BSD «Дар создателя»

Ночная Германия — страна, прекрасная, если не знать её историю. Тёмное небо, маленькие облака, иногда перекрывающие звёзды и благородную луну. Подсвеченные огромные замки, сохранившие свою самоуверенность и гордую осанку, по-прежнему стоят на склоне зелёного холма, в низине которого течёт река. Тёмные, едва подсвеченные улочки в каком-нибудь заброшенном уголке провинции. Обустроенная по последнему слову техники столица, наполненная занятыми и высокомерными людьми, стеклянными небоскрёбами и прочими высотками. Берлинская телебашня, устремляющаяся в небо, Бранденбургские ворота, сравнимые с творениями древнегреческих зодчих, замок Нойшванштайн, словно пришедший к нам из вселенной Диснея, Кёльнский собор — могучий и величественный. И множество других великих построек и памятников — всех и не перечислишь.

Как вы уже поняли, наши герои прибыли в Германию на бал, где должна была состояться официальная огласка войны на территории Японии.

Сам бал устраивал один очень богатый и известный в своём кругу человек. И немудрено, что именно на это торжество согласились приехать должностные лица: министры иностранных дел как Америки, так и Японии, министры обороны, министры внутренних дел. Также должны были присутствовать главы отделов по делам одарённых, но Анго по какой-то причине отказался ехать в Германию, поэтому на подписании документов присутствовал только глава Америки в сопровождении какого-то британского юноши со светлыми волосами и очаровательными чертами лица. Эта пара постоянно ходила по углам и тихо перешёптывалась, как позже отмечала Екатерина. Ей сразу не понравился этот дуэт, вследствие чего она часто пыталась подсмотреть и подслушать за этими двумя мужчинами.

Проведение бала было назначено в одном очень старинном и красивом особняке с выходом в сад, где росли прекрасные заросли роз, экзотических деревьев и тому подобной растительности. Основное мероприятие проводилось в среднем зале, где было достаточно места для танцев и представлений. Пол устилали деревянные покрытия премиум-класса, освещение шло от роскошных люстр классической хрустальной композиции. Из панорамных окон открывался вид на тот самый цветущий сад.

В самом зале были расставлены и накрыты столы, на которых умещались: изысканные вина из старейших погребов Германии — благородные рислинги с берегов Рейна, бархатистые шпетбургундеры с нотками спелой вишни и сливы, премиальное шампанское в хрустальных бокалах, играющее тысячами искрящихся пузырьков, наполняет воздух утончёнными ароматами спелых фруктов и цветущих садов, царские тарталетки с чёрной икрой,  нежнейшая форель слабой соли на хрустящих крекерах, севиче из лангустинов с экзотическими соусами, террин из лосося с трюфельным маслом. Деликатесы моря представлены в виде изящных канапе: золотистые ломтики осетрины горячего копчения, морские гребешки с соусом бер блан, карамелизированные лангустины в соусе из белого вина.

На других столах были уже приготовлены десерты, это: воздушные макаронс с трюфельным кремом, эклер с ванильным кремом и золотом 24 карата, тирамису с маракуйей и белым шоколадом, фруктовая нарезка из редких экзотических плодов.

И множество других закусок, которые могли бы осчастливить и довести до оргазма желудок.

На торжество как полагается прибыло много разного люду благородных кровей. Всяких аристократов, политиков и соц. работников, в чины которых мы не собираемся вдаваться. Скажем только, что гости были довольны таким дорогим мероприятием на которое их пригласили.

И конечно же не обошлось без нарядов. Если у мужской половины было всё понятно — элегантные костюмы безупречного кроя из премиальных тканей, глубокие оттенки синего, угольно-серые и классические чёрные тона, безупречно сидящие пиджаки с идеально выверенными линиями лацканов и изящными вытачками, брюки с безупречными стрелками и элегантными карманами. То вот у девушек действительно было на что посмотреть —

Чёрные платья-футляры стали воплощением современной элегантности. Облегающий силуэт искусно подчёркивал женственные изгибы: изящную талию, округлые бёдра и соблазнительную линию декольте. Матовая или слегка переливающаяся ткань создавала эффект второго тела, а V-образный вырез или соблазнительный вырез на спине добавляли образу загадочности.

Пышные платья в изумрудных и серебристых тонах завораживали своей воздушностью. Многослойные юбки из невесомого шёлка словно парили в воздухе, создавая эффект лёгкости и грации. Корсеты с изящной шнуровкой подчёркивали талию, а деликатные драпировки и воланы придавали силуэту романтичный характер.

Нежные пастельные наряды в бело-розовой гамме излучали чистоту и женственность. Асимметричные подолы, воздушные рукава-фонарики и кружевные вставки создавали образ современной принцессы. Некоторые модели имели приталенный силуэт с расклёшенной юбкой, другие — свободное А-образное платье с мягкими складками.

Все наряды отличались безупречным кроем и вниманием к деталям: деликатные бретели или изящные лямки, потайные молнии или крючки, декоративные элементы из бисера и пайеток, ручная вышивка или кружевные вставки, продуманные линии декольте. Аксессуары дополняли образы: утончённые украшения, элегантные клатчи, изящные туфли на каблуке, минималистичные шляпки или диадемы.

Каждая девушка выглядела как произведение искусства, воплощая современную интерпретацию женственности и стиля.

Широкая парадная лестница с алой ковровой дорожкой величественно вела в зал. По ней непрерывным потоком поднимались гости, среди которых была и Екатерина.

Её внешний вид соответствовал остальным нарядам. Это было платье сапфирово-синего цвета выполнено из лёгкого, струящегося шёлка с тонким блеском, который меняется в зависимости от освещения. Его силуэт — классический, слегка удлинённый.

Рукава — короткие, фонарики, сшитые из тонкого, полупрозрачного шифона чуть более светлого оттенка, чем основная ткань платья. Они начинаются высоко на плечах и мягко расширяются, создавая воздушную, пышную форму, которая подчёркивает хрупкость плеч и изящество рук.

На руках — удлинённые перчатки из тонкой ткани в тон корсету, украшенные вышивкой у запястий.

Корсет — чуть более тёмного оттенка, чем основная ткань платья, плотно облегает талию и визуально её утончает. Выполнен из бархата с матовой текстурой и декоративной вышивкой, повторяющей узор ночного неба — звёзды, чуть видимые при близком взгляде.

Юбка — многослойная, лёгкая, с мягкими складками, переливающаяся от сапфирового к более светлому, почти лавандовому оттенку к подолу. При каждом шаге ткань чуть колышется, словно волны.

Туфли — лёгкие балетки, серебристо-голубые, с тонкой лентой, обвязывающей щиколотку.

Серьги — тонкие подвески с капельками лунного камня или светло-голубого топаза, будто застывшие капли воды.

Волосы уложены в полусобранную причёску: часть собрана сзади в мягкий, немного небрежный пучок, оставляя несколько тонких прядей свободно спадать на виски и шею.

Поднявшись и сложив руки на юбке, она с живым интересом принялась разглядывать лица собравшихся, неспешно продвигаясь через зал.

— *Ага, вон возле стола стоит Огай в военной форме со своей ненаглядной Элис, беседует с Фукудзавой,* — мысленно отмечала Катя. — *А Фукудзава, в свою очередь, прибыл на мероприятие в сопровождении Куникиды, который почтительно стоит возле своего директора, и Ранпо, который, пренебрегая всяким этикетом, поглощает тарелку с тарталетками.*

Пробравшись сквозь толпу, она наконец освободилась у края зала, где возле панорамных окон выстроились столы с напитками. Взглянув наверх, Катя обнаружила над главной лестницей смотровую площадку для VIP-персон. Там она заметила Агату и Френсиса, которые то и дело что-то шептали друг другу на ухо.

— *Да-да, видим, как Агата Кристи исполняет роль организатора бала,* — с усмешкой отметила Катя. — *Стоит на смотровой площадке и мило беседует с Френсисом, пока настоящий распорядитель снуёт вокруг неё и гостей. Кстати, где-то я его видела... Этот организатор показался мне каким-то взволнованным. Хм... Неужели провалит задание? Или, может, у них что-то пошло не так? Надо будет потом отлучиться и проверить на всякий случай.*

Толпа немного поредела, и она увидела свою компанию: Фёдора, Льва, Тургенева и Булгакова. Они тоже заметили её.

Катя слегка помахала им, на что Лев и Булгаков приподняли бокалы и пригубили напиток.

