и погнала прочь.

Вэй Ин тут же меняется в лице.

- Она где-то поблизости?..

- Похоже, что нет, - Сычжуй ободряюще улыбается ему. - Кстати, учитель Вэй, где Цзинъи?

- Лань Чжань приказал ему остаться, когда он обрисовал в деталях, что именно произошло и где вас искать.

Услышав свое имя, Лань Ванцзи будто бы оживляется, отпуская плечо Сычжуя, и слегка хлопает по одеждам, отряхивая их от пыли.

- Ханьгуан-цзюнь! Не стоит! Не стоит, я цел, - Лань Юань в панике машет руками, останавливая своего наставника. Тот обращает на него свой по-прежнему ничего не выражающий взгляд, но, к огромному облегчению Сычжуя, перестает его отряхивать.

- Лань Чжань беспокоился, - хихикает Вэй Ин, наблюдая за ними. - Чжань-гэ, подойди ближе. У меня далеко не такие сильные руки, как у клана Гусу Лань. Я всего лишь хрупкий молодой заклинатель~ - он передает Цзинь Лина Лань Ванцзи.

- Учитель Вэй, - задает Юань последний вопрос, - что это была за мелодия?

- Ах, это...

Лань Ванцзи предупредительно кашляет, на что Вэй Усянь расплывается в довольной усмешке.

- Просто случайная мелодия. Первое, что пришло мне в голову. Я счел ее подходящей, вот и все.

Повернувшись, Сычжуй становится невольным свидетелем того, как Вэй Ин украдкой целует Цзинь Лина в лоб. А потом мягко, словно любящая мать, добавляет:

- Пойдем. Давайте вернемся домой.

И хотя Облачные Глубины вряд ли входят в его личный рейтинг десяти мест, которые Вэй Усянь может назвать домом, сейчас это звучит более чем естественно.
Глава 2

- Да уж... Повезло, что Ханьгуан-цзюнь и учитель Вэй сейчас остановились в Гусу. Хотя нас-то все равно наказали.

Сидя на краю кровати, Лань Цзинъи вертит в руке «колесницу», уставившись на доску с деланной задумчивостью. Вероятнее всего, он уже понял, что его дела плохи, а потому тянул время всеми невозможными способами.

- Ты будешь ходить или нет? - раздраженно шипит Цзинь Лин. Он тоже сидит на кровати, подобрав ноги. Сычжуй единственный, кто сидит на полу, выпрямив спину. Перед ними так называемая «война трех королевств» - сянци на троих.

- Не торопи меня, Цзинь Жулань, - он буквально недавно узнал это имя от Вэй Усяня и теперь пользовался каждой возможностью, чтобы подразнить юношу. - Даже профессионалу нужно время, чтобы обдумать все ходы наперед.

- Профессионал... - Цзинь Линь фыркает.

Следы на его шее все еще видны, и он неумело прячет их за воротом ночных одеяний. Именно по этой причине он избегает выхода из гостевых покоев, куда его поместили.

- Я распорядился, чтобы сюда никого не пускали, - поясняет он в ответ на жалобы Цзинъи в духе: «Беспокоишься о нем, беспокоишься. Хочешь проведать, а тебе подушкой прямо в лицо».

- Но нам ты войти разрешил.

- Только потому, что мне скучно, - хмурит брови Жулань.

Сычжуй избегает смотреть на его шею. Цзинъи, вероятно, тоже так внимательно рассматривает игровую доску, чтобы не глазеть попусту. Но не смотреть на Цзинь Лина Лань Юань не может.

Его длинные черно-каштановые волосы не связаны в привычный для вида хвост, а рассыпаны по плечам, в то время как их кончики лежат на белой простыне. Видно, что за ними очень тщательно ухаживают. Вон как лоснятся-то. И на ощупь наверняка мягкие. Мягкие ли?

Лань Сычжуй не помнит точно. Вдруг показалось?

Просить разрешения их потрогать он, разумеется, не будет. Это неприлично. И странно. И Цзинь Лину это наверняка не понравится. Однако взгляд то и дело возвращается к ним.

Цзинь Лин, конечно же, замечает это. И уже открывает рот. Вероятно, чтобы спросить, с чего вдруг он на него пялится. Но его прерывает Цзинъи, который, перехватив взгляд друга, бесцеремонно тянет вдруг за прядь густых волос.

- Ты что удумал?! - орет оскорбленный глава Ордена Цзинь, сразу же скидывая того со своей кровати.

Лань Цзинъи потирает ушибленный зад, расплываясь в довольной улыбке.

- Хотел убедиться, что это не какой-нибудь искусно сделанный парик. Слишком уж ты сегодня по-девчоночьи выглядишь, юная госпожа. Вылитая принцесса!

Цзинь Лин в ответ разражается гневной тирадой, вскакивая с постели и намереваясь отвесить наглецу оплеуху. Цзинъи вторит ему в ответ, пока Сычжуй пытается примирить их обоих, напоминая, что в Облачных Глубинах запрещено шуметь.

А внутри при этом как-то обидно. Что Цзинъи вот так вот взял и прикоснулся. Он сам ни за что бы себе этого не позволил в обычной ситуации. Но руки все еще помнят то ощущение, когда он держал Цзинь Лина. И он был бы совсем не против почувствовать это снова. Сычжуй вздыхает.

- Лань Юань, в чем дело?

Цзинь Лин идет ему навстречу, подметая пол краями одежды.

- А в чем дело?

Сычжуй моргает, непонимающе переводя взгляд с одного друга на другого.

- Ты сегодня сам не свой. Заболел? Юная госпожа заразил тебя своей дуростью?

- Если он и мог заразиться от кого-то дуростью, то только от тебя!

Обычно Лань Цзинъи хоть и остер на язык, но все же поспокойнее. Однако стоит Цзинь Лину оказаться рядом, его сразу несет.

Чтобы отвлечь обоих от этой темы, Сычжуй поднимается с пола, сгребая фигуры, половина из которых ссыпалась на кровать во время перепалки незадачливых игроков.

- Скоро девять, молодой господин Цзинь. Нам пора, иначе мы не успеем вовремя.

- Уже?! - как и следовало ожидать, Цзинъи сразу же переключается. - Эй, не может же быть, чтобы уже! Мне же нужно было кое-что сделать... Эх...

Он чешет затылок, махнув в сторону Цзинь Лина.

- До завтра, юная госпожа. Сычжуй, увидимся чуть позже.

Когда звук шагов Лань Цзинъи совсем затихает - он очень спешит, но, эй, в Облачных Глубинах запрещено бегать, - они остаются вдвоем.

- Спокойной... ночи? - неуверенно произносит Сычжуй. Главным образом потому, что Цзинь Лин впивается в него взглядом, словно ждет чего-то.

- М?.. Ах, да. До завтра, Лань Юань.

Он практически единственный, помимо учителя Вэя, кто вот так бесцеремонно зовет его по имени. И хотя многое в избалованном отпрыске Ордена Ланьлин Цзинь раздражает, по какой-то причине Сычжую нравится, что из всех адептов он выделяет только его.

- Цзинь Лин? - зовет он, и тот вскидывает голову, всем своим видом будто бы спрашивая: «чего тебе?».

Сейчас он стоит на расстоянии вытянутой руки. И его волосы тоже так близко - просто шагни вперед да дотронься. Он и в самом деле делает шаг, после чего Цзинь Лин от неожиданности пятится назад.

- Ты чего?

Сычжуй понимает, что уже поднял руку, и поспешно опускает ее.

- Молодой господин Цзинь, вам лучше вернуться в постель. Вы простудитесь, если будете ходить босиком.

- Не указывай мне... - буркает Цзинь Лин, но уже отвернувшийся Лань Сычжуй слышит за спиной шуршание одеял и невольно улыбается, игнорируя колотящееся внутри сердце.

- Спокойной ночи, - повторяет он, стоя в дверях.

- Спокойной, - Цзинь Лин действительно вернулся в кровать, натянув одеяло до подбородка. Сычжуй хочет спросить, стоит ли ему погасить лампу, но вместо этого его взгляд снова задерживается на волосах молодого главы, которые теперь небрежно свисают с края постели.

- Цзинь Лин, твои волосы.

- М? Что не так с моими волосами? - Жулань чуть ворочается, пытаясь рассмотреть, в чем проблема.

- Они... - «очень красивые» - спутаются, если с ними так обращаться.

Лань Юань снова подходит к кровати, собирая пряди и укладывая их обратно.

«Мягкие. Они действительно мягкие», - думает он с каким-то восторгом, стараясь не выдать волнения. Возможно, он задерживает руки дольше, чем следовало бы, но Цзинь Лин наблюдает молча. А после перекидывает волосы через плечо, оставляя их лежать на нем.

- Я не нашел ничего подходящего, чтобы связать их перед сном, - говорит он наконец.

- Вот оно что...

Вряд ли все так и было. Чтобы в Облачных Глубинах, со всеми живущими там людьми, нигде не нашлось ленты для волос. Цзинь Лин просто слишком гордый, чтобы признать то, что ему стыдно за произошедшее накануне. Понимая это, Лань Сычжуй просто улыбается ему, слегка кивая. Выходя из комнаты, он усилием воли сдерживает в себе желание убежать, вместо этого ускоряя шаг.

Он едва успевает завершить все приготовления ко сну до наступления комендантского часа, но все же успевает. Перед тем как лечь спать, он несколько раз быстро проводит по своим волосам, словно боясь, что кто-нибудь увидит, сочтя это нелепым.

Ощущение совсем иное, нежели чем когда он касался волос Цзинь Лина. Сычжуй разочарованно вздыхает.

Примечание к части

Голова мужчины неприкосновенна, но Вэй Усянь - это Вэй Усянь.

Глава 3

- Для чего ты здесь?

Цзинь Лин хмурится, высунув голову за порог и сверля взглядом непрошеного гостя.

- Помочь тебе собрать волосы?

Вэй Ин широко улыбается, демонстрируя гребень, наверняка стянутый из покоев Ханьгуан-цзюня.

- Вэй Усянь. Сколько, по-твоему, мне лет?

Цзинь Лин почти захлопывает дверь перед его носом, но Вэй Ин успевает вставить ногу и, все так же улыбаясь, невозмутимо заходит в комнату.

- Да брось. Нужно пользоваться возможностью, пока она есть. Шидзэ... Твоя мама делала это, даже когда я уже был старше, чем ты.

- Хочешь сказать, что моя мать тебя расчесывала? Чушь какая. Она же не была слугой.

Цзинь Лин скрещивает руки на груди, сверля Вэй Усяня недовольным взглядом, но упоминание о матери все же действует на него, и он уже не выглядит так уверенно.

- С чего ты взял, что для этого нужно быть слугой?

Вэй Усянь плюхается на кровать, утаскивая Цзинь Жуланя за локоть и усаживая на пол перед собой.

- Не может быть, чтобы она это делала... - бурчит Цзинь Лин, но когда старейшина Илина снова показывает ему гребень, он не протестует. Первое время он каждый раз вспыливал, стоило Вэй Ину потрепать его по макушке или бесцеремонно сгрести рукой ближе к себе, однако тот продолжал оставаться таким же прилипчивым, называя себя «дядя Ин». В конце концов Цзинь Лин сдался.

Вопреки ожиданиям, чужие пальцы перебирают его волосы совсем не больно и даже ласково. В прошлом каждый раз, когда дядя Цзян расчесывал Цзинь Лина, то неизменно выдирал ему половину волос и начинал громко ругаться, когда он вопил.

Вэй Ин беззаботно напевает себе под нос какую-то из знакомых ему мелодий, и это рассеивает неловкость, которую Цзинь Лин обычно ощущает, оказываясь с ним наедине.

- Готово! - неожиданно восклицает он, нарушая спокойствие момента. Цзинь Лин слегка вздрагивает, но удерживается от того, чтобы не огрызнуться.

- Ты уложил их криво... - кисло констатирует факт Жулань, рассматривая в зеркало результат стараний Вэй Усяня.

- Правда? - тот округляет глаза, но губы при этом смеются. - Иди сюда, я поправлю.

Он ведь не специально?..

Цзинь Лин украдкой кидает взгляд на Вэй Ина, который сразу замечает это.

- Ты хочешь о чем-то спросить?

- ...

- А-Лин?

- Каждый раз, когда ты зовешь меня так, ничего хорошего от тебя не жди.

- О? Что это? Неужели А-Лину нужен любовный совет? Дядя Ин всегда к твоим услугам!

Вэй Ин упирает руки в бока, важно надуваясь. Цзинь Лин морщится.

- Я не обрезанный рукав, в отличие от тебя, мне не нужны твои советы.

- Разве я говорил, что речь о мужчине?

- Ты!..

- Но ты ведь действительно хотел о чем-то спросить, я прав? И вряд ли это просьба дать тебе урок игры на флейте, - он делает паузу. - Разве что на какой-нибудь другой флейте.

Вэй Усянь хохочет, уворачиваясь, когда красный от злости племянник пытается дать ему пинка.

- Была бы здесь Фея...

- Была бы здесь Фея - здесь не было бы меня, - поспешно вставляет Вэй Усянь.

- Именно что.

Цзинь Лин задумывается, нарочно игнорируя выжидательный взгляд Вэй Ина.

- Просто теоретически... Могу ли я рассчитывать, что такой тип, как ты, ответит серьезно, если я серьезно спрошу? - добавляет он, немного успокоившись после.

- Конечно! А-Лин, разве я когда-нибудь был несерьезен? Не было такого, точно тебе говорю!

- ... А вообще, знаешь, я передумал. Я лучше пойду. Спрошу дядю, как встречусь с ним.

Он разворачивается, но Вэй Усянь тут же притягивает его обратно за шиворот.

- Стой-стой! Цзян Чэн тут тебе явно не советчик.

- Разве не ты говорил мне больше делиться с ним проблемами?

- Тут не совсем тот случай. Понимаешь ли... Его одинокую хризантему все еще никто не похитил.

Цзинь Лин прикусывает губу, едва сдерживаясь от того, чтобы фыркнуть. Вэй Усянь же, напротив, смеется в голос над своими же словами.

- Когда ты понял, что влюбился в Ханьгуан-цзюня? - выдает в итоге Цзинь Лин, избегая смотреть на собеседника.

- Когда залез на дерево, - не задумываясь отвечает Вэй Ин.

- Так и думал, что ты начнешь придуряться.

Жулань оскорбленно надувает щеки. Его мать даже близко не была такой своенравной и избалованной, но в те редкие моменты, когда она обижалась, ее лицо было точь-в-точь таким же.

Это вызывает у Вэй Усяня мягкую улыбку.

- Да нет же. Я серьезно. Я осознал это, когда влез на дерево. ... Стой, ты куда? Цзинь Лин!

- ... А потом он просто ушел. Даже не поблагодарил, а я ведь поделился с ним сокровенным!

Вэй Ин всплеснул руками, изображая праведное возмущение. Но Лань Ванцзи, как и обычно, остался беспристрастным.

- Вот всегда с тобой так, Лань Чжань, - из возмущенного выражение лица Вэй Усяня становится притворно-страдальческим. Не получив никакой реакции в ответ, он пробегает пальцами по широкому предплечью. - Эй-эй, Чжань-эр~

Заметив, что на него обратили внимание, он довольно усмехается.

- Знаешь, о чем я сейчас подумал? Почему бы нам не?..

Прежде чем он смог договорить, в комнату, без стука, влетел один из адептов.

- Учитель Вэй! - закричал он, не теряя времени на извинения и активно жестикулируя. - Молодой господин Цзинь!

Вэй Ин резко поднялся.

- Что случилось?

Произошедшее несколько дней назад событие все еще не выветрилось у него из памяти, поэтому, ощутив некое дежавю, он против воли подумал о самом худшем.

- Он залез на дерево и теперь не может слезть обратно!

- ... Э?

- Цзинь Лин, слезай оттуда!

Вэй Усянь задрал голову, сложив ладони у лица вместо рупора. Вокруг него столпились младшие адепты ордена. Несколько, в том числе Лань Сычжуй, стояли у корней огромного ясеня, пытаясь уговорить молодого главу спуститься вниз.

- Не слезу! Я не слезу!! - Цзинь Лин всхлипнул, крепче цепляясь за ветку.

- Что за бедовое дитя... - Вэй Ин вздохнул. Стоящий рядом с ним Лань Ванцзи тоже задрал голову вверх, высматривая фигуру в желтом среди зеленой листвы.

- Это ведь была твоя идея.

- Откуда я знал, что из всех деревьев в Облачных Глубинах он выберет самое высокое?!

Сказать по правде, Вэй Усянь даже не предполагал, что мелкий паршивец воспримет его слова всерьез. По его лицу было видно, что смысла в полученном ответе он не углядел. Но и уточнять тоже не стал.

Лань Ванцзи перевел взгляд своих спокойных глаз с верхушки дерева на лицо застывшего в замешательстве Вэй Усяня.

- Я залезу и сниму его.

Не успел он вытащить меч, ветка, на которой висел Цзинь Лин, вцепившись в нее руками и ногами, издала громкий треск.

- Ой... - выдал юноша, а после нескольких секунд тишины послышался его пронзительный визг.

- А-Лин!!

Вэй Усянь метнулся навстречу, но ветка, спружинив, перестала наклоняться вниз, и Цзинь Лин снова замер, но теперь уже вниз головой.

- Д-дядя сломает мне ноги... - донесся до Вэй Ина его дрожащий голос.

- Если будет, что ломать...

- Что?!

- Он и мне их сломает, говорю!

Вэй Ин торопливо окинул взглядом сложившуюся картину.

- Цзинь Лин, слышишь меня? На счет «три» отпусти руки!

- Ты что, с ума сошел?!

- Учитель Вэй... - Лань Сычжуй неуверенно посмотрел на него, повернув только голову. Он стоял аккурат под сломанной веткой, которая теперь свисала практически до земли.

- Все будет хорошо! Просто отпусти руки! Ты мне веришь?

- Нет!!

- Отлично! Раз, два...

- Я сказал «нет»!!

Цзинь Лин зажмурился. И когда Вэй Усянь скомандовал «три», разжал пальцы.

- ААААААА!!

Шлеп.

И съехал точнехонько на Лань Юаня, который замер под веткой с поднятыми вверх руками, сбив его при этом с ног.

- Молодой господин Цзинь, вы целы?

Несмотря на то, что мешком рухнувшее на него тело выбило из его легких весь воздух, голос Лань Сычжуя звучал дружелюбно и даже с некоторой толикой заботы. Цзинь Лин чувствовал его ладони на своей спине, которые неспешно ее гладили.

От безукоризненно белых траурных одежд, которые являлись таковыми, пока они не оказались на земле, пахло как-то по-солнечному. Стараясь унять предательскую дрожь во всем теле, Цзинь Лин зарылся в них лицом.

И тут же, опомнившись, отпихнул Лань Юаня в сторону.

- Я в порядке! - сердито буркнул он, представляя, как выглядит со стороны. Глава Ордена Ланьлин Цзинь, который словно малое дитя боялся слезть с дерева, крича и плача, а потом еще и уцепившийся за одного из учеников соседнего ордена так, будто он был его матерью.

Он поспешно вскочил, пытаясь отряхнуть одежду, которую изрядно потрепало попавшимися на его пути ветками, но дрожащие ноги все еще не хотели держать его в вертикальном положении.

Когда он спотыкается, Сычжуй ловит его второй раз.

- Простите, - терпеливо произносит он, поддерживая Цзинь Лина за талию, в то время как тому приходится схватиться за него, чтобы не упасть.

- Заткнись. Не важно. Спасибо, - выдает он быстро на одном дыхании и краснеет то ли от стыда, то ли от смущения. Его щеки горят, но попробуй кто-нибудь проехаться вниз по дереву - еще и не так гореть будут.

Лань Цзинъи и несколько других учеников насмешливо фыркают, но замолкают, когда Лань Ванцзи поворачивается в их сторону.

- Представление окончено, ребятки! - Вэй Ин несколько раз хлопает в ладоши, стряхивая с себя нервозность. - Советую всем вернуться к своим обязанностям, прежде чем наш достопочтенный Ханьгуан-цзюнь назначит вам наказание!

Толпа сразу же растворяется в ближайших кустах, за исключением Лань Сычжуя, который все еще держит Цзинь Лина, не зная, что теперь ему делать дальше.

- Сычжуй, проводи юную госпожу до гостевой комнаты, прежде чем он влезет еще куда-нибудь, - приходит ему на помощь Вэй Усянь.

