4
Вставай!
Боль жгла грудь. Открыв глаза, я первым делом заметил бордовый от крови коврик, на котором я пролежал всю ночь. Поднявшись с пола, я осмотрел себя в зеркале. Грудь была полностью усеяна порезами, покрывшимися за ночь небольшой коркой, а на животе остались ужасные пятна от стекающей крови. С полки достал перекись водорода и, вылил себе на грудь. Боль была терпимой, как никак раны были под защитой образовавшихся за ночь струпьев.
Смыв с рук кровь, я вышел из ванной. Живот сводило, я не ел больше суток. Не успел я дойти до кухни, как раздался рёв, своей силой он прижал меня к стене коридора. Голова тут же начала пульсировать.
Ты слаб. Теперь я здесь главный.
Снова этот шёпот. Он сводит с ума, и я больше не могу ему сопротивляться. Зверь стал сильнее, он словно копил в себе силы, чтобы в какой-то момент потратить их все и отобрать у меня управление над телом. Боюсь представить, что он натворит, если я сдамся. Он угробит нас обоих, ведь мы одно целое.
– Ты никогда не будешь главным! – прокричал я и, рыча подобно ему, выбежал из квартиры.
Свет солнца, свежий воздух, крики детей – всё это ударило мне в голову, когда я оказался на улице. Мир казался каким-то другим. Объекты обрели непропорциональную форму. Казалось, я вижу всё это не своими глазами, или кто-то повредил мои. Всё плыло. Скамейки были слишком большие, люди, проходившие мимо меня, были искажены: ноги были кривыми как у каких-то гуманоидов, а взгляд был наполнен осуждением. Они осуждали меня. За что? За то, что я существую? Я не имею права?
– Что со мной не так?! – накричал я на проходящую мимо меня женщину.
– Больной!
Я побежал. Асфальт дрожал, меня бросало из стороны в сторону. Всё вокруг обрело ядовито-зелёный цвет. Я посмотрел на солнце, оно было красным, а ещё, кажется, оно дрожало.
– Господи оно сейчас взорвётся! – начал кричать я, сидящим на скамейке бабушкам, указывая на красную точку в небе. – Посмотрите же! Разве вы не видите?! Это Апокалипсис! Бегите, ну же!
– Наркоман засранный, а ну пошёл вон отсюда, скотина!
Я побежал дальше. Солнце начало увеличиваться, превращаясь из маленькой точки в огромное красное пятно. Оно летело на меня. Запутавшись в ногах, я свалился на землю.
Стоя на коленях, я наблюдал за тем, как солнце летит на меня. Я начал кричать, однако ни одного звука не вылетело из моего рта. Небо рухнуло на землю, а багровое солнце поглотило меня целиком.
***
Наконец-то наступила ночь. Слабость. Он был целиком напичкан слабостью, как жалкая рождественская курица. Но теперь я здесь главный, я доведу наше дело до совершенства. 99 жалких экземпляров, которые ты трусливо добыл за несколько месяцев – ничто, по сравнению с тем каким будет сотый. Я всё сделаю сам, а ты наблюдай.
Лесной парк – чудесное место для ритуала. Осталось лишь найти жертву. Я иду по сырой тропе, провожая взглядом ночных бегунов, стариков, еле передвигающих свои старческие ноги, потягивающих на ходу сигарету мужчин. Ни одной девушки. Мне всегда нравился твой подход: скрупулёзно выбирать жертв, но сейчас мне подойдёт любая.
Дойдя до самого конца парка, я замечаю шагающую за ручку парочку. Девушка очень красива: длинные рыжие волосы, обтягивающие джинсы и белая небрежно заправленная футболка. Парень кажется очень слабым. Я могу сломать его как спичку, он не станет для меня проблемой. Я подхожу к ним в плотную, пряча за спиной, купленный часом ранее нож.
– Добрый вечер, у вас не найдётся...
Резким движением ножа по горлу я лишаю его жизни. Брызги крови попадают мне в глаза. Он отпускает руку девушки и падает на спину. В её глазах появляется ужас, а рот открывается для истошного крика, но прежде чем из её рта вылетит вопль ужаса, я ударяю её по голове обратной стороной ножа. В этот удар я вкладываю всю свою силу, она не должна закричать. Её хрупкое тело тут же валится на землю в след за своим пареньком. Всё прошло идеально тихо, ни одна птичка не дёрнулась в своём гнёздышке.
Пока её возлюбленный хрипя прощается с жизнью, я хватаю девушку за ногу и тащу в глубь леса. Скоро начнётся ритуал. Надеюсь ты всё это видишь.
