8. Как Жан Жерсон исповедовался (1408 год)
Андрэ: Жанушка, твои исповеди о том, как ты ласкаешь себя, меня уже достали. Если ты делаешь это, чтобы расслабиться — это не грех. Ну или представляй себе что-то несексуальное, в конце-концов... а то мне твои эротические фантазии самому уже снятся... а это вредно для души.
Жерсон: Андрэ, ты ведёшь себя непрофессионально! Как исповедник, ты сам должен задавать вопросы обо всем. А как друг — выслушивать и принимать меня.
Андрэ: Хорошо, но пока ты будешь исповедоваться в рукоблудстве, я буду стоять на коленях и громко молиться за твою душу!
Андрэ — исповедник и, вероятно, друг Жана со времени назначения его ректором в 1395 (а может и раньше). По крайней мере, Жерсон всегда возил его с собой и официально оформлял его к себе на работу на всякие должности. И раз уж речь о рукоблудстве — оброню пару слов о том, как исследователи видят интимную жизнь Жана.
Никак. Максимум шутки про то, что он был профи в воздержании — потому написал просторный трактат о мастурбации. Однако там же, где он пишет о мужской мастурбации он пишет и о женской, и о супружеском сексе, и о формах секса, которые сейчас называют нетрадиционными. Считать это все личным опытом, особенно, если вспомнить, как он интервьюировал французских горожанок, чтобы составить представление о жизни женщин, чтобы дать ценных советов своим сестрам — достаточно наивно. Однако, считать его «бесполым» тоже не логично, ведь он много раз настаивал и в своих проповедях, и в рамках дискуссии вокруг «Романа о Розе» на том, что публичное обсуждение своей или чьей-либо личной жизни недопустимо.
Мое внимание зацепило несколько моментов в его работах.
Во-первых, это его рассуждения с цитированием Анжелики, где он пишет о доверии между прелатом и монашкой посредством донесения откровений в скептический мир. Здесь можно вспомнить то, как агрессивно он отстаивал позицию Кристины Пизанской (даже не будучи с ней в прямой переписке), и как он струсил, когда та написала ему напрямую.
Во-вторых, это тот факт, что он реально написал множество трудов о мастурбации и ночных паллюциях в контексте работы клириков примерно в то время, когда принял монашеский постриг. Напомню — клирики, которые не-монахи, давали обет безбрачия, но не воздержания. Возможно, эта тема вызвала у него столь сильное интеллектуальное беспокойство именно потому, что ласки с женщинами ему были больше непозволительны. Также можно вспомнить рассуждения Жерсона о разрушительной силе половой любви, которая толкает людей на всякое и является самой сильной страстью. Такая яркая эмоциональная оценка наводит на мысль, что в его жизни были моменты переживания этой «беды» и ее последствий. Да чего уж там, он напрямую писал о том, что был влюблен в монашку и одержим мыслями о сексе с ней, то есть один раз такое точно случалось.
В-третьих, это его рассуждения, направленные в сторону молодежи касательно того, что растлевают ласки не только противоположного пола. Конечно, очевидно, тут имелись в виду, в первую очередь, доселе не табуированные «ласки» наставников в отношении своих подопечных, отчимов в отношении падчериц, старших учеников в отношении младших, братьев и сестер в отношении друг друга и т.д., что имели свойство переходить грань между моралью и уголовным преступлением. Но. Жерсон так же расценивает как «опасные» и дружеские прикосновения. Конечно, сам Жан когда-то был мальчиком-подростком и не мог не помнить свои юношеские пубертатные переживания, но, возможно, эти воспоминание в нем освежил целибат первых пары лет монашества, дававшийся тяжко после хоть какой-то, но половой жизни. Собственно, об этом и анекдот — ведь единственным известным другом, с которым тогда мог быть тактильный контакт у Жана, был Андрэ.
Отдельно вспомню, что Жерсон писал, что даже в зрелом возрасте, когда уже кажется, что ты свободен от искушений, все равно ты обречен на разные формы возбуждения. Писал, находясь в зрелом возрасте, около 1410 года. А в 1402 году, работая над вторым своим трактатом о христианском мистицизме, предаваясь часто и долго медитативным практикам, словно пустынник, и находясь лицом к лицу со своим внутренним миром он выразил опасение, что впал в состояние сексуальной одержимости. До этого, в 1401 году он высказывался, что дружба с женщинами, «хоть и опасна», но «стоит того» в духовном плане. Это очень трогательная история из его жизни о том, как он дружил с монашкой, а потом какое-то время они долго не общались и он понял, насколько она ему нужна, осознав, что у него к ней больше, чем дружба (банально, от того и мило), что он все время думал о ней. Пафос в том, что он продолжал с ней общаться, скрывая от нее свои чувства, «и только божья благодать уберегла меня от саморазрушения». А потом был дискус «Романа о Розе» и то сухое и грубое письмо Кристине. Видимо, решение избегать опасной, хоть и полезной дружбы с женщинами, было принято именно тогда. Однако, он не стал избегать женщин в целом — он продолжал общаться с монахинями, как минимум, и, конечно, со своими сестрами. Он, как пишет МакГвайр, отсек в себе чувства (сначала к женщинам, а позже — ко всем).
Жерсон разделял чистоту тела и чистоту души, при этом он писал о том, что, по большому счету, только одно желание полового акта наводит его на такие мысли, что от этого его душа становится одержимой какими-то крайне нехорошими побуждениями. Грубо говоря, спортивного секса без эмоций (для него лично) быть не могло. Да и по переписке с братьями, когда те от него съезжали, можно наглядно видеть, что в состоянии аффекта он был крайне неприятным типом и, видимо, в состоянии влюбленности в женщину, мог творить и говорить не менее ужасные вещи, что, на самом деле, «вредно для души».