— *Странно, что Фёдор предпочитает держаться новой компании,* — размышляла Екатерина, — *Даже на бал взял не Ивана, не Сигму, не Пушкина... Даже Николая оставил в Японии. Хотя, возможно, это сделано не столько из соображений интереса, сколько ради безопасности. Старой команде он доверяет больше, вот и оставил их в Японии контролировать ситуацию, а этих взял с собой, чтобы были под присмотром.*

Но тут же пришло ещё одно предположение, которое не вызвало особой радости.

— *Но если это так,* — подумала она, — *не значит ли это, что и меня он взял только ради того, чтобы держать на виду? Ведь если вдуматься, никакой роли в подписании документов я не играю. К тому же он знает, что на этом балу я собираюсь что-то предпринять. Хм... Возможно, он хочет сделать вид, что ничего не понимает и даже не следит за мной и моими действиями. Хотя это абсолютно естественно. Что ж... Я тоже буду делать вид, что ничего не замечаю, раз на то пошло.*

Она вновь погрузилась в разглядывание толпы.

— *Только вот... Михаила Лермонтова я что-то не замечаю... Где же он?*

Оказалось, что Лермонтов, верный своему характеру, окружил себя стольким количеством дам, что и его самого не разглядеть. Он нашептывал им что-то на французском, от чего те вспыхивали как помидоры и яростно восклицали, обвиняя Михаила в пошлости, но при этом сами жаждали продолжения рассказа.

Катя лишь покачала головой, как вдруг кто-то подкрался сзади и закрыл ей глаза, заговорив спокойным, но каким-то отчаянным и даже расстроенным голосом:

— Ни с места! Вы в заложниках. Угадайте, кто мы, и тогда у вас появится шанс поскорее покинуть этот мир и избавиться от бремени существования.

— Позвольте подумать. Вы отчаянный детектив-самоубийца и бывший член мафии?

Катя отстранила руки нападавшего и повернулась к нему лицом.

— Всё верно, — с лёгкой улыбкой произнёс Дазай.

Они обменялись взглядами и повернулись к столу. Екатерина хотела взять бокал вина, но её спутник мгновенно отобрал его, предложив вместо этого бокал с менее крепким шампанским. Опершись о край стола, они остались стоять на месте.

— Что же это Фукудзава взял на такое мероприятие всего трёх своих сотрудников? — вздохнув, поинтересовалась Катя. — А Огай и вовсе один приехал, если не считать Элис. Я то думала, что после проделанной работы ваши начальники захотят отблагодарить всех и тут будет полно народу как из агентства, так и из мафии.

— А сама то как думаешь? — без тени эмоций спросил Осаму. — Спецоперация на территории АЭС закончилась победой, но с большими потерями. Да и бомбардировка в зоне шахт силами британского одарённого привела к огромным утратам. Чего уже говорить о сражениях за склады боеприпасов, продовольствия и техники. Сотни наших погибли в этих ещё не военных действиях! Огаю просто некого было взять с собой. Одни ранены, другие до сих пор сражаются за склады и шахты, третьи обеспечивают безопасность, предотвращают утечку информации в СМИ, спасают население и вытаскивают раненых из-под огня. Четвёртые контролируют ситуацию, чтобы ничего не вышло из-под контроля, пока Фукудзава и Огай в Германии.

Он вздохнул, вглядываясь в вино.

— А из наших... Ацуши серьёзно пострадал при последней атаке на АЭС и теперь восстанавливается. Кенджи с пробитой головой, Кёка ещё не вернулась с разведки, Йосано разрывается между лазаретами мафии... — после этих слов он залпом выпил бокал вина, затем ещё один и закусил тарталеткой. — И теперь... Как же стыдно сидеть здесь. Я, пусть и не гожусь для чистого поля боя, слабак. Но я мог бы... мог... вполне...

— Понятно. Тебя грызёт совесть, — бестактно заметила Екатерина, делая глоток шампанского.

Дазай сверкнул глазами на Катю. Между бровями промелькнула морщинка, но тут же исчезла, и японец опустил взгляд.

— Можно и так сказать, — согласился детектив. — Мерзко сидеть здесь, целым и невредимым, смотреть на эти европо-американские лица, которые сидят в своих коттеджах и каждый вечер вот так выпивают за смерть наших людей. Мерзко. И невыносимо. А кто-то и вовсе не слышит, не видит, что начинается не просто очередная заварушка на другом конце света, а настоящий...конец света.

Взгляд Кати скользнул от кудрявой макушки Дазая к Фёдору и остальным.

— Печально, конечно, — тихо произнесла она. — Пусть Лев и Иван вернулись целыми и невредимыми со спецоперации, но наших солдат тоже потрепало на границе территории АЭС. Сорок семь раненых и шесть убитых из всех ста посланных.

Осаму молчал, неподвижно глядя в одну точку на полу. Затем случайно поднял голову и увидел на смотровой площадке смеющихся Агату и Френсиса.

— Как же я хочу врезать по морде Френсиса, а эту напыщенную и глупую Агату расчленить и... — он говорил предельно осторожно и спокойно, но в голосе слышалась ненависть.

Он не договорил. В этот момент Катя резко сунула ему в руки бокал вина, и он прикусил язык.

— Прекрати, — спокойно приказала девочка. — У меня самой есть немало кровавых аттракционов для этих двоих. Но, как говорит Фёдор: «Это не дипломатично».

Дазай залпом осушил и этот бокал, зажмурив глаза.

— К чёрту дипломатию! Всё это херня. Уже нету места ни для какой дипломатии. Сегодня. Сегодня они подпишут контракт между скрепившимися союзами и обнародуют информацию о войне в Японии. На этом всё закончится. Новость разлетится по миру, а мы вернёмся в Японию, чтобы дальше нюхать пыль, — не унимаясь, тараторил Дазай.

Казалось, ещё мгновение — и он сорвётся, а его маска спокойствия падёт, как древний Рим.

— Знал бы я, из-за чего началась эта война, знал бы, в какое время и в какой точке пространства пошло всё не так...

— И что бы ты сделал? Смог бы что-то изменить?

— По крайней мере, я бы знал, что именно пошло не так!

— Дело не в том, что что-то пошло не так, а в том, что вы неправильно отреагировали и поступили по-своему.

— Хочешь сказать, что ты знаешь причины, раз позволяешь себе такие замечания? — с насмешкой отчеканил Дазай.

— Возможно, знаю. Но говорить об этом не стану.

— А что так? Может это потому, что ты ничего не знаешь? А? Может твой маленький подростающий и вечно капризный умишко всего-лишь хочет казаться всезнающим? Таким умным и мудрым, чтобы делать замечания взрослым дядькам, которые побольше понимают в политике, чем маленькие девочки?

Он был красноречив в своей язвительности, намеренно подбирая колкие слова, чтобы задеть Катю. И это сработало.

Екатерина нахмурилась, щёки её залились румянцем. Волна стыда и страха накрыла её, унося в воспоминания о подобных разговорах с Фёдором, который, хоть и насмехался, но без злобы, говорил ей:

— Ты всего лишь девочка, не лезь в мужские дела.

— Я ничем не хуже мужчин! Я тоже заслуживаю места в серьёзных делах! — отвечала маленькая Катя, сжимая в руках медведя.

— Тебе не стоит вникать в мои дела. Это политика, устройство общества. Лучше сделай мне чай.

— Я не служанка! И когда вырасту, тоже стану частью общества! Значит, я должна понимать этот механизм!

— Ах, милая Катя, это сейчас ты так говоришь. Но придёт время, и ты захочешь замуж, детей, спокойной жизни без трудностей. Как и все женщины.

— Нет. Это вы так думаете, потому что вам удобно так думать про женщин. Не все женщины мечтают быть биологическими посудомойками и мультиварками. Не все хотят замуж и детей. Те, кто выбрал карьеру, а потом разочаровался, страдают от одиночества, а не от того, что пошли против природы.

— Женщины всегда сидели в пещерах, готовили, заботились о детях...

— Но и мужчины всегда защищали женщин, добывали еду, стремились сделать жизнь лучше. Только сейчас почему-то этим никто не занимается.

— Катя, такова природа.

— Да, такова природа. Но мы больше не живём в пещерах. Вы не должны говорить, что когда-то мы были такими, вы должны говорить, что мы будем другими. Нельзя построить будущего, глядя на прошлое.

— Катя, не спорь. Ты девочка.

— На пол человека смотрит либо дурак, либо извращенец.

