Дикая Душа: Пробуждение

— Ты не можешь так поступить! Не бросай нас вот так! — женский голос надломился, выдав истеричные ноты.

Он метался из крайности в крайность, то обращался в сипение, то взрывался подобно рёву. Аксинья не понимала, чьи слова слышала, да что уж там, она даже не могла рассмотреть место, в котором находилась.

— Другого выбора у нас нет, — мужской голос растворялся в пустоте и эхом разлетался во мраке. Суровый, отчаянный и опечаленный. — Либо так, либо никак.

— А последствия, о них ты подумал?

«О чём они говорят? Это снова галлюцинации? Почему девушка так безутешно плачет?» — недоумевала Судакова.

Темнота вокруг оказалась настолько густой, что разглядеть что-то было вовсе невозможно. Точно она наматывала Аксинье на лицо жидкие повязки, что отвратно стекали по коже. Из-за того, что мечтательница не видела ни людей, ни окружения, погрузилась во всепоглощающую тревогу. В голосах незримых собеседников отчётливо звучала горечь, от которой Судакову передёрнуло, как если бы ей самой было также тяжело.

— Мы уже всё обговорили, разве нет? Нельзя быть пойманными сразу обоим! Я вернусь, обещаю вернуться!

Их голоса начали отдаляться, затихать, обрываться...

— Да как же так... у нас не было выбора с самого начала. Прошу тебя, не уходи! Пошли вместе, хватит уже разлук! — взмолилась девушка.

Её выклик обратился в режущий звук стекла. Осколки звенели и разлетались во мраке, кружили вокруг Аксиньи и разбивались о невидимые преграды. Сразу за ним последовал белый шум, смешавшийся с ультразвуком, что забрался в голову и стал жужжать, точно обозлившийся шершень. Вспышки боли затмили разум, а тьма предостерегающе зашипела, точно Судакова сделала нечто непозволительное. Писк нарастал и оглушительно трезвонил. Внешнемирку словно пытались вытворить оттуда, где быть ей не положено. Даже если Аксинья пыталась сопротивляться, невидимая сила насылала новую воронку и игнорировала любые возражения.

Она открыла глаза, прежде чем зрение сфокусировалось и ощутила, что лежала на шершавой поверхности. Комната постепенно обрела привычные очертания, точно кто-то избавился от мыльных пятен, стерев их тряпкой. Голова противно гудела, а мышцы отзывались протестом на малейшие движения, точно от чрезмерной нагрузки.

Кое-как удалось подняться и опереться о кровать. Почти сразу Судакова поняла, что делать этого не стоило, ведь пульсация в висках усилилась. Вязкая усталость тянула конечности вниз и скалилась на любые телодвижения.

«Голос! Я же слышала голос!» — Аксинья подскочила на ноги из-за перевозбуждения. От резкого подъема пространство закружилось, а тело отправилось обратно, норовя упасть. Ухватываясь одной рукой за голову, а второй за изножье кровати, новобранка порывисто втянула воздух.

Мозг всё ещё пребывал в некоем дурмане, ещё и рези в висках сильно осложняли мыслительный процесс. Аксинью не покидали раздумья о голосе. Кто говорил? Неужто в ней находился ещё один тебрарум? Тогда почему он не вышел после того, как вытравили первого?

— Что за чертовщина, мать вашу! — истеричный шепот неудавшейся авантюристки закружил по комнате, пока она цеплялась за волосы.

Кое как добравшись до телефона, Ксеня измученно выдохнула. Календарь говорил, что прошла только ночь. Из-за произошедшего вечером, ей не удалось попасть домой. Вероятно, мама Аксиньи снова волновалась. Пропуск учёбы и вовсе не волновал, ведь интереса ходить в университет не было изначально.

Подступала истерика, а боль нарастала и противно скрежетала в голове. Давление ударило в нос. Судакова ощутила горячие капли на ладонях. По губам вовсю струились бардовые дорожки. В попытке остановить рдяные потока, она подставила руку. Паника же, что смешалась с эмоциональным всплеском, пускала корни глубже и начала потряхивать тело.