Я иду по сырой земле, таща за собой мою первую жертву. Ты всегда называешь этих ничего не подозревающих дам своими жертвами. Ты жалок, ты труслив, тебе никогда не хватало смелости заглянуть им в глаза. Ну ничего. Сейчас я покажу тебе: что такое настоящая жертва.
Я дохожу до самого тёмного участка леса, куда сквозь ветви деревьев не проникает даже свет луны. Отпустив её ногу, я оборачиваюсь, чтобы хорошенько осмотреть свою добычу. Она всё ещё не в сознании. Пора её разбудить. Я сажусь на неё сверху и начинаю облизывать её красивое личико. Что, теперь я правда похожу на Зверя? На языке остаётся мерзкий вкус макияжа, я сплёвываю его ей на лицо.
– Просыпайся! – шепчу я ей на ухо, а затем больно кусаю за мочко.
Она начинает стонать, видимо приходит в себя. Веки медленно приподнимаются, и глаза тут же наполняются тем же ужасом, как когда я убил её парня. Её рот открывается, бедняжка надеется криком спасти себя. Но ей не выбраться из этого леса. Я вырываю комок грязи из сырой земли и заталкиваю ей в глотку. Она начинает давиться.
– Ни звука, мразь! – рычу я.
Её глаза наполняются слезами. Она начинает брыкаться, пытаясь скинуть меня с себя.
– О, дорогуша, у тебя ничего не выйдет, я для тебя слишком тяжёлый, ни то что твой хлюпик, правда?
Я ударяю её кулаком по щеке. Удар вдавливает её голову землю, она кажется снова начинает терять сознание.
– Постой, куда же ты меня покидаешь, это только прелюдия.
Прекрати!
О, мой дорогой сожитель, неужели ты проснулся. Что значит "прекрати"? Я же только начал! Присаживайся по удобней и наблюдай. Впереди нас ждёт чудесный перформанс!
Я спускаюсь ниже, задираю её футболку и начинаю кусать её за живот. Она начинает стонать пуще прежнего.
– Кажется, тебе это нравится. Частенько занимаетесь подобным со своим пареньком?
Она больно ударяет меня коленом в висок. Практически сбрасывая меня с её тела.
– Ах ты жалкая тварь! Не смей мне сопротивляться!
Я хватаю нож и запускаю лезвие ей в ногу. Это наказание. Лезвие проникает в её мягкую ляжку, как по маслу. От боли она выплёвывает грязь из рта и начинает визжать. Я поднимаюсь к её лицу и, взявшись за лезвие двумя руками, подношу его к её рту и начинаю давить.
– Я сказал не кричать!
Лезвие разрезает ей рот, и, кажется, обрезает часть языка. Она теряет сознание.
– Ну и чёрт с тобой! Не хочешь наблюдать за ритуалом – не надо!
Остановись!
– Не смей мною командовать! Я здесь главный!
Что ж, раз уж ты не хочешь видеть, как твоё тело превращается в экспонат моего искусства, значит глаза тебе ни к чему. Я прикладываю большие пальцы к её глазам и начинаю вдавливать их внутрь. Эти славные голубые глазки в мгновение ока превращаются красно-белую кашу. Интересно способна ли она увидеть сквозь них этот прекрасный мир? И каким он будет? Её тело начинает дрожать, а из горла доносятся последние всхлипы.
– Надеюсь ты ещё не умерла, ведь мы переходим к самому главному. Ты же не против, если я одолжу твои прекрасные рыжие волосы?
Я беру нож в руку и начинаю срезать скальп с её головы. К сожалению, я не хирург, и у меня не получится всё сделать на высшем уровне, но в этом тоже есть что-то прекрасное. Небрежными движениями я срезаю кожу с её головы, нож скребётся об череп, мои руки уже полностью в крови.
Закончив работу, я подношу её волосы к носу и вдыхаю их аромат.
– Ну что скажешь? Чем пахнет наш юбилейный экземпляр? Я, например, не чувствую ничего кроме крови. Может у тебя есть какая-нибудь идиотская ассоциация? О, кажется я придумал! Как насчёт: "запах багровой от крови земли"? Нравится или придумаем что-нибудь другое?
Меня пробивает дикий смех. Я падаю на холодную землю и, глядя на еле видное сквозь ветви могучих деревьев тёмное небо, начинаю обнимать волосы моей жертвы. Кажется, мой смех проносится по всему лесу. Пусть слышат все. Сегодня великий день! Мой день.
– С юбилеем нас. Это только начало. Впереди нас ждёт много интересного!