Екатерина словно по щелчку пальцев вспомнила все скользкие и острые беседы с такими личностями и по своему опыту, она ясно знает, что убеждать их в другом нет смысла. Нужно за этим наблюдать и этим пользоваться.

— Думай что хочешь, Дазай, — сказала она, когда тот замолчал. — Можешь и дальше цепляться за стереотипы и биться головой о стену, невежественный ты бабуин.

Она одернула подол юбки и решительным шагом направилась к группе Фёдора, оставив оппонента в неловком молчании.

А наши действия переносятся на смотровую площадку, где освещение было приглушённым, а разговоры — более тёмными, чем в главном зале.

К площадке вела небольшая полукруглая лестница в углу танцевального зала. А от самой площадки расходились два коридора, ведущих в противоположные стороны к рабочим комнатам.

У перил стояли Агата и Френсис, держа в руках бокалы с шампанским. Они наблюдали за прибывающими гостями, время от времени отпивая напиток.

— Значит, атомные электростанции нам так и не удалось подорвать... Ах, какая жалость, — тихо произнесла Агата многозначительным и разочарованным тоном. — А сколько людей мы там потеряли... Мамочки... Впредь мы должны скромнее расходовать живой материал, не так ли, дорогой? — обратилась она к собеседнику.

Но тот по-моему не слушал её. Он был углублён в своё подсознание и кажется в данный момент решал личностные проблемы, нежели проблемы общества.

Агата дёрнула его за пиджак и повторила вопрос:

— Френсис, ты меня слушаешь? Я тебя спрашиваю, должны ли мы впредь заботиться об армии? Мы поступили безрассудно, верно?

Мужчина поднял взгляд:

— Да, мы поступили крайне безрассудно. — безжалостно ответил Фицджеральд. — Не учли, что запас людей у нас не бесконечен. Хотя... Я давно тебе говорил, что пора начинать беречь расходники, транспорт, оружие, но нет же... Кое-кто заявил, что сейчас это не важно, а важно лишь то, сколько опорных пунктов мы успеем занять до огласки войны.

Кристи отстранилась, заметно покраснев от упрёка.

— Не смей меня упрекать! Я молодая дама, а не безумный вояка. Ты как главнокомандующий должен был меня переубедить! Хм! И если так подумать, то во всей этой политической игре, я оказалась случайно!

Она резко мотнула головой, да так, что её золотые кудри нежно дали пощёчину Френсису.

— Но теперь-то ты в игре, — заметил американец, снимая розовые очки с Агаты. — И являешься ферзём на шахматной доске. Так почему отступаешь, когда уже поздно?

— Да, это так. Я уже в игре. Но... Я просто не хочу, чтобы ты меня ругал, — призналась дама, не поворачивая головы. — Дай мне собраться с мыслями и трезво оценить наши дальнейшие действия. К тому же теперь у нас есть доступ к шахтам. И благодаря кому? Правильно, благодаря моему подчинённому Сомерсету Моэму. Поэтому мы в более выгодном положении, чем Фёдор, который даже не знает о книге в шахтах.

— Да, это хорошо, но...

Агата повернулась к перилам, будто кого-то заметив.

И действительно: Тургенев и Булгаков, почтительно попрощавшись с Фёдором, направились к главной лестнице, чтобы покинуть ещё не начавшийся бал. Иван с воодушевлением поднял голову, ища ответного взгляда Агаты, которая в это время, отвернувшись от Френсиса, смотрела в сторону. Краем глаза она заметила своего тайного наблюдателя, и их взгляды встретились.

Он медленно и осторожно, с ироничной улыбкой, поприветствовал её кивком головы, на что она ответила воздушным поцелуем. Вскоре они скрылись под балконом смотровой площадки.

— Кто это? — спросил Френсис с явным интересом и скрытой ревностью. — Твой новый объект обольщения?

— Нет, это те самые тайные помощники, которые служат мне.

— Надо же... Так близко. Я бы и не подумал.

— М-да, — самодовольно подтвердила дама.

В этот момент послышались чёткие шаги со стороны лестницы. Организатор, пытаясь хоть как-то сохранить свой внешний вид, спешил к паре.

Это был невысокий француз с двумя тонкими чёрными усами, острым задранным носом и маленькими несуразными тёмными глазами — что в общем составляло картину больше похожую на крысёнка, чем на человека. Волосы его были прилизаны, а светлый костюм в тонкую полоску слегка помят.

Он подбежал к Агате и Френсису, остановился на полпути, пытаясь отдышаться:

— Ма... Ма... дам... а...

— Где тебя черти носят? — нахмурилась англичанка. — Ты уже давно должен был объявить первый танец. Генерал и министры уже прибыли? Где они сейчас? А комнаты готовы? Ну?! Что ты молчишь?

— Плошу площения, мадам. Я замотался по плосьбам гостей. Да, генелал и министлы только-только подъехали к особняку. Комнаты для подписания документов узе готовы, вы мозете плоследовать туда.

— Ах, вот и замечательно. Френсис, пойдём поприветствуем генерала и министров... — Агата уже собралась уходить.

— Подожди, — остановил её Фицджеральд, схватив за руку. — Комнаты?

Кристи на мгновение замерла, не сразу поняв смысл вопроса, но быстро сообразила:

— А, ты об этом. Да, я забыла сказать. Фёдор тоже запросил отдельную комнату.

— Вот как. Значит, японцы окончательно решили объединиться с русскими? Что ж... белый флаг им в придачу.

Френсис засунул руки в карманы брюк, и они с Агатой направились вниз по лестнице.

Организатор спустился вместе с ними, чтобы взять микрофон и объявить начало бала.

— Дамы и господа! — громко обратился организатор к собравшимся. — Позвольте пливетствовать вас на толзественном балу в тесть знаменательной годовщины насего высокоувазаемого господина Ганса Мюллера! — Организатор сделал жест в сторону толпы, где предположительно находился виновник торжества.

Зал взорвался горячими аплодисментами. Со всех сторон раздались поздравления на немецком, французском и английском: «Herzlichen Glückwunsch!», «Zum Jubiläum!», «Oh, c’est si merveilleux!», «Félicitations!», «Congratulations, Mr. Hans!», «Prosperity to you!»

Когда шум стих, организатор продолжил:

— И, конесно зе, вылазаем искленнюю благодалность достопочтенному господину Флидлиху Шмидту, близкому длугу насего увазаемого Ганса, за олганизацию этого великолепного вечела и ладушие его плекласного особняка.

Снова зазвучали аплодисменты и восторженные возгласы в адрес таинственного Фридриха Шмидта, скрывающегося где-то в толпе, которого, увы, опознать было невозможно. Хотя, чего скрывать, даже если бы рядом с этим самым Гансом и Фридрихом стояли не их близкие друзья, которых они специально придерживали возле себя, для своих бесед, а какой-нибудь господин с другого конца зала, то он бы и не узнал хозяина и именинника, потому что никогда не был с ними знаком. Скорее это был друг друзей, чьи друзья были друзьями Фридриха и Ганса. Либо этот господин прибыл в статусе VIP-персоны как министры и генералы, прибывшие только ради неофициальной встречи без журналистов, чтобы зафиксировать подписание важных документов.

— Однако плежде чем мы пелейдём к лазвлекательной плогламме, позвольте объявить о тладиционном отклытии вечела двумя толзественными вальсами, — продолжил организатор. — Джентльмены, плиглашайте дам на танец! Олкестр иглает вальс «На прекрасном голубом Дунае» — Иоганна Штрауса.

На танцевальную площадку вышли около двадцати пар, среди которых были и Екатерина с Фёдором. Пары заняли исходные позиции. Зазвучала музыка.

Вальс разлился по залу, словно река, увлекая пары в плавном кружении. Мужчины вели партнёрш с грацией и достоинством, а дамы плыли по паркету, словно лебёдушки. Екатерина двигалась легко и уверенно, но в её глазах читалась лёгкая грусть. Фёдор заметил это.

— Ты прекрасно держишься, — похвалил он Катю. — Уроки танца с Николаем явно не прошли даром.

— Возможно, — скромно ответила девочка. — Хотя я не понимаю смысла этих чопорных вальсов. Они мне не по душе.

