human

Стены комнаты медленно сжимаются, обостряя мой и без того сильный гнев. Руки трясутся от безделья, а все звуки становятся громче с каждым часом нахождения меня здесь. Теперь я слышу каждый стон, доносящийся из-за двери моей комнаты — каждый стон грешной души. Поначалу я не различал их, теперь я могу сказать, что слышу как минимум 17 душ, которых буквально жарят на костре, выжигая остатки хорошего в их сущности.

Война требует воинов, и нет покорнее воинов только что обращенных в демонов. И нет более услужливых демонов, чем те грешные, что отдали свои души, чтобы больше не терпеть той адской боли, и примкнули к нашим рядам.

Я старше, я сильнее, но я заперт. И я медленно схожу с ума от того, что не знаю, что с ней, где она. Мои силы так же, как и я, заперты тут и ограниченны лишь моей комнатой. Мне словно перекрыли воздух. Но я демон. Без воздуха я вполне в состоянии выжить, но без магии, без силы — увы, не смогу.

Прикрываю глаза, глубоко вдохнув, чтобы утихомирить вновь подступающий приступ гнева, и слышу шаги за дверью. Настороженно поднимаюсь на ноги, тщательно прислушиваясь, и понимаю, что это не Доминик и не кто-то из моего легиона. Но я бы хотел, чтобы это был кто-то другой. Любой, кто угодно, клянусь, но не он.

Дверь со скрипом открывается, а я задерживаю дыхание, на автомате встав на одно колено перед Правителем. Он стоит у проема темной тенью, отражаясь лишь в силуэте в черном длинном плаще. И он обожает быть эффектным, что ясно отражается в его ярко-красных глазах, которые с презрением смотрят на меня. Никто не видит его лица, но каждый бы почувствовал в нем негодование.

— Ты не выходил из своей комнаты два дня, — хрипло, но совершенно спокойно отзывается Отец. — Почему же?

— Решил отдохнуть от Земли, — слежу за ритмом сердца, чтобы не показывать своего откровенного вранья.

Но он лишь усмехается, проходя ближе к дверному проему.

— Встань, — грубо приказывает, и я мигом покорно исполняю его приказ.

Подняв взгляд на Отца, встречаюсь с его красными глазами и быстро отвожу взгляд в сторону, делая вид, будто так и должно быть. Я не боюсь, но он сам Дьявол. Это лишь проявление уважения к тому, кто правит этим местом.

— А теперь говори правду, — хладнокровно приказывает, все еще стоя у проема. Проводит рукой по барьеру, который меня сдерживает тут. Его для него не должно быть, но он слишком силен, чтобы не заметить этого. — Кто сделал это?

— Это был ангел. Очень сильный ангел, — вновь вру, позорясь правды, но в ответ опять слышу его презирающую усмешку.

— Я, кажется, правду просил, — продолжается усмехаться, давя на мой самый главный порок.

Прикрыв глаза, опускаю голову, не в состоянии смотреть на него. Стыжусь того, что произошло.

— Человек, — тихо произношу, признав свое поражение, но в груди просто все сжимается.

Я Гордыня, а меня уже дважды поставили на место. И мне это не нравится.

Отец лишь щелкает пальцами и скрывается в темноте, но просто так он никогда не уйдет. Он любит представления, поэтому его уход сопровождает яростно горящий огонь, словно собачка следующий за ним, а он гордо заключает руки за спину и твердо шагает, держа осанку ровно. Прикрыв глаза, вдыхаю сильный запах его гордыни и приторно улыбаюсь, осознавая, что главный грех моего Отца — Я. Это превозносит меня, заставляя вспомнить, что я непростой демон, что я достоин большего, что я силен, несмотря ни на что.

Медленно подхожу к двери и осторожно протягиваю руку к проему, проверяя способности Отца, и зло усмехаюсь, окончательно осознав, что барьер снят, и теперь у меня есть свобода...

Но уходить из комнаты не спешу. Сажусь на край кровати и призываю свои силы, чтобы проверить мою Август. Она спешно собирает сумку, опаздывая в школу, но я замечаю, что что-то не так. В ее сознании явно что-то поменялось, и уже в который раз я жалею, что не способен читать ее мысли. Она оборачивается на кровать, где лежит Зейн, закинув руки за голову.

Зейн?

Щелкаю пальцами и моментально оказываюсь в ее комнате, но материализоваться перед ней не спешу, потому что тупо не знаю, как ей объяснить свое внезапное появление в ее комнате. Зейн резко вскакивает на кровати, заметив мое появление. Смотрит на меня с удивлением и с... облегчением? Или как называется эта эмоция?

— Ты ищешь моего демона, — осуждающе произносит Август, заталкивая в сумку учебники, — я правильно понимаю? — хмуря лоб, смотрит четко на него, будто это сущий бред, но Зейн не отвечает.

