XIV
Джейн
—•—
В душе копился страх, каждый шорох в здании заставлял меня вздрагивать, но помимо него, где-то в самый глуши моего сознания хранилась надежда... Гэлэг... если он нашел дневник, поймет ли для чего он, если да, примет ли хоть какие-то действия? Расскажет ли родителям, кто-то приедет за мной? Хоть кто-то заберет меня из этого ада? - Голова гудела от мыслей, сама того не понимая, я начала задыхаться от наступивших слез. Я так устала... В комнате была кромешная тьма, никто больше не приходил ко мне в комнату, лишь Лия теперь просто стучала в дверь и оставляла еду на подносе на полу. Есть я стала все меньше и меньше, а порции, кажется, с каждым приемом пищи становились, наоборот, все больше. Я укрыла все, в чем я могла видеть свое отражение. Думаю, я начала сходить с ума, но разве, те кто становятся такими понимают, что с ними происходит? Наверное...
Не помню сколько я еще лежала, глядя в потолок, сколько еще раз сменялись ночь с днем и в какой момент я осознала, что больше не могу здесь находиться. Лишь ручка двери, под которую был подставлен стул, спинкой не позволяющей дернуть за нее и открыть вход; лианы, вместо требующийся веревки, на люстре; тяжелый скрип кровати, когда мне пришлось привстать на носочки, перед этим встать на мокрую от слез подушку и недостаток кислорода в легких, когда узел сжался на шее. Тьма. "Тише, дыши" - холодные пальцы бродили по моему лицу, хотелось оттолкнуть их и одновременно прижаться ближе, чтобы голос звучал тщете: "потерпи еще чуточку, все скоро закончится..." - Я верила, не знаю почему, но обладателю столь уверенного тона хотелось доверить все, всю себя, прямо, как в детстве, когда я доверяла папе роли тех игрушек, в которых сама не любила играть. Папа. Я старалась разомкнуть глаза, но это казалось чем-то невозможным, в мгновенье мне показалось, что я ослепла, но эта мысль тутже исчезла. Я почувствовала что-то яркое, цвета пламя, оно манило и обжигало одновременно, но я понимала, что это нечто принадлежит мне. Мой огонь, моя сила. Боль в груди стала увеличиваться, но это последнее на что я старалась обратить внимание: казалось, вены горели, руки стали тяжелее, было чувство, что ребра изнутри провернулись на 360 градусов и пронзили мне спину. Я слышала свой крик и шепот, что был громче всего. "Теперь все хорошо, дочь".
***
Раскрыв глаза девушка осознала, что лежит на полу, а рядом с ней извивается оборванная лиана: прочность той была достаточной, чтобы удержать легкое исхудавшее тело, что повествовало о том, что сила сама не позволила свершится желаемому. Поднявшись на ватных ногах и сбросив со всех зеркал ткань, Джейн узрела новую себя: глаза в тьме комнаты, отсвечивали золотым цветом, руки были покрыты крошечными порезами, из которых виднелись острые шипы: "Прямо, как у акации"- промелькнуло в мыслях девушки. Худоба больше не казалась пугающей, наоборот, теперь нос казался острее, скулы выразительнее; платье, что некогда было по размеру, висело, как на мертвеце, и еле заметное алое пятно на груди, что становилось с каждым мгновеньем все более "красочным", льстило упомянутому образу. Почему клеймо так сильно реагировало, девушке стало ясно мгновенно, ведь, было то, что на фоне всех изменений выделялось больше всего: из различных лепестков, обладавших прозрачно-серым (а может и более ярким, но сливающимся с тьмой) цветом, была собрана поражающая конструкция, усыпанная маленькими горящими крупинками - огнем, который сжигал мгновенно-восстанавливающийся... крылья. Девушка заставила себя двигать ими и подняться на пару дюймов вверх, хоть каждое действие и отзывалось болью, она чувствовала, как сердце наполняется адреналином. Да. Джейн умерла, повесившись на собственных лианах, но на ее место прибыл мотылёк. Мотылек, вернувший себе крылья.
Конец первой части.