— Вот как. Хм... Я присоединюсь к твоему мнению. Бессмысленная трата времени как собственно и этот бал. Одни приехали отметить день рождение, вторые покрутить носом перед важными шишками, показать свои выглаженные и пышные наряды, попутно набив желудок дорогими деликатесами. И только единицы прибыли на этот бал, чтобы переговорить с глазу на глаз без огласки в СМИ. Какого этим генералам и министрам? Хах. — он сделал паузу. — И мы, прибывшие из грязи только, чтобы зарегистрировать своё нахождение в этой самой грязи. Но ничего... Подпишем документы и вернёмся в Японию... В грязь.

— Да, это хорошо, — кивнула Катя.

На мгновение воцарилась тишина, прерываемая лишь мелодиями вальса.

— А что там с Дазаем? — поинтересовался Фёдор.

— Всё в порядке, — доложила Катя. — Я собрала достаточно информации, которую он сам предоставил. Всё это будет отражено в отчёте, но кратко: их видение практически идентично нашему.

— Естественно, — удовлетворённо кивнул Достоевский. — Недаром мы подписываем с ними контракт о союзе.

Последние ноты вальса растворились в воздухе. Пары застыли в финальной позиции, завершая танец.

По залу вновь прокатилась волна аплодисментов, адресованных танцующим.

— Очень красиво, живописно... Я бы даже сказал — *magnifique*! — воскликнул организатор, перекрывая аплодисменты. — А теперь — второй танец! Оркестр исполняет Бетховена, "Ода к радости"! Джентльмены, приглашайте дам и...

Что было сказано дальше, Фукудзава уже не услышал. К нему подошёл молодой официант в классическом чёрном костюме: идеально выглаженные брюки с ремнём, белоснежная рубашка с длинными рукавами, элегантный чёрный жилет, галстук-бабочка и белые тканевые перчатки, завершавшие образ. Его европейское лицо с чёрными волосами и голубыми глазами внимательно посмотрело сначала на Юкичи, а затем — на низкорослого Ранпо, тянувшегося за дальней тарталеткой.

— Мне велено передать вам записку, — почти шёпотом, как партизан, произнёс официант и протянул Фукудзаве сложенный листок бумаги.

Японец взял записку, и официант тут же растворился в толпе.

Фукудзава развернул лист и начал читать.

— А? Уже? — с неудовольствием покосился Эдогава на начальника, догадываясь, от кого могла прийти записка. — Ну блин... А я хотел посмотреть, как Дазай будет танцевать с той русской...

— Посмотришь, когда будем устраивать бал в честь нашей победы, — сказал Фукудзава, дочитывая. — Нужно найти Куникиду.

Тем временем похожую записку передали и Огаю, избавив его тем самым от бесконечного потока рассказов Элис.

Мори принял записку, быстро пробежал её глазами и убрал в карман.

— Ага... Теперь всё ясно, — пробормотал он и начал искать взглядом лестницу, ведущую на смотровую площадку. — Пойдём, Элис. Пора заключать договор.

Девочка моментально перестала шутить и капризничать. Её выражение стало настолько серьёзным, что от холодного взгляда могли побежать мурашки по коже.

— Ринтаро, ты уверен, что стоит подписывать его?

— Да, ягодка моя, — спокойно и с лёгкой улыбкой ответил Огай. — И эта записка окончательно убеждает меня в том, что мы поступаем правильно.

Он взял девочку за руку и направился к найденной лестнице.

Пары медленно собирались на середине зала, их шаги были уверенными, но исполненными некой внутренней торжественности. Мужчины в строгих костюмах и дамы в лёгких, струящихся платьях, словно созданных из вечернего света, занимали свои места, повинуясь негласному закону танца. Они вставали в стойку — не спеша, плавно, с отточенной грацией. Женщины поднимали руки, мягко опуская их на плечи своих партнёров, будто доверяя им не только вес своего тела, но и течение времени. Мужские ладони ложились на талии дам — уверенно, но бережно, с тем изяществом, что рождается лишь из уважения и привычки к ритму. Ноги были расставлены в балансе — левая нога мужчины чуть вперёд, правая у дамы слегка отведена назад, как в начальном вдохе перед движением.

И вот заиграла музыка. Первый аккорд прозвучал как рассвет — яркий, но ещё полный ожидания. Живой оркестр вдохнул жизнь в зал. Это была «Ода к радости» Бетховена — величественная, гордая, несущая в себе свет победы и торжество духа. Скрипки взмыли вверх, духовые зазвучали объёмно, медные трубы — звонко и решительно. Темп был уверенным, но не стремительным — он поднимал сердца, не толкая их, а ведя за собой, словно под руку. Танцующие чувствовали это — не умом, но сердцем. Каждое движение рождалось из музыки, как будто мелодия проходила сквозь их тела, задавая дыхание, ритм, выражение лица.

Пары начали скользить по залу. Вихрь вальса закружил их, но движения оставались плавными, как у воды, нашедшей своё русло. Мужчины — собранные, сдержанные, с лёгкими, почти незаметными улыбками. Женщины — сияющие, с живыми глазами, они то наклонялись, что-то говоря своим партнёрам, то просто улыбались, словно хранили в себе какую-то тайну. Время будто замедлилось: каждая пара была отдельно, но и все вместе — в общем, едином потоке.

И вдруг — перелом в музыке. Оркестр напрягся, струны натянулись, как нити судьбы. Звучание стало высоким, почти небесным. Мелодия стала великой — не просто красивой, но по-настоящему возвышенной. Пары словно почувствовали это кожей. Они начали отдаляться друг от друга, не разрушая связи, но изменяя её. Мужчины держали дам за руки, и те, отступая, уходили на полшага, на вдох, на мысль. Потом — вновь возвращались, с такой мягкостью, будто весь мир исчезал, кроме этих рук, этого взгляда, этой музыки.

Кружения становились шире, движения — выразительнее. Танец дышал. Он рос, жил, как сама музыка. И в этом мгновении — на грани между звуком и движением — рождалась подлинная красота.

И сколько длился этот танец — столько Осаму приходилось наблюдать за лицом Екатерины, неподвижным и хмурым, как застывшая ртуть. Она не произносила ни слова, и эта тишина давила сильнее любой ругани. Нет, Дазай не испытывал стыда — слова, сказанные им ранее, не казались ему ни грубыми, ни уж тем более необоснованными. Но само присутствие этой угрюмой, сдержанной молчаливости между ними пугало. Он решил нарушить молчание, пусть даже и неловко.

— Обиделась, что ли? — с язвительной ухмылкой бросил он, опуская взгляд на её строгое лицо.

— Нет. Просто расстроилась. Из-за твоей неоднозначности, — ответила Екатерина, резко вскинув на него глаза.

— Хах. Ну что поделаешь? Привычка. Я часто меняюсь — и во мнении, и в лице. Ты либо принимай меня таким, какой есть, либо…

— Либо? — переспросила она, вскидывая бровь. — Ты в своём уме, Дазай? Такие ультиматумы будешь предъявлять Чуе, не мне. Мы союзники. Только и всего. Не будешь вести себя нормально, так сразу с глаз долой — из сердца вон.

— Ну ладно тебе, не злись. Просто я человек резкий. Не обижайся.

— Да уж, — Екатерина фыркнула. — Ночью — "богиня Афродита", а днём — дурочка с переулочка? Удобно однакож ты устроился.

— Почему сразу дурочка? Просто... наивная в некоторых вещах, — Дазай изобразил неестественную улыбку. — Зато честно. Я всегда скрывал от девушек и окружающих всякую правду и всякое своё мнение о них, а с тобой почему-то не хочу. Возможно я уже устал вечно всем врать.

— Не старайся мне навязать чувство избранности. Я сама использую этот метод лести, чтобы одурить оппонента.

— Хорошо, молчу. Вообще-то, я хотел сказать, что твоё платье очень интересное и к тому же оно...

— Думаешь комплимент исправит ситуацию?

— Даже не думал её исправлять. Платье то красивое, но оно тебе абсолютно не идёт.

— Как мило. Благодарю, — холодно отозвалась она.

— А знаешь, что тебе действительно идёт?

— *Законодатель моды, блин...* — И что же?

— Белая простыня. Или прозрачный топ с юбкой.

— Замолчи, пошляк, пока кто-нибудь не сделал тебе замечание, — смущённо отвернулась она.

— О, да. Особенно вот эти их монсю и лусю. Как же — понимают японский, все до одного, — ухмыльнулся Осаму, глядя, на то как краснеет Катя.

Молчание вновь воцарилось между ними. Минуту спустя Екатерина чуть изменилась в лице — смущение отступило, на смену ему пришла лёгкая, почти лукавая ирония. Не оборачиваясь, она скосила глаза в сторону спутника.