Он смотрит на меня, все еще не представляя, как я тут оказался. Но я не понимаю его удивления. Я все-таки демон, и у меня есть такие специфические способности появляться там, где я уже был раньше.

— Уже нашел, — сухо отвечает, не оборачиваясь от меня.

Август тревожно оглядывается, пытаясь понять, куда он смотрит, но не видит ничего. Она не видит меня, потому что я не хочу показываться перед ней. Она не должна была узнать о том, что я ее демон от третьего лица. Не должна была.

— Она знает? — спрашиваю у ангела, в ответ получаю кивок. — Обо мне тоже? — пожимает плечами.

— Что происходит? — паникует Август, глядя на странное поведение ангела.

— Крылья просят свободы. Ты ведь не против? — лишь отвечает Зейн.

— Нет, — с подозрением смотрит на Малика, качая головой.

Я слышу ее сердцебиение и понимаю, что она не верит ему. А я могу лишь усмехаться тому, что она, зная о его сущности, не верит ему. Не верит ангелу, представляете?

Ангел, облегченно выдохнув, распахивает свои крылья, но все еще смотрит на меня.

— Ты ведь понимаешь, что рано или поздно ты должен показаться? — не обращая внимания на Август, спрашивает.

— А ты ведь понимаешь, что риск в этом случае должен свестись до минимума? — зло рычу. — Она знает, кто я такой? — повторяю вопрос, на который так и не получил точного ответа, но уже не смотрю на Зейна — на нее.

— С кем ты разговариваешь? — не терпит недосказанности, как, впрочем, и всегда.

— Не знаю, — отвечает, а я уже не слышу его, потому что смотрю только на нее.

Подхожу к ней, глядя на ее лицо, которое не видел двое суток. Легко поправляю ее волосы, смотря в ее большие зеленые глаза, но она не чувствует моих прикосновений, чувствует холод, который исходит от меня. Замирает, глядя вперед, но даже не понимает, что ее глаза сейчас прикованы к моим.

— Что это? — спрашивает у Зейна.

Он не отвечает, думая, что это риторический вопрос.

— Я скучал по ней, — зачем-то произношу.

— Мне иногда действительно кажется, что ты и не демон вовсе, — произносит Зейн.

— Он тут, да? — оборачивается на Малика.

Тот кивает.

Провожу рукой вдоль ее, а она нежно обнимает себя, чувствуя мурашки по всему тему. Влюбленный демон, который всем своим сердцем хотел лишь защитить ее, теперь во власти случая, который просто взял и разрушил все, чего он так долго добивался.

— Август, а ты знаешь, кто твой демон? — сглатывая, наконец, спрашивает интересующий меня вопрос.

— А должна? — выходит из состояния онемения и, схватив сумку, выбегает из комнаты, вспомнив, что опаздывает в школу.

Быстро скрывается за дверью, при этом громко захлопнув ее, а я обреченно поправляю волосы, гневно осознавая, что пропустил слишком много за эти два дня, которые сидел в заточении. Мое тело словно покинул разум, и я стою, вперив взгляд в одну точку, не понимая ничего из того, что произошло.

Она знает, что ее ангел Зейн, но не знает, что ее демон я. В прочем, последнее меня сейчас вполне устраивает. Как все это могло случиться всего лишь за два дня? Я просто... я просто не понимаю. И что было бы, если бы Отец не вытащил меня сейчас?

Громко падаю на край кровати, совершенно опустошенный.

— Тебя не было так долго, — тихо замечает ангел, смотря на меня с сожалением.

И именно этот взгляд заставляет меня вспомнить, кто я такой. Стиснув челюсть, медленно поворачиваю голову к нему и зло оглядываюсь на него с горящими пламенем глазами. Он, быстро вскочив с кровати, хватается за меч и встает в боевую стойку. Медленно поднимаюсь на ноги, все еще сверля его суровым взглядом. Все мое тело буквально пропитала ярость, и я так сильно хочу убить кого-нибудь. Так почему бы не избавиться от своей главной занозы?

Она не должна была узнать все это без меня! Не должна была. Сейчас я рад лишь тому, что виновник всего этого скоро падет от укуса моей Жиневьев.

Зажимаю руки в кулаки и твердо шагаю к ангелу, который медленно отступает назад, все еще стоя в боевой стойке. Меч направлен четко на меня, а взгляд не несет опаски, скорее смятение.

— Найл, — тревожно окликает меня, отступая назад, — ты ведь знаешь, что в бою я сильнее, — предупреждает, но я пропускаю все его слова мимо ушей, продолжая двигаться на него.

