Дикая Душа: Пробуждение

Сколько багровых ручьёв уже успело утечь, а скольким ещё только предстоит проложить свой путь? Сколько истерзанных смертью останется гнить в земле безобразными кусками плоти, обращёнными в ничто яростью когтей и острого клинка? и сколько увечий способна выдержать земля, прежде чем разверзнется, в попытке утопить всех и каждого в раскалённых потоках и собственной крови? Впрочем, сколько над этим не думай и не бейся, ответа всё равно не будет. Разве что прибавится отчаянного ужаса и дрожи на и без того истерзанных синяками и болячками ногах. Страх и кровавые брызги навсегда тесно сплелись и стали шествовать рука об руку на этих землях. И Аксинья знала это как никто другой, ведь именно так она сама оказалась брошена в чужой для неё мир. Порой резкий металлический запах мерещился ей, даже когда его не было, да что там, она ощущала его ежедневно безо всяких иллюзий. Будь то в бреду или от наваждения — спасения от него не было.

От нервного напряжения сводило мышцы. Чем дальше тянулся коридор, тем тусклее становилось освещение. Временами из-за бушующего волнения казалось, будто стены постепенно сужались и грозились вот-вот обратиться в капкан. Капли пота скатывались по спине, вызывая омерзительно липкую волну мурашек. На виски давили отдалённые шаги и приглушённые голоса из других помещений и коридоров. Аксинья то сжимала, то разжимала похолодевшие пальцы и бегло осматривалась. Она следила за тем, чтобы позади неё никого не оказалось, ведь паника без конца шептала, что некто пробирался следом, точно хищник, желавший вспороть её глотку зубами. Заходить в эту часть здания настрого запрещалось, а потому страх ударял под дых всякий раз, когда неподалёку кто-то проходил.

Однако желание получить ответы душило куда сильнее тревоги быть пойманной за руку.

Аксинья осмотрела следующий пролёт и юркнула в полутень, скрываясь в углублении стены. На пути никого не оказалось, она волнительно выдохнула и продолжила красться. Каждая скрипучая половица действовала на нервы и заставляла ускорять шаг. Сердце бесновалось подобно табуну взволнованных лошадей.

«Я проторчала здесь более чем достаточно бездействуя. Нужно добраться до комнаты и узнать, что со мной творится. Иначе меня и правда вынесут отсюда вперёд ногами!» — она скрипнула зубами, когда в висках болезненно запульсировало.

За всё то время, что она пробыла в этом мире в ожидании, положение ухудшилось до того, что смерть стала дышать в затылок, точно дикий зверь. Запутаться ещё больше казалось невозможным, но возникло предчувствие: один неверный шаг и бунтарка увязнет в трясине сразу по подбородок без возможности выбраться.

Беспредельщица не раз задумывалась о том, что не стоило изначально ввязываться в дела другого мира и корила себя за любопытство. Будь она умнее, может и не стала бы соваться в заварушку при первой же возможности. Однако, когда представляла, что выбирала другой путь, с ужасом осознавала, что возвращаться к прежней жизни не желала.

Не сдержавшись в очередной раз после назойливого воя половицы, Аксинья в несколько больших шагов преодолела расстояние, оказалась у нужной двери и с терзающим предвкушением уставилась на ручку. Пальцы обдало холодом, а в груди неприятно защекотало. Судакова попыталась открыть дверь и готова была поклясться, что почувствовала, как страх начал дразнить её, царапая рёбра.

От неминуемого провала хотелось взвыть. Ксеня нетерпеливо задёргала ручку в приступе злости, а после схватилась за голову. Слишком много пройдено, чтобы идти на попятную.

— Помоги мне! — от безысходности зашептала она в пустоту и окинула перепуганным взглядом коридор.

Сердце, как казалось, стремилось вырваться из тела и нещадно пульсировало то в висках, то в животе, то на кончиках пальцев, точно искало место, через которое выбраться было бы проще всего. Нерадивая взломщица уже готова была отступить, когда ощутила, как по пальцам побежала бушующая энергия. Аксинья опустила глаза и заметила золотисто-зелёные переливы, скользнувшие в замочную скважину. Мгновение. Второе. Судакова вся издёргалась, когда, наконец, услышала заветный щелчок. Она расслабленно выдохнула и пожелала скорее скрыться в темноте по ту сторону, но не успела даже ручку повернуть, как кто-то вцепился в её запястье. Дыхание перехватило, а паника забилась в венах вместе с адреналином.