- Это была твоя идея, - повторяет Ванцзи, но тот старательно делает вид, что не услышал.

Жулань кидает на него гневный взгляд, но ничего не говорит, позволяя Сычжую вести себя.

- Спасибо... - произносит он снова, когда убежден, что никто, кроме Лань Юаня, не может его услышать. - Я имею в виду... И за тот раз тоже спасибо. Я вроде как... Так и не сказал это.

- Я рад, что ты цел, Цзинь Лин. Тебе не нужно переживать насчет того, что случилось.

Он не смотрит ему в лицо, но очевидно, что Сычжуй улыбается. И ни о чем не спрашивает, хотя наверняка не знает, ради чего был совершен этот глупый поступок. Цзинь Лин надеется, что он не знает.

После этого возле ясеня остаются только Вэй Ин и Лань Ванцзи, которые смотрят им вслед.

- Ну... Будем считать, что тест на доверие он прошел, - довольно ухмыляется Вэй Ин, словно бы не он несколько минут назад стоял позади Сычжуя на случай, если что-то все же пойдет не так.

- Мгм.

Из всего произошедшего молодой глава Ордена Ланьлин Цзинь выносит две вещи:

Первая - никогда больше не спрашивать старейшину Илина о чем-либо. Никогда.

Вторая - конечно, он совершенно точно не обрезанный рукав. Но, возможно, он все-таки влюблен. Немного.

Глава 4

Когда в Облачных Глубинах показывается Фея, Вэй Усянь застывает в немом ужасе. Когда же позади нее вырисовывается силуэт Цзян Чэна, в ужасе застывает уже Цзинь Лин.

Умная собака, не только отыскала главу ордена Цзян, она ещё и привела его прямо к месту нахождения своего хозяина, подобрав колокольчик, который тот где-то обронил.

- Мы должны рассказать ему о произошедшем, - говорит Ванцзи, когда Цзян Чэн отлучается, дабы повидать Лань Сичэня.

Услышав это, Цзинь Лин и Вэй Ин начинают синхронно мотать головами. Ванцзи смотрит на них, как на кроликов в своём саду.

- Лань Чжань, ты не можешь! Ты же знаешь Цзян Чэна, он ему потом житья не даст.

- Вэй Усянь прав! - Цзинь Лин, возможно, впервые говорит это. - Я глава ордена, я сам за себя отвечаю!

После недолгой паузы Ванцзи переводит взгляд на четвёртого человека, все это время молча наблюдавшего за разговором.

- Что думаешь, Сычжуй?

- Э? Я? - тот моргает, не ожидав, что его мнением поинтересуются. Теперь же, когда все начинают на него смотреть, ситуация становится неловкой.

- Я... - он виновато смотрит на Цзинь Лина, который нервно сжимает руки в кулаки, стоя возле Вэй Ина. - Я считаю, что глава ордена Цзян имеет право знать, - произносит он твердо.

Как и ожидалось, Цзян Чэн не в восторге. Он крайне не в восторге, и на голову Цзинь Лина сыплются многочисленные угрозы поломать ему ноги и закрыть на неделю в сарае, чтобы сидел там и не рыпался.

Ладно уж, про происшествие с деревом решили все же умолчать.

- Цзян Чэн, да ведь такое с кем угодно могло случиться. В последнее время он неплохо справлялся, Лань Чжань подтвердит, не кипятись так, - Вэй Ин встает между ними, после чего получает свою долю ругани, и поспешно прячется за спину Лань Ванцзи. Мало ли что, а получить Цзыдянем по хребту никому не захочется.

Спасает положение Лань Сичэнь, который все же утихомиривает Цзян Чэна, когда он уже собирается покинуть Облачные Глубины, волоча племянника на буксире. Ругаться при этом не перестают оба.

- Вам стоит переночевать в Гусу, Саньду Шеншоу. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнаты. Дорога, как-никак, долгая, а вы только недавно добрались, - говорит он, вежливо улыбаясь. Догадываясь, чего сейчас ему стоит эта вежливость, Ваньинь уступает.

- Не вижу причин отказывать гостеприимству Цзэу-Цзюня, - неохотно отвечает он, выпуская локоть Цзинь Лина. Который не упускает возможности скрыться из виду сразу же после этого.

Лань Сычжуй натыкается на него, когда идет кормить кроликов. Если самого Цзинь Лина еще можно не заметить, то огромную черную собаку, свернувшуюся у его ног, вряд ли.

- Молодой господин Цзинь.

- Свали.

Цзинь Лин отворачивается, всем видом показывая, что не желает с ним говорить. Оставив попытки выйти на контакт, Сычжуй молча принимается за свои обязанности.

Осмелевшие кролики прыгают прямо по Фее, которая терпеливо сносит это безобразие.

- Она очень умная, - тихо замечает Лань Юань, снимая с ее спины пушистые комочки.

- Разумеется,- хмыкает Жулань. - Это ведь моя собака.

Фея тычется мокрым носом в протянутую руку, но отказывается от предложенной морковки. Сычжуй мягко улыбается, трепля ее по загривку.

Цзинь Гуанъяо всегда говорил, что Фея гораздо честнее, чем ее владелец.

- Молодой господин Цзинь, - произносит Сычжуй снова. - Ханьгуань-Цзюнь сделал это ради вашей пользы.

Цзин Лин издает возмущенный звук, повернув голову в его сторону.

- Я теперь глава ордена! - говорит он, цепляясь за эти слова так, будто они решат все его проблемы.

- Никто и не пытается это оспорить, Цзинь Лин. Мы просто беспокоимся о тебе, - отвечает Лань Юань слегка раздраженно.

- Обо мне не нужно беспокоиться!

- Но ведь это нормально, беспокоиться о друге.

Цзинь Лин мгновенно округляет глаза, таращась в его сторону. И даже почему-то краснеет.

- Мы друзья? Ты считаешь меня своим другом?

Всем своим видом он напоминает щенка. И Лань Сычжуй даже немного понимает учителя Вэя, который постоянно так и норовит потрепать племянника по голове.

- Считаю. Как и Цзинъи. Можешь спросить его сам, - он улыбается, опускаясь рядом на траву, в минутном порыве не заботясь о чистоте траурных одежд. С Цзинь Лином так хочется быть искренним. Осторожно-искренним, но тем не менее.

Жулань молчит. Ему никогда не говорили, что считают себя его другом, и он не знает, как на это реагировать.

- Ты станешь хорошим главой, Цзинь Лин. Просто...

«Тебе нужно немного подрасти», - заканчивает Сычжуй про себя. При всем его желании быть с ним искренним, вряд ли это то, о чем стоит говорить вслух. Если только не с целью спровоцировать собеседника на очередную перепалку.

- Просто что? - Цзинь Лин внимательно смотрит на него. Спрашивает не с подозрением, а потому, что хочет знать.

- Нужно время. Ничего сразу не бывает, ты ведь сам понимаешь.

Жулань переводит взгляд на кроликов, копошащихся в траве, коротко кивая. Сычжуй наблюдает за ним.

- Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поделиться этим со мной. Или с Цзинъи, - добавляет он.

- Еще чего не хватало, рассказывать что-то этому идиоту, - слышится в ответ.

- Тогда, что насчет меня?

Цзинь Лин снова поднимает голову, словно раздумывая. Не отрицает сразу - это уже хороший знак.

- Так ведь и ты сам никогда не говоришь о том, что беспокоит тебя, - неуверенно отвечает он в итоге.

Это справедливо.

- Ты прав, - спокойно признает Лань Сычжуй. - Но что, если, начиная с сегодняшнего дня, мы изменим это?

- Что беспокоит тебя больше всего прямо сейчас? - отвечает Цзинь Жулань вопросом на вопрос.

- Я...

- ...

Сычжуй не хочет врать Цзинь Лину. Он и не имеет права врать, если уж на то пошло. Вряд ли бы кто-то смог это проверить, но хватало того, что он бы знал об этом сам.

Поэтому он отвечает честно:

- Я бы не хотел об этом говорить сейчас.

Лицо Цзинь Лина принимает разочарованное выражение. Он как ребенок, которому наобещали кучу всего, а затем заявили, что это была просто шутка.

Он собирается вскочить, но Сычжуй не дает ему этого сделать, хватая Цзинь Лина за край одежды. Это действительно нелегко и глупо потакать его капризам, но Цзинь Лин выглядит так, будто никогда больше не сможет ему доверять, если Юань смолчит или скажет неправду.

- Это может быть неприятно, - предупреждает он, собираясь с духом.

- Ничего, я готов, - заявляет Цзинь Лин, тут же меняясь в своем настроении. Он снова усаживается рядом, и его нетерпеливый взгляд грозит просверлить дырку в собеседнике.

Сычжуй глубоко вздыхает. Он все еще может соврать и оставить Жуланя в неведении. Но в таком случае все его речи о взаимном доверии обернутся просто пустым звуком.

- Моя семья... Моя родная семья принадлежала к ордену Вэнь, - говорит он, глядя в сторону.

Он ожидает, что Цзинь Лин сходу бросится на него с упреками и, возможно, с кулаками. Но когда тот открывает рот, то произносит только:

-....Хорошо.

Это звучит больше как вопрос, но тем не менее.

Прежде чем Сычжуй успевает ответить, их прерывает один из адептов Юньмэн Цзян, издалека окликивая Цзинь Лина.

- Молодой господин Цзинь, вас повсюду ищет глава ордена!

- Дядя... - Цзинь Лин хмурится, но, видимо, решает не спорить. Или, возможно, цепляется за удобно подвернувшуюся причину, чтобы уйти. Но прежде чем он успевает это сделать, Сычжуй снова хватает его, на этот раз за руку.

- Это не все, - торопливо произносит он. Цзинь Лин останавливается. - Вэнь Нин - мой близкий родственник. Я последний выживший из побочной ветви Вэней, которые жили вместе с учителем Вэем в Илине.

Цзинь Лин замирает.

- Цзинь Лин! - раздается голос теперь уже самого Цзян Чена, для которого даже правила Облачных Глубин не помеха. - Тебе что, особое приглашение нужно?!

- А... Да, - Цзинь Лин поднимает взгляд на Лань Юаня. - Прости. Дядя не отцепится, если его оставить там орать. Поговорим чуть позже.

- Иду я, иду! - добавляет он уже громче. А после действительно уходит, сопровождаемый верной Феей. Сычжуй видит, как он несколько раз оглядывается по дороге, но сам остается стоять на месте. Он чувствует себя потерянно.

Лань Сычжую нравится Цзинь Лин. Он вспыльчивый, он гордый, он всегда говорит то, что хочет сказать. Он живой. И ему не нужно ежедневно думать о четырех тысячах правил, что выбиты на стене у входа в Облачные Глубины. Он незрелый, и ему недостает опыта. Во всем: в битвах, в жизни, в общении, иногда Сычжуй удивляется, как он вообще дожил до пятнадцати лет.

Изначально он заинтересовал его, когда Лань Юань узнал, что тот тоже был сиротой, как и он сам. Хорошие взаимоотношения среди кланов всегда поощрялись, поэтому не было ничего такого в том, что многие адепты дружили между собой. Но не Цзинь Лин. Казалось, он не знал, что такое вежливость и доверие.

- Не удивительно, что даже адепты ордена Ланлин Цзинь его терпеть не могут, - сказал как-то Цзинъи. - Даже если он единственный кандидат в наследники главы ордена, это не дает ему право так зазнаваться.

- Не думаю, что дело только в этом, - ответил тогда Сычжуй.

Да, Цзинь Лин избалованный и раздражающий. Но чем больше времени они проводят вместе, тем больше Лань Юань находит его социальную неловкость милой, а упрямство очаровательным. А еще он осознает, насколько Цзинь Лин одинокий человек.

«Лань Юань», - произносит Цзинь Лин однажды, когда он и несколько других адептов впервые пробуют алкоголь, втайне от Ханьгуан-цзюня. Сычжуй так поражен, что даже не сразу вспоминает, что это его имя.

Позже Цзинь Лин обращается так к нему еще несколько раз. Он очень старается, чтобы это звучало мимоходом, как что-то само собой разумеющееся, но Цзинь Лин плох в притворстве.

То, как он нервничает, говорит Сычжую о том, что на сей раз это не является выходкой избалованной госпожи. Тем более что в таком случае Цзинъи был бы первым, кого начали бы называть по первому имени.

«Цзинь Лин», - говорит Лань Юань в следующий раз, когда пытается его угомонить. Цзинь Лин смотрит так, будто не может решить, рад он или раздражен. Он выглядит как человек, которого он - Лань Сычжуй - хочет защищать. Даже если гордый наследник Ланлин Цзинь не позволит ему этого сделать.

- Вы что, поругались? - крайне громким шепотом интересуется Цзинъи, когда они с несколькими другими адептами приходят вместе с Вэй Усянем, чтобы проводить Цзин Лина и Цзян Чена. Молодой глава выглядит так, будто не спал всю ночь. И Лань Сычжуй догадывается, что сам он сейчас представляет собой похожее зрелище.

- Потом, Цзинъи, - говорит он вместо ответа, когда Цзинь Лин ловит его взгляд. - Потом.

Впервые Сычжуй не знает, как завязать разговор. Но, к его удивлению, Жулань тот, кто говорит первым.

- Дядя, мы с Лань Сычжуем отойдем на пару минут. Это важно, - добавляет он, прежде чем Цзян Чен успевает возразить.

- Эй, а как же мы?! - возмущенно вопит Лань Цзинъи. Лань Юань успокаивающе хлопает его по плечу, в то время как Цзинь Лин вообще не удостаивает Цзинъи своим вниманием.

- Мы скоро вернемся, - говорит Сычжуй, хотя ни в чем не уверен. Вряд ли, конечно, Цзинь Лин уводит его, чтобы устроить драку вдали от свидетелей. ... Ведь так? Если нет, зачем он так настойчиво тащит его туда, где людей нет совсем?

Цзинь Лин вдруг останавливается. Молчит, прикусывая нижнюю губу. Сычжуй давно заметил за ним эту дурную привычку. Был бы это Цзинъи, он бы уже сто раз его одернул. Но это Цзинь Лин, поэтому Лань Сычжуй молчит тоже, терпеливо ожидая.

- Ты... - Цзинь Лин несколько раз несильно пинает стоящее рядом дерево носком обуви.

- Я? - мягко переспрашивает Юань, скрывая волнение.

- То, о чем ты говорил вчера... Это действительно то, что беспокоит тебя больше всего?

Это немного странный вопрос. Лань Сычжуй чуть наклоняет голову.

- Меня беспокоит, как это воспримут другие, если вдруг узнают, - отвечает он честно.

«В особенности ты», - заканчивает он мысленно.

Цзинь Лин поворачивается к нему. Его глаза горят лихорадочным огнем, но Сычжуй не может прочесть эмоции, которые в них отражаются.

- Ты жалеешь, что родился Вэнем?

Какого ответа он от него ждет? Что он начнет оправдываться? Да, он чувствует вину перед Цзинь Лином, но это не значит, что он бы отказался от своей семьи.

- Конечно нет, - упирается Лань Юань, смело встречая его взгляд своим. - Моя бабушка и остальные были замечательными людьми. Я не жалею, что они были моей семьей.

Цзинь Лин опускает голову.

- Иногда я жалею, что родился в Ланлин Цзинь, - произносит он вдруг.

Слышать подобное от Цзинь Лина, который обычно всеми способами подчеркивал то, как он гордится принадлежностью к семье Цзинь, по меньшей мере странно. Да он и сам сейчас как будто силой вытягивает из себя каждое слово.

«Тебе не нужно говорить о том, о чем ты не хочешь», - вертится у Лань Юаня на языке. Но Цзинь Лин впервые вот так в открытую делится с ним своими переживаниями, и останавливать его было бы неправильно. К тому же он и сам хочет знать больше о том, о чем Жулань обычно молчит.

- Мой младший дядя... Он совершил множество ужасных преступлений. Мой близкий родственник, который, казалось, всегда желал мне только добра, взял меня в заложники. И теперь я никогда не узнаю, что из его слов было правдой, а что нет. Деяния этого человека оставили огромное пятно на репутации нашего ордена. А теперь будущее Ланлин Цзинь зависит от моих решений.

Цзинь Лин делает паузу. Он дышит так, будто бы бегал по лесу несколько часов кряду. Сычжуй не решается прикоснуться к нему.

- Среди членов ордена Ланлин Цзинь было много других, великих людей. Что насчет вашего отца?

Цзинь Лин перестает сопеть.

- Мой отец был великим человеком, это не обсуждается, - резко говорит он, гордо тряхнув волосами и скрестив руки на груди.

Сычжуй замирает. Вот они и пришли к тому, с чего начали.

- Но, возможно, и у него были недостатки, - внезапно добавляет Жулань, замолкая.

- Но это не делает его плохим человеком. Недостатки есть у всех. Ваш отец, ваш дед...

- Мой дед... - Цзинь Лин запинается. - Мой дед отдал приказ уничтожить то, что осталось от твоей семьи.

И смотрит так, что у Сычжуя все внутри обрывается. Он медленно подходит ближе, словно боясь спугнуть дикого зверька, а затем бережно сжимает Цзинь Лина в объятьях так, чтобы он легко мог вырваться, если захочет.

Разве не глупо? Они оба переживали из-за одних и тех же вещей. Он почти смеется от нахлынувшего облегчения и бесконечного тепла.

- Не нужно винить себя за то, в чем ты не виноват, Цзинь Лин.

Он говорит ему то, что хотел бы услышать от него сам.

Услышав это, Жулань дергает головой. Но они слишком близко друг к другу, и прежде чем он успевает осознать, Сычжуй утыкается в уголок его губ своими.

- Молодой господин Цзинь... - Лань Юань делает шаг назад, поднимая руки в защитном жесте.

- Ты!..

Он ожидает от него удара, криков о том, что Цзинь Лин «не обрезанный рукав», что он натравит на него Фею, в конце концов. Но явно не того, что происходит после.

Прежде чем Сычжуй успевает сформулировать в своей голове оправдания, Цзинь Лин тянет его за траурные одежды, из-за чего их рты грубо сталкиваются. А затем, отстранившись, орет, не заботясь о том, что их могут услышать:

- Я тебе не девчонка, чтобы целовать меня так!!

Сычжуй в ступоре провожает его взглядом, когда Цзинь Лин, поначалу попытавшись гордо удалиться, срывается вдруг на бег, шелестя травой под ногами.

- Что ты с ним сделал? - допытывается Лань Цзинъи позже. - Он выскочил, как учитель Вэй, когда за ним гонится Фея. И сразу же затребовал, чтобы они с главой Цзян отправлялись обратно.

- Я думаю... Думаю, мы помирились, - все, что отвечает ему Лань Юань. В голове помимо воли всплывает образ Цзинь Лина в тот момент.

И он настолько очаровательный, что Сычжую хочется плакать.

Глава 5

Когда во время ночной охоты Цзинь Лин случайно встречает знакомую толпу в белых одеждах, то не может не чувствовать облегчение. Иронично, но с адептами клана Гусу Лань он чувствует себя больше на своем месте, нежели среди тех, чьим главой является.

- Молодой господин Цзинь, - Лань Сычжуй мягко улыбается ему.

Цзинь Лин запинается на ходу. Ах да. И еще кое-что.

- Да... И тебе здравствуй, Лань Сычжуй, - произносит он спокойно, едва окинув того взглядом. Но Сычжуй ни разу не выглядит уязвленным. Он такой же, каким ему и положено быть.

Им по пути, поэтому Цзинь Лин без зазрения совести присоединяется к этому шествию. Ночью, когда все адепты засыпают, он вытаскивает Сычжуя во двор. Тот следует за ним, не возражая, даже при том, что уже за девять.

Они располагаются на широкой ветви дерева, и Цзинь Лин кидает на него предупреждающий «только посмей сказать что-то по поводу деревьев» взгляд, краснея при этом до кончиков ушей. Лань Юань слегка пожимает плечами, заинтересованно глядя в ответ.

- Мы давно не виделись, - говорит он.

- Я был занят. Я собирался позвать вас на ночную охоту несколько раз, но все никак не получалось.

- Я читал твои письма... Как дела в ордене?

Цзинь Лин кидает на него быстрый взгляд и затем неохотно открывает рот.

- Все немного сложнее, чем я думал. Нужно удерживать в голове множество вещей, следить за своими словами, принимать отчеты, распоряжаться финансами...