В один миг он просто испаряется. Я яростно кричу изо всех сил, оглушая весь людской мир своим ревом, и решительно щелкаю пальцами, оказываясь на кладбище Нового Орлеана. Только сейчас осознаю, как ненавижу это место. Собрав магию в кулак, взмахиваю рукой в неизвестном направление и слышу, как рушится одна из статуй, посвященных крылатым.

— Бежишь от меня? — рычу, смотря на ангела, который стоит значительно далеко от меня, все еще зажимая в руках свое оружие.

— Я не виноват в том, что она знает, — кричит парень через все поле боя, но не решается опускать меч. — Я не враг тебе, Найл, — смешит меня своими словами.

Мой хохот эхом отдает по всему кладбищу, а он не понимает, на чем оно основано. Спокойно шагаю вдоль склепов и усмехаюсь тому, что тут лежат те, кого я слышал в Преисподней. Улыбка не хочет слезать с лица. Она не несет веселья или задора. Мне просто смешно со слов Зейна, которые я все еще прокручиваю в голове.

— Я демон, ты ангел, но я тебе не враг? — хмурю брови. — Тогда кто же я? — резко взмахиваю рукой, руша очередную статую.

Если я не могу применить магию на нем, почему бы не отыграться на его подобии?

— Ты соперник, но не враг, — решительно продолжает гнуть свое, но это не успокаивает мой гнев. — Больше 17 лет, Найл. Мы всеми силами защищаем ее уже больше 17 лет. Неужели ты думаешь, что я могу считать тебя врагом, когда мы прошли через столько вместе? Мы боремся за ее сердце, а то, что ее выбор решит исход войны, это побочный эффект. Рано или поздно она все равно узнала бы, так почему мы не можем работать вместе? Без этой ненависти друг к другу? Я сильнее тебя в бою, но твоя магия способна лишить меня жизни за долю секунды. Если бы я хотел, я бы давно убил тебя. И если бы хотел ты, ты бы убил меня еще тогда, у роддома, до подписания договора.

Стою напротив очередной статуи, внимательно слушая его, постепенно успокаивая себя. В его словах есть смысл. Но мне до сих пор противна мысль о том, что она уже знает.

— Я не работаю с ангелами и уж тем более не завожу с ними милую дружбу, — лишь произношу и быстро испаряюсь, оказываясь у фасада школы.

Она выбегает в слезах из главного входа и бежит со всех ног домой. Я не Зейн, я не вижу ее души, но я чувствую ее эмоции — она в панике. Следую за ней, а она бежит, сломя голову, не обращая внимания на то, что бежать очень далеко. Попутно смахивает слезы с щек.

Дыхание перехватывает, а воздух все труднее поступает в легкие, но она продолжает бежать. Бежать и плакать. Сердце сжимается, когда я вижу ее такое состояние.

Быстро забежав в квартиру, даже не разуваясь, забегает в зал, где у дивана стоят трое мужчин. Застыв у проема на долю секунды, задерживает на мгновение дыхание, затем быстро подбегает к ним и подсаживается на корточки у дивана, начиная плакать с новой силой.

Нерешительно подхожу ближе и замечаю, что на диване лежит ее отец. Мужчина не в лучшей форме: по лбу стекают холодные капли пота, а руки дрожат так, словно он очень сильно болен. Глаза еле держатся, стараясь не закрываться. Девушка хватает его за руку и прикладывает ее к своим губам.

Прикрываю глаза и открываю их, но уже в их демоническом облике. Пламя в глазах ярко горит, позволяя видеть мне всю сложность картины. По венам Ричарда течет яд, который создал я еще три века назад и единственным носителем которого является моя Жиневьев.

— Что случилось? — сквозь слезы кричит Август, оглядывая мужчин, но они стойко молчат, с сожалением опустив головы вниз.

— Август, — с трудом произносит Амнелл, с гордостью смотря на свою дочь. Пренебрегая боли, улыбается, а она плачет. Просто не в состоянии смотреть на него без слез. — Не отталкивай их, — лишь произносит Ричард и медленно закрывает глаза.

Я слышу, что его сердце больше не бьется. Ее эмоции накрывают меня. Мало кто знает, но демоны не воплощение зла. Демон с греческого переводится как душа. Мы души людей, которые отдали свой голос тьме, выбрав свободу, а не подчинение мнимой нравственности. Мы всего лишь пороки людей, но не зло. Поддаваться своим соблазнам нормально. И когда люди поддаются своим соблазнам, мы становимся сильнее. Поэтому я сильный. У каждого человека в душе есть гордыня, которая в свою очередь питает меня. Каждый человек хочет, чтобы его боготворили.

Август приглушенно плачет, усткнувшись в мертвое тело своего отца. Если бы я только мог... если бы я только мог спасти его, но я не ангел...

Да и не все ангелы способны на такое.