— К слову. Тебя что, не пригласили на подписание договора?

— Увы, нет. Они уже ушли. Но, заметь, Фёдор и тебя с собой не взял.

— Тц... Я там не нужна. Я не имею дипломатических навыков, поэтому была бы там бесполезна. А вот ты...

— А я, как считает Огай, только бы мешал. Они думают, что я до сих пор ненавижу Фёдора, и могу сорвать мирное подписание.

— Но это же бред. Ваши личные счёты никак бы на это не повлияли.

— Согласен. Но мне собственно плевать, почему меня не взяли. Если бы я пошёл, то тогда бы не смог станцевать с тобой, а я ведь обещал.

— Для тебя это не повод оставаться здесь.

— Ты как всегда права. Я остался ради другого.

— И ради чего?

— Ради дела. Когда танец закончится, гости отправятся в театр смотреть представление современной постановки какого-то там произведения. Мне, если честно, плевать, что там будет. Туда пойдут все, кроме VIP-персон. Эти же отправятся вниз, в сад, и будут разъяснять свои дела. Ты же в курсе, кто эти VIP?

— Да. Генералы, министры, сопровождающие их лица и вся остальная элита, которую пригласили Фрэнсис и Агата, чтобы заключить все эти договоры. И что с того?

— А то, что они наконец-то останутся наедине. Они будут гулять по саду, распивать вино и... беседовать друг с другом о делах, происходящих в мире. Ты же понимаешь, что в такой момент они не станут тратить драгоценное время? Будут выкладывать всё, что нужно сообщить с глазу на глаз.

— И ты хочешь...

— Чтобы мы отправились в сад и подслушали их разговоры.

— Вот даже как. И я приглашена? Что ж... Я думаю, вряд ли туда просто так пропускают смертных. Как же ты собрался туда пробираться?

— По прямой, с высоко задранной головой и с искрящимися глазами.

— А если серьёзно?

— А если серьёзно, то их ограда никчёмная. Гости будут проходить через главный выход в сад на первом этаже. Там стоят люди, проверяющие их по спискам — и всё. Нам необязательно идти через главный выход. Я уже узнал: здесь, на втором этаже, есть служебный ход, который ведёт в заброшенное помещение на первом. А в этом помещении есть дверь, ведущая прямо в сад. То есть мы можем воспользоваться этим ходом, спокойно зайти в сад с другой стороны, а потом через него же вернуться обратно.

— Хорошо, но не думаешь ли ты, что нас могут не признать? Например, официанты? Или же сами эти VIP-персоны? В конце концов, не попадёмся ли мы на глаза Агате и Фрэнсису?

— Брось. Официанты же не пропускали гостей по списку, а следовательно, им невдомёк, кто там VIP, а кто — нет. Сами эти мажоры в лицо друг друга не запоминают, да и какая им разница, кто мы? Если вдруг спросят, я скажу, что я — главный инвестор отдела по делам одарённых, а ты — моя спутница. Что насчёт Агаты и Фрэнсиса — они будут сидеть в своих комнатушках и дальше разрабатывать план по нападению на Японию. Так что скажешь?

— Скажу, что идея принята. По крайней мере, это лучше, чем торчать среди этих напыщенных дур и дураков. Так-то хоть, может, чего дельного услышим.

— Несомненно.

Музыка постепенно стихала, затухая на изломе вечерней тишины, как золотая лента, развеиваемая в воздухе. Танцующие пары, ещё недавно плывшие по залу в ритме вальса, словно по команде замедлились, один за другим отступая в глубину зала. Воздух наполнился ропотом голосов, вино плеснулось в бокалах, и ведущий, возвышаясь на мраморной лестнице, с напыщенной торжественностью объявил о начале развлекательной программы. Гости оживились. Все двинулись в сторону третьего этажа, где уже начинали суетиться слуги, предлагая гостям сменить обстановку и расположиться для дальнейшего просмотра.

А вот Екатерина и Дазай не стали подчиняться ритму толпы. Пока кто-то из гостей поднимался по лестнице и искал удобное место в зале, они, ловко воспользовавшись моментом, юркнули в неприметную боковую дверь и скрылись от глаз обывателей, проделывая свой путь к саду.

В просторной комнате без окон царил приглушённый свет. Слабые лампочки в форме свечей, вмонтированные в стены, отбрасывали мягкие тени на массивные дубовые панели. Здесь, в этом зале, оформленном из дорогого дерева, происходило важное событие — подписание союза между тремя организациями.

За главным рабочим столом собрались лидеры. На полированной поверхности тускло мерцала настольная лампа, создавая идеальный свет для изучения документов. Всё было обсуждено заранее, оставалось лишь поставить подписи.

Огай, примостившись на краю дубового стола, неторопливо закуривал сигарету. Фукудзава, склонившись над бумагой, внимательно перечитывал условия соглашения и ставил свою подпись, готовясь передать документы Фёдору, который расположился на стуле у небольшого прямоугольного столика.

В противоположном углу, возле стены с книжными полками и ящиками, находился уголок ожидания. Низкий овальный столик и кожаные диванчики служили местом сбора для Льва, Куникиды, Ранпо и Элис. Толстой и Доппо сидели друг напротив друга, молча обмениваясь напряжёнными взглядами, словно вели безмолвную беседу.

Ранпо, ссутулившись над столом, рассматривал бумажную птичку, которую сам же и смастерил. Элис, не в силах усидеть на месте, то и дело оборачивалась к троице лидеров, наблюдая за их действиями.

Убедившись в правильности всех условий, Фукудзава поставил последнюю подпись и передал документы Фёдору. Затем, отодвинув стул к стене, он сел в ожидании завершения процедуры.

— Скажите, Фёдор, а почему вы вступаете в союз не как организация «Крысы мёртвого дома», а как специальная группировка «Северного альянса»? — задумчиво произнёс Огай, выпуская дым.

Фёдор медлил с ответом. Он тщательно изучил каждый документ, поставил подпись на всех листах, затем, скрестив ноги и сложив руки в замок, заговорил:

— Организации «Крысы мёртвого дома» больше не существует. Я должен был сообщить вам об этом раньше, но посчитал рискованным раскрывать карты перед теми, кто ещё не был уверен в нашем союзе. Вот и отложил до последнего момента.

Фукудзава недоверчиво нахмурился:

— Но почему организация прекратила существование? Мы полагали, что если она распадётся, то только из-за смерти лидера — то есть вашей. Однако вы живы и окружены прежними соратниками. Что помешало вам вернуться на прежнюю должность?

— Ресурсы, — ответил Фёдор спокойно, но с едва уловимой горечью. — У меня не осталось средств для поддержания старой организации, поэтому пришлось присоединиться к более крупной и влиятельной. Вы же заметили, что наша численность значительно возросла?

— Да, заметили, — подтвердил Юкичи.

— Но позвольте! — внезапно вмешался Мори. — Что это за «Северный альянс»? Если вы всего лишь лидер спецгруппы, то кто настоящий руководитель? Каковы цели этой организации в контексте текущего конфликта? И почему они решили вас спонсировать?

Мори засыпал Фёдора вопросами намеренно. Этот момент вызвал у него серьёзные подозрения. Огай никогда не слышал об организации «Северный альянс», хотя, по словам Фёдора, она была крупной и влиятельной. А ведь его разведывательный корпус собирал информацию обо всех тайных группировках, особенно тех, что выходили на международный уровень.

Сведения о «Северном альянсе» впечатляли: несколько десятков танков, сотни военных подразделений и, как минимум, одна подводная лодка. На мгновение Огаю пришла мысль, что за этой организацией может стоять не просто группировка, а целое государство. Однако он тут же отмёл эту идею. Ни одно здравомыслящее государство не доверит командование такому человеку, как Фёдор. Скорее всего, оно поставило бы во главе марионетку из спецслужб. К тому же, нет смысла спонсировать освобождение другого государства без личной выгоды, будь то контроль над территорией или рынками сбыта.

Огай отметил, что организация явно русская — все военные были русскими. Если предположить, что независимая организация — лишь прикрытие, то главным куратором могла выступать Россия. Но зачем ей вмешиваться в этот конфликт? Россия вела войну на западе и поддерживала союзников на юге.

Отношения между Россией и Японией всегда были напряжёнными, одни разногласия. Вряд ли Россия стала бы тратить ресурсы на внутреннюю политическую борьбу в Японии. Значит, у неё есть свои интересы в этом конфликте.