Его лицо становится все более унылым в то время, как Сычжуй выслушивает его с сочувствием. Жулань не говорит этого напрямую, но все вокруг знают, что у Ордена Ланьлин Цзинь сейчас весьма шаткое положение в обществе, а среди старейшин хватает тех, кто с большим удовольствием сместил бы желторотого юнца с поста главы.

Почувствовав на своей руке чужую ладонь, Цзинь Лин замолкает. Он не любит, когда к нему прикасаются. Не любит, когда Вэй Усянь тискает его, словно он ребенок. Но каждый раз, когда это делает Лань Юань, он не знает, что именно чувствует.

Сейчас Сычжуй одет только в нижние одежды, и Цзинь Лин ощущает, как при мысли об этом его руки начинают потеть. Вспыхнув, он выдергивает ладонь, пряча ее за спину и как можно незаметнее вытирая о штанину.

На секунду Лань Сычжуй выглядит разочарованно. Но спустя мгновение он снова мягко улыбается ему.

- Прости, - говорит Лань Юань. Цзинь Лин запоздало понимает, как это все только что выглядело, и в стыдливом отчаянии царапает древесную кору.

- Я не... - беспомощно выдавливает он, а затем, сам того не ожидая, хватается за руку Сычжуя своими обеими.

Они застывают в таком положении, и Жулань смотрит в землю, не решаясь поднять взгляд. А поэтому не видит, что Лань Сычжуй сейчас такой же раскрасневшийся и смущенный.

Спустя некоторое время Цзинь Лин чувствует, как большой палец Сычжуя, находящийся в его ладони, слегка ее поглаживает. И от этого, казалось бы, невинного жеста по всему его телу пробегает дрожь.

- Возможно, нам стоит вернуться прежде, чем кто-нибудь проснется и обнаружит наше отсутствие? - тихо говорит Юань, очевидно, заметив его замешательство.

Цзинь Лин несколько раз быстро кивает и, слегка помедлив, с сожалением отпускает чужую руку.

- Сычжуй, - озадаченно произносит Цзинъи на утро, - у тебя сзади след от древесной коры. Когда ты успел, мы ведь ночью не выходили никуда? Да и одежда не верхняя.

- Ммм... - тянет тот в ответ, не объясняя. Но все же приводит себя в порядок, благо никто больше не обращает внимания. После сборов они продолжают свой путь.

На следующую ночь Лань Сычжуй ждет его, что называется, при полном параде. Цзинь Лин не особо рад этому, но когда, выйдя за ограду, он оказывается тесно прижат к этим самым траурным одеждам, то его недовольство тут же испаряется.

Сычжуй ласково утыкается носом в его ухо, и Цзинь Лин неожиданно для себя пищит, потому что, оказывается, это очень и очень щекотно.

- Цзинь Лин... - он чувствует, как Сычжуй проводит по его голове, пропуская волосы между пальцами. Но Сычжуй - это Сычжуй. Ему можно, если он так хочет.

- Ч-что? - заикаясь спрашивает Цзинь Лин, прежде никогда не слышавший, чтобы его имя произносили с подобными интонациями.

- Я думаю, что люблю тебя.

Услышав это, Жулань стискивает белые рукава в цепкой хватке, пытаясь вернуть себе способность говорить или хотя бы адекватно мыслить.

Ему никто не говорил подобных слов. Даже дядя Цзян Чэн. Возможно, он пару раз слышал что-то похожее от Гуанъяо, но теперь он больше не доверял ему.

С усилием воли Цзинь Лин отодвигает от себя Лань Сычжуя, который ничуть ему не препятствует.

- Ты только что сказал, что любишь меня. Но откуда ты это знаешь? - грубо бросает Цзинь Лин, прежде чем успевает подумать. От этого ему и самому становится не по себе, но сказанных слов не воротишь, и он действительно хочет получить на них ответ.

Сычжуй медлит. Разочарованный Цзинь Лин уже собирается вернуться в дом, куда их пустили для ночлега признательные за помощь в прошлом горожане, когда он неожиданно прижимает его голову к своей груди. Сбивчиво выдохнув, Цзинь Лин делает попытку вырваться, но его только прижимают еще сильнее. У людей клана Гусу Лань действительно сильные руки.

- Я знаю... - тихо вздыхает Лань Юань. Слыша его колотящееся внутри сердце, Цзинь Лин понимает, что он имеет в виду.

Спустя несколько минут Жуланя все же выпускают из цепких объятий. Но он не успевает ничего ответить, так как Сычжуй поднимает руку, дергая за край своей налобной ленты, и рывком сдергивает ее с головы.

- Вот, - спокойно говорит он, протягивая ленту Цзинь Лину. Так спокойно, что если бы не слегка подрагивающие пальцы, тот бы действительно поверил.

- Ч-что?

- Доказательство, - не дождавшись, Лань Сычжуй накидывает ленту ему на руку.

- Стой! - Цзинь Лин паникует. - Стой, мы ведь не можем предугадать, сколько все это продлится. Это слишком опрометчиво, Лань Сычжуй, уж от кого, а от тебя я подобного не ожидал!

- В нашем ордене считается, что когда ты находишь избранника, это один раз и на всю жизнь. У большинства людей, которых я знаю лично, это произошло как раз в этом возрасте.

- Вы что, чертовы лебеди? - нервно вырывается у Жуланя. Он не готов брать на себя еще и эту ответственность.

- Тебе не обязательно отвечать на мои чувства. Ты всегда можешь ее вернуть.

Сглотнув, Цзинь Лин сводит брови к переносице, не замечая, как сжимает в руке полоску шелковой ткани, словно боясь, что ее у него отнимут.

- Утром все это заметят, - беспомощно произносит он, по-прежнему не разжимая кулак.

- Угум.

- У тебя будут проблемы.

- Угум.

- Даже такой идиот, как Цзинъи, догадается, у кого твоя лента.

- Угум.

- Это очень безответственно с твоей стороны, - он слегка разжимает пальцы, предоставляя Юаню последний шанс передумать.

- Угум, - в очередной раз отзывается тот, принимая ленту обратно, только для того чтобы обвязать ее вокруг предплечья Цзинь Лина.

- Прекрати изображать Ханьгуан-цзюня!

Лань Сычжуй бережно затягивает ленту, которая теперь каким-то нелепейшим образом напоминает Цзинь Лину кроличьи уши. Подумав об этом, он краснеет, если предположить, что ему еще есть куда краснеть.

- Если пойдут слухи, проблемы будут не только у тебя.

- Наш орден умеет хранить секреты. Все зависит только от твоего решения.

- Дядя поломает тебе ноги... - бормочет Цзинь Лин, когда все его аргументы сходят на нет.

- И пусть, - тихо смеется Юань, притягивая его к себе.

Есть что-то невообразимо порочное в том, чтобы целовать адепта клана Гусу Лань в то время, как его налобная лента повязана у тебя на руке. При свете луны его траурные одежды кажутся еще более прекрасными, а сам он походит на Божественную фигуру. Настолько, что даже дух захватывает. И он, Цзинь Лин, единственный, кто удостоился этой чести.

Протянув руку, он касается лба Сычжуя кончиками пальцев, проводя ими по волосам. За все время, что они знакомы, Цзинь Лин ни разу не видел его без ленты.

Красиво.

Жулань восхищенно вздыхает. Тянется вперед, прижимаясь губами. Сычжуй беззвучно смеется, обвивая руками его талию. И снова гладит его волосы, как будто в них есть нечто драгоценное.

- Я сохраню ее... - бормочет Цзинь Лин едва разборчиво, утыкаясь лицом в чужое плечо. - И уйду раньше пяти, чтобы ты смог объясниться без лишних свидетелей.

- Если тебя выгонят, двери Ланьлин Цзинь для тебя всегда открыты, - добавляет он, когда настает время возвращаться.

- До этого вряд ли дойдет, - Сычжуй улыбается. - Но я бы хотел навестить главу ордена в ближайшее время.

Цзинь Лин пихает его в бок.

Глава 6

- Потерял.

Это то, что Лань Сычжуй повторяет каждый раз, когда его спрашивают, куда пропала его налобная лента. То же самое он говорит и Цзинъи, который обиженно надувается и не разговаривает с ним целых двадцать минут.

- И все же? Скажи, мы же друзья! - канючит он, не выдержав.

- Так я и говорю: я ее потерял, - отвечает Сычжуй, мягко улыбаясь. Был бы рядом Цзинь Лин, он мог бы упрекнуть его во лжи дважды.

Ханьгуан-цзюнь не переспрашивает. Смотрит не отрываясь, и Юань смело встречает его взгляд, пряча дрожащие руки в широких рукавах белых одежд. Он не знает, осуждает ли его наставник, но Лань Ванцзи все еще тот, кто ответственен за него. Сычжуй не хочет лишний раз бросать тень на имя второго нефрита, которое за последний год и так изрядно пострадало. Но он делает выбор.

- Простите, Ханьгуан-цзюнь, - говорит он, даже не запнувшись. Он извиняется за то, что подводит его. Но не за то, что сделал.

После этого Лань Ванцзи отворачивает голову.

Лань Юань понимает, что это не тот случай, когда можно обойтись переписыванием правил по нескольку десятков раз. Его и прежде порой били, но как старшего, не углядевшего за кем-то из других адептов. Сейчас же это его и только его наказание.

Поначалу он пытается отвлечь себя тем, что считает удары. Но к концу его мысли путаются, а в ушах звенит так, что он не сразу вспоминает, где находится. Но все же с внутреннего двора он уходит на своих двоих.

- Сычжуй. Тебе стоило сказать им правду.

- Какую правду, учитель Вэй? - стоять тяжело, но он выпрямляется, как только видит перед собой Вэй Усяня.

- Ты бы мог сказать, что отдал ленту своей избраннице. Тогда наказание не было бы таким суровым.

Сейчас рядом с ними никого нет. Он знает, каким бы легкомысленным учитель Вэй ни казался, он не стал бы его подставлять.

- Этот человек не хочет, чтобы кто-то узнал. А я не хочу доставлять ему проблемы, - честно говорит Сычжуй. В ответ Вэй Усянь улыбается слегка печально.

- Ты прямо как твой отец.

- У-учитель Вэй! - Лань Сычжуй краснеет. В обычной ситуации сравнение с Ханьгуан-цзюнем для него было бы наивысшей похвалой, но из-за слова «отец» создается впечатление, что его отчитывают. Вероятнее всего, так и есть.

- Дети так быстро растут, - Вэй Усянь обходит его, нарочно ощутимо похлопав по больному плечу. - Ты волен поступать так, как считаешь нужным, А-Юань. Но постарайся не делать ничего во вред себе. Уверен, он этого тоже бы не хотел.

Учитель Вэй всегда и все знает. Сычжуя совсем не удивляет, что ему известно и это.

- Вы не против? - спрашивает он, не поворачиваясь.

- Против чего? - голос старейшины Илина веселеет. - Это твоя жизнь, никто другой не проживет ее за тебя. Но вот на твою избранницу я бы взглянул с удовольствием.

«Он знает, - стучит в голове у Сычжуя. - Знает, и он не против».

Это важно. Это дает ему уверенность в том, что его поступок не является чем-то неправильным. И даже если он и поторопился, это не то, что можно просто взять и забрать назад. Если только Цзинь Лин не захочет вернуть ему ленту первым.

Ведь из них двоих Сычжуй был единственным, кто говорил о любви. Откуда ему знать, чувствует ли Жулань то же самое?

- Эй-эй, - окликает его Лань Цзинъи с заговорщическим видом, - я вот о чем подумал. Может, юная госпожа ее спер?

- Что спер? - спрашивает Сычжуй, не отрывая взгляда от свитка и изучая его, возможно, с гораздо большей заинтересованностью, чем до этого.

- Да ленту твою!

- Цзинъи, голос.

- Ленту. Я про ленту говорю, - повторяет Цзинъи уже тише. Сычжуй вздыхает.

- Цзинъи, я же тебе говорил. При чем тут Цзинь Лин?

- Как можно было вообще ее потерять?!

- Цзинъи.

- Ну правда.

- Возможно, она зацепилась в лесу за ветку. Если бы я знал, я бы уже давно за ней вернулся в любом случае.

- Тогда что ты делал ночью в лесу, пока все спали?

- Играл на гуцине. Нет, правда, я играл на гуцине, - добавляет он, ловя скептический взгляд Цзинъи. - В последнее время я плохо сплю, а музыка помогает мне успокоиться. Я не говорил, так как это могло расцениваться как нарушение правил, и с моей стороны это был бы не самый лучший пример.

Кажется, у него вышло вполне убедительно. Во всяком случае, после этого Цзинъи возвращается к чтению, ворча что-то про «не самые лучшие примеры», а Лань Юань снова может расслабиться.

Новая лента на его лбу ощущается инородным предметом, как если бы кто-то навязал ему чужую судьбу. Но ради своей настоящей судьбы Юань может и потерпеть.
Глава 7

Когда Цзинь Лин лишается возможности отлучиться из Башни Кои надолго, он периодически присылает письма.

Их он подписывает просто «Младшим адептам ордена Гусу Лань». Впрочем, в итоге они все равно оказываются у Сычжуя либо у Цзинъи. Иногда они читают их вместе с несколькими другими адептами, питавшими к юному главе что-то сродни дружеской симпатии.

Обычно они короткие, больше напоминающие отчет, написанный официально-деловым языком.

Погода хорошая. Адепты Ланьлин Цзинь поддаются обучению. Сожалею, что снова был вынужден отказать вам в личной встрече.

Все в таком духе.

«Выделывается», - хмыкает Цзинъи. Сычжуй в ответ пожимает плечами, даже не одергивая за высказанную фразу, хоть и не разрешает написать об этом в обратном письме. Цзинь Лин действительно выделывается, чего уж там.

О чем Лань Юань предпочитает умалчивать, это то, что порой посыльный приносит письма, которые адресованы ему лично.

По объему они всегда больше и написаны куда менее аккуратно. Иногда листы изрядно помяты, хоть их и пытались разгладить позже. Иногда они чем-то выпачканы. А однажды Сычжуй находит на одном из них смазанные бурые пятна засохшей крови.

«Фея снова сожрала кого-то, пока меня не было», - находит он нацарапанное в самом углу другими чернилами, после чего с души словно камень падает.

Возможно, кого-либо другого оскорбила небрежность, с которой Цзинь Лин относился к этим другим, личным, письмам. Но для Сычжуя это еще одно доказательство его доверия. Объяснение тому, почему письма имеют настолько неприглядный вид, довольно простое. Жулань всюду таскает их с собой.

Он никогда не говорит о том, что произошло между ними. Скорее всего, опасаясь, что письмо попадет в руки кому-нибудь другому.

Лишь однажды Сычжуй разбирает среди вереницы случайных фраз затертое «Я, конечно, не обрезанный рукав, но...» и тепло улыбается. Возможно, это не самое искреннее признание в любви, но для него этого вполне достаточно.

Сычжуй удивленно моргает, когда видит, что сегодняшнее письмо состоит всего из одной страницы, которая аккуратно свернута.

«Приезжай», - читает он единственное написанное посредине слово, и его сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Правила не запрещали членам разных орденов посещать друг друга, это считалось обычным делом как среди глав, так и среди адептов. Но за все время Цзинь Лин ни разу не приглашал ни его, ни других в Башню Кои.

- Мне нужно навестить друга, - Сычжуй обращается к Лань Ванцзи, не показывая суетливости. - И я не знаю, когда смогу вернуться, - подумав добавляет он на случай, если действительно произошло что-то серьезное.

- Мгм, - выдает Ханьгуан-Цзюнь после небольшого молчания, что Сычжуй истолковывает для себя как согласие. Это замечательно, так как иначе ему бы пришлось идти к учителю Вэю, а тот бы уж точно вытянул у него как можно больше информации о том куда, зачем и для чего.

- Спасибо, Ханьгуан-Цзюнь! - Лань Юань поднимает руки, а после удаляется, чтобы собрать необходимое. Из Гусу он выходит в тот же день.

Цзинь Лин встречает его сам. Он выглядит измотанным, но при этом вполне живым и здоровым. Лань Юань впервые видит его в одеждах главы ордена и не может не отметить, что в них Жулань кажется немного взрослее, нежели в тех, в которых они все привыкли его лицезреть. Почему-то он чувствует малую толику гордости, как будто в этом есть и его заслуга.

- Ты пришел, - говорит Цзинь Лин спокойно, оглядевшись. - А где этот идиот Цзинъи?

Он слегка задирает подбородок вверх, словно в попытке казаться выше. Но они и так одного роста, почему бы это вдруг начало его смущать? И зачем он спрашивает о Цзинъи? Он хотел, чтобы Цзинъи пришел тоже? Это какое-то срочное дело, для которого одного Сычжуя не достаточно, чтобы помочь?

В голове Юаня слишком много вопросов, которые он все равно не позволит себе озвучить.

- Глава ордена Цзинь не упоминал, что желает его видеть, - сделав небольшую паузу, Лань Сычжуй еще раз осматривает Цзинь Лина, убеждаясь, что он в порядке. - Прошу меня простить, если неправильно истолковал его послание.

Слыша эти официальные речи, Жулань сразу как-то сдувается, сделав пару шагов по лестнице ему навстречу.

- Нет. Я действительно... Я просто думал... Ты знаешь. Вы всегда вместе. И он прилипчивый как банный лист, - бормочет он, когда они встречаются на середине.

- Я не говорил ему, что ухожу куда-то, - признается Сычжуй. Он так беспокоился, что ему даже не пришло в голову сообщить Цзинъи о том, что ему нужно отлучиться из Облачных Глубин. - Что-то произошло? - спрашивает он, когда они остаются вдвоем.

Взгляд Цзинь Лина неожиданно становится застенчивым.

- Нет, ничего такого. Я просто...

Он замолкает, потупившись.

Окончание фразы повисает в воздухе немым «Я хотел тебя увидеть», которое Жулань так и не находит в себе силы произнести.

- У тебя были проблемы, когда я ушел? - спрашивает он вместо этого.

- Ничего такого, что нельзя было решить, - мягко отвечает Лань Юань. Цзинь Лин поднимает голову, заглядывая в глаза, и хмурится, словно раздумывая: верить ему или нет.

- Если тебя кто-то обидел, я сломаю ему ноги, - говорит он серьезно. Сычжуй улыбается в ответ на это заявление, настолько по-детски наивно оно звучит.

- Все хорошо, Цзинь Лин. Не переживай.

Некоторое время они просто сидят и смотрят друг на друга, пока Цзинь Лин не вспоминает о правилах приличия.

- Ты, наверное, устал. Я попрошу слуг подготовить комнату.

- Вовсе нет. Ну... - он ловит недовольный взгляд Жуланя. - Разве что немного.

- У меня еще остались дела. Тебя проводят. Можешь отдохнуть, - Цзинь Лин почему-то нервничает, поправляет ханьфу, хотя оно и так выглядит на нем идеально, и добавляет. - Я приду... Вечером я приду.

После принесенного прислугой обеда Лань Юань честно пытается поспать. Но организм, привыкший к многолетнему режиму в Облачных Глубинах, не дает ему этого сделать. Тогда он решает помедитировать, но и это ему толком не удается. Его мысли постоянно возвращаются к Цзинь Лину и его обещанию прийти к нему вечером.

Сычжуй трет покрасневшие щеки. В этом нет ничего такого, в конце концов, они и раньше проводили время вместе и вечером, и ночью. Но Цзинь Лин был такой взволнованный, а еще он впервые увидел его одетым как главу ордена.

Он действительно приходит. Лань Юань слышит копошение возле двери еще до того, как ее осторожно открывают, и они с Цзинь Лином встречаются взглядами.

- Ты!.. - тот отшатывается от неожиданности, но тут же берет себя в руки. - Ты куда-то собирался, что-нибудь нужно? - произносит он спокойно.

- Мне просто показалось.

- Показалось что? - Цзинь Лин щурится, не понимая такого ответа.

- Всякое, - уклончиво говорит Сычжуй, понимая, что Жулань вряд ли хотел, чтобы его заметили.

Цзинь Лин хмыкает, но все же проходит в комнату, закрывая за собой дверь.

Они разговаривают несколько часов. Цзинь Лин жалуется на то, что его учеба скучная, даже злых духов или мертвецов погонять и то не дают. Сычжуй делится тем, как Вэй Усянь притащил голову огромного белого тигра, чем вызвал большой переполох.