Она вскакивает с места, решив, что не будет плакать перед коллегами отца. Срывается с места, чтобы бежать в свою комнату, но я материализуюсь и быстро заключаю ее в своих объятиях, решив, что ей это нужно. Она с недоумением поднимает взгляд и встречается с моими голубыми глазами, округлив свои в откровенном шоке. Но я нежно ей улыбаюсь, успокаивая ее и притягивая молча к себе.

— Ты... — что-то пытается сказать, а я слышу, как эти трое тянуться к пистолетам.

Девушка отходит на шаг и бысбро разворачивается к ним лицом, услышав, как мужчины агрессивно наставляют на меня свое огнестрельное оружие. Это кажется мне таким оскорблением. Но в какой-то степени они меня смешат. А вот ее пугают. Последнее их главной ошибка.

— Серьезно? — лишь произношу, удивившись их глупости.

Взмахиваю рукой, лишив их пистолетов, и приковываю их троих к стене. Тела каждого их них дергаются, пытаются выпутаться, но, как поэтично заметил Зейн, моя магия сильна, и на этот раз я не буду таким идиотом, и не ослаблю ее, как сделал с Лиамом.

Твердо шагая, подхожу к ним, а они отводят взгляды в сторону, страшась меня.

— Найл? — неуверенно произносит Август, опасаясь моих последующих действий. — Оставь их, прошу, — шепчет.

— Почему же? — повернув голову влево, внимательно осматриваю тела, прикованные к стене. — Я хочу убить их, так почему я должен отпускать их? — сжимаю кулаки, приковывая тела парней к стене крепче. — Я два дня сидел в аду, не зная, куда себя деть, из-за такого, как они, — спокойно произношу. — Ты знаешь, какого это, не иметь возможности выйти из собственной комнаты?

Зло смотрю на людей, которые изворачиваются, надеясь на спасение, а я сжимаю кулаки крепче, уже сгорая от ярости, которая вновь накрывает меня с головой. Я нуждаюсь в мести! Поднимаю руки, медленно сжимая ладони и перекрывая им кислород, но чувствую, как Август нежно обвивает мой торс, прижимаясь к спине.

— Потому что я тебя прошу. Оставь их.

Медленно опускаю руки, завершив заклинание. Парни падают с грохотом на пол, но я не отвожу от них взгляда, чтобы в нужный момент вновь прибегнуть к магии. В прошлый раз именно моя неосторожность сыграла со мной плохую шутку. А она продолжает обнимать меня, прижимаясь к спине. Высвободившись из ее объятий, подхожу к дивану, на котором лежит тело Ричарда, и внимательно исследую тело, выясняя место укуса.

— Что ты делаешь? — неуверенно спрашивает девушка, стоя позади.

Я чувствую, что ей все еще больно смотреть на своего отца. Точнее на его тело. Слышу, как бешено бьется ее маленькое сердечко и как дрожит ее тело. Она медленно подносит трясущиеся пальцы к губам, сдерживая слезы, но перечить мне не смеет.

— Ты не так должна была узнать обо мне.

— Август, — отдышавшись, хрипло отзывается блондин, все еще держась за горло. — Отойди от него.

— Почему? — хмурит лоб в недоумении и наоборот подходит ближе, чем вызывает у меня победную улыбку.

— Он опасен, — удивляет меня блондин.

— Как твое имя? — не оборачиваясь, спрашиваю у смельчака.

— Гори в аду, — плюет мужчина.

— О, положение не позволяет, — просто отвечаю и замечаю, что укус расположен на ноге. — Но, лично для тебя, я не побрезгую своим лучшим экскурсоводом по лабиринтам моего мира, — непринужденно добавляю. — Тебе там понравится.

Скорее всего, Жиневьев просто обозналась. Или я слишком привязан в этой змее, чтобы обвинять ее в убийстве отца моей Август.

— Бегите, пока я не передумал и не убил тебя и твоих шестерок, — спокойно произношу, вставая на ноги.

Они быстро выбегают из квартиры, оставив в воздухе смесь страха и презрения, а я улыбаюсь тому, что именно я вызвал такие приторно-сладкие эмоции. Подхожу к Август и нежно беру ее за руку, поднимаю ее голову за подбородок, заглядывая в ее глаза: не боится меня. Это греет пустое сердце. Провожу пальцем по щекам, смахивая мокрую дорожку слез, и оставляю поцелуй на лбу.

— Я скоро вернусь, — шепчу и скоро испаряюсь, оставив ее одну в пустой комнате с телом отца. — А теперь скажи мне, Жиневьев, кого я сказал тебе убить? — гневно кричу на мамбу, которая спокойно лежит на своей мягкой подушке. — У тебя большие проблемы, — сурово качаю головой, сжимая руки в кулаки и сверля ее глазами, горящими пламенем.