В суматохе Аксинья стала бросаться по комнате и искать сумку. Достала из неё пачку с салфетками и попыталась заткнут нос. Влажные платки уходили один за другим, а кровавые ручьи всё не останавливались. Вязкая жижа продолжала бежать, точно овцы, погоняемые пастухом, пересекала губы, огибала подбородок и стремилась сорваться на ковёр. Когда очередная окровавленная салфетка оказалась на полу, нервы сдали окончательно. Судакова скрутила оставшиеся пару салфеток и заткнула ими нос. Судорожно задышала, хоть и старалась держать себя в руках.

— Держись, держись, держись! — нервно залепетала новобранка, чтобы не позволить себе окончательно впасть в истерику.

Она остервенело стерла солёные дорожки с щёк, наспех собрала салфетки, запихнула в сумку и выглянула из комнаты. Убедилась, что поблизости никого нет и бросилась в туалет.

Ткань платочков постепенно окрашивалась в бурый, однако кровотечение заметно замедлилось. Аксинья подождала пару минут, пока та окончательно не прекратила вытекать и осторожно выткнула салфетки. Водой принялась оттирать от кожи багряные разводы, смешавшиеся со слезами. Те опадали на раковину и оставляли бледно розовые следы, которые тоже пришлось оттирать. Из уборной она вышла лишь после того, как пришла в себя и поторопилась домой.

В подавленном состоянии, Судакова устремилась вниз по лестнице, шмыгнув носом. Она не переставала думать о случившемся и никак не могла найти объяснение. Хотя какое уж там объяснение, если она находилась в мире, о котором практически ничего и не знала.

— Вон та, что ли? Эту девку взяли за просто так и в академии учиться не пришлось? — послышался незнакомый голос с другого конца коридора.

— Да. Поговаривают, что её сюда взяли только из-за способностей, которых, как мы думаем с ребятами, у неё нет. — Вторая девица кинула брезгливый взгляд на Аксинью. — Её недавно выпускали на задание, так весь отряд чуть к земле не вернулся, да и сама она копыта чуть не отбросила. Хорошо хоть сад не пополнился новыми деревьями.

— От мусора из внешнего мира одни проблемы, — скрючилась собеседница.

И без того испорченное настроение сошло на нет. Злость заставила кулаки сжаться, а нервы, точно пустили сердце по беговой дорожке на максимальном режиме. Встревать в ссору совсем не хотелось, а потому Аксинья постаралась игнорировать девиц.

— Я слышала, что она бездарность. Тренажёр её постоянно уделывает. — Орденовка с тёмно-каштановыми волосами бросила на новобранку оценивающий взгляд. — Ни рыба, ни мясо, было бы ради чего время убивать. Не будь у неё «ценной силы», она бы тут не сидела. Дерьмо останется дерьмом, как ни крути его в красивую обёртку.

Судакову поражали не столько их грубость и невежество, сколько смелость кричать на весь коридор. Незнакомки продолжали поливать её грязью и гаденько скалиться. Это стало последней каплей. Нервы и без того держались на истончившейся нити, но теперь лопнула и она, а вывалить накопившееся хотелось до безумия сильно. Даже Марго не переходила этих границ. А ведь единственной занозой в заднице Аксинья считала именно её.

Ксеня преодолела расстояние между ней и сплетницами, старательно раздумывая над ответом, но голова всё ещё отказывалась работать. Обычно внешнемирка старалась не лезть в разборки, но в этот раз в ней что-то перемкнуло.

— А вы значит небездарный мусор? Что кишка тонка подойти и в лицо сказать или умете только издалека скалиться? — Пусть пальцы и похолодели, а голос норовил дрогнуть, Аксинья старалась быть стойкой.

Она задрала голову и посмотрела на них тем же взглядом сверху вниз.

— Похоже у девочки с головой не всё в порядке, — хмыкнула орденовка и смахнула прядь светлых волос.

— Раскидываться дерьмом нужно тоже осторожно, есть риск запачкать свои руки просто так, — угрюмо выдала новобранка.

— Не переживай, оно долетело куда надо. Эта сти́лпа нам угрожает что ли? — откровенно засмеялась первая.

— Притормози, она, наверное, не знает даже значение слова, — поддержала подружка.