- Учитель Лань углядел в этом дурное предзнаменование. А учитель Вэй ответил, что это не считается за нарушение правил, так как он не был убит на территории Облачных Глубин. Но в итоге нам пришлось самим нести ее и закапывать за воротами.

- Этот Вэй Усянь... - недовольно хмыкает Жулань, но видно, что ему весело слушать подобное.

Время переваливает за девять, и Лань Юань чувствует себя немного сонливо. Но в Ланьлине нет строгого комендантского часа, к тому же он хочет провести с Цзинь Лином как можно больше времени.

- Сними, - неожиданно говорит тот. Сычжуй не сразу понимает, о чем он, и вопросительно смотрит в ответ. Цзинь Лин поджимает губы, становясь похожим на капризную юную госпожу, чем его любят попрекать, и указывает пальцем на его голову. - Сними ленту.

Он не знает, зачем Жуланю вдруг понадобилась его новая лента, но если он так хочет, Сычжуй готов отдать ему и вторую.

- Не нужно, - когда он протягивает ему полоску белой ткани, Цзинь Лин краснеет, чуть качая головой. - У... У меня уже есть... Одна.

Сычжуй все еще не понимает, но снова улыбается ему и аккуратно складывает ленту, оставив ее на кровати. Сразу же после этого Цзинь Лин неожиданно подается вперед, стукаясь лбом о его грудь.

- Все хорошо? - тихо спрашивает Юань, боясь нарушить мгновение. Жулань кивает, прижимаясь к нему еще теснее, но замирает, когда Сычжуй обнимает его.

- Я скучал... Ты не представляешь, как здесь скучно, когда ты становишься главой ордена, - выпаливает он почти обиженно.

- Прости, - непонятно за что извиняется Сычжуй, поглаживая его между лопаток. Но на всякий случай извиняется еще раз. - Прости меня.

Спустя пару минут, Цзинь Лин со вздохом отстраняется. Его лицо все еще красное. - Я пойду, - он протягивает руку, чтобы... Чтобы что? Сычжуй не особо раздумывает, а просто поддается внезапному порыву. Тянет, а затем целует в ладонь.

- Д-дурак! - вспыхивает Жулань, вздрагивая всем телом. А затем просит. - Сделай так еще раз.

Сычжуй послушно целует еще раз, и Цзинь Лин выскакивает из комнаты, даже не закрыв за собой дверь. Его поведение такое странное, но не менее странное, чем поведение самого Юаня.

На следующий день Цзинь Лину удается улизнуть от обязанностей, сославшись на гостя, так что они просто гуляют.

Лань Сычжуй не первый раз в Ланьлине, но он никогда не задерживался здесь надолго, и времени рассмотреть город или Башню Кои у него не было.

- Здесь очень красиво, - честно говорит он Цзинь Лину, и тот буквально светится от гордости.

- Не то, что в этих ваших Облачных Глубинах, - самодовольно заявляет он и тут же старается исправиться. - Но там тоже ничего.

Ничего так ничего.

Они проводят вместе целый день, но к вечеру Цзинь Лин снова появляется на пороге комнаты, где поселили Сычжуя.

- Лань Юань, - говорит Цзинь Лин, как будто не они, поужинав, разошлись по комнатам минут двадцать назад.

- Цзинь Лин, - отвечает Сычжуй и улыбается. Улыбается этой своей дурацкой улыбкой, даже когда Жулань снова показывает на его лоб, требуя снять ленту.

Почему он всегда такой спокойный. И разве можно оставаться спокойным, когда он сам постоянно чувствует себя странно рядом с ним?

Сычжуй тянет руку, чтобы развязать ленту, но Цзинь Лин его опережает. В голубых глазах мелькает удивление, но затем Сычжуй закрывает их, позволяя ленте соскользнуть вниз. От этого жеста полного доверия по телу разливается непонятное чувство. Он не знает, то ли это, что Вэй Усянь называет глупым словом «любовь». Но от него Цзинь Лина бросает в жар.

Сычжуй словно ждет от него чего-то, а может быть, он сам просто придумал это себе, путаясь в собственных желаниях. Так или иначе, как только Лань Сычжуй открывает глаза снова, их губы сталкиваются в неуклюжем поцелуе. Это не первый их поцелуй, но Цзинь Лин все равно ловит себя на том, что в этот момент даже дышать перестает, словно чего-то боясь. Это раздражает его, и он находит выход этому раздражению в том, что кусает Лань Юаня за губу.

Тот слегка вздрагивает, ловит его взгляд собственным, и Цзинь Лин отстраняется.

- Не пялься на меня, это выглядит странно. Закрой глаза, - хмурится он. Вместо ответа Сычжуй целует его между бровей, смазывая краску губами.

- Вот идиот... - произносит Жулань на выдохе, - она же ядовитая.

- Не страшно, - улыбается Сычжуй, но все же тщательно вытирает губы, прежде чем поцеловать его снова.

После этого раздражающее чувство никуда не девается. Скорее наоборот, оно становится сильнее.

Сычжуй покрывает все его лицо короткими поцелуями, не задерживаясь на губах. Цзинь Лин недовольно дергает головой. Его смущает та нежность, которая скользит в каждом движении Юаня.

- Я не...

- Я помню. Не целовать тебя, как девчонку. Ты не девчонка, Цзинь Лин, я знаю. Я не целую тебя, как девчонку, я целую тебя так, как тебя самого. Можно? - на одном дыхании произносит Сычжуй. Жулань не помнит, чтобы прежде видел его настолько взволнованным. Это чувство тут же передается и ему тоже. Цзинь Лин кивает.

Он зажмуривается, когда губы Сычжуя касаются его шеи. Сердце бьется так быстро, и щеки обдает жаром. Не зная, как выразить это растущее внутри чувство, он бездумно хватается за белые одежды, прижимается ближе, позволяя себя целовать.

Его очень много, но в то же время мало. Забывшись, Цзинь Лин издает протяжный стон и сам пугается этого звука. Сычжуй застывает и тут же выпускает его из объятий. Жулань, потеряв точку опоры, начинает заваливаться на бок, но его вовремя придерживают, возвращая в исходное положение.

- Ты в порядке?

- Да... Нет... Я... - он всхлипывает, в тщетных попытках успокоиться. Сычжуй и сам сейчас был бы не против с головой нырнуть в ледяной источник, чтобы привести мысли в порядок. Но, к сожалению, в Ланьлине такого не водилось. Зато был глава Цзинь, который все еще практически сидел у него на коленях, тяжело дыша и сжимая в руках края одежд.

Лань Юань отводит взгляд, очень стараясь смотреть куда угодно, но не на Цзинь Лина. Получается плохо, но он бы не считался лучшим из младших адептов ордена Гусу Лань, если бы не умел вовремя останавливаться.

Проблема была в том, что издай Цзинь Лин еще хотя бы несколько подобных звуков, остановиться он бы уже не смог.

Глава 8

Цзинь Жулань.

Как будто ему мало, что его дразнят юной госпожой и принцессой. Дурацкое имя. Дурацкая орхидея. Дурацкий Вэй Усянь. И Гусу Лань тоже дурацкий. Он принадлежит к ордену Ланьлин Цзинь и Юнмэн Цзян. Не Гусу Лань.

Только Вэй Усянь мог дать ему настолько неподобающее имя.

Конечно, Цзинь Лин далеко не сразу узнал, что за этим стоит самый придурковатый из его родственников. В былые времена от Цзян Чэна он добился только того, что имя в быту ему дал важный для матери человек, которого уже нет на свете. И, конечно, Жулань уважал ее волю. Но имя настолько смущало его по всем пунктам, что, даже получив его, он продолжал представляться Цзинь Лином.

Не то чтобы это было проблемой. Большинство и так обращались к нему не иначе как «молодой господин Цзинь», а ровесники в Ланьлине даже не пытались соблюдать вежливость. Когда же кто-то обращался к нему «Цзинь Жулань», Цзинь Лин просто его игнорировал и смотрел исподлобья так, что всякое желание произносить это имя отпадало.

Ах, а потом он встретил молодых адептов все того же дурацкого ордена Гусу Лань в этих их дурацких траурных одеждах.

И да, менее дурацкими они после той встречи быть не перестали. Так же как и после второй. Зато в его жизни появился Лань (Юань) Сычжуй, при виде которого Цзинь Лин невольно чувствовал нечто сродни радости.

Это глупо. Сычжуй просто пытался быть с ним вежливым. Так же как со всеми остальными. Просто формальность.

И все же он так сильно хочет считать, что Сычжую не все равно. Потому что, как бы он ни хотел скрыть это от самого себя, ему не все равно, что будет с Лань Сычжуем.

«Лань Юань», - вырывается у него, перед тем как наорать на Сычжуя за то, что его мнение не схоже с мнением самого Цзинь Лина. В пещере Фу Мо он рвется сражаться, потому что Лань Сычжуй оказывается в эпицентре событий. Говорит, что убьет злого духа ради него, но в итоге едва не спихивает за борт лодки.

А Сычжуй хоть и сердится периодически на его безрассудные глупые выходки, все равно прощает все с этой его неизменной бесконечно доброй улыбкой.

А потом он говорит, что они друзья. А потом он целует его. А потом он дарит ему свою ленту, фактически нарекая своей судьбой. И тогда Жулань ловит себя на мысли, что его дурацкое цветочно-Ланьское имя в быту не такое уж и дурацкое.

Имя роднит его с Лань Юанем, чью налобную ленту он так сентиментально прячет, повязывая ее под нижними одеждами во время важных мероприятий. Который смотрит на него, как на нечто исключительно ценное. Который целует его так, как будто он девчонка, но не ставит перед собой цели унизить его.

И, что еще их объединяет, оба они не являются Ланями по крови.

- Мое имя... - говорит Цзинь Лин, когда они пьют чай в общем зале Башни Кои.

- Молодой господин Цзинь? - Юань опускает на стол пустую чашку, в то время как Цзинь Лин рассеянно играется со своей, проводя пальцами по кромке.

- Имя в быту. Мое имя в быту. Что ты думаешь о нем? - он слегка запинается, смущенный из-за нелепости вопроса.

Сычжуй осторожно заглядывает в глаза Цзинь Лина и, видимо, удостоверившись, что тот не намерен устраивать скандал из-за нежелательного ответа, произносит:

- Оно очень красивое.

Цзинь Лин неосознанно стискивает чашку в руках так, что, если бы не сдерживаемая им энергия, хрупкий фарфор уже давно разлетелся бы на куски.

- Тогда почему ты никогда не обращаешься ко мне так? - задает он давно волнующий его вопрос.

- Потому что тебе это не нравится.

Лань Сычжуй улыбается так, будто только что сообщил какую-то совершенно очевидную вещь. Он такой идеальный, настолько идеальный, что Цзинь Лину хочется стукнуть его. Или поцеловать. Или стукнуть, а потом поцеловать. Или поцеловать, а потом стукнуть.

- Молодой господин Цзинь?

«О-дно-вре-мен-но», - решает Цзинь Лин, пытаясь выбрать, что из этого сделать первым. Но его вовремя отрезвляет осознание того, что их легко могут увидеть. Он с сожалением опускает кулак, усаживаясь обратно. И понимает, что, в общем-то, и не хотел бить Лань Юаня.

- Цзинь Лин, что случилось? - в глазах Сычжуя читается беспокойство пополам с озадаченностью. Цзинь Лину почему-то становится совестно, и он начинает ерзать. Сычжуй чуть хмурится, соображая что-то для себя.

- Цзинь Жулань? - зовет он, и Цзинь Лин лишний раз поражается тому, насколько большая разница в том, как его имя - любое его имя - звучит из уст Лань Юаня.

- Знаешь что... - отвечает Цзинь Лин вопросом на вопрос.

- Что?

- Лучше называй меня так же, как и раньше.

- Конечно.

Сычжуй улыбается. Улыбается и улыбается. Слишком тепло, слишком ласково. Цзинь Лин утыкается взглядом в сомкнутые на животе руки и слегка вертит головой, пытаясь сообразить, куда он подевал чашку. Но та все никак не хочет находиться, и это занятие надоедает ему быстро. Присутствие Сычжуя заставляет его быть слишком нетерпеливым, несдержанным в своих постыдных желаниях.

Поэтому просто из упрямства в тот вечер Цзинь Лин сразу же уходит спать. Непонятно кого из них двоих пытаясь этим наказать. Но из головы все никак не выходят руки Сычжуя, его раздражающе-нежные поцелуи и взгляд ясных голубых глаз.

Цзинь Лин стонет в исступлении, раздраженно дергает головой и с силой бьется ею о спинку кровати.

- Я - чертов обрезанный рукав! - произносит он одними губами, потирая ушибленный затылок и убеждаясь, что нежелательные мысли от этого никуда не исчезли.

Обычно, когда он не может успокоиться, он стреляет из лука. Дядя Цзян научил его. Когда же возможности нет, он пишет письма Лань Юаню. Но как быть, если адресат сейчас в паре комнат от него самого?

Вымотавшись, Цзинь Лин сам не замечает, как засыпает со всеми этими мыслями об адепте самого дурацкого ордена на свете.

Глава 9

Цзинь Лин откашливается.

- Дядя... - начинает он немного нервно и тут же замолкает, потому что Вэй Усянь падает вместе со стулом.

- Повтори?.. - он смотрит на него так, будто Цзинь Лин только что объявил ему, что женится на Цзинъи или уходит в священнослужители.

Жулань хмурится, медлит, но действительно повторяет еще раз:

- Дядя, - он старательно игнорирует дурацкое выражение, появившееся на лице Вэй Ина. - Мне нужно, чтобы ты научил меня играть на флейте.

- Ты имеешь в виду, когда я говорил про...

- Нет! - в ответ на похабную шутку Вэй Усяня, повторенную уже дважды, щеки Цзинь Лина тут же вспыхивают ярко-алым. - Нет, я имею в виду обычную флейту. Ты же в этом мастер или как? - добавляет он с вызовом.

Как ни странно, но Цзинь Лин действительно учится играть на флейте.

Терпения у него хватает ровно на то, чтобы не сломать дурацкую дудку спустя пару неудачных попыток, сопровождаемых подшучиваниями Вэй Усяня.

Несмотря на это, на следующий день он просит научить его снова.

Лань Сычжуй говорил, что музыка успокаивает, но что это за «успокоение» такое, если после него Жуланю приходится выпускать несколько колчанов стрел, используя деревья заместо мишеней, чтобы успокоиться уже по-настоящему.

К чести старейшины Илина, он оказывается довольно терпеливым учителем. И даже на десятый раз его «ты не так держишь пальцы» и «не дуй так сильно, ты же не лягушку надуть пытаешься» звучат весело и непринужденно. Он явно наслаждается происходящим, снова и снова показывая, как правильно нужно держать флейту и насколько осторожно дуть.

Спустя несколько недель Цзинь Лин вполне может сыграть пару мелодий. И даже Цзян Чэн роняет на этот счет скупую похвалу, что за ним наблюдается не часто.

- Ты дал ему Чэньцин? - Лань Ванцзи возникает позади совершенно бесшумно, но Вэй Усянь, давно привыкший к подобному поведению мужа, совсем не вздрагивает. Лишь на миг оборачивается с заговорщическим видом, касаясь пальцем своих губ, и снова выглядывает из-за деревьев.

- О, это всего лишь один раз. Почему бы и нет? - довольно улыбается он, отвечая вполголоса.

Вэй Ин перестает улыбаться, когда Цзинь Лин упускает флейту в траву. Но он тут же поднимает ее обратно, вытирая рукавом и продолжая что-то втолковывать Сычжую, который слушает его с ласковой улыбкой.

- Этот ребенок попросил меня научить его игре на флейте, чтобы иметь возможность составить Сычжую компанию, разве он не прелесть? - он фыркает в рукав. - Надеюсь, он не назовет свою собственную флейту своим же именем, как некоторые хорошо знакомые нам обоим заклинатели. Верно, «Ванцзи»?

- Эй-эй, Лань Чжань! Стой! - охает он, когда рука хватает его поперек туловища, приподнимая над землей.

- Подглядывать нехорошо, - припечатывает Лань Ванцзи, прежде чем унести надувшегося Вэй Усяня в их общие покои.

- Ах, они ушли, - говорит Сычжуй, и они дружно провожают взглядом удаляющуюся спину Ханьгуан-Цзюня.

- Тупой Вэй Усянь, - отзывается на это Цзинь Жулань, скрестив руки на груди, но при этом все еще сжимая Чэньцин.

А потом они все же играют вместе. Цзинь Лин на флейте, Лань Сычжуй на гуцине, и, возможно, музицирование - не такая уж плохая вещь, если играть только с определенным человеком.

В конце концов, Цзинь Лин понимает, что музыка - это совсем не его. Но он все еще не против играть вместе с Юанем. Вот только он постоянно сбивается, выцепляя взглядом спокойное лицо адепта. Которого, кажется, его соседство совсем не смущает.

В последнее время им не удается надолго остаться вдвоем без лишних свидетелей. Это заставляет Цзинь Лина становиться все более нетерпеливым. А Сычжуй ничего не говорит по этому поводу, как будто его это совсем не волнует. Как будто не он целовал его тогда несколько вечеров подряд в Ланьлин Цзинь.

«Было бы здорово сыграть вместе с тобой на гуцине», - роняет Лань Юань однажды, и Цзинь Лин цепляется за эту мысль. С цинем он не дружит - Цзинь Гуанъяо уже пытался научить его в прошлом, но Жулань никак не поддавался обучению. Обращаться с этим инструментом было очень скучно.

Но потом он вспоминает о том, как видел Лань Ванцзи играющего дуэтом вместе с Вэй Ином иногда по вечерам. Вряд ли играть на флейте так уж сложно, как на цине. К тому же так он может назвать причину, по которой его так тянет в Облачные Глубины последнее время. Не то чтобы среди ордена Ланьлин Цзинь не было хороших учителей, но Вэй Усянь всегда считался непревзойденным в своем мастерстве, поэтому никаких вопросов по этому поводу не возникло. Взбрело сумасбродному юнцу в голову выучиться играть на флейте, и все тут.

- Это очень напряжно, - недовольно жалуется он Сычжую, смущенный из-за того, что никак не может сосредоточиться рядом с ним. - Обычно у меня получается лучше.

- Не все сразу, молодой господин Цзинь, - Лань Юань откладывает инструмент в сторону, с улыбкой протягивая ему руку ладонью вверх. - Это замечательно, что теперь мы можем играть вместе.

Цзинь Лин моргает, не понимая, но все же накрывает его ладонь своей. Сычжуй молча сжимает ее, не сильно, а затем просто держит несколько минут. В возникшей тишине в памяти Цзинь Лина всплывает образ Гусу Ланьского адепта, целующего его руку по его же просьбе.

- Цзинь Лин, - зовет Юань, и Цзинь Лин понимает, что так и застыл с открытым ртом, уставившись на сомкнутые ладони.

- Ч-чего тебе, Лань Юань? - нарочно грубо отвечает он, но руку не вырывает. Ждет, что за этим последует и что на это скажет Сычжуй.

- Ты приедешь в Гусу еще как-нибудь? - тот первым отпускает руку Жуланя, оставив на ней ощущение прохлады после контакта с теплой кожей.

- Приеду, - обещает Цзинь Лин, не зная, рад он или разочарован. - Мои уроки все еще не окончены, - добавляет он, как будто это имеет значение. Тащиться в Облачные Глубины ради практики игры на флейте, пусть даже с Вэй Ином, разве Юань в это поверит?

Но если и не верит, то виду не подает. Просто кивает со своей обычной улыбкой и снова берется за гуцинь.

Примечание к части

Начиная с этой главы, я слегка изменил шапку работы и теперь там стоит рейтинг NC-17. Сама данная глава скорее носит рейтинг R, но если вдруг среди читателей есть кто-то не любящий сексуальные сцены, либо не подходящие по возрасту, предупрежден - вооружен.

(PS: Эля, с днем рождения ✨ )

Глава 10

В последнем своем письме Сычжуй пишет, что Ханьгуан-Цзюнь с Вэй Усянем снова отправились странствовать. Отлучались они, как правило, надолго, поэтому Цзинь Лин сникает. Не то чтобы ему было особое дело до надоедливого «дяди Ина», но вместе с ним исчезла и причина для поездки в Гусу. Не к Цзэу-Цзюню же в компанию набиваться.

Поэтому, когда спустя пару месяцев собрание глав решают провести в Облачных Глубинах, он весь в нетерпении.

Порядки у Ланей странные, пища отвратительно пресная, а дядя Цзян постоянно одергивает его, стоит отвлечься или сказать что-то неуместное.