Френсис? Всем известно, что за всеми конфликтами стоят интересы трёх великих держав: Америки, России и Китая. Америка — потенциальный враг для России и Китая. Но насколько глубоко этот конфликт проник на территорию Японии? Является ли Френсис агентом Америки, готовым уничтожить Японию ради интересов своей страны? А Фёдор? Действительно ли он связан с российским правительством и действует по их приказам?

Главная проблема для Фукудзавы и Мори заключалась в отсутствии подтверждений. Они могли строить любые предположения, даже самые фантастические, но без доказательств эти догадки оставались лишь догадками. А в разведке, как известно, лучше не полагаться на домыслы. Поэтому японские лидеры решили опираться только на проверенные факты, чтобы не уйти в эскапизм и не проиграть в информационной и партизанской войне.

— «Северный альянс» — крупнейшая мафия России под руководством некоего Вождя, — начал отвечать Фёдор на вопросы Огая. — Это его псевдоним, и, к сожалению, даже такое доверенное лицо, как я, не знает его настоящей личности. Они занимаются торговлей, охраной, наукой и политикой. Они проспонсировали меня, когда узнали о готовящейся войне в Японии. Они посчитали, что я, как независимая сторона, не связанная напрямую с Россией и даже считающийся её преступником, должен обеспечить безопасность своей страны. В качестве бонуса они хотят наладить прямую торговлю с вами и, возможно, получить важную информацию об американо-британской стороне, с которой у них постоянные конфликты. Короче говоря, они стремятся больше узнать о противнике, обеспечить безопасность российских границ и наладить связи с Японией. Вот и всё. А для этого им нужен я, который хорошо понимает, как всё устроено.

— Да это прямо спецслужба, — усмехнулся Фукудзава. — М-да... Дела...

— Но какие у вас планы на этот конфликт, Фёдор? Какая вам выгода оставаться здесь? Чего вы добиваетесь, если не очередного конца света? — продолжал Огай.

— Я добиваюсь того же, чего и вы, — спокойно, как каменная глыба, ответил Достоевский. — Я хочу убедиться, что книга вернётся в отдел по делам одарённых, либо успеть перехватить её. — После этих слов русский улыбнулся.

— Так вы опять за своё?! — подскочил со своего стула Юкичи, сжав кулаки. — Будете и дальше сеять хаос?

— Мне не нужна книга, чтобы сеять хаос, как вы выразились, — оскалился Фёдор. — Если бы я хотел продолжать заниматься терроризмом, то продолжал бы это делать и без книги. Чтобы перевернуть этот мир, не обязательно иметь под рукой всё его мироустройство. Он настолько хрупок, что разрушить его может даже ребёнок при благоприятных условиях. А книга мне нужна для других целей. А чего вы так разозлились и насторожились? Неужели вы хотите сказать, что сами не желаете заполучить книгу?

— Бред! — отрезал Фукудзава. — Конечно же...

— Хотим, будь вы неладны, — договорил за своего друга мафиози, пристально глядя на Фёдора и иногда посматривая на Юкичи. — Хотим, точно так же, как и Френсис с Агатой.

— Огай?

— Это так, Фукудзава, прости, но это факт.

— Хорошо, что вы это признали, — усмехнулся Фёдор, прижавшись вновь к стене.

Директор агентства понял, что ни Огай, ни Фёдор не шутят, и, смирившись с таким исходом, сел на стул, не стараясь больше возмущаться.

— И что же? Получается, вы будете воевать ради книги и в случае предадите нас? — обратился Фукудзава к Достоевскому.

— Нет. Это совершенно не так. Меня наняли на эту должность. Поэтому в моих интересах закрепить суверенитет Японии, оставить уполномоченных лиц от нашей организации и получить свою награду. А после меня ждут другие дела и другие интересы, которые я не хочу раскрывать, извините, — напоследок ответил русский.

— Ой, темните вы, Фёдор, ой как темните... — цыкнул, затягиваясь сигаретой, мафиози.

В этот момент раздался стук. Дверь отворилась, и в комнату вошёл чопорный слуга с густыми усами и невозможно строгим лицом. За ним следовали министр иностранных дел Японии — высокий мужчина с орлиным носом и проницательным взглядом, в дорогом костюме-тройке и с золотой цепью на жилете. Его седые волосы были аккуратно уложены, а на лице играла надменная улыбка.

Рядом с ним стоял министр внутренних дел и министр обороны.

За ними в комнату вошли вооружённые солдаты с автоматами наперевес, готовые к любым неожиданностям.

Когда вошедшие только показались на пороге, все, кто был в комнате, немедленно встали, зная, что пришло время.

— Ну-с, господа, — басом произнёс министр иностранных дел. — Ваша очередь ставить свои подписи на этих документах.

Дальше произошло строгое подписание военной бумаги о том, что на территории Японии объявлена война. И хочется сказать моему читателю, что вот здесь наконец-то потихоньку начнутся действия, как и полагается. И именно эти действия, как на листе бумаги, так и в реальности, несут за собой катастрофу, если это можно объяснить таким словом. Хотя... Здесь бы лучше подошло слово «апокалипсис». Но не будем пока об этом.

Расписывать ход подписания нужных бумаг я не желаю, да и бесполезно это делать. Лучше я примерно покажу, что было на самой главной бумаге, которая своим существованием объясняла дальнейшие действия с точки зрения истории:

«ДЕКЛАРАЦИЯ О НАЧАЛЕ ОБОРОНИТЕЛЬНЫХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ»

«В СООТВЕТСТВИИ С КОНСТИТУЦИОННЫМ ПРАВОМ» на защиту суверенитета и территориальной целостности Японского государства, в ответ на агрессивные действия иностранных организаций, посягающих на независимость нашей страны, настоящим документом объявляется о начале оборонительных военных действий.

СТОРОНЫ КОНФЛИКТА:

Противник:

* Реорганизованная гильдия

* Орден часовой башни

Защитник суверенитета:

* Портовая мафия

* Вооружённое детективное агентство

* Северный альянс

ОБОСНОВАНИЕ ДЕЙСТВИЙ:

Вышеуказанные враждебные организации, действуя под прикрытием международных соглашений, осуществляют подрывную деятельность, направленную на дестабилизацию политической обстановки и установление внешнего контроля над стратегически важными объектами Японского государства.

ЦЕЛИ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ:

* Защита территориальной целостности

* Сохранение национального суверенитета

* Противодействие иностранной интервенции

* Восстановление конституционного порядка

Настоящий документ вступает в силу с момента публикации и является официальным уведомлением о начале оборонительной войны за независимость Японского государства.

Дата: 3 августа **** года

ПОДПИСИ УПОЛНОМОЧЕННЫХ ЛИЦ:

[Место для подписей представителей Портовой мафии, Вооружённого детективного агентства и Северного альянса]

Союзы наконец скрепились, документы подписаны, а это означает, что механизм запущен.

— И долго ли вы планируете оставаться на вечере? — невзначай спросил Огай, бросив взгляд на министра обороны.

Тот заметно смутился и обменялся взволнованными взглядами с министром внутренних дел.

— Мы уже уезжаем, — коротко ответил министр иностранных дел, собирая бумаги в дипломат. — Здесь становится небезопасно. Поэтому все VIP-персоны к этому часу уже расходятся.

— Есть повод для беспокойства? — резко спросил Фёдор, недоверчиво покосившись на министров. — Поэтому вы ходите с целым отрядом спецназа и поэтому выставлена охрана, замаскированная под гостей?

— Охрану мы взяли из-за поступившего сигнала об угрозе. А про замаскированных гостей мы ничего не знаем. Видимо, вы осведомлены даже лучше, чем мы, а значит, мы не обязаны отвечать на вопросы.

После этих слов министр поднялся, и вместе с остальными министрами они медленно покинули комнату, забирая с собой солдат и слугу.

Лидеры организаций и их приспешники тоже не стали долго ждать. Все посидели в тишине несколько минут, а после вышли из комнаты вслед за министрами. Комната опустела.

Тем временем на смотровой площадке на своих прежних местах стояли Френсис и Агата. К ним вышла коалиция их противников.

Они встретились с ненавистными и враждебными взглядами лидеров, а после разошлись в разные углы смотровой площадки. Все заняли свои места и стали наблюдать, как в зал стал возвращаться народ, среди которого обнаружились возбуждённые и слегка потрёпанные Дазай с Катей. Они быстро пробежали мимо главной лестницы и смешались с толпой.