— Куда-то собралась, заблудшая овечка? — неодобрительный тон мигом остудил пыл и заставил позабыть все придуманные оправдания.

«Ну зачем я в это влезла! Что мне дома тогда не сиделось!» — подумала Аксинья, осознав всю патовость ситуации.

***

Все дни похожи один на другой — так считала Аксинья Судако́ва. Порой она даже путалась во времени, которое, казалось, остановилось только для неё. Ежедневная скука поглощала всё сильнее и затягивала в монохромные лапы бытия. Иногда возникало чувство, что город попал в петлю времени, из которой невозможно выбраться и которая никак не хотела отпускать. Новый день словно и не наступал, покрывая каждое прожитое мгновение противным ощущением дежавю. Ощущая его всей кожей, Аксинья и заметить не успела, как мир обратился в чёрно-белый, точно старое кино.

Она уже и не помнила, когда так сурово оценила реальность. И тем не мене не переставала ждать чуда. Надеялась, что появится что-то, чему под силу облить мир красками и вернуть утерянный интерес.

Уже не упомнит сколько прождала, да и чёрт знает сколько ещё придётся ждать.

В её родном городишке редко что происходит. С утра над крышами зданий поднимается солнце, если небо не затянуто тучами, а вечером оно уходит, меняясь местами с луной, что страдальчески наблюдает за обитателями «муравейника». Люди знают друг друга, даже если не официально, то заочно. Без сплетен и перемывания костей не проходит ни дня. Вот они «прелести» небольших городов. С некоторых пор, Ксеня начала чувствовать, как задыхается, давясь сгущающимся воздухом этих мест.

Неужели придётся провести так всю жизнь? Ходить в университет, где каждый божий день вбивают ненужную и неинтересную информацию; идти домой и заниматься домашней работой, а после всё по новой, пока она не придёт время устраиваться на работу? Мысль, что жизнь однажды превратится в день сурка — ужасала. Судакова не переставала задаваться вопросом: «Когда всё стало таким безрадостным?». Но терялась с ответом всякий раз.

Однако, у Аксиньи была, как она считала, особенность, которая привносила краски в жизнь; то, что будоражило кровь и заставляло её быстрее бежать по венам. Мечтательница необычный человек, по крайней мере, ей очень хотелось в это верить. С малых лет она видела то, что не поддавалось больше ничьему взору или восприятию.

Они ходят по земле, они вселяют ужас и распаляют интерес, что отзывается в каждой клеточке тела. Кто они? Или что? Чего хотят и зачем приходят? Аксинье непонятно, но похоже «гостям» известно о людях гораздо больше, хотя то лишь догадки.

Устрашающие твари, от взгляда на которых страх крепкими корнями уходил глубоко под землю и приковывал к месту. В какой-то момент, фантазёрка прозвала их: «тени».

Впервые ей довелось увидеть тень ещё в детстве. Зрелище завораживало, хотя пугало куда сильнее. Все попытки рассказать об этих существах заканчивались провалом. Сверстники смеялись, звали «чудачкой». Из-за бурных и эмоциональных рассказов Аксинью клеймили подобными прозвищами чуть ли не до старших классов. Взрослые же сетовали на излишне богатое воображение.

Никто ей не верил, да и с чего бы? Люди наивно считали, что разыгравшейся фантазией, Судакова пыталась одурачить их или напугать. Однажды наступил день, когда она замолчала, прекратила пытаться кричать про существ. Тогда же общество перестало считать её ненормальной выдумщицей.

В начальной школе Аксинья ещё долго слушала дразнилки детей, пока им не наскучило. Порой уже почти забытые прозвища всплывали и в старших классах. Тем не менее они были просто забавными воспоминаниями о периоде, когда «воображение било ключом» всех, до кого могло дотянуться.

«Жаль, что ничем потяжелее», — мысленно проговаривала про себя несчастная фантастка.