— Оно означает: тупая девчонка! — нагло и демонстративно ответила блондинка.

Горло сдавило, Аксинье захотелось наброситься на обидчиц, когда кто-то положил руку на её плечо. Бэлп выглядела непривычно сердито и смотрела на Аксинью с укором.

— Топали бы вы отсюда! Такое поведение выходит за рамки кодекса чести кастода. А если хотите осудить решение командора, то говорить вам стоит лично с ней.

Парочка остудила пыл, но надменности девушки не лишились.

— Мы не единственные, кто считает, что этому отбросу здесь не место.

— Хотите это обсудить? — грубее продолжила Бэлп. — Думаете вам решать кому в ордене место, а кому нет?

Они недовольно покосились на Аксинью и пошли дальше. Ветерок от них так и кишел презрением.

— Если не можешь вытянуть спор на словах, не суйся в него. На кулаках не потянешь и подавно, — спокойно сказала Бэлп.

Она встала на ноги совсем недавно. Её кожа была бледной, а под глазами красовались мешки, да и передвигалась орденовка не совсем уверенно.

— Послушай, кто бы что не говорил, никогда не опускайся до их уровня. Ты же не начнешь рычать на тебрарума, только из-за того, что он на тебя оскалился?

Аксинья пристыженно пожала плечами. Поговорить с Бэлп ей удалось всего раз после выписки и то, ничтожные несколько минут, потому как после её прогнали, чтобы провести орденовке диагностику. Правда даже в то несчастно короткое время Ксеня получила от Бэлп такой нагоняй, что могла только ошарашенно хлопать глазами и беспомощно раскрывать рот, в попытке вставить хоть слово. После того пациентка проходила терапию, а значило, что ходить ей разрешили буквально на днях.

— Наверное, если бы понадобилось, зарычала и на тебрарума, — горько усмехнулась она.

Бэлп хмыкнула и подхватила её под руку.

— А ты попробуй абстрагироваться. Тренируй в себе сдержанность, старайся оставаться хладнокровной. Какое тебе дело до слов незнакомых людей, в конце концов? Разбираться с каждым, кто кинул неприятное слово, жизни не хватит. — Бэлп сосредоточенно посмотрела вперёд. — Зачем ты набросилась на них?

— Ты что, шутишь? Да они же вообще не стеснялись. Вопили на весь коридор, как ненормальные!

— Да кто кричал-то? Они между собой шептались. Мне и слышно-то не было, о чём они там говорили, — Бэлп пожала плечами.

Аксинья разинула было рот, чтобы возмутиться, но решила прикусить язык и вместо того сменить тему. Как никак орденовка выглядела ещё слишком слабой, а тратить её силы на споры совсем не хотелось.

— Слушай, а что имеется ввиду под деревьями в саду? — вопросила Аксинья.

Бэлп поджала губы и тяжело выдохнула. Кончики её губ повело вниз, когда та сморщилась с горестным видом.

— В Зазавесье существует поверье, что частичка души остаётся в теле после смерти, та что помнит эту жизнь. Чтобы при захоронении она не ушла в землю и не смешалась с теми, кто погиб никому неизвестным или ненужным, умершего хоронят вертикально, а сверху помещают саженец с листьями того же цвета, что и глаза человека. Мы верим, что дерево становится прибежищем для души, откуда она может продолжать наблюдать за миром. — Она грустно улыбнулась. — Ты, наверное, замечала небольшой сад за орденом. Мы хороним там тех сослуживцев, у кого не было родственников и для тех, кто их помнит и навещает.

Аксинья не нашлась, что сказать. В груди почувствовалась тяжесть.

— А ты разве не должна быть на учёбе?

Студентка посмотрела на время и сделала вид, что удивилась.

— Вообще-то... мне как раз пора домой.

— А зачем ты пришла или...? — Бэлп приложила два пальца к подбородку. — Ты что тут ночевала?

Судакова лишь пожала плечами и торопливо достала кристалл. Махнула подруге напоследок и поспешила «телепортироваться» домой, дескать: «Что? А меня тут и не было».

Оказавшись в привычном переулке, Аксинья осмотрелась и выдвинулась к дому.

