глава 6
резко войдя внутрь, я включила свет и обнаружила пустую тёмную квартиру. хозяйки дома не было видно. беспокойство усилилось, и я поспешила в спальню Калеба.
там он неподвижно лежал на кровати, погружённый в глубокое забытьё. его лицо выглядело бледным, дыхание едва уловимым. телефон валялся на полу неподалёку, создавая зловещий контраст с окружающей обстановкой. рядом виднелись пятна тёмной жидкости, похожей на рвоту, застывшие на покрывале.
испугавшись худшего, я незамедлительно набрала номер скорой помощи, а затем связалась с мамой Калеба, чувствуя комок ужаса в груди.
мама Калеба ответила сонным голосом:
— алло?
чтобы не напугать её своим возбуждением, я постаралась успокоить голос, хотя внутри царила настоящая буря эмоций.
объясняя ситуацию, я услышала, как Клара сначала смолкла, а затем взволнованно воскликнула:
— а где Валентин?!
меня озадачило незнакомое имя:
— кто?..
её тон моментально изменился, став строгим и раздражённым:
— отец Калеба! почему его нет дома?!
— я..я не знаю... – неуверенно сказала я.
— ты вызвала скорую?! – её настроение изменилось мгновенно, словно по щелчку пальцев. теперь она звучала решительно и отчаянно.
— да, они сказали, что приедут до восьми минут.
мама Калеба тяжело вздохнула и продолжила:
— я сейчас в другом городе. у меня конференция по защите детей, страдающих от травли. для меня это многое значит: мы выступаем на телевидении. мне неловко тебя просить, но можешь ли ты остаться сегодня и завтра у Калеба, пожалуйста? я попытаюсь вернуться завтра вечером...
я растерялась. точнее, провести одну ночь было возможно, но целый следующий день – нет, ведь я обещала матери присмотреть за младшим братом, а теперь, получается, что нарушаю своё слово.
— я не уверена... на завтра у меня запланировано дело... – робко ответила я.
— оу, ну, ладно... сейчас попробую связаться с Валентином. подумай ещё раз, пожалуйста...
я даже не задумывалась над тем, оставаться или нет. всё моё внимание занимало ожидание скорой помощи.
подошла ближе к Калебу – он всё ещё дышал.
спустя четыре минуты вновь раздался звонок от Клары:
— Валентин не берёт трубку... – спокойно, почти с каким-то смирением, сообщила она.
меня терзал вопрос: отчего отец ведёт себя столь равнодушно по отношению к собственному ребёнку? поэтому я решилась спросить.
Клара начала рассказ ровным голосом, похожим на тихое признание:
— мы любили друг друга безумно сильно, но после рождения Калеба между нами постепенно появилась трещина. когда врачи поставили диагноз нашему малышу… – она чуть дрогнула, выбирая слова осторожно, точно боясь случайно ранить меня чужими воспоминаниями. — ...он начал отдаляться. сначала медленно, незаметно, но вскоре дистанция выросла настолько, что наша любовь превратилась в подобие тени прежних чувств. а ведь раньше Валентин всегда мечтал именно о сыне. я пыталась заговорить с ним, выяснить причину, но всякий раз встречалась лишь с раздражённым молчанием и внезапными уходами из дома.
она ненадолго прервалась, собравшись с мыслями.
— однажды ночью, когда Калебу было семь лет, его самочувствие резко ухудшилось. тогда мы ещё жили втроём с Валентином. посреди ночи заглянув в спальню сына, я застала жуткую картину: лицо ребёнка накрыто подушкой. сердце замерло. я стояла там, парализованная страхом, думая, что сын сам хочет покинуть этот мир. но не спросила его прямо ни о чём. как же глупо я тогда поступила!..
голос Клары заметно дрожал, отражая сожаление прожитых лет.
— теперь я понимаю, что это вовсе не желание моего мальчика покончить с жизнью. это был Валентин, пытавшийся лишить жизни собственного ребёнка... наш брак распался, когда Калебу стукнуло десять. вскоре Валентин создал новую семью, завёл ребёнка, совсем забыв о старшем сыне. но всё же порой навещал Калеба. сегодня утром я оставила Калеба с ним и поспешила уехать на конференцию...
её голос вдруг стих. повисло тяжёлое молчание. словно погружённая в собственные мысли, Клара некоторое время молча смотрела куда-то вдаль. мои губы также оставались плотно сжатыми – сложно подобрать слова после услышанного откровенного признания.
но наконец она нарушила тишину:
— я..я прилетела сюда ради конференции, но сердце разрывается пополам! если с моим ребёнком случится беда, никакая карьера не сможет заполнить пустоту внутри меня. прямо сейчас же я постараюсь срочно вернуться обратно. может быть, найдётся ночной рейс, поезд или хотя бы автобус межгородской линии. меня съест чувство вины, если мой сын погибнет из-за моей же занятости...
услышанное тронуло мою душу глубже, чем ожидалось. до сих пор борясь с внутренним конфликтом, я почувствовала необходимость поддержать Клару, несмотря на обязательства перед собственной семьёй. прежде чем осознать происходящее, мои губы произнесли неожиданно твёрдо:
— нет нужды Вам уезжать немедленно. я останусь рядом с Калебом.