«Как будто сам образец благочестивости», - угрюмо бормочет Цзинь Лин себе под нос, и ему тут же отвешивают подзатыльник, прямо на глазах у всех.

Лань Юаня среди присутствующих нет. Жулань не хочет признавать, но эта новость его расстраивает. Давящая атмосфера официальности кажется еще более гнетущей, и, когда настает его черед говорить, он несколько раз ошибается в определениях. Остальные главы снисходительно улыбаются, дядя зыркает так, что Цзинь Лин, как наяву, слышит его обещание переломать ему ноги в скором времени, но Лань Сичэнь просто переводит тему в иное русло, и собрание идет своим чередом.

Цзинь Лин ловит на себе взгляд Не Хуайсана, на лице которого крайняя степень напряжения сменяется робкой улыбкой. Цзинь Лин отворачивается. Этот человек ему отвратителен. А так же этот человек его пугает. Он даже несколько раз видит его в череде кошмаров о смерти Цзинь Гуанъяо, в которых он умирает от руки главы Не. Но этот глава не Не Минцзюэ.

Иногда ему хочется посетить Цзэу-Цзюня, чтобы спросить о том, каким человеком был его младший дядя на самом деле. Он единственный, помимо самого Цзинь Лина, кто оплакивал смерть Гуанъяо в тот день. Но Цзэу-Цзюнь почти постоянно находится в уединении с момента происшествия в храме. Цзинь Лин сомневается, что Лань Сичэнь захотел бы говорить о Лянь Фанцзуне. На его месте он бы не хотел.

Может быть, однажды.

Комнату Сычжуя он находит быстро. Он запомнил ее расположение еще в прошлые свои визиты, хоть никогда и не был внутри. Но сейчас его мало волнуют правила приличия, и он открывает дверь без стука.

Сначала он слышит удивленное «Молодой господин Цзинь?», и только потом его взору предстает Лань Юань в одних нижних одеждах, и даже его волосы не собраны в аккуратный хвост. Кончики волос все еще мокрые, и ханьфу тоже кое-где прилипло к телу от не высохшей до конца влаги.

Цзинь Лин ловит себя на том, что не может издать ни звука. Молча он закрывает дверь позади себя.

- Цзинь Лин... - неожиданно оказавшись зажатым между хлипкой стеной и телом Цзинь Лина, Сычжуй может только ошалело хлопать глазами.

- Ты бесишь меня, Лань Юань, - выпаливает Жулань, прежде чем сообразит. - Настолько, что ни о чем другом кроме тебя думать не могу. Ты где был весь день?!

- На задании... - голос Сычжуя все еще звучит растерянно. - Я совсем недавно вернулся, только успел совершить омовение и прийти сюда.

Цзинь Лин запоздало понимает свою ошибку. Обычно младших адептов не приглашают на собрания, с чего Лань Юаню там быть. Но он сильно, очень сильно хотел его увидеть.

Жулань утыкается носом в чужую ключицу, льнет всем телом и бормочет так, что Лань Юань едва разбирает слова.

- Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал, - признается Цзинь Лин, и Сычжуй давится воздухом от того, насколько невинно это звучит из его уст при данной-то ситуации. Но на этом поток откровений не заканчивается, и Цзинь Лин продолжает, слегка переведя дух.

- Когда я рядом с тобой, я... я... - он нервно заикается, напомнив Юаню его собственного дядю Вэнь Нина. - Я просто хочу тебя, всего-всего. Чтобы ты принадлежал только мне одному. ...Можно? - едва слышно бормочет Жулань.

Он весь настолько раскрасневшийся, что чуть ли не сливается с киноварью на своем лбу, и Сычжуй может чувствовать, как дрожат руки, что лежат на его собственной талии. От всего этого на душе тепло и волнительно, потому что Цзинь Лин впервые говорит о своих чувствах напрямую. Потому что он говорит об этом таким образом.

«Я и так уже весь принадлежу тебе. С того момента, как отдал свою ленту». Сычжуй набирает в грудь воздуха.

- Можно... - выдыхает он. Цзинь Лин медлит, нерешительно проводит ладонью, слегка поглаживает его бок так, словно гладит свою собаку.

«Он слишком очаровательный», - проносится в голове у Юаня, прежде чем Жулань спускает край его нижних одежд с плеча, и стыд захлестывает его с ног до головы. Сычжуй не помнит, чтобы когда-либо так смущался в своей жизни. Даже когда они целовались, не было такого, чтобы это ощущалось настолько остро. Он чувствует, как взгляд Цзинь Лина внимательно изучает его. И это безумно неловко. Но вместе с тем до ужаса притягательно.

Он не делает ничего особенного, просто бездумно гладит его везде, куда может дотянуться, и несколько раз останавливается, чтобы поцеловать. Но и этого уже достаточно, чтобы Сычжуй сосредоточил остатки ускользающего куда-то разума на то, чтобы ненароком не коснуться бедрами Жуланя.

Его старания оказываются тщетны, так как Цзинь Лин все же замечает его возбуждение и с приглушенным «Гкх!» вскидывает на него взгляд полный смущения и растерянности. Сычжуй отводит глаза, потянув на себя край ханьфу, и пытается отступить, прежде чем вспоминает, что все еще прижат к стене.

- Я мог бы... - Цзинь Лин не заканчивает, но Лань Юаня уже кидает одновременно и в жар, и в холод от этого «мог бы».

- Н-не нужно... Не будем... торопиться, - выдавливает он, мотнув головой. Однако внимание Жуланя по-прежнему приковано к его нижней части.

- Это не должно быть сложнее, чем... - он вжимает голову в плечи, стыдливо бормоча, - ну, ты знаешь... Делать это с самим собой.

- Я не знаю... Я никогда не... - не менее стыдливо бормочет Сычжуй в ответ.

- Ты что, действительно никогда не касался себя?

Цзинь Лин округляет глаза так, словно Сычжуй только что сообщил ему, что отрастил крылья.

- Действительно...

Лань Юань не врет. Правила ордена Гусу Лань запрещали заниматься непотребством, поэтому каждый раз справляться приходилось обливанием ледяной водой да повторением сутр про себя.

- Ни разу в жизни?

- Ни разу... Ц-Цзинь Лин, что ты делаешь?..

- Исследую, - коротко отвечает тот, смыкая пальцы в кольцо.

Сычжуй запинается, чувствуя, как чужая ладонь проходится вверх-вниз. Цзинь Лин не врет, он действительно исследует. Медленно, слишком медленно. Чужие пальцы без проблем скользят по твердому стволу, за счет того, что головка уже вовсю сочится смазкой, и Лань Юаню приходится прикусывать собственные, чтобы не оповестить все Облачные Глубины о непростительном проступке первого из младших адептов.

- Цзинь Лин... Цзинь Лин... Хватит...

Бедра предательски дергаются навстречу ласкам. Сычжую приходится вжаться в стену, чтобы удержаться на ногах. А Цзинь Лин будто его и не слышит, не останавливаясь, даже когда терпеть становится уже невыносимо.

- Прости... - смущенно мямлит Цзинь Лин, держа на весу испачканную руку. С этого расстояния Сычжуй легко может видеть, как вязкая липкая жидкость блестит между его пальцев, стекая к запястью. - Прости... Ты прав, я слишком тороплюсь... Прости...

Цзинь Лин редко когда извиняется, даже если знает, что он не прав. Но сейчас он раз за разом повторяет «прости», как заевшая пластинка, явно близкий к тому, чтобы впасть в панику. Едва успевший привести свои одежды в порядок Юань смотрит на него с тревогой, но не решается обнять, не зная, сделает ли этим хуже.

- Ты не сделал ничего, чего бы я... не хотел, - Сычжуй сейчас готов уподобиться Цзинь Лину и начать мямлить так, чтобы тот ничего не расслышал. Но ведь тогда смысла в том, что он все же это сказал, не будет никакого. Поэтому он продолжает. - Я хотел этого. На самом деле хотел. Я просто... боюсь, понимаешь?

Цзинь Лин сжимает кулак, так и не вытерев ладонь. Он уже взял себя в руки, это побуждает Сычжуя продолжать дальше. Только так можно успокоить страхи Цзинь Лина, поделившись собственными.

- Я так люблю тебя, и я не знаю, что делать с этим чувством. Вдруг я слишком опережаю события. Вдруг я наврежу тебе.

- Не думаю, что ты мне навредишь, - моргает Цзинь Лин. В его голосе больше нет тех истеричных ноток, что пару минут до этого.

- Я могу, - вздыхает Сычжуй.

- Звучит, как угроза.

- Я не... - с тревогой начинает Лань Юань, но почти сразу понимает, что Цзинь Лин просто пытался пошутить. - Ах, А-Лин... - он обнимает его со всей своей любовью. - Я никогда не хотел бы тебе навредить, - пылко говорит Лань Сычжуй, и Цзинь Лин в его объятиях резко застывает, как по невидимой команде.

- Цзинь Лин? - он ловит его взгляд, тревожно всматриваясь. - Я сказал что-то не то?

- Да нет... Я просто...

Просто только что осознал, что мой младший дядя был влюблен в Лань Сичэня.

Глава 11

- Ты уверен? - воспользовавшись замешательством Цзинь Лина от столь неожиданного осознания, Лань Юань вытирает его руку своим платком.

- Я думал об этом и раньше, но списывал на воображение и дурное влияние Вэй Усяня, - отвечает тот, даже не глядя в его сторону. Догадка целиком захватила его внимание, вытеснив стеснение и мысли о том, что недавно произошло между ними.

- Ты хочешь рассказать об этом Цзэу-Цзюню?

Цзинь Лин задумывается.

- Нет, - он качает головой. - Я не стану. Я все еще могу ошибаться. И главе Лань мое открытие ничем не поможет. Ему нужно справиться со своим горем и жить дальше. Разговор с ним может сделать только хуже.

- Ты действительно добрый человек, Цзинь Лин, - Сычжуй обнимает его сзади, притягивая к себе.

- Нет, я не добрый. Я отвратительная, избалованная, не воспитанная матерью юная госпожа. Ты разве не слышал, что обо мне говорят? - фыркает Жулань. Он произносит это не всерьез, но слова все равно звучат с какой-то детской обидой.

- Ты добрый, - с терпеливой заботой повторяет Юань. В его руках Цзинь Лин чувствует себя спокойно. Настолько спокойно, что даже страшно. Для него обретать что-то новое не менее страшно, чем терять.

- Слишком уж много развелось обрезанных рукавов в последнее время, - ворчит он, разгоняя тревожные мысли. Сычжуй рядом тихо смеется. У них есть еще немного времени, прежде чем Цзинь Лина начнут искать.

Он чувствует, как Сычжуй зарывается пальцами в его волосы, поглаживая их с любовным благоговением. И это при том, что он недавно сделал.

- Лань Юань, - произносит Цзинь Лин, нарушая воцарившуюся тишину, - ты уверен, что сделал правильный выбор? Я - глава ордена. Ты - подающий большие надежды адепт. Мы оба последние в своем роду. Если не завести кровных наследников, наши семьи исчезнут. А ты вот так просто избрал путь обрезанного рукава, даже зная об этом.

Это то, о чем он думает уже довольно давно. И это то, о чем он и вправду не хочет спрашивать. Потому что так проще тешить себя надеждами на всякие глупые вещи, приписывая их к истине. Но Сычжуй говорил, что это важно, делиться тем, что тебя тревожит.

- Ни разу, - Цзинь Лина словно окатывает ледяной водой с ног до головы, - я не пожалел об этом, - заканчивает Юань, оставляя от охватившего его отчаяния неприятный отголосок.

Цзинь Лин оборачивается. Глаза Сычжуя закрыты, и, несмотря на мягкие интонации, его лицо абсолютно серьезное. Он действительно имеет в виду то, о чем говорит. И ему хочется, очень хочется верить. Даже если страшно. Поддавшись порыву, Жулань утыкается губами в чужие губы и отстраняется, прежде чем Сычжуй сможет ответить.

Лань Юань открывает глаза, встречая его взгляд своим слегка удивленным. И улыбается, снова касаясь его волос, прежде чем спросить:

- А вы, молодой господин Цзинь?

- Я... - Цзинь Лин замолкает. - Не знаю, - признается он к своему стыду.

Рука, ласково перебирающая его волосы, останавливается. Но спустя пару секунд снова возобновляет движение.

- В этом нет ничего плохого, - говорит Сычжуй, предугадывая мысли Жуланя. - Это слишком сложно для вас. Я понимаю. Я спрошу вас еще раз когда-нибудь позже.

Цзинь Лин в ответ дергает его за рукав и больше ничего не говорит.

Он разрывается между тем, чтобы гневно выкрикнуть: «Ничего мне не сложно!», и тем, чтобы признать правоту его слов. Рядом с Лань Юанем Цзинь Лин переставал понимать самого себя. Ему постоянно хотелось, чтобы Сычжуй был рядом. Но с другой стороны, ему хотелось сбежать. Сбежать и не думать о том, что происходит с ним. С ними обоими.

- Где ты шлялся? - мрачно спрашивает Цзян Чэн, когда Цзинь Лин крадется мимо его покоев в те, что выделили ему самому на время пребывания в Облачных Глубинах. Осознав, что раскрыл себя, Цзинь Лин останавливается.

- Заблудился, - пожимает он плечами с нарочито скучающим выражением лица.

- Ты бываешь здесь так часто и хочешь сказать, что ты заблудился?

- Хочу, - упрямо говорит Цзинь Лин, вздернув подбородок.

Дядя угрожающе раздувает ноздри, отчего сразу становится похож на воинственного орангутанга. Цзинь Лину приходится быстро прошествовать в свою комнату, игнорируя оклики, чтобы не расхохотаться.

Скорее всего, ему это еще припомнят. Но сейчас все мысли Цзинь Лина занимает Лань Юань. От того как нежно и целомудренно целовал его Сычжуй перед тем, как они попрощались, сердце Жуланя сладко екает, как у влюбленной девицы. А от воспоминаний о том, как он сам касался Юаня, внизу ощутимо тяжелеет. Цзинь Лин давит несдержанный вздох и, отчаявшись уснуть, зажигает лампу.

Бумагу и письменные принадлежности он всегда носит с собой. Какое-то время он просто пялится в чистый лист, но затем начинает писать. Гораздо проще говорить о своих чувствах, когда человек, к которому ты обращаешься, не находится прямо перед тобой в это время. Он пишет о своих страхах, эгоистичных постыдных желаниях и сомнениях.

«Какой смысл в том, чего я хочу, если это не продлится долго?»

«Мы слишком молоды. Наши чувства могут измениться со временем».

«Ты точно будешь жалеть, что не нашел себе достойную избранницу, а отдал ленту такому, как я».

Не в силах сдерживать охватившие его эмоции, Цзинь Лин дрожит, и лист бумаги кажется ему белым пятном с размазанными по нему черными точками.

«Я люблю тебя», - выводит он, робея даже от простого написания этих слов признания самому для себя. - «Когда я говорил, что хочу, чтобы ты принадлежал только мне одному, это было то, что я на самом деле чувствовал».

«Пожалуйста, дай мне возможность доверять тебе».

Перед тем как погасить свет, Цзинь Лин пропускает поток энергии между кипы исписанных листов, и они осыпаются на стол неровной серой горкой, которую он тут же смахивает рукой.

Невольно он снова вспоминает о Цзинь Гуанъяо.

Чувствовал ли его младший дядя нечто подобное хоть однажды? Писал ли он Лань Хуаню письма, которым не было суждено покинуть пределы его покоев? Был ли он так же напуган, как Жулань сейчас?

Он никогда не узнает.

Цзинь Лин не может назвать себя жаворонком, но в тот день он просыпается намного позже обычного. По-видимому, дядя решил не утруждать себя или подчиненных тем, чтобы вытащить его из кровати. Что было странно, учитывая обстоятельства, при которых они вчера расстались, но вполне его устраивало.

Сонливость все никак не желает проходить, поэтому, мотая головой и позевывая, Жулань плетется к источнику, который, как он помнит, находится примерно на юге. А найдя его, недолго думая, плюхается прямо туда после того, как тратит несколько минут на то, чтобы стащить с себя одежду.

- Холодно! - вырывается у него, когда он выныривает. Конечно, он ожидал, что вода будет холодной, но не настолько. Выходит, идиот Лань Цзинъи не преувеличивал, когда говорил, что их источник - самый холодный во всем Китае.

Во всяком случае, Цзинь Лин действительно больше не хочет спать. Он уже было собирается вылезти, но насмешливое хихиканье со стороны берега заставляет его остаться на месте.

- Проклятый обрезанный рукав! - сходу начинает браниться Цзинь Лин, узнавший бы этот смех из тысячи. Но, повернувшись в сторону, откуда доносится смех, тут же замолкает.

Вэй Усянь сидит на гладких черных камнях, ухмыляясь от уха до уха. Но Цзинь Лина интересует другое.

- Почему ты разгуливаешь в ханьфу Ханьгуан-Цзюня?! - возмущенно вопит он, указывая на него пальцем.

Вэй Ин действительно одет в траурные одежды, из-за чего очень выделяется на фоне берега. От заклинателей ордена Гусу Лань его отличает только отсутствие налобной ленты да больно уж вольготный вид.

- Ханьфу Лань Чжаня при нем, А-Лин, - отвечает Вэй Ин крайне довольным тоном. - Довольно грубо с твоей стороны приписывать мне кражу чьей-либо одежды. Она моя.

- Но разве не ты имеешь привычку напяливать нижние одежды Ханьгуан-Цзюня заместо своих?.. - бормочет Жулань. - И что значит твоя? - спрашивает он уже громче.

- То и значит, - слышится с берега. - Я замужем за вторым нефритом семьи Лань, разумеется, я имею право носить клановые одежды.

Цзинь Лин собирается спросить, почему тогда он никогда не видел Вэй Усяня в таком виде ранее, но тот успевает раньше.

- Хотел бы себе такие? - невозмутимо интересуется он. Цзинь Лин едва не уходит под воду.

- С чего это вдруг?! - кричит он, ощущая, как его щеки мгновенно начинают пылать, несмотря на холодную температуру вокруг.

- Выходит, траурные одежды привлекают тебя, только когда в них одет Сычжуй? - Вэй Ин наклоняется, растягивая губы в усмешке, но успешно уклоняется, когда Цзинь Лин пытается окатить его из источника.

- Как жестоко, А-Лин! - притворно начинает причитать старейшина Илина, на всякий случай отходя подальше. - Ты ведь знаешь, что дядя Ин плохо переносит холод!

- Все он переносит, - мстительно бурчит Жулань. Он и сам холод не очень-то жалует, но сверкать голым задом перед надоедливым родственничком у него нет ни малейшего желания. Он глава ордена, в конце концов! У него есть гордость!

Вэй Усянь посмеивается, отряхивает одежды - Боже, на нем даже сапоги и те белые - и собирается, по всей видимости, уходить.

- Я просто хотел сказать, Цзинь Лин. Если будет нечем заняться сегодня вечером, приходи ко мне.

- Это еще зачем? - настораживается Жулань. Но Вэй Усянь в ответ просто улыбается ему, не пытаясь ерничать.

- Мы вернулись в Гусу вчера ночью и собираемся отбыть завтра утром. Если тебе еще не наскучили мои уроки игры на флейте, я был бы рад видеть тебя.

- О, - Цзинь Лин моргает. - Вот как.

Искренность, с которой Вэй Ин объясняется, смущает его. Тем не менее он ловит себя на том, что действительно хочет прийти. И что каким бы раздражающим не был процесс обучения, ему было весело и комфортно в то время. Возможно, он даже немного соскучился. Совсем немного.

- Я приду, - говорит он, решившись. - До вечера, дядя Вэй.

Вэй Ин неловко машет ему рукой несколько раз, после чего скрывается за ветвями кустарников и деревьев, прячущих источник от посторонних глаз.

Получив возможность выбраться, Цзинь Лин тут же вылезает на берег, кутаясь в нижние одежды, не в силах даже толком одеться.

- Цзинь Лин, ты весь холодный, - охает Лань Сычжуй, когда Жулань натыкается на толпу адептов по дороге обратно. Остальные с команды Сычжуя проходят мимо, и в итоге на тропинке остаются только они трое.

- Я же говорил, этот источник слишком холодный для молодой госпожи, - ворчит Цзинъи. Цзинь Лин собирается было огрызнуться, но прежде чем он придумывает, что ему ответить, оба адепта прижимаются к нему с двух сторон.