Даже после её долгое время не покидали мысли о тех существах. Так и не вышло разобраться кто они такие, откуда приходят и чего добиваются. Существа запомнились Аксинье высокими и худощавыми фигурами. Эти создания имели неприлично длинные когти, передвигались на согнутых ногах и постоянно крутили мордами, точно что-то высматривали. Тела же их, как казалось, и вовсе жили своей жизнью, поскольку тьма внутри них оживлённо двигалась, подобно дыму. Но после окончания школы не представилось возможности увидеть хоть одну тень, они словно исчезли и их облик медленно стёрся из памяти. Куда же они пропали и чего искали?..

— Ты какая-то чересчур задумчивая, — недоумевала Лена, ткнув подругу в плечо.

Отбросив мысли, Аксинья оглянулась на коридор и заметила нескольких студентов, что беспечно вели беседу.

— А, глупости. — Отмахнулась она от подруги.

Аксинья взглянула на русые волосы Лены с фиолетовыми прядями, рассыпанными по голове. Рассматривая яркие оттенки, она вдруг вспомнила, как встретила Лену Бергамо́тову впервые. Тогда ещё розовые локоны полностью завладели вниманием Судаковой. Наверное, потому, что ей такую роскошь не позволяли. Мама не один раз грозилась постричь дочь налысо машинкой пока та будет спать, если она вдруг осмелится на подобное. То был подростковый бунтарский период, когда безумно хотелось экспериментировать с внешностью. Максимум, что мечтательнице позволяли: носить вставные цветные прядки — канеколоны¹.

— Просто думала, может стоит покрасить волосы. — Аксинья скривилась и прикусила ноготь.

Ленино лицо прозрело, и она засияла.

— Неужели ты решилась? — радостно прощебетала подруга. — В розовый, а, нет, в синий или лучше пряди зелёного? — затараторила возбуждённая Ленка.

— Стой! Тормози, где ручник, пора дёргать! Не так же радикально. — Судакова не сдержала смеха, пока они медленно покидали территорию универа. — Что-то более естественное, может... — студентка бросила задумчивый взгляд на небо в попытке тянуть время. — Блонд, — уверенно произнесла она и метнула глаза в сторону Лены.

Подруга хмыкнула, а всё возбуждение куда-то испарилось. Даже вздёрнутый нос перестал морщиться, а хитрые глаза наполнились разочарованием.

— Никакой фантазии, — засмеялась та, сверкнув серо-голубыми омутами.

Эксперименты с волосами давно стали смыслом жизни Лены Бергамотовой; то, чем она жила, и то, чем дышала. Иногда казалось, что это единственная тема, которая её интересовала и о которой она могла говорить бесконечно и пылко. Можно смело сказать, что её волосы прошли Афганскую войну. Какими они только не были — и зелёными, и красными, и синими с красными прядями, а сейчас это — фиолетовое амбре. Аксинья точно знала, что подруга успела перепробовать абсолютно все оттенки в мире. Удивлял только один факт: на голове экспериментаторши всё ещё оставались волосы, здоровые и блестящие.

— Кстати. — Подруга смутилась и осторожно взяла прядку тёмно-русых волос Ксени. — Видела парня, когда мы выходили?

— Какого из троих? — усмехнулась та. — Кто-то влюбился? — подразнила вдогонку Судакова.

Лена замахала руками и сморщила нос, а потом в её глазах сверкнул огонёк.

— Ну-у, не то, чтобы влюбилась, он просто очень симпатичный! С тёмными волосами такой. Кажется, вы с ним учитесь на одном потоке!

Брови Аксиньи медленно сползлись к переносице. Не может быть такого, чтобы заядлая отступница от парней вот так просто назвала первого встречного симпатичным. Определённо, Лена уже давно положила на него глаз. А ведь это нонсенс! Обычно мужской пол её мало интересует, она даже относится к нему с некоторым пренебрежением, говорит, что здешние парни невоспитанные свиньи, умеющие только языком чесать. То ли дело иностранцы.

— Не уверена, может и было несколько потоковых лекций, но я с ним вряд ли общалась. Их всех и не запомнишь, я имена своих-то одногруппников до сих пор путаю, а ты мне тут про потоки. — Аксинья пожала плечами.

— А надо бы запоминать, — разочарованно ответила Лена. — Придётся что-то придумать.