— Судакова. Аксинья. Матвеевна!

Едва студентка успела переступить порог, как из прихожей раздался грозный голос матери. Она стояла угрожающе подбоченившись, пока брови, укорительно изогнувшись, нависли над глазами.

— Приехали, — тихо буркнула Аксинья.

— Вот именно! Приехали! Докатились! — восклицала глава семейства. — Что это за халатность! Дома не ночевала, ни сообщения, ни звонка! И с каких пор ты стала прогуливать учёбу? Ты же знаешь, как это важно.

— Извини, завертелась... Забудешь тут, когда ты постоянно напоминаешь, — дочь ответила спокойно, хоть и чувствовала на себе испепеляющий взгляд.

Варвара сердито посмотрела на неё, оскорбившись сказанным.

— Ну так потрудись запоминать такие важные вещи, как звонок матери, чтобы она не волновалась! А уж прогулы тема отдельная!

Она прищёлкнула языком. Обычно спорить со старшей Судаковой занятием было бесполезным, и Аксинья это знала. Есть мнение матери — правильное, и то, которое в учёт не принимается. Упрямством славились они обе, а потому могли спорить до посинения и всё равно ни к чему не прийти, поэтому кому-то приходилось благоразумно уступать или прибегать к стратегическому отступлению. Как правило этим кем-то чаще всего становилась Ксеня.

— Да даром мне эта учёба не далась! Но ты ведь этого не понимаешь, да? — спросила дочь с горечью. — Может, отец бы понял...

Не выдержав напряжения, она побежала наверх с ощущением палящей обиды. Студентка закрыла дверь на замок и сползла вниз. Опустошение заполнило от пят и до макушки.

— Чёртов университет! Чёртов голос и телефон! — злобно зашептала она. — Откуда же мне было знать, что меня вырубит, не сама же я так захотела!

Аксинья прижала ноги к груди и уткнулась лицом в колени.

«Жалкая соплячка».

Насмехающийся бархатный голос заполнил комнату в одночасье. Судакова испуганно осмотрелась. Паника стала продираться сквозь бурю эмоций, а после ухватилась за нервы и стала остервенело ими дёргать. Абсурдные мысли застлали разум: кто-то спрятался в шкафу и разыгрывал её? А может, стоял неподвижно за тёмной шторой и готовился выпрыгнуть? Или этот некто залез под кровать и имитировал монстра? Ведь теперь Судакова точно знала, что скрывавшиеся под кроватью или притаившиеся в шкафу монстры больше не детская выдумка. Страх напороться на тёмную тварь во мраке обращался бьющей дрожью в мышцах. Тревожность заскользила по коже, подняв волосы на руках дыбом. Вместе с паникой они создавали убойный дуэт и виртуозно сводили с ума, точно опытные иллюзионисты.

— К-кто здесь? — просипела Аксинья, хоть и осознавала, что получить ответ гораздо страшнее.

Она вновь ощутила себя затравленной фантазёркой, которую дразнили одноклассники. Будто каким-то образом её вернули в тот кошмар. Дети насмешливо тыкали пальцами и выкрикивали дразнилки. Их образы всплыли в сознании настолько чётко, что испуг достиг критической отметки.

Тишина обрушилась на уши точно удар в гонг.

«Пусть это всё будет бредом... Я больше не та девочка, уже никто не смеётся, ведь мои рассказы перестали звучать. Всё в прошлом! Успокойся, давай же! Меня больше не ранит их отношение, не ранит!» — Аксинья прижала руки к голове и зажмурилась.

— Ты мой бред, тебя нет. Тебя же нет! Ведь нет?

Отвечать никто не торопился. Аксинья уже подумала, что заработала себе раздвоение личности? Шизофрению? После галлюцинаций этот голос и правда начал казаться психическим отклонением. Может, она сошла с ума и теперь пожинала плоды безумия? Может никакого Зазавесья и вовсе не существовало?

«Не важно кто я. Важно то, что, если твой болтливый язык развяжется и решит сболтнуть обо мне — тебя будет ждать пыточный «курорт», к концу которого смерть будет казаться благодатью шестерых».

— Т-тебрарум?