- Так теплее? - сварливо спрашивает Цзинъи, предусмотрительно убрав свисающие края ленты так, чтобы случайно не задеть ею молодого главу.

- Мы проводим тебя, - мягко добавляет Сычжуй. Края его ленты свободно лежат на плече Жуланя. Заметив это, Цзинь Лин кидает быстрый взгляд на Цзинъи. Который точно так же смотрит сначала на ленту, а затем на мгновенно покрасневшее лицо Цзинь Лина.

- Ты больше не выглядишь таким бледным, - наконец говорит тот, и Цзинь Лин едва сдерживается от облегченного вздоха. Господи, спасибо за то, что сотворил Лань Цзинъи таким тупоголовым.

Когда вечером он приходит к Вэй Усяню, тот уже ждет его с Чэньцин. Второй раз Цзинь Лину выпадает возможность держать в руках легендарную флейту, с помощью которой Вэй Усянь положил множество врагов. И бывших союзников.

- Почему ты даешь ее мне? - спрашивает Цзинь Лин. В прошлый раз он был в таком нетерпении от возможности исполнить желание Лань Юаня сыграть вместе с ним, что даже не задумался. Но теперь его гложет любопытство.

- Потому что ты мой дорогой единственный племянник и я доверяю тебе, - пожимает плечами Вэй Ин. Цзинь Лин запинается, тут же переведя взгляд на флейту. Внутри него бушует буря эмоций. Но он все еще не готов выразить их словами.

Возможно, в следующий раз он напишет еще одно письмо. И обязательно проследит, чтобы оно добралось до адресата.
Глава 12

Накануне дня рождения Лань Юаня Цзинь Лин присылает письмо. Это «общее» для дружных с ним адептов письмо, где он по обыкновению дает сухой отчет о последних событиях и дальнейших планах.

- Разве не грубо с его стороны, Шисюн? - замечает один из учеников. - Вы в последнее время так близко общаетесь, а он тебя даже не поздравил.

Сычжуй вежливо улыбается, свернув письмо и пряча его в рукав, чтобы позже добавить его к остальным. Он хранит каждое письмо Цзинь Лина, не беспокоясь, что их содержание может кто-либо прочесть. Личные границы клан Лань чтил свято.

Отдельного письма для него в этот раз не оказалось.

- Вероятнее всего, он просто забыл. Не у всех хорошая память на даты. Да и забот у него слишком много, - говорит Юань примирительным тоном.

На самом деле, ничего страшного, если Цзинь Лин действительно забыл. Или не посчитал нужным его поздравить. Но Сычжуй как раз в том возрасте, когда адепт перестает считаться просто младшим учеником, поэтому он слегка расстроен. Ведь во время их последней совместной охоты Жулань несколько раз спрашивал его об этом.

Может, и вправду замотался.

А затем спустя пару дней Цзинь Лин лично появляется в Облачных Глубинах.

- Молодой господин Цзинь?

Сычжуй пытается скрыть замешательство, но чувствует, что получается не очень. Он рад, безумно рад видеть его сейчас.
Жулань хмурится, кутаясь в зимнюю накидку, и смотрит на него так, будто он в чем-то провинился.

- Лань Юань. И зачем тебе понадобилось рождаться в столь холодное время года? - произносит он обвиняюще.

- Полагаю, это стоило бы узнать у моих родителей, - Сычжуй улыбается, наблюдая за тем, как взгляд Цзинь Лина становится слегка виноватым. - Я очень благодарен, что вы нашли время для того, чтобы навестить меня, - добавляет он, чтобы отвлечь Жуланя от ненужных мыслей.

- Ты напомнил мне... - Цзинь Лин подает знак одному из сопровождавших его заклинателей. Тот протягивает ему небольшой ларец, который Жулань передает Сычжую, после чего приказывает сопровождающим дожидаться его у ворот.

- Не то, чтобы это было что-то особенное, конечно. Но прими это в честь вступления во взрослую жизнь.

Лань Юань с удивлением осматривает находящийся в его руках предмет. На первый взгляд это довольно простой ларец с аккуратной резьбой на крышке. Но при ближайшем рассмотрении можно заметить, что он сделан из довольно редкого ценного дерева.

- Ты откроешь или нет? - Цзинь Лин начинает терять терпение, поэтому Сычжуй послушно открывает коробочку, которую сжимает в руках.

- О... - вырывается у него, когда он видит то, что находится внутри.

Это небольшая изящная подвеска в виде нефритовой бабочки. Даже слишком по-женски изящная, но от этого не менее прекрасная. В конце концов... Как вообще должна выглядеть подобная вещь, чтобы ее сочли мужественной?..

- Н-ну?.. - от волнения Цзинь Лин даже забывает про холод, переставая постоянно ежиться, и внимательно смотрит на него, пиная снег ногой.

- Глава Цзинь... - медленно произносит Лань Юань. - Вы знаете... что означает, подарить кому-либо бабочку из нефрита?

- Р-разумеется, я знаю это! - щеки Цзинь Лина окрашиваются румянцем. Хотя Сычжуй предполагает, что сам он сейчас выглядит не лучше. - Это, конечно, не ваша Гусу Ланьская налобная лента, но тем не менее...

- В следующий раз я обниму тебя так крепко, как только смогу, - неожиданно серьезно перебивает его Сычжуй. Цзинь Лин замолкает на половине фразы.

Он действительно ужасно хочет обнять его. Обнять и целовать прямо на морозе. Но это слишком рискованно, и Сычжуй не может себе позволить больше, чем прямо заявить о своих намерениях. Жулань, кажется, осознает все это и даже не грубит в ответ, почти незаметно кивнув.

- Знаешь... Вэй Усянь говорил, тебе нравятся бабочки, - говорит он, с удивлением наблюдая, как лицо Юаня приобретает пурпурный оттенок в ответ на эту фразу, вполне обычную, если подумать. - Мне стоит перестать его слушать, - заключает он с досадой.

- Нет... Нет, все правильно. Мне нравятся бабочки, молодой господин Цзинь.

Лань Сычжуй застенчиво улыбается, пряча подвеску в рукав, и возвращает ларец Цзинь Лину.

- Цзинъи и другие точно начнут допытываться, - поясняет он в ответ на вопросительный взгляд.

- А... - Цзинь Лин выглядит слегка разочарованно, но не перечит. - Ты прав, - отвечает он, потупив глаза. Сычжуй чувствует укол вины. Зная Жуланя, наверняка он потратил кучу времени, выбирая то, что, по его мнению, приглянулось бы Юаню больше всего.

Вместо извинения он нежно сжимает пальцы Цзинь Лина в своих, не сдержавшись от желания прикоснуться к нему хоть на мгновение. Цзинь Лин глубоко вздыхает, выпуская изо рта облако пара, а после крепко сжимает его руку в ответ.

- Я пытался написать тебе о своих чувствах, чтобы передать письмо при встрече. Но я не смог, - признается он. Сердце Лань Юаня отзывается волнительным трепетом внутри. Ему очень хочется знать, о чем именно Цзинь Лин хотел ему рассказать, и так многим поделиться с ним самому. Словами, действиями - всем, чем можно передать его любовь к нему.

- Я подожду столько, сколько потребуется, Цзинь Лин, - говорит он вместо этого.

- Наконец-то ты назвал меня по имени, - Жулань поджимает губы, хмыкая. - Я уж было решил, что ты позабыл его.

Сычжуй провожает его до ворот, наблюдая, как Цзинь Лин без посторонней помощи садится на лошадь. Прежде он никогда не видел, чтобы тот ездил на лошадях.

- Я напишу, - говорит он на прощание. Непонятно, имея в виду то, о чем говорил ранее, либо просто очередное письмо, которое Сычжуй сложит в свой ящик.

Перед сном Лань Юань долго разглядывает подвеску, проводя пальцами по ее изгибам. Значило ли это, что все серьезно? Или Цзинь Лин просто повелся на шутку Вэй Ина о его детских предпочтениях? О чем были те письма, которые он не смог написать?

Сычжуй вздыхает. А затем берет на заметку найти подходящий шнурок, чтобы иметь возможность носить подвеску под слоями ханьфу, не рискуя тем, чтобы ее кто-то обнаружил.

Ему снятся бабочки. Много бабочек и он сам, лежащий в траве, крепко обхватив талию Цзинь Лина, который сидит на нем, пока они целуются. Сон настолько реалистичный, что, открыв глаза, он не сразу осознает, что по инерции пытается обнять воздух перед собой.

- ... Ах, - сконфуженно произносит Юань, садясь в кровати. Цзинь Лин наверняка бы возмутился, узнав о подобных фантазиях. Целоваться с ним, главой ордена Ланьлин Цзинь, вот так, не заботясь о том, чтобы не быть замеченными. Неслыханная дерзость.

Он все еще хранил в памяти тот вечер, когда Жулань практически вломился к нему в комнату с таким видом, как будто наступил конец света. Как сбивчиво признавался в своих желаниях. Тело все еще помнило его робкие прикосновения. Определенные... его части помнили это особенно, что с недавних пор создавало Сычжую некоторые трудности.

С первых лет обучения им всем вдалбливали, что любые сексуальные контакты, помимо продолжения рода с женщиной, которая является твоей законной женой, это вопиющее нарушение правил и огромное препятствие на пути к самосовершенствованию. Конечно, он знал, что многие адепты предавались рукоблудию, пользуясь моментами, когда их никто бы не смог обвинить в нарушении правил, но Юань не входил в их число. Когда возбуждение начинало ему мешать, он справлялся с ним так, как предписывали учения: ледяной водой и нарезанием кругов по тренировочному полю.

Однако его собственные порочные желания все чаще мешали ему. Настолько, что несколько раз он все же был вынужден снимать напряжение собственноручно, краснея потом от глубочайшего стыда при виде Лань Цижэня.

Оставаться в своих покоях ему не комфортно, поэтому, несмотря на то, что на дворе все еще глубокая ночь, Лань Сычжуй решает рискнуть и выходит на улицу, накинув теплый матерчатый плащ. Его тело давно привыкло к холодной температуре, но предстать перед кем-нибудь в одних нижних одеждах, еще и при нарушении комендантского часа, ему было бы очень неловко.

Оказавшись снаружи, Юань вдыхает морозный воздух полной грудью, выдыхая облако пара. Дозорных нигде не видно, что позволяет ему свободно пройтись по Облачным Глубинам никем не замеченным. Это слегка усыпляет его бдительность, поэтому, когда на пути вырастает темная фигура, Сычжуй от неожиданности отшатывается.

Фигура громко чихает, и к Лань Юаню возвращается самообладание.

- Доброй ночи, учитель Вэй, - вежливо приветствует он своего внезапного спутника.

- Как же у вас здесь холодно, Сычжуй! Нам с Лань Чжанем обязательно нужно рвануть на юг, желательно до окончания сезона.

Вэй Ин подходит ближе, и теперь Юань может разглядеть, что на нем не только свое ханьфу, но еще и ханьфу Ханьгуан-Цзюня, которое ему явно велико.

- Вы преувеличиваете, учитель Вэй. В Гусу теплее, чем во многих других местах.

- В Юньмэне сейчас явно теплее! - возражает старейшина Илина. Сычжуй решает не напоминать ему, что одно время они оба жили в горах. Вэй Усянь не был бы Вэй Усянем без его бесконечной игры на публику.

- Что вы делаете на улице так поздно? Ханьгуан-Цзюнь... Он тоже здесь? - осторожно интересуется Лань Юань вместо этого.

- Решил прогуляться. Самое лучшее средство, когда не можешь уснуть, не находишь? Как насчет того, чтобы пройтись вместе?

Сычжуй чувствует его проницательный взгляд даже сквозь холодную темноту. Но учитель Вэй никогда не казался ему пугающим, что бы там о нем ни говорили. Поэтому он слегка кивает, присоединяясь к Вэй Ину в его неторопливом шествии.

- Не волнуйся, я ничего не скажу твоему отцу, - говорит тот вдруг после нескольких минут тишины, нарушаемой поскрипыванием снега под их сапогами.

- Учитель Вэй... Ну хватит уже дразнить меня, - смущенно отзывается Юань, даже зная, что подобная реакция только больше его раззадорит.

- Кто тут дразнится? - смеется Вэй Усянь и с силой треплет его по волосам, позаботившись о том, чтобы растрепать их достаточно.

- Так что? - добавляет он, когда они уже поворачивают обратно, чтобы не выйти за пределы. - Что тебя беспокоит?

- Учитель Вэй, как думаете, мы поступаем правильно?

Он не уточняет, о чем именно говорит, зная, что Вэй Ину это и не нужно. Сычжуй снова чувствует, как он внимательно смотрит на него. Умел ли старейшина Илина видеть в темноте так же хорошо, как дикое животное? Вспоминая, как однажды во время ночной охоты он запнулся о корни дерева и едва не разбил нос, если бы не находящийся, как всегда, рядом Лань Ванцзи... Наверное, все же не умел.

- Как старший на твой вопрос я должен ответить: «Нет, это не то, что можно назвать правильным». Но скажи, Сычжуй, что вообще есть «правильность»? Вот разве ваши четыре тысячи правил - это «правильность»? Это моральное извращение, вот что я скажу. Поэтому не забивай голову подобными вопросами, ты все равно не найдешь на них ответа.

Сычжуй молчит, обдумывая все, что только что услышал.

- Я вас понял, учитель Вэй. Спасибо вам за честный ответ, - произносит он наконец.

- А-Юань вырос. Его больше не посадишь в землю, - меланхолично отзывается Вэй Ин. По интонациям его голоса даже не скажешь, шутит он или нет.

- Для выращивания редиса сейчас еще не сезон, - мягко говорит Сычжуй, пытаясь отшутиться вместо него.

- Поэтому я и говорю, нам нужно на юг, - канючит Вэй Усянь. - О, смотри, это же Лань Чжань там. Лань Чжань! Привет, как ты нас нашел?! - громко восклицает он, начиная махать, как заведенный.

Сычжуй невольно делает шаг вбок, словно пытаясь спрятаться за его спину. Но в следующую секунду осознает, насколько это было бы глупо, и выпрямляется.

Лань Ванцзи выходит к ним босиком и в одних нижних одеждах, потому как верхние все еще находятся на Вэй Ине. Вот уж кого не смутишь погодными условиями или перспективой показаться перед младшим адептом в неприглядном виде. Ханьгуан-Цзюнь сильно изменился после того, как связал себя узами брака.

- Ты заметил, что меня нет, и пошел нас искать?

- Мгм.

- И тебе совсем не холодно?

- Мгм.

- Ничего, что я одолжил твою одежду?

- Мгм.

Вэй Ин трещит без умолку весь оставшийся путь, пока не приходит время расходиться.

- Ханьгуан-Цзюнь... - неуверенно начинает Юань, но Вэй Усянь тут же его перебивает.

- Это я позвал Сычжуя составить мне компанию. Это ведь не считается за нарушение? За просьбу старшего ты ведь не станешь его наказывать, да, Лань-гэ?

- Мгм, - на секунду Сычжуй готов поклясться, что тот улыбается. Но, должно быть, ему просто показалось, при отсутствии освещения-то не мудрено.

- Спасибо, Ханьгуан-Цзюнь, учитель Вэй. Доброй ночи.

До подъема остается от силы пара часов, поэтому ложиться спать уже поздно. Хотя учитель Вэй наверняка, вернувшись, сразу же завалится спать и не встанет до обеда. Лань Юань снова достает подвеску, которую надежно спрятал до этого в одной из нефритовых коробок, что хранились у него уже давно.

Не то чтобы ему раньше никто не дарил подарков. Но этот по-прежнему вызывает у него радостное волнение каждый раз, когда он просто вспоминает о том, что Цзинь Лин действительно подарил ему настолько значимую вещь. И пусть даже если из-за слов Вэй Ина о бабочках, Жулань признал, что осведомлен о ее значении. И может, учитель Вэй действительно прав, и не нужно так категорично относиться к своим чувствам.

В конце концов, из них двоих Цзинь Лин тот, кто полон тревог. И его задача эти тревоги развеивать. Его собственные могут и подождать.

Глава 13

Первое, что слышит Сычжуй, даже не успев открыть глаза, - голос Цзинь Лина.

«Скорее всего, я все еще не проснулся до конца», - проносится в его голове, так как Жулань очевидно сейчас должен быть далеко отсюда. Но он все же решает удостовериться наверняка.

Цзинь Лин действительно стоит возле его кровати. Сычжуй видит его спину и то, как он активно жестикулирует руками при разговоре с собеседником.

Второго с этого ракурса он разглядеть не может, но на нем такие же белые одежды, что и на самом Лань Юане. Выходит, они в Облачных Глубинах. И Цзинь Лин в Облачных Глубинах тоже.

По мере того как его сознание проясняется, он начинает разбирать, что именно говорит Жулань.

- Это было неразумно, отпускать его черт пойми куда!

- Слушай, я тоже не рад, что все так получилось, но он теперь старший адепт, и если он решил пойти один, тут я ему не нянька!

Теперь Сычжуй точно может сказать, что еще один голос принадлежит Цзинъи. Из Гусу Ланей только он один может так громко разговаривать, пытаясь перекричать Жуланя.

- Разумные старшие адепты не ходят поодиночке там, где пропадают люди!! - их крики больно бьют по ушам, Сычжуй морщится. Разве Цзинь Лин сам не из тех, кто держался особняком, едва начав свое обучение?

- В Облачных Глубинах запрещено шуметь, - говорит он первое, что приходит в голову. Ну, шуметь эти двое действительно перестают.

- Сычжуй! - Лань Цзинъи в три прыжка оказывается у его кровати. - Ты как? Живой?

- Живой, - осторожно кивает Лань Юань, улыбаясь при виде взволнованного лица друга. Цзинь Лин стоит позади, впившись в него взглядом, в котором смешалось негодование и облегчение.

- Прости, - говорит ему Сычжуй не раздумывая.

- Пфф!! - возмущенно отзывается Жулань и, вроде бы, начинает злиться еще больше. Он отпихивает Цзинъи, усаживаясь на край кровати, и на секунду Юаню кажется, что он сейчас его ударит.

- Ты. Тупой. Придурок, - произносит он, чеканя каждое слово и не обращая внимания на возмущенные восклицания Цзинъи на заднем плане.

- Я был не осторожен, - соглашается Сычжуй. - Но одного человека было вполне достаточно, чтобы справиться с этим злым духом. Я просто... слегка недооценил его.

- Слегка?.. - Цзинь Лин снова близок к тому, чтобы сорваться на крик.

- Чего ты перед ним оправдываешься-то? - бормочет Цзинъи недовольно. - Забыл что ли, сколько раз сам попадал в передряги исключительно по собственной дурости?

Цзинь Лин издает крайне возмущенный звук, но ничего на это не отвечает.

Сычжуй спокойно выслушивает от Цзинъи, что в Гусу его принес Вэнь Нин. А Цзинь Лин внезапно нарисовался следом и отказался уходить.

Цзинь Лин все еще не произносит ни слова, никак не комментируя рассказ Цзинъи, даже когда тот называет его невоспитанной грубой госпожой Цзинь.

Взгляд Сычжуя невольно падает на руку Жуланя, которую он будто бы небрежно положил на спинку кровати. Она дрожит так, что это сложно не заметить.

- Цзинь Лин, - Сычжуй поднимает голову и осекается, осознавая, что ошибся. У Цзинь Лина не дрожат руки. Он сам весь трясется, кусая губу в тщетных попытках успокоиться.

Сердце Лань Юаня болезненно сжимается. Рывком он садится в кровати, о чем сразу же жалеет, потому что голова начинает кружиться, а рана на животе болеть. Цзинь Лин в ответ на это весь вскидывается, встречаясь с ним глазами, в глубине которых плещется страх.

- Куда ты? - вопрос звучит хрипло, словно он подхватил простуду. Ему не отвечают, поэтому он открывает рот, чтобы повторить вопрос, но в этот момент Сычжуй молча обнимает его.

Цзинь Лин вздрагивает, но тут же крепко сжимает его в ответ, не заботясь о том, что Лань Цзинъи все еще находится рядом.

- А-Лин... - боль ощущается уже отчетливей, но он игнорирует ее, прижимая Жуланя к своему плечу. - А-Лин, все хорошо. Все хорошо, А-Лин.

Он всегда теряется, когда Цзинь Лин становится таким слабым и уязвимым. И сейчас, когда причина в нем самом, он даже не знает, что еще сказать. Поэтому просто покачивает его из стороны в сторону, повторяя его имя.