— *Катя, как обычно,* — недовольно вздохнул Фёдор, заметив их. — *Годы идут, а слушаться моих приказов так и не научилась. Говорил же я: не покидай пределы особняка. Чёрт, её нельзя было подпускать к VIP-персонам, это может очень сильно раскрыть её информационное поле.*

Лев бы заметил этот взгляд Достоевского и вновь про себя рассудил насчёт межличностных отношений между членами организации, если бы не был занят тихим разговором детективов.

— Директор, не думаете ли вы, что сегодня и вправду может что-то случиться? Может, нам тоже стоит удалиться? — взволнованно и как-то устало спросил Куникида у Фукудзавы.

— Даже если и случится, то мы обязаны находиться здесь до последнего. Мало ли, потребуется наша помощь, — тихо, но твёрдо, словно бьющиеся волны о скалы, ответил Фукудзава.

— Да с чего вдруг? — вмешался Ранпо. — Эти трусы всегда ходят с целой армией, а тут даже другая страна. Немудрено, что они с собой спецназ притащили. Но это не значит, что должно что-то произойти.

— А как же замаскированные вооружённые люди? Они-то здесь зачем? Неужели организаторы тоже знают о возможной угрозе и так рискуют? — не успокаивался Доппо.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — тихо и почтительно вмешался Толстой, — но поводов для беспокойства за гостей и за себя нет. Спешу напомнить, что Агата Кристи — одна из организаторов этого бала, но по ней и не скажешь, что та готовится к чему-то непредсказуемому. Скорее всего, охрана заказная, так как на этом балу присутствовали не последние люди, а значит, и статус защиты должен быть соответствующим. Уверяю вас, беспокоиться не о чем.

— Почему вы так уверены в том, что не будет никакого теракта? Откуда Фёдор вообще узнал про замаскированные вооружённые силы? — недоверчиво, но также учтиво спросил Куникида у Льва.

— Откуда Фёдор Михайлович узнал, я не знаю, извините. Он обычно не делится способами получения информации. А уверен я из-за того, что могу предполагать, о какой угрозе идёт речь, и, поверьте, это смехотворно даже, но министры и организаторы, видимо, так не считают.

— Что же это за угроза такая? — бесхитростно взглянул Ранпо на Льва.

— Ничего особенного, просто есть риск, что сегодня произойдёт убийство.

— Как спокойно вы это говорите, — обеспокоенно отметил Фукудзава. — Но спасибо, что предупредили.

Они слегка поклонились друг другу, и четверо устремили взгляд в зал, где уже давно объявили начало выступления, и в один миг погас свет, оставив несколько прожекторов, направленных в центр, где должно было проходить шоу.

Народ затих, с затаённым ожиданием вслушиваясь в начало мелодии, мягко начинающейся.

В это время по лестнице стремительно взбежал организатор и, миновав группу японцев и русских, поспешил к Агате и Френсису, с улыбкой пожелав им приятного вечера.

Мелодия скрипок нежно затрепетала в знакомом с первых нот вступлении. В центре зала по-прежнему не было ни души. Поначалу протяжные звуки, словно застывшие в воздухе, постепенно уступили место более сложным мотивам. Хотя новые ноты заметно отклонялись от первоначального рисунка, искушённые слушатели безошибочно узнали — началось «Лебединое озеро».

— *Что? „Лебединое озеро“?* — очнувшись от своих мыслей, Фёдор был немного озадачен услышанными нотами. — *Каким образом они собираются связывать фокусников и „Лебединое озеро“? Хотя... Стоп... Начало совершенно другое... Они всё изменили и даже внесли свои правки. Что ж... Как бы варварски это ни выглядело со стороны, композиция звучит весьма достойно*.

Внезапно музыка взмыла ввысь, словно орёл, расправляющий крылья, и в этот момент из боковых дверей, будто призраки из иного мира, выплыла стая изящных балерин. На цыпочках, в грациозном марше, они заполнили свободное пространство, расположившись в его центре.

Каждая танцовщица была облачена в воздушное белое платье-пачку, лёгкие балетки едва касались пола, а тонкие колготочки подчёркивали стройность ног. Струящиеся рукава придавали образам особую нежность. Волосы у каждой были уложены по-своему: кто-то собрал их в элегантный пучок, кто-то оставил свободно ниспадать, создавая романтичные локоны, а у некоторых они были заплетены в косы или уложены в причудливые корзиночки. Эта лёгкая асимметрия придавала представлению особое очарование.

Движения балерин были отточены до совершенства. Они образовали круг, подняли руки в классическом положении, изящно отставили ножки и начали кружиться. Их танец напоминал хоровод, где пары то сливались воедино, то расходились, образуя новые союзы. Они исполняли плавные пируэты, грациозные арабески, лёгкие прыжки, словно порхали над сценой. Их ноги рисовали в воздухе замысловатые узоры, а руки создавали неповторимые композиции.

В этот момент музыка из «Лебединого озера» зазвучала особенно мелодично и проникновенно. Из левой двери появилась одинокая фигура — балерина в невесомом белом платье. Её лёгкие рукава развевались при каждом движении, а длинная коса спускалась по спине. В её глазах читалась глубокая печаль, когда она вышла в центр зала и застыла, обратив лицо к небу. Вокруг неё кружили другие танцовщицы, создавая завораживающий хоровод.

Музыка сменила тональность, став торжественной и мрачной одновременно. Она возбуждала и одновременно наполняла душу горечью. Из правой двери появились новые участницы — балерины в чёрных пачках. Их образ резко контрастировал с предыдущими: тёмные тени вокруг глаз, словно нарисованные лезвием, создавали загадочный взгляд, а тёмно-бордовая помада придавала губам оттенок спелой вишни.

Чёрные танцовщицы начали кружить вокруг белых, постепенно сгоняя их к центру сцены. Их движения были плавными, но в них читался немой приказ. В центре, всё так же с поднятым к небу лицом, стояла предводительница белых.

Музыка накалялась, усиливая драматизм происходящего. Из правой двери появилась главная героиня в чёрном. Её лицо было расписано гримом в виде трещин, а красные линзы в глазах придавали взгляду демонический блеск. Её наряд был вызывающим: широкая чёрная пачка, не скрывающая всех прелестей женского тела, корсет, подчёркивающий широкие плечи и талию, чёрные колготки и перчатки.

Она двигалась уверенно, словно бросая вызов классическим канонам балета. Её приспешницы расступились, пропуская её к центру, где уже собрались все участники представления. Музыка достигла апогея, а действие закружилось вокруг противостояния двух балерин и их свиты.

— Агата, тебе не кажется, что это представление — балет Чайковского «Лебединое озеро»? — наклонившись к уху подруги, полюбопытствовал Френсис. — Сама постановка, конечно, полный абсурд и никак не связана с оригинальной версией, но музыка и эти наряды балерин — в белом и чёрном — невольно напоминают мне о лебедях. Этого не было в сценарии, верно? Что вообще происходит? Почему на этом балу звучит русский балет? — к концу речи его брови нахмурились, и по голосу Кристи ощутила его недовольство.

— Ничего не понимаю! Этого действительно не было в плане! — взволнованно затрепетала англичанка, бросая строгий взгляд на икающего и тяжело дышащего организатора. — Что вы натворили? Что за беспредел?!

— Я... я нитего не понимаю, — испуганно отнекивался организатор, отшатнувшись от дамы. — Долзны быть фокусники и алтисты! Они долзны были показать несколько постановок из миловых событий и обыглать светские скандалы, чтобы лассмешить гостей. Честно, уважаемая Агата, я нитего не знаю, но сейчас зе лазбелусь, будьте покойны!

Споткнувшись, но сумев устоять на ногах, организатор бросился вниз по лестнице и скрылся за боковой дверью под смотровой площадкой, откуда выходили балерины.

— Но если так посмотреть... — неловко начала Агата, глядя на плавные движения балерины в белом.

— То этот необычный балет даже лучше того, что они хотели поставить, — договорил за неё Френсис, уставившись на танцевальную площадку. Он словно почувствовал в этом какой-то скрытый смысл, поэтому на протяжении всего балета больше не произнёс ни слова.

Музыка постепенно успокаивалась, теряя тревожные нотки и обретая умиротворённое звучание. В центре сцены застыла балерина в чёрном, возвышаясь над покорённой толпой белых танцовщиц.