От мысли, что тёмная тварь разговаривала с Судаковой, становилось ещё страшней. Внешнемирка стреляла глазами в углы комнаты и вжималась в дверь.

«А люди всё так же скудоумны и недалеки. Не раскрывай пасть, если из неё выходит погань ничем не отличающаяся от того, что валится из заднего прохода».

— Где ты?

Аксинья чувствовала, что мышцы затвердели, как камни. Казалось, нечто выпрыгнет и заполнит чернотой комнату. Дрожь импульсами забилась в теле, точно взбесившийся зверь.

«Здесь».

Злорадный шёпот прозвучал прямо в ухо Судаковой, отчего она машинально повернулась. Столкнувшись с зеркалом на дверце шкафа, Аксинья перепугалась своей перекошенной мины. Да так, что чуть не закричала. В грудь, словно поместили барабан, что неуёмно ботал. Внезапно глаза в отражении запылали изумрудным светом. Радужки неестественно переливались и горели, точно лампочки, а зрачки вытянулись клином. Чем дольше она рассматривала себя, тем более зловещим становилось отражение: черты лица, казались чужими, неузнаваемыми, опасными.

«Ты не особенная, не избранная и уж тем более не везучая. Просто оказалась не в том месте и не в то время, окрестив себя смертным знаменем».

— Откуда ты... взялось?

«Из мрака, в который ты, глупое создание, угодила. Не будь люди так хрупки, все сложилось бы иначе».

Страх обострил чувства к необъяснимому. Каковы шансы того, что именно в неё должна вселиться очередная чертовщина? Аксинья не могла понять, почему существо выбрало именно в её, не могло найти кого получше? Зачем выбирать, как ни прискорбно признавать — слабое звено? Неужели в Зазавесье разошёлся слушок о том, какой Аксинья прекрасный сосуд для всякой нечисти?

Во всяком случае, куда больше интересовало происхождение существа и его мотивы. Кто знает, когда оно решит её прикончить. Прошлый «квартирант» практически добился своего.

А ведь некоторое время назад, Судакова и подумать не могла, что с ней произойдёт столько всего за столь короткий промежуток времени. Тот, кто сказал, что своих желаний стоит бояться, оказался чертовски прав. Теперь же она — Алиса в стране чудес, где каждый встречный норовил проткнуть ей горло или выпотрошить.

В безмолвии она провела не меньше часа, а может больше, а может меньше. Она даже не старалась следить за временем, обдумывая пугающие открытия.

«Я должна стать сильнее, чтобы выжить», — уверилась Аксинья, стиснув кулаки.

Она знала, что слабому тяжело пробиваться через сильных, что заграждали путь. Но другого пути к вершине нет. Чтобы обрести силу, не нужно бояться неудач. Сильнее делают не победы, а проигрыши. Не подъёмы, а падения. Людей закаляют неудачные попытки.

По комнате пронёсся звук уведомления. Аксинья отвлекалась от мыслей и подобрала телефон.

«Командор Долоклада в курсе твоей успеваемости и посещаемости в университете. На следующую неделю ты отстраняешься от заданий и посещений ордена. Займись учёбой».

Нежданную весть принёс Андрей через социальную сеть. Гонца нельзя рубить за плохую весть, но Судаковой этого безумно хотелось. Разочарование накрыло с головой, а зубы со скрежетом столкнулись, из-за чего внешнемирка неприятно поёжилась.

«Ну, конечно, если палки в колёса вставляю не я, то кто-то из ордена. Издевательство... И что делать теперь? Помирать-то не хочется, с тренировками придётся что-то придумать», — Аксинья тяжело выдохнула и сжала в руке гаджет.

В голову пришла странная мысль: а не поинтересоваться ли ей у орденовца о голосах в голове? Как же нелепо это звучало. Он же её первым делом в психушку направит или чего похуже...

«Так здесь и мозг водится. А ты сообразительнее, чем кажется».

Невидимый собеседник застал врасплох саркастичным тоном. Судакова снова вздрогнула. К этому новшеству привыкать совсем не хотелось. Подавленность росла в геометрической прогрессии.

— Да... откуда ты знаешь, что я делать собираюсь?

«Слишком громко думаешь».