Цзинъи подходит ближе к кровати, напоминая о своем присутствии. Сычжуй встречается с ним взглядом.

- Вы двое... - Цзинъи вздыхает и наклоняется, обнимая их, за что Сычжуй мысленно благодарит его.

Свежие следы крови на белой одежде он прячет до того, как их заметит Цзинь Лин, который все еще сидит на его кровати с хмурым видом и красными глазами, избегая чужих взглядов.

- Когда ты поправишься, я тебя ударю, - произносит он слегка гнусаво. Сычжуй согласно кивает. Конечно ударит. Так же как обещался сделать это в прошлом месяце, когда Лань Юань сбил его с ног, упав во время нападения мертвецов.

Цзинъи, который тоже был там в тот раз, видимо, думает о том же самом, судя по его скептическому выражению лица. Но, слава богам, он молчит.

- И все же, как ты тут оказался?

- Я просто проходил мимо, - говорит Жулань и тут же краснеет, осознавая, насколько нелепо это звучит.

Вздохнув, Сычжуй чуть улыбается. Нет смысла требовать ответа, если Цзинь Лин не хочет говорить. Это нормально, что он не желает раскрывать секреты сбора информации в своем ордене. Но ему следовало придумать менее очевидную ложь.

Так или иначе, Сычжуй рад, что Цзинь Лин сейчас рядом.

Лежа он поднимает голову, упираясь взглядом в потолок, и они трое просто молчат, ощущая присутствие друг друга. Лань Юаню кажется, что проходят часы, прежде чем Цзинъи, старательно изучающий все это время собственный сапог, вдруг подает голос.

- Хочешь пить? А есть? - спрашивает он с крайне заинтересованным видом. - Если да, то у меня для тебя плохие новости, потому что есть тебе пока нельзя. Да и пить тоже, в общем-то.

- Тогда зачем спросил, идиот? - грубо буркает Цзинь Лин.

Есть Сычжую на удивление не хочется, но он догадывается, что Цзинъи скорее пытался разрядить обстановку.

- И зачем ты поперся туда в одиночку? - спрашивает вдруг Жулань, все же соизволив взглянуть в его сторону. Сычжуй слегка мнется, раздумывая над ответом, но решает, что чем короче будут его оправдания, тем лучше.

- Мне нравится ходить одному.

Это правда. Он слишком часто выступал лидером толпы адептов в свое время. Один он мог не беспокоиться об ответственности за остальных и двигаться в своем собственном темпе.

Цзинь Лин рядом молчит, обдумывая его слова.

Он тоже часто ходит один, несмотря на риск, который возрос, после того как он стал главой ордена. Но причины у них разные. Цзинь Лин всегда один, потому что никто из двух его орденов не хотел бы его общества, так же как и он их.

- Я постараюсь взять с собой дядю Нина в следующий раз, - добавляет Юань примиряющим тоном. Несмотря на то, что Призрачный Генерал является еще одной причиной, по которой он предпочитает путешествовать в одиночку.

Цзинь Лин поджимает губы, недовольный то ли упоминанием о Вэнь Нине, то ли самими словами Лань Юаня.

- Ну уж нет. В следующий раз я пойду с тобой сам, - выпаливает он и выходит из комнаты, не оставив Сычжую шанса возразить.

Во вновь возникшей тишине Цзинъи громко прыскает. Сычжуй смотрит на него с интересом, потому что не видит в нем ни удивления, ни стремления закидать их с Цзинь Лином вопросами. Что говорит о том, что Лань Цзинъи как минимум догадывался и раньше, успев принять этот факт и смириться.

- С каких пор ты знаешь? - спрашивает Сычжуй напрямую.

- О, дай подумать... Я начал подозревать о чем-то незадолго до того, как Цзинь Лин украл твою налобную ленту.

- Цзинь Лин не крал мою налобную ленту.

- Тогда я так не думал. И я читаю много романов, знаешь ли. Достаточно, чтобы сложить два и два. Если юная госпожа зовет меня идиотом, это не значит, что я действительно идиот.

- Я никогда не считал тебя идиотом, Цзинъи. Мы ведь друзья. Просто... Меня немного удивило то, что за все время ты никогда ни о чем не спрашивал.

Цзинъи слегка пожимает плечами, растягиваясь на кровати у Сычжуя в ногах.

- Юная госпожа бы скорей всего разорался и двинул мне в глаз. Оно мне надо? А ты молчал, как будто военнопленный, и на любой мой вопрос находил с десяток ответов, - он усмехается, почесывая кончик носа. - Сначала я обижался, но потом подумал о том, что у тебя должны быть свои причины.

- Прости.

Сычжую стыдно, ведь среди всех адептов Гусу Лань Цзинъи всегда был его наиболее близким другом.

- Скорее, я должен поблагодарить тебя за то, что Цзинь Лин положил глаз не на меня. Это было бы неприятно. Но, эй, я все еще хочу услышать всю историю из первых уст!

Он оставляет Сычжуя в покое только после того, как тот несколько раз заверяет Цзинъи, что позже обязательно расскажет ему, как было дело. И хотя тот резко становится крайне назойливым, забывая о том, что Сычжуй, вообще-то, ранен и ему следует отдыхать, Юань чувствует себя спокойнее. Потому что это поведение Цзинъи гораздо более ему свойственно, чем вдумчивые речи о дружбе и «своих причинах». И потому что ему больше не нужно врать лучшему другу каждый раз, когда дело касается Цзинь Лина.

Хотя его все еще мучил вопрос, как к этому отнесется сам Цзинь Лин.

Примечание к части

В честь Дня Рождения ЦЛ, главу выкладываю раньше.

Как и в прошлый раз: если вдруг среди читателей есть кто-то не любящий сексуальные сцены, либо не подходящие по возрасту, предупрежден - вооружен.

Глава 14

- Я пойду с тобой.

- Юный господин Цзинь, вам не стоит так беспокоиться.

- Я не беспокоюсь. Я просто иду с тобой, - упрямо повторяет Цзинь Лин.

- У вас будут проблемы, если вы будете пренебрегать своими обязанностями.

- А я и не пренебрегаю. Это обмен опытом между адептами двух дружественных орденов.

Когда Сычжуй выходит за пределы Облачных Глубин, Цзинь Лин уже ждет его у границ, нетерпеливо постукивая ногой. По словам Цзинъи, это было похоже на преследование. Наверное, в некотором роде это и было преследование. Но в первую очередь Сычжуй думает о том, что это мило. А во вторую, что ближайшие несколько дней они проведут вместе. Вдвоем.

Сычжуй любит маленькие деревни. Люди в них приветливые и не такие требовательные, как большинство богатых господ. И пускай Цзинь Лин постоянно ворчит на скудность в еде и неудобные постели, через некоторое время и он сам начинает улыбаться в ответ на приветствия жителей.

Нарушителем спокойствия оказывается всего лишь безобидный дух-лис, любящий таскать у деревенских ценные, да и пустяковые тоже, вещи. Несмотря на это, совладать с ним оказывается не так-то просто. Пара дней уходит на то, чтобы выследить хитрую бестию, а затем догнать, чтобы применить талисман.

Когда юркий зверек в очередной раз ускользает от носа Лань Юаня, он, запыхавшись, садится прямо в опавшую прошлогоднюю листву, краем уха слыша смех Цзинь Лина.

- Цзинь Лин! - взмаливается Сычжуй, потому как даже его хваленая Ланьская выдержка на исходе.

- Я поймал! - самодовольно откликается Жулань, демонстрируя Сычжую мешочек с запечатанным в нем духом, когда тот оборачивается в его сторону.

Узнав, что досаждать им теперь больше не будут, деревенские на радостях выделяют в их распоряжение целый дом, где живет их председатель. Сычжуй пытается отказаться от столь щедрого предложения, пускай даже на одну ночь, но Цзинь Лин принимает его прежде, чем он успевает толком что-либо сказать.

- Мне нужна бочка с горячей водой! - недовольно буркает Цзинь Лин и даже помогает греть воду, сказав, что если это ускорит процесс, то он на это согласен.

К его возвращению он выглядит гораздо более мирно и никак не комментирует качество их сегодняшнего ужина, который Сычжуй успевает принести.

- И все же нам не стоило теснить этих милых людей, - осторожно говорит Сычжуй, когда с едой уже покончено.

- Я считал, что ты сообразительней, Лань Юань. А еще лучший адепт своего поколения среди Гусу Ланей.

Цзинь Лин хмурится, складывая руки на груди, и вскидывает подбородок, глядя на него с вызовом.

- Совсем скоро мы снова окажемся на виду у всех. Эта ночь - наша единственная возможность, об этом ты не подумал?

Сычжуй слегка сжимает ткань ханьфу в ладонях. Конечно же он думал об этом. Думал и искал удобного случая с тех пор, как они оказались вдали от своих кланов. Но в то же время Юань надеялся, что подобного не предоставится и он не сможет позволить себе перегнуть палку.

- Эй, - Цзинь Лин подается вперед, глядя на него с беспокойством. - Все хорошо? Знаешь, если ты не хочешь, можешь не заставлять...

Он запинается, не договорив, когда Сычжуй прижимается лбом к его плечу.

- Нет, правда, Лань Юань, что-то случилось?

- Ничего не случилось, А-Лин, - Сычжуй поднимает голову, мягко улыбаясь тому, как выражение лица Цзинь Лина становится застенчивым после обращенного к нему ласкового прозвища.

-Ты весь потный, - буркает смутившийся Цзинь Лин, с каким-то торжеством наблюдая, как Сычжуй тут же краснеет и пытается отодвинуться. - Это не неприятно, - добавляет он, прижимаясь крепче.

Будь это кто-то другой, он бы уже давно отпихнул его сам. Но Сычжуй пахнет... Сычжуем. Мысли об этом заставляют его взволноваться еще сильнее.

- И все же я предпочту отлучиться на некоторое время, если ты не возражаешь, - Юань снова отодвигается, на мгновение сжав его ладони в своих.

«Возражаю», - почти выпаливает Жулань, в конечном итоге все же позволяя Сычжую покинуть комнату. И тут же с трудом давит желание начать кататься по полу, чтобы заглушить это дурацкое чувство.

К тому моменту, когда Лань Юань возвращается, едва не проломив от нервозности несчастную бочку, Цзинь Лин успевает накрутить себя до такой степени, что просто цепляется за него, стоило Сычжую зайти.

Они стоят посреди комнаты, прижавшись друг к другу в неловких объятиях и будто впервые оказавшись в подобной близости. Юань первым отмирает, утыкаясь носом во все еще слегка влажные волосы Цзинь Лина и вдыхая их запах.

- Тебе настолько нравятся мои волосы?.. - бормочет Жулань у него над ухом.

- Очень, - признается Сычжуй. - Они красивые, и к ним приятно прикасаться.

- Мм... - доносится до него в ответ. Непонятно, это «мм» положительное или отрицательное, но, очевидно, Цзинь Лин просто не знает, что на это ответить. Вместо этого, он ведет рукой по его одеждам, пока не останавливается там, где оставил свой след напавший на Сычжуя гуль.

- Я не позволю, чтобы подобное случалось и дальше, - мрачно произносит Цзинь Лин, помедлив и переместив руку выше.

- Цзинь Лин, ты...

«Ты ведь не сможешь постоянно сопровождать меня». Он не договаривает, зная, что Жулань осознает это лучше, чем сам Сычжуй. У него много обязанностей перед лицом собственного ордена. И Сычжуй догадывается, что старейшинам не по душе то, сколько времени он проводит в Облачных Глубинах.

- Покажи, - требовательно заявляет Жулань. Сычжуй слегка смущен от его напористости, но в то же время не может сдержать улыбку.

- Хорошо, - кивает он, развязывая пояс.

Рана оказалась не такой уж серьезной, как он и думал. За пару недель у него на боку остался только небольшой шрам, да и тот вскоре исчез бы. Но Цзинь Лин касается его так, будто он в любой момент снова может открыться.

Внутри Сычжуя борются чувства любви и беспокойства. То, как Жулань неуклюже выражает свою заботу о нем, - это очаровательно. Но в то же время он не хочет быть причиной его страданий.

Он притягивает Цзинь Лина ближе к себе, целуя в висок, в надежде переключить его внимание. Цзинь Лин поднимает голову, и второй поцелуй приходится уже в губы.

«Все хорошо. Я здесь и никуда не денусь», - говорит каждое его движение.

От прикосновения к шее Цзинь Лина словно прошибает током. Он невольно выгибается, когда Сычжуй легонько поглаживает его затылок. Юань утыкается носом в ладонь, скользит губами по его запястью. Цзинь Лин чувствует на себе его горячее дыхание и все больше путается в мыслях, отдаваясь остроте нахлынувших ощущений.

Их бедра трутся друг о друга при каждом движении. Цзинь Лин не уверен, сколько он еще так сможет выдержать, если позволит Сычжую и дальше делать все, что заблагорассудится.

- Тебя... слишком много, - выдавливает он, почти ежесекундно вздрагивая.

- Прости, - Сычжуй отодвигается, но ему и в этот раз не дают этого сделать. Цзинь Лин льнет к нему, прижимаясь так крепко, что Лань Юань не уверен, это сердце Жуланя так сильно бьется или его собственное.

- Я хочу больше...

Его ноги дрожат так сильно, что уже не держат. К сожалению, примерно то же самое происходит и с ногами Сычжуя, поэтому в итоге они оба оказываются на полу, с Цзинь Лином, сидящим у него на коленях.

- Чего... Чего ты хочешь?

- Что?.. - Сычжуй не сразу осознает, о чем тот его спрашивает, отчетливо ощущая чужие бедра в опасной близости от своих.

- Я всегда говорю только о себе. Я хочу знать, чего хочешь ты сам, - его речь немного невнятная из-за сбившегося дыхания, но эти слова выходят на удивление спокойно, что еще больше сбивает с толку Юаня.

- Я... - взволнованный, он тут же алеет, пытаясь понять, что должен ответить на подобный вопрос. - Я... - беспомощно повторяет он. Цзинь Лин наблюдает за ним, в его глазах Сычжуй видит удивление.

Он готов поклясться, что будет с ним до гробовой доски хоть сейчас. Но сказать что-то вроде «я хочу тебя» или «хочу, чтобы ты принадлежал мне», как сказал Цзинь Лин однажды...

Даже понимая, что раз Жулань смог, пусть и неумело, попытаться выразить свои чувства, то и ему стоит это сделать, Лань Юань все равно невольно начинает паниковать.

Цзинь Лин и моргнуть не успевает, как оба его запястья оказываются перехвачены белой лентой.

- Ты хотел... меня связать? - неуверенно произносит он, отворачивая пылающее лицо.

Сычжуй кивает несколько раз, прежде чем одергивает себя, радуясь, что Цзинь Лин сейчас на него не смотрит.

- Не совсем...

- Вы, Лани, странные.

Жулань вздыхает, прежде чем посмотреть Юаню в глаза.

- Я тебя понял, - добавляет он неохотно. Сычжуй сглатывает, снова кивая, и тянет за край ленты, освобождая руки Цзинь Лина.

- Я люблю тебя, - говорит он, вкладывая в эти слова все то, что не смог произнести.

- К... Как у тебя вообще получается говорить такое вслух? - возмущенно выпаливает мгновенно вспыхнувший Жулань, словно это не он назвал его «самым прекрасным человеком на свете» тем вечером в покоях Сычжуя.

Сычжуй вздрагивает, когда Цзинь Лин неожиданно сильно кусает его шею. Тот, видимо, и сам это осознает, потому что сразу же после этого Юань чувствует теплый язык, зализывающий оставшиеся отпечатки зубов.

Когда он рядом с Жуланем, он понимает, почему Ханьгуан-Цзюнь готов пожертвовать всем ради Вэй Ина. Потому что он и сам отдал бы все ради Цзинь Лина. Который понимает и принимает все его чувства, какими бы порочными они ни были. Который позволяет затащить его на кровать без малейшего ропота, пытаясь при этом ласкать его язык своим.

- А-Лин... - шепчет Юань в наваждении, оглаживая чужие бока, пробегаясь пальцами по грудной клетке. Целует ключицу, чувствуя почти благоговейный трепет перед тем, кто сейчас с ним.

Цзинь Лин под ним беспокойно ерзает, выгибается навстречу ласкам и стонет так, что Сычжуй едва-едва сдерживается.

Его член между бедер Цзинь Лина, а тот как будто специально пытается сдвинуть ноги как можно сильнее, насколько позволяет их положение, жмурится, кусая губы. Сычжуй касается их в почти целомудренном поцелуе, но Жулань перехватывает инициативу, целуя жадно, не сдержанно и громко стонет в рот, когда Сычжуй толкается.

Это неудобно и, наверное, грязно, но так хорошо, так естественно в этот момент. Он чувствует руки Цзинь Лина, которые беспорядочно касаются его тела в тщетных попытках удержаться, вздрагивая и на мгновение замирая с каждым новым толчком.

- Стой... Стой-стой-стой... - сбивчиво шепчет он, а затем вдруг заходится криком, кончая. Этого хватает, чтобы и сам Лань Юань излился прямо ему на живот.

Немного придя в себя, Цзинь Лин делает самую, как ему кажется, разумную вещь, а именно пытается сбежать. Прямо так, голым и перепачканным в своем и чужом семени. Но он настолько медлительный после произошедшего, что Сычжуй без проблем ловит его и возвращает обратно.

- А-Лин, - произносит он снова. Ласково, так ласково. И Цзинь Лин успокаивается, обнимает его, пряча лицо в области шеи. И клянется сам для себя, что обязательно сделает все, чтобы защитить этого человека. Не зная, что Лань Юань в этот момент дает себе точно такое же обещание.

Глава 15

С самого рождения Цзинь Лин находится под опекой двух глав могущественных орденов. Которых уважают, которых боятся и любят. Поэтому, когда его объявляют главой Ланьлин Цзинь, Жулань наивно полагает, что это что-то изменит.

И это действительно меняет некоторые вещи. Придирки к его поведению и знаниям становятся все более и более явными, несколько раз к нему подсылают убийц его же дальние родственники, а так же на собраниях он теперь выступает от лица своего клана заместо младшего дяди. На этом все.

Старейшины не воспринимают его всерьез, большая часть дел решается путем совместных обсуждений. А отношение сверстников к нему и того становится хуже.

- Что, у всей вашей семьи принято ложиться под гусуланьцев? - доносится до Цзинь Лина язвительный смешок, когда он пересекает сад позади Сияющего Зала.

Это в первую очередь камень в огород Гуанъяо и его дружбы с Лань Сичэнем. Но Цзинь Лин понимает об этом уже позже. А сейчас он просто бьет. Без разбору и ничего не видя перед собой.

- Глава ордена избивает своих же адептов! - доносится смех со всех сторон, когда на него наваливаются всем скопом.

- Цзинь Лин? - только и успевает сказать Сычжуй, когда Жулань залетает в комнату, от души хлопая дверью. На деревянной раме сразу же вырисовывается трещина, и понятно, что сила удара тут не причем.

- Замечательно, теперь все уж точно будут в курсе, куда я пошел...

Вопреки ожиданиям, дверь не спешит разлетаться в клочья, поэтому остается только надеяться, что внимание проходящих мимо слуг трещина привлечет не сразу.

Разве это правильно, что после подобных заявлений в свой адрес первое, что он сделал, - убежал искать защиты у одного из Ланей?

- Цзинь Лин. Твое лицо.

Цзинь Лин морщится. Он не в настроении выслушивать нравоучения. Но Сычжуй ничего не говорит больше, лишь мягко касается щеки Жуланя там, где остался след от удара.

«Уезжай», - вертится у Цзинь Лина на языке. Но вдруг действительно уедет? Уедет и не приедет больше, чтобы не портить репутацию Жуланя подобными слухами. Поэтому он не говорит этого. И не рассказывает о том, из-за чего ввязался в драку на этот раз. Поэтому вслух он произносит другое.

- Однажды убью их всех, - мстительно шипит Цзинь Лин, пока Лань Юань продолжает гладить его щеку своими прохладными пальцами. - Цзинь Чаня в первую очередь.

- Хочешь, я поговорю с ними? - миролюбиво отзывается Сычжуй.

- Еще чего. Что это за глава ордена, который подсылает чужих адептов разбираться с адептами собственного.

«Только и можем, что прятаться по комнатам».