От этих слов Судакова рассмеялась. Подруга же насупилась и недовольно зыркнула на неё.

— Может мне ещё по фамилиям всех запоминать, а? У меня памяти на это выделено, как в старых телефонах. — Не сдержавшись, Аксинья снова прыснула со смеху. — То бишь никакой памяти нет.

— Эх, я бы твои ехидные зелёные глазёнки выколола. — Лена засмеялась и смягчилась.

Она ехидно хихикнула, а после опомнилась и полезла в сумку с воодушевлённым видом.

— Кстати, ты же любишь такие штуки, держи. Ездила недавно на ярмарку, на глаза попалось.

Ленка протянула Ксене резинку с тремя тёмными половинчатыми бусинами. Судаковой нравилось носить их в основном на руке, чтобы в случае чего заделать волосы, а потому она предпочитала, чтобы резинка походила на некое подобие браслета. Она радостно натянула подарок, не забыв обнять подругу в знак признательности.

— Спасибо большое, буду каждый день носить. Надеюсь, не провороню.

— Я тебя порешаю, если потеряешь!

Остальную часть дороги студентки обсуждали смену цвета волос, что больше походило на спор двух бабушек у подъезда; без надежды прийти к согласию. В таком настроении, шутя и разговаривая о разных глупостях, они и прошли практически весь путь. Как только дошли до перекрёстка, попрощались и разошлись по разным сторонам.

Аксинья брела по дорожке и думала о долгах в университете, о скучных лекциях, о Ленкиной симпатии и серых буднях.

Улицу озарили закатные лучи солнца, мягко осветившие город. Приятный весенний ветер ласкал щёки, а пролетая мимо деревьев, игриво задевал только появившиеся листочки. На душе воцарилось спокойствие. На смену зиме, наконец, пришла весна. Солнце, что постоянно скрывалось где-то за серой гладью, смогло выйти и растопить плотные и местами грязные сугробы. Оно освободило землю от снежного покрывала и дало начало новой жизни.

— Я дома! — оповестила Аксинья, сняв ботинки.

— А, Ксеня! Пришла уже. Есть будешь? — крикнула мама, бренча посудой.

— Давай. Голодная, как волк.

Едва скинув ветровку, Судакова помчалась на кухню, откуда уже доносился приятный запах. Усаживаясь за стол, она выжидающе посмотрела на главу семьи. Заметив взгляд дочери, Варвара вскинула брови и усмехнулась:

— Чего смотришь?

— Жду еду.

— У нас самообслуживание вообще-то, — хохотнув, мать опёрлась о кухонный гарнитур и указала рукой на сковороду.

Тяжело выдохнув, Ксеня поднялась и наложила в тарелку спагетти с подливкой, от которого в животе приятно скрутило.

— Как там Ленок? — поинтересовалась Варвара, заваривая кофе. — Опять планирует волосы красить?

Аксинья поморщилась, наблюдая, как мама помешивала жидкость в кружке. Мечтательница ни за что не назвала бы себя фанатом кофе. Запах она считала невероятным, в отличие от горечи, что надолго оседала во рту.

— Да, она вообще замечательно. Пока вроде довольна своим цветом, но кто ж её разберёт. Она возьмёт да поменяет нежданно-негаданно. Кстати. — Наматывая на вилку очередную порцию лапши, дочь посмотрела на мать. — Я подумываю перекраситься в блонд.

Голубые глаза Варвары расширились. На мгновение показалось, что она чему-то очень удивилась.

— Зачем оно тебе надо?

— Просто нравится. Надоел этот мышиный цвет.

— А мне нравится, такие же волосы, как и у твоего отца. — Глава семейства погрустнела, но тут же одёрнула себя, чтобы не подать вида.

— Тебе хорошо говорить, ты же натуральная блондинка.

— Ну ещё тебя, — отмахнулась Варвара, улыбнулась и перевела взгляд в окно.

Аксинья доела, намыла тарелку и чмокнув маму в щёку, ушла наверх.

Поднявшись в комнату, она рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ей казалось, что время течёт невероятно быстро и одновременно с этим не движется вовсе. Заметить не успела, как уже задремала.

***

Канекалоны¹ — исскуственные пряди волос, предназваченные для вплетения в причёску.