Одним повелительным жестом она рассеяла строй белых лебедей, передав их своим приспешницам. Её взгляд, полный презрения, остановился на предводительнице белых. Резким движением руки она приблизилась к ней, и в этот момент раздался оглушительный хлопок.

Чёрная ладонь обожгла бледную щёку белой балерины. Музыка замерла, время словно остановилось. Но внезапно предводительница белых, собрав всю свою силу, резким пируэтом отбросила соперницу. Её взгляд горел решимостью, а тело двигалось с несгибаемой волей к победе.

Музыка взорвалась новой волной напряжения. Казалось, что белые танцовщицы уже сломлены, но они, словно фениксы, восстали из объятий чёрных соперниц. Исполнив сложнейший элемент, они перекинули через себя чёрных балерин, заставив их упасть на пол. Зрители в ужасе ахнули, не веря своим глазам.

Но балерина в чёрном лишь усмехнулась. Она сделала вид, что отступает, заманивая белую соперницу в ловушку. Музыка вновь стала тягучей, убаюкивающей, но это была иллюзия спокойствия.

Чёрная балерина, кружась, попыталась подсечь белую соперницу. Та, не теряя достоинства, совершала изящные прыжки, уворачиваясь от атак. Но силы были неравны — она упала, и музыка тут же взорвалась яростным крещендо.

Чёрные танцовщицы, словно хищницы, схватили белых за ноги, повалили их и закружились в дьявольском танце, каждый вокруг своей жертвы. Но внезапно белые балерины, собрав последние силы, взмыли в воздух. Музыка на мгновение затихла, а затем грянула с новой, торжествующей силой.

Обе стороны слились в едином танце-битве. Их приспешницы кружились в смертельном вальсе, делая выпады и уворачиваясь от ударов. Но постепенно танец перерастал в настоящую схватку.

Главные соперницы перестали танцевать. В яростном порыве чёрная балерина повалила белую, но в этот момент сама оказалась на полу. Схватка вышла за рамки искусства, превратившись в настоящую борьбу.

Те, кто наблюдал сверху, видели всю жестокость происходящего. Чёрная балерина вцепилась в рукава белой соперницы, с треском разрывая их. Но балерина в белом не стала медлить: она вцепилась в распущенные чёрные волосы соперницы и принялась яростно дёргать их, пытаясь проломить голову противницы об пол. Та отчаянно сопротивлялась, уже несколько раз ударившись головой о твёрдую поверхность. Однако, когда белая балерина попыталась нанести очередной удар, чёрная соперница резко схватила её за вырез платья и с треском разорвала ткань.

Белая балерина отпрянула, смущённая внезапно обнажившейся грудью. Она нелепо согнулась, тяжело дыша и пытаясь прикрыться.

Чёрная балерина, воспрянув духом, попыталась нанести сокрушительный удар ногой. Но её противница молниеносно схватила её за ногу и, вцепившись ногтями, порвала колготки, опрокинув соперницу на пол.

Обе танцовщицы оказались практически обнажёнными, что вызвало новый всплеск возмущения в зале. Однако зрители, словно парализованные происходящим, не могли пошевелиться, лишь в изумлении раскрыв рты.

Схватка достигла своего апогея: балерины в исступлении рвали друг другу волосы, наносили удары кулаками по лицу, совершенно не обращая внимания на свою наготу. По всему танцевальному пространству были разбросаны клочья волос и обрывки одежды, свидетельствующие о неистовой борьбе двух соперниц.

И лишь один человек из всей толпы знал истинную историю этого балета. Только он улыбался, глядя на происходящее, предчувствуя, что последует дальше.

История, повествуемая в балете, была далека от обычной сказки о любви или межличностных отношениях. Нет, это была история человечества, так ярко отражённая в символике белого и чёрного лебедя. Этот сценарий был написан словно самим Богом и Сатаной, но последние действия были исключительно волей человечества, а не каких-то сверхъестественных сил. И только человечество несёт ответственность за эти действия. Оно вольно не совершать их, но, боюсь, когда человечество это осознает, будет уже слишком поздно.

Балерина в белом и балерина в чёрном разошлись, застыв в позах и устремив взгляды к небу. Приспешницы остановились, приняв соответствующие позы.

Музыка затихла, и раздались те самые, до боли знакомые ноты, с которыми ассоциируется «Лебединое озеро». Приспешницы вновь задвигались, кружась вокруг своих лидеров.

Внезапно, словно из ниоткуда, в руках у балерин появились пистолеты. Их руки двигались плавно, невероятно плавно, будто действовали сами по себе.

В зале раздались женские вскрики. Прозвучали оглушительные выстрелы. Треск костей раздался не в зале, а в головах балерин.

Всё произошло настолько быстро, что никто ничего не понял. Оголённые тела танцовщиц рухнули на пол, заливая всё вокруг кровью.

Оркестр доиграл последние ноты и смолк, как смолкла и толпа. Балерины застыли в финальной позе, словно кланяясь безжизненным телам лидеров. Через мгновение все танцовщицы, ловко перепрыгивая через лужи крови, побежали из зала по главной лестнице на первый этаж, откуда они выберутся из особняка и скроются в двух бронированных машинах, которые уже ждали их.

Хотя за ними и бросились мужчины из толпы — те самые охранники — у них ничего не вышло. Все свидетельницы успели скрыться.

Гости пребывали в шоке. Молодые дамы плакали на плечах своих спутников, которые пытались их успокоить. Другие мужчины и женщины возмущались, требуя организаторов. Некоторые молча наблюдали за происходящим.

Из толпы вышли восемь мужчин. Пятеро окружили периметр, где лежали тела девушек, двое приблизились к трупам, и лишь один — высокий, спортивный, элегантно одетый мужчина — сдерживал толпу, пытаясь успокоить тех, кто рвался к смотровой площадке с претензиями.

— Что вы себе позволяете?! Не трогайте меня! — кричала разъярённая женщина в бордовом платье с высокой причёской. — Вы понимаете, что только что произошло?! Убийство! Причём на глазах у всех нас! Я знакома с хозяином этого особняка и точно знаю, что организацией вечера занималась женщина, которая сейчас стоит на смотровой площадке! Она должна ответить нам, что здесь происходит! Я убеждена, что всё это подстроено!

— Мадам, я всё понимаю, но, как вы сказали, произошло убийство, — он поспешно достал и раскрыл удостоверение следователя особого государственного назначения. — Будьте добры, оставайтесь на месте, вас проводят в театр, где вы сможете успокоиться.

— Извините, но не могли бы вы поторопиться? — вмешался стоявший рядом мужчина. — Здесь совсем молодые дамы и юноши, они сильно потрясены увиденным.

— Да, конечно, — он подал знак коллегам, охранявшим периметр, и те немедленно стали сопровождать гостей к лестнице.

В этот момент по лестнице со смотровой площадки стремительно спустились испуганная Агата и Френсис.

— Что здесь происходит?! Кто вы такие?! — требовательно и грозно, но с явным испугом в глазах спросила Кристи.

— Как ни удивительно, мы из отдела особого государственного назначения. А вы кто?

— Агата Кристи! Организатор этого вечера. Что произошло?

— Именно это мы и хотели узнать от вас. Вы знали о балете? Он был запланирован?

— Нет... Никакого балета не должно было быть! Я сама удивилась, когда вместо актёров и фокусников вышли балерины.

— Тогда почему вы не остановили представление?

— Видите ли... — Агата кашлянула. — За сопровождение мероприятия отвечал мой подчинённый. Когда вышли балерины, я приказала ему выяснить, что пошло не так, и немедленно исправить ситуацию, но он так и не вернулся.

— Понятно, — мужчина посмотрел на Френсиса и обратился к нему. — Возможно, организатор уже убит. Оставайтесь с гостями, мы позже допросим вас.

Фицджеральд взял под руку едва стоявшую на ногах Агату и повёл её в театр.

После этого к следователю подошёл Фукудзава и представился. Он выразил искреннее желание помочь коллегам в расследовании. Однако следователь отреагировал крайне недовольно и заявил, что дело является государственной тайной и не подлежит разглашению, особенно для иностранных следователей.

Чтобы полностью не отвергать помощь Фукудзавы, следователь всё же попросил его оказать содействие в успокоении пострадавших гостей. Так наши детективы и поступили, помогая людям прийти в себя после шока.

Позже было обнаружено тело организатора. Его нашли повешенным в комнате обслуживающего персонала. Это открытие лишь добавило мрачных красок в и без того трагическую картину произошедшего.