В голове всплывают Лань Ванцзи с Вэй Усянем, такие открытые, такие искренние в своих чувствах перед всем миром. Цзинь Лин чувствует, как его сердце стискивают тяжелые путы зависти, и поспешно трясет головой, сбрасывая руку Сычжуя.

- Цзинь Лин. Они снова сказали тебе что-то не то?

- А когда они говорили что-то «то», Лань Юань? - он усмехается, пытаясь уйти от ответа. Даже будучи Вэнем Сычжуй прежде всего дитя воспитанное Ланями. И свою проницательность он унаследовал от них же.

- Если ты не хочешь говорить, я не буду настаивать, - отвечает Юань, и это звучит не как покорность, а как провокация. Он понимает, что Цзинь Лин хочет высказаться, и своей вежливой добротой осознанно толкает его на то, чтобы ему открылись.

И даже зная об этом, Цзинь Лин ведется.

- Наши с тобой отношения - ходьба по очень тонкому лезвию, Лань Юань. Я - глава ордена, ты - подающий очень большие надежды адепт. Однажды о нас могут поползти слухи, что будешь делать тогда?

Лицо Сычжуя на несколько секунд принимает озадаченное выражение. Но, к своей чести, он довольно быстро берет себя в руки.

- О нас кто-то узнал? - спрашивает он спокойно, сжимая руку Цзинь Лина в своей.

- Не думаю, - Цзинь Лин качает головой, смутившись от его пристального взгляда. - Это был гипотетический вопрос. Что ты будешь делать, когда это произойдет?

- Зависит от того, чего хочешь ты сам, А-Лин, - отвечает Сычжуй, не задумываясь.

- Это эгоистично с твоей стороны, перекладывать всю ответственность на меня. Почему ты всегда так делаешь, что в день, когда признался мне, что сейчас?

- Потому что для меня в первую очередь имеет значение, чтобы тебе было комфортно. Скажешь, что не хочешь пускать тень на имя своей семьи, - пусть так и будет.

- А если я скажу, что на следующем собрании встану на стол и начну кричать, что я обрезанный рукав? - хмуро бурчит Цзинь Лин, дергая за чужой рукав, как будто в подтверждении своих слов.

- Тогда я встану рядом с тобой, - улыбается Лань Юань. И хотя Жулань говорил не серьезно, весь вид Сычжуя указывает на то, что правда ведь встанет.

- Ты...

- Я?

- Ты все еще следуешь модели поведения Ханьгуан-Цзюня.

- Не понимаю, о чем вы говорите, глава ордена Цзинь.

- Ложь в Облачных Глубинах...

- Разумеется, я приму соответствующее наказание, когда вернусь в Гусу, - невозмутимо перебивает его Лань Юань. - За то, что прервал говорящего, тоже.

Цзинь Лин фыркает.

- Пойдем, - он тянет Сычжуя за рукав, так и не отпустив его. - Прогуляемся по саду.

- Но твое лицо все еще опухшее.

- Да и черт с ним, с этим лицом. Придумаю наказание для этих ублюдков позже. Как-никак, я - глава ордена или что. А не станут подчиняться, выгоню их за пределы Ланьлина.

«Не выгонит», - думает Сычжуй, глядя на гордо надувшегося Цзинь Лина. Но прогулка по саду - почему бы, собственно, и нет? Сады в Башне Кои красивы в любое время года, да и видеть искреннюю улыбку главы Цзинь среди всего этого великолепия ему безусловно нравится больше всего.

Глава 16

- Я хочу рассказать дяде.

Жулань говорит это однажды, когда провожает Сычжуя из Башни Кои до ближайшего города. Ему не нужно добавлять, чтобы Сычжуй понял, но он все равно делает это.

- О нас.

- Ты уверен, Цзинь Лин?

- Нет, - Цзинь Лин чуть качает головой. - Но он имеет право знать.

Однажды они вместе посетили могилы семьи Юаня в Цишане. И Жулань догадывался, что Вэнь Нин тоже знает. Пару раз они даже охотились втроем, но Цзинь Лину все еще было сложно находиться рядом с Призрачным генералом, хоть он и принял его как дядю Лань - Вэнь - Юаня.

И уж конечно, Лань Ванцзи с Вэй Усянем те, кто были в курсе практически с самого начала.

Несмотря на тайность их отношений, Цзинь Лин хочет признания со стороны своей семьи тоже.

Несколько раз он приводит Сычжуя в зал, где хранится прах его родителей. Они никогда ничего не говорят вслух и молча подолгу сидят у их гобелена.

- Твоя мама была очень красивой, - говорит Сычжуй однажды. - У тебя ее глаза.

Он замолкает, запоздало вспомнив, что Цзинь Лин ненавидит, когда его сравнивают с девушками.

- Вряд ли твоя была хуже, - в ответ на это фыркает Жулань, пряча смущение. - У нее ведь как-то появился ты.

Сычжуй не сдерживает смешка, но тут же благодарит его, и он действительно рад этим словам. Юань не помнит своих родителей, даже каких-то общих очертаний. Воспоминания о них вытеснили воспоминания о времени, проведенном в Илине вместе с Вэй Усянем, тетей Цин, дядей Нином и бабушкой. Слышать о них хорошие вещи спустя годы - неожиданно и приятно для него.

У Цзинь Гуанъяо не было могилы, где можно было бы поговорить с ним и попросить благословения. Но это не значит, что Цзинь Лин не пытается. Пусть теперь он никогда не узнает, что на самом деле творилось в душе этого человека, он все еще оставался его дядей, под присмотром которого он рос много лет.

И в конечном итоге среди числа мертвых родственников Цзинь Лина выделялся только один, живой.

Проблема с воспитанием детей у Цзян Чэна была только одна: он довольно смутно представлял себе, что они такое и как с ними обращаться. С женщинами дело обстояло примерно так же.

- В твоем возрасте некоторые представители кланов уже создают семьи. Я понимаю, что ты еще совсем дурной щенок, но на твоем месте я бы уже задумывался о поиске невесты. Как-никак, на твоих плечах будущее двух именитых орденов.

- Если кому и говорить мне о поиске невесты, то явно не тебе, дядя, - заявил в ответ оскорбившийся на «дурного щенка» Цзинь Лин, тем самым задев больную для Ваньиня тему. Цзян Чэн грязно выругался, и спустя пару минут адепты Юнмэн Цзян лицезрели, как глава их ордена гоняет племянника по полю с Цзыдянем наперевес.

Это продолжалось до тех пор, пока Цзинь Лин всерьез не начал кричать, что еще немного, и это будет расцениваться как покушение на убийство главы ордена Ланьлин Цзинь. Забот у Цзян Чэна и так хватало по горло, поэтому ноги наглеца в этот раз остались целы.

О невестах, впрочем, он с ним больше не говорил. Цзинь Лина это полностью устраивало, и втайне он надеялся, что они больше никогда не поднимут эту скользкую тему. Однако теперь он сам же и намеревался вернуться к ней.

- Дядя, мне нужно с тобой поговорить. Без лишних свидетелей, - с порога начинает он, как только получает разрешение войти в комнату, которую глава Цзян использует в качестве рабочего кабинета.

Цзян Ваньинь смотрит на него привычным «что ты на этот раз натворил» взглядом, но все же приказывает находящимся в комнате адептам выйти и заняться другими делами.

- В чем дело? - осведомляется он, когда кабинет пустеет. Цзинь Лин считает про себя до пяти, прежде чем снова открыть рот.

- Некоторое время назад Лань Сычжуй отдал мне свою налобную ленту.

Он специально придерживается очень расплывчатых формулировок, чтобы потом не пришлось объясняться еще и в том, почему он скрывал их отношения так долго.

Когда Цзян Чэн встает, Жулань испуганно замолкает, не зная, какой реакции от него ожидать, вплоть до реальной угрозы смертоубийства. Сохранение самообладания - еще одна сторона, в которой его дядя по матери никогда не был силен.

Цзян Чэн опирается руками о стол, смотрит исподлобья и выдает короткое:

- Ты?..

Вместо ответа Цзинь Лин закатывает рукав, демонстрируя повязанную на руке ткань с вышитыми на ней облаками.

Он видит, как по лицу Ваньина пробегает тень.

- Дядя, - нерешительно зовет Жулань. Но тот молчит, все еще опираясь руками о стол. А потом просто берет и уходит, оставив племянника наедине с самим собой, стоящим в центре комнаты.

Когда на следующий день Цзян Чэн все еще отсутствует в Юньмэне, Цзинь Лин начинает паниковать. Мало ли что этому старому дураку в голову взбредет. Вдруг он пошел и вздернулся, не пережив такого позора. Или решил выследить Сычжуя и зверски замучить, как множество пойманных им темных заклинателей до возвращения Вэй Усяня.

- Глава Цзян предупредил, что будет отсутствовать какое-то время, - оповещает его один из адептов. Убедившись, что дядю можно не ждать, Жулань проверяет Сычжуя, в попытках успокоить свою внутреннюю паранойю. Но тот жив, здоров и с Цзян Ваньинем последнее время не сталкивался. Остается надеяться, что и не столкнется.

- Похоже, я его разочаровал, - убито произносит Цзинь Лин, когда Сычжуй осторожно спрашивает, как все прошло.

Юань нежно касается его плеча в попытке ободрить, но Цзинь Лин отстраняется.

- Я пока вернусь в Ланьлин. А ты... держи при себе Призрачного генерала. Его даже дядя так легко не одолеет.

- Я не думаю, что глава Цзян...

- О, ты плохо знаешь моего дядю, - саркастично усмехается Цзинь Лин. Сычжуй протягивает руку, неосознанно пытаясь снова дотронуться до Жуланя, но, помедлив, он опускает ее, думая о нефритовой бабочке, которую прячет под слоями одежд.

- Я только хотел сказать, что если бы он хотел что-то сделать со мной, то уже бы это сделал, - спокойно заключает он.

Это звучит разумно, поэтому Цзинь Лин поддается этому внешнему спокойствию, но на всякий случай еще раз повторяет, чтобы Сычжуй ближайшее время не путешествовал один. Тот, похоже, и вправду не считает, что ему угрожает опасность, но не спорит. Каждый адепт знает, что Саньду-Шэншоу под горячую руку лучше не лезть.

Жулань едва успевает прибыть в Башню Кои, как получает распоряжение от Цзян Чэна вернуться на пристань.

На этот раз глава Цзян разгоняет всех посторонних еще до того, как Цзинь Лин успевает что-то сказать.

- Мне нужно было все осмыслить, - говорит Цзян Чэн после недолгой паузы.

- Понимаю.

Между ними воцаряется неловкое молчание. Разговоры по душам никогда не были отличительной чертой их взаимоотношений. Сказать по правде, Цзинь Лину гораздо проще было услышать от дяди очередной поток угроз в свой адрес и в адрес Вэй Усяня, возможно, получить по хребту или уползти отсюда с переломанными ногами.

- Этот сопляк по фамилии Лань...

- Лань Сычжуй, дядя. У него есть имя.

По лицу Цзян Чэна пробегает волна раздражения.

- Лань Сычжуй. Ты ведь не думаешь, что у вас получится держать все в секрете? Или ты хочешь заявить о своих пристрастиях в открытую? У вас у обоих будут большие проблемы. И в первую очередь - у тебя.

Дядя озвучивает его собственные тревоги. Но, как ни странно, когда Жулань слышит это из его уст, то это вызывает в нем упрямое желание бороться за свое право быть с Сычжуем. Даже если это желание действительно безрассудное.

- Мы... попробуем, - говорит он твердо.

Это то, что сказал ему Вэй Усянь, когда Цзян Чэн заявился к нему с намерением обломать об него меч, а ушел только после нескольких кувшинов Улыбки Императора.

«Пусть попробуют».

- Ты уверен, что оно тебе надо? Посмотри на Лань Ванцзи с этим полудурком, они...

- Счастливы, - Цзинь Лин вздыхает. - Дядя, я буду с тобой откровенен. Я не знаю, что будет в будущем. И я не знаю, к чему нас всех приведет это решение. Но сейчас это выбор, который я сделал осознанно. И даже если тебе он не по нраву, я бы хотел, чтобы ты поддержал меня.

Цзян Чэн смотрит на него. Очень долго и пристально. Цзинь Лин под этим взглядом выпрямляется, боясь посмотреть в сторону. Но Ваньинь первым отводит взгляд, трет висок, а затем снова смотрит.

- Хорошо. Будь по-твоему, - говорит он крайне неохотно.

- Правда? - неверяще переспрашивает Жулань. - И ты не собираешься от меня отказаться?

- Ты что, совсем идиот? - отвечает Цзян Чэн вопросом на вопрос, глядя на него, как на умалишенного. - Цзинь Лин, ты мой единственный наследник. Иногда ты бываешь таким идиотом, что мне хочется запихнуть тебя обратно в живот твоей матери. Но ты по-прежнему моя семья, ею и останешься. А теперь вали отсюда, мне надо возвращаться к работе.

- Дядя... - привыкший к ласковым объятиям Сычжуя, Цзинь Лин практически готов полезть к нему обниматься. Но догадываясь, что дядя не оценит его порыва, он лишь сдержанно складывает руки перед собой.

Сначала он берется за очередное письмо, но очень быстро понимает, что в этот раз ему недостаточно просто выразить все на бумаге. Поэтому, игнорируя ворчание старейшин по поводу его постоянных отлучек, Цзинь Лин направляется в Облачные Глубины. Где Сычжуя не оказывается.

- Если юная госпожа пришла миловаться со своим принцем, то он отбыл за пределы Гусу, - фыркает Цзинъи и едва успевает увернуться от выпада Суйхуа. - Сражаться запрещено! - выкрикивает он, нарушая тем самым другое правило.

Прав был дядя. Как тут остаться незамеченными, когда половина заклинателей уже прекрасно осведомлена об их чувствах друг к другу.

- Если хоть одна живая душа по твоей милости прознает о чем-то, о чем знать не должна, я тебя на дереве подвешу!

- Это на том, с которого ты слезть боялся?

- Не испытывай судьбу, Лань Цзинъи.

Цзинъи показывает ему язык, но, после нескольких взаимных попыток ткнуть в друг друга лезвием меча, перестает подшучивать и называет место, куда направился Юань.

- Я рад, что все разрешилось благополучно, молодой господин Цзинь. Надеюсь, что вам тоже теперь будет спокойнее.

Сычжуй тепло улыбается ему. Так же, как и всегда. Но ему не достаточно просто видеть его улыбку.

Цзинь Лин обнимает его, утыкаясь губами в полоску белой кожи между шеей и ключицей, не скрытой траурными Гусу Ланьскими одеждами.

«Дядя взял с меня обещание, что мы будем осторожней», - напоминает Жулань сам себе, несдержанно вздыхая. Любой случайно проходящий мимо заклинатель может увидеть их. Они и так слишком часто рискуют в последнее время.

И все же...

Отправляясь в Облачные Глубины, Цзинь Лин наивно полагал, что стоит ему увидеть Юаня, и все, о чем он так хотел ему рассказать, само собой соберется в слова, а те в связные предложения. Но в действительности все оказывается совсем не так. Наоборот, чувствуя, как Сычжуй бережно прижимает его к себе, никак не комментируя это практически прилюдное проявление чувств, Жулань все меньше и меньше способен к тому, чтобы адекватно сформулировать даже то, о чем уже успел попытаться написать ранее.

Он закрывает глаза в попытке сосредоточиться, но так выходит еще хуже. В конце концов он сдается, облекая все свои эмоции в одну единственную словесную формулировку.

- Я люблю тебя, - говорит Цзинь Лин и поражается, насколько это, оказывается, просто.

Сычжуй молчит. Слишком долго, и это начинает нервировать. Прежде он много раз говорил Цзинь Лину смущающие вещи, так почему же теперь он ничего не говорит в ответ?

- Лань Юань... - он замолкает, когда слышит сбивчивый всхлип над ухом, - ... ты что, плачешь?

- Нет... Я просто немного разволновался.

- То есть ты плачешь, - растерянно заключает Жулань, поглаживая его волосы. Сычжуй в ответ сгребает его, сжимая в руках так, что Цзинь Лин издает сдавленный писк. После чего поспешно отпускает, извиняясь и ощупывая с ног до головы. Он выглядит таким до трогательности растерянным и сконфуженным со все еще слезящимися слегка покрасневшими глазами.

- Ты похож на кролика, - выдает Цзинь Лин, не подумав. Сычжуй поднимает на него удивленный взгляд, из-за чего становится похож на кролика еще больше. Не в силах сдержать улыбку, Жулань касается его щеки, стирая слезы.

- Ты уже закончил все свои дела? Если да, я могу проводить тебя до Гусу.

Юань чуть наклоняет голову. Цзинь Лину не видно выражения его лица, но он чувствует, как тот берет его за руку.

- Давай пройдемся немного вот так. Пока мы еще не дошли до города, - это больше звучит не как вопрос, а как утверждение. И даже если так, Сычжуй очень редко просит его о чем-либо. Должно быть, поэтому Жулань соглашается. А может быть, потому, что ему и самому хочется того же.

Тонкие пальцы Сычжуя сжимают его собственные, когда они неспешно двигаются вперед по тропинке. Возможно, даже слишком неспешно. Воздух пахнет закатом и высушенной травой. Лето в самом его разгаре.

- Красиво, - говорит вдруг Юань, указывая на ветви дикой глицинии, чьи цветы свисают густыми гроздьями, разросшись без людского вмешательства.

- Красиво, - соглашается Цзинь Лин. - Красиво, - повторяет он тихо, глядя в лицо Сычжуя, который все еще не отрывает взгляд от деревьев. И чувствует, как тот почти невесомо поглаживает его ладонь, уловив-таки на себе его взгляд.

Оказавшись в Гусу, они оба не сговариваясь идут к ближайшей гостинице.

- Уже поздно, - говорит Сычжуй, словно извиняясь.

- Уже поздно, - соглашается Цзинь Лин, игнорируя факт того, что ночью они путешествуют гораздо чаще, чем днем.

У них разные комнаты, но Жулань даже не заходит в свою, вместо этого располагаясь на коленях у сидящего на полу Юаня, который даже теперь сидит с идеально прямой спиной, отложив в сторону гуцинь.

- Сыграешь мне? - зачем-то спрашивает он, вспомнив их совместную практику. В отличие от самого Цзинь Лина для своего возраста Юань всегда был весьма искусен в музицировании.

- Тогда тебе придется встать, - мягко улыбается Сычжуй, касаясь его волос.

Цзинь Лин недовольно ерзает, не двигаясь с места, что Юань расценивает как отказ. Сказать честно, он не сильно расстроен. Чувствовать вес Цзинь Лина, лежащего на его коленях, гораздо приятнее, чем вес циня.

- Эй, - добавляет Жулань, о чем-то задумавшись, - у твоего гуциня есть имя?

Сычжуй неожиданно краснеет.

- Если молодой господин позволит, я бы предпочел оставить его в тайне.

- Это почему? - озадаченно моргает Цзинь Лин, наблюдая, как Юань застенчиво отводит взгляд. - Я что, что-то личное спросил?

- Жулань.

- А?

- «Жулань» - имя моего гуциня, - едва слышно произносит Сычжуй. Несколько секунд Цзинь Лин тупо смотрит на него, а затем его щеки заливает краской.

- Ты...

- Эт-это... - поспешно начинает Юань, опасаясь гневной реакции, - просто... совпадение. Я думаю... Учитель Вэй говорил когда-то в прошлом, и оно неосознанно всплыло в голове.

- Лань Цзинъи знает о нас.

- Да...

- Если он знает, могут узнать и другие. Что ты будешь делать тогда?

- Помнишь, я ответил, что если ты неожиданно встанешь на стол и начнешь кричать, что ты обрезанный рукав, я встану рядом?

Цзинь Лин пихает его в бок, отворачиваясь. Сычжуй склоняется над ним, целуя раскрасневшуюся щеку. Даже не глядя на него, Жулань знает, что он улыбается. Повернувшись, он находит его губы своими, обняв за шею и не позволяя отстраниться.

- Сыграй, - просит он еще раз, поднимаясь с чужих колен. И вздрагивает, когда Сычжуй вдруг целует его в шею чуть пониже затылка. Цзинь Лин резко оборачивается, но тот уже берется за гуцинь, пряча смущение за обманчиво спокойным видом. И, возможно, он бы и казался таким недосягаемым и невозмутимым, если бы не припухшие после поцелуев губы да покрасневшие кончики ушей.

А затем он начинает играть.