— ч-что?.. – недоумение прозвучало ясно в её голосе, очевидно потрясённой моим решением после недавней размолвки с её сыном.
затем последовал восторженный возглас, полный искреннего облегчения, но окрашенный ноткой усталости:
— правда?! о, благодарю тебя, Агапия! я..я просто не могу выразить словами всю глубину благодарности! ты спасаешь ситуацию, дорогая моя девочка! я чувствую себя обязанной тебе до конца жизни! спасибо огромное!
не зная, что ответить на такую горячую благодарность, я просто пробормотала тихо:
— да, пожалуйста...
однако эта фраза осталась незамеченной – внезапно в дверь громко постучали. моё сердце подпрыгнуло: наверняка приехала долгожданная скорая помощь.
быстро переключившись на телефон, я прошептала:
— помощь уже здесь.
в трубке послышался глубокий вдох Клары, наполненный тревогой и надеждой. её голос был едва слышен сквозь волнение:
— хорошо. буду молиться за вас обоих...
решительно подойдя к входной двери, я осторожно взглянула в дверной глазок – проверяя, не является ли визитёр опасным бывшим мужем семьи.
успокоенная видом двух медицинских работников, открыла дверь, пропустив их внутрь.
фельдшер, крепкий мужчина лет сорока с уже начинающейся сединой, бросил взгляд на бледное лицо парня, лежащего в своей постели. он быстро присел рядом, сразу же перехватив его запястье в поисках пульса.
— дышит? – коротко бросил он своему напарнику.
молодая девушка-медсестра склонилась над парнем, поднося к его лицу зеркальце.
— дыхание слабое, поверхностное, – отчиталась она, внимательно наблюдая за дыхательными движениями грудной клетки.
— пульс слабый, нитевидный. кислород! – скомандовал фельдшер, начав одновременно оценивать состояние зрачков парня.
девушка-медсестра быстро одела кислородную маску, подсоединив её к баллону. фельдшер продолжал ощупывать шею парня, проверяя шейные артерии.
— что он принимал? какие лекарства? – спросил фельдшер, не отрывая взгляда от парня.
моя голова закружилась от напряжения, и я нервно покачала ею:
— я..я не знаю. он лежал вот так неподвижно с самого момента, как я вызвала скорую... я знаю только то, что у него рак..но я не знаю, что он принимал...
— рак? где? когда? какие симптомы? – фельдшер быстро задавал вопросы, стараясь получить как можно больше информации. он взглянул на его исхудалое тело, подмечая признаки слабости, которые выдавала болезнь.
— саркома Юинга... с детства... это единственное, что я знаю...
— так, понятно. нужен внутривенный доступ. – фельдшер жестом подозвал девушку-медсестру.
та уже доставала всё необходимое из укладки.
— есть история болезни? карточка?
я бессильно покачала головой:
— нет никакой карты... вообще ничего...
воцарилась тяжёлая пауза. чувство беспомощности охватило меня целиком.
в этот момент медсестра быстро установила катетер в вену, введя солевой раствор. фельдшер в это время достал из сумки портативный глюкометр, чтобы проверить уровень сахара в крови:
— глюкоза в норме. пульсоксиметр!
медсестра закрепила датчик на пальце парня, и на небольшом экране появились цифры: сатурация – 88%. критично.
— сатурация низкая, – доложила она.
— давай подумаем... осложнение от саркомы? метастазы? сердечная недостаточность? передозировка опиатами… учитывая его состояние, это очень вероятно. налоксон! – фельдшер, не теряя ни секунды, приказал ввести антидот.
пока медсестра готовила шприц, фельдшер продолжал осматривать Калеба, ища другие признаки, которые могли бы помочь определить причину его состояния. он проверил рефлексы, осмотрел ротовую полость.
— он принимал какие-нибудь обезболивающие? – спросил он у меня.
я встретилась с ним взглядом, ощущая тяжесть неизвестности:
— я не знаю...
отчаяние отразилось в моём голосе – казалось, будто я уже внутренне попрощалась с любовью всей моей жизни, потеряв надежду спасти его...
вдруг тело Калеба резко дёрнулось, мышцы напряглись. глаза закатились.
— судороги! – крикнула девушка-медсестра, испуганно глядя на своего напарника.
фельдшер, не медля ни секунды, нажал кнопку вызова, передавая данные о состоянии пациента диспетчеру:
— состояние ухудшается. судороги. госпитализация в экстренном порядке. – быстро произнёс он в рацию.
— налоксон готов! – доложила медсестра, поднося шприц.
фельдшер ввёл лекарство, внимательно наблюдая за реакцией.
— скорая! быстро в машину! начинаем реанимационные мероприятия! – скомандовал фельдшер, понимая, что каждая секунда сейчас на вес золота.
он махнул рукой, показывая медсестре, чтобы она помогла перенести парня на носилки.
вместе мы быстро спустились вниз, направляясь к ожидающему автомобилю скорой помощи. решив сопровождать Калеба, я усаживаюсь рядом с ним, не сводя глаз с его лица, укрытого кислородной маской. осторожно поглаживаю его мягкие волосы, пытаясь таким простым жестом передать поддержку и заботу.