Жена дракона

Раэм разбивался в кровь об невидимую, но неприступную стену, что снова стала между ним и Карибой. Боль и ярость от её неповиновения, страх за её жизнь, отчаяние от мысли, что она может не вернуться, все эти чувства разрывали и мужчину, и дракона на части. Мужчина яростно упрекал дракона в том, что тот впервые на долгие годы дал слабину и убедил его поверить и отпустить свою жену одну туда, где ей могут грозить неизвестные опасности. Нужно было хватать и тащить её прочь от этих проклятых пещер, а не колебаться, идя на поводу у собственного зверя.

А вот теперь он сидит, обессилев от бесполезной борьбы с магическим барьером, и с тоской смотрит на чернеющий вход, поглотивший его жену. Он, Раэм Дараисский, впервые по- настоящему сломлен, раздавлен неожиданным осознанием того, что даже если Кариба и вернется, то все действительно больше не может быть, как раньше. Его жена изменилась. Оставшись той прежней Карибой внешне, такой же красивой, безумно желанной, единственной во всех мирах, она изменилась внутренне до неузнаваемости. Он помнил и рисовал её в своей памяти той девчонкой с обжигающе синими глазами. Ту, которую он увидел на тренировочной площадке в замке её отца - яркую, дикую, живую, словно ветер, который захотел поймать, удержать в своих руках любой ценой, подчинить и сделать только своим. А еще он помнил её холодной и жестокой, карающей его за то, что он лишил её свободы. Помнил, как день за днем сходил с ума от того, что владел ею, отчаянно желая убедить самого себя, что вот теперь у него в руках и есть все то, чего только может желать мужчина и дракон. И каждый раз невыразимо жутко страдал от того, что она была рядом, его пальцы касались её кожи, его губы и руки каждую ночь разжигали её тело, сжигая его самого, её стоны ласкали его слух, когда он приносил им обоим невообразимое наслаждение, но всегда между ними была грань. Такая же невидимая глазу, но от этого не менее непреодолимая, как и тот барьер, что сейчас разделил их. Он никогда не признался бы никому, что эта женщина с первого же касания проникла внутрь него, запечатлевшись на его душе навсегда глубочайшим клеймом. Он, Раэм - Драконий повелитель, стал собственностью, рабом своей жены, едва только она впервые заглянула в его мрачную душу своими синими озерами бездонной чистоты. И чем больше он день за днем пытался подчинить её внешне, тем более попадал в зависимость внутренне.

А его жена, принадлежа ему, будучи его по законам богов и их созданий, безропотно отдавая ему свое тело каждую ночь, все равно оставалась свободной от него. Он всегда обладал лишь внешней оболочкой, как она и сказала тогда давно. Все его попытки проникнуть глубже, оставить собственную метку на её душе были провальными. Подчиняясь, она словно вода каждый раз протекала между его пальцами, смывая с него грязь слой за слоем, меняя его, но не давая ни малейшего шанса изменить себя. На ней не было его отпечатка, как и вода, она принимала его, расходилась кругами, а потом вновь становилась прежней зеркальной гладью, на которой не оставалось ни его следа, ни даже его отражения.

И никто во всем Дараиссе не мог бы и представить, как близок их жесткий и всегда побеждающий повелитель к полному поражению. И как ему иногда хотелось не быть гордым правителем, а стать тем самым мальчишкой-соседом, которого он одним словом обрёк на смерть. Ведь у того паренька было то, чего никогда не получить повелителю. Искренняя привязанность его жены, её настоящий смех и улыбки, общие интересы и секреты. Все то, чего отчаянно хотелось получить ему, Раэму, но этого не могли дать ни дорогие подарки, которыми он осыпал Карибу, ни ласки, к которым он её принуждал, ни приказы, которым подчинялись все вокруг, но не душа его жены.

И вот сегодня, на один короткий обжигающий момент времени в его руках была другая Кариба. Желающая его, ослепительно яркая, безумно прекрасная и свободная в танце их страсти. Та самая, к которой он тянулся, рвался изо всех сил, как юный и глупый дракон, тщетно стремящийся долететь до Светила. Она сгорала в его руках по собственной воле. Она сжигала его своим собственным желанием. Она в тот короткий миг была ЕГО больше, чем за все их прежние ночи вместе взятые. Теперь он на самом деле знал, какая она. И это знание на этот раз действительно могло его уничтожить, если вдруг она снова исчезнет из его жизни. На этот раз окончательно и бесповоротно. Зная Карибу прежней, он сходил с ума от тоски и любви много лет. Узнав Карибу такой, настоящей, он больше не смог бы сделать ни одного вдоха, потеряв её. Его сердцу просто не будет смысла делать следующий удар, если он узнает, что жены больше нет в его жизни.Раэм поднялся и положил окровавленные ладони на барьер. Он будет стоять здесь хоть вечность, пока не увидит Карибу вновь. Или умрет в ожидании. Закрыв глаза, он открыл свой разум, пытаясь дотянуться до разума Карибы и понуждая сделать то же самое дракона. Ведь их легенды говорили, что истинные пары могут чувствовать друг друга и общаться несмотря на расстояния и магические преграды. Его сознание осторожно, словно наощупь, стало пробираться во тьме в поисках Карибы. Минута шла за минутой, но не было ничего, кроме темноты и пустоты, высасывающей из него тепло. Раэм не собирался сдаваться. Он, не обращая внимания на то, что это место просто сосет из него жизненную силу, протолкнул свое сознание дальше. И вот он почувствовал, нащупал в этой алчной тьме слабый отголосок сознания Карибы. Это был словно тихий усталый голос. Её голос, затихая, взывал его о помощи, тянулся к нему, умирал от тоски по нему. Кариба словно прощалась с ним, и её боль и сожаление от потери только что обретенного и так быстро исчезающего волшебства, что родилось между ними сегодня, влилось мощной рекой в его душу.

- Нет!!! - закричал Раэм. - Я не позволю тебе уйти! Ни сейчас! Никогда! Вернись ко мне! Вернись, жизнь моя!

И он, собрав все свои силы в узкий и мощный поток, похожий на горную реку в паводок, направил его в тело своей жены. Словно арканом он захватил её сознание, одновременно вливая силы в тело, и потянул изо всех сил к себе. Раэм обливался потом, ноги отказались его держать, и он рухнул на колени, не отрывая ладоней от невидимого магического барьера. И мужчина, и дракон дрожали от немыслимого напряжения, заставляя Карибу медленно, но неуклонно двигаться к себе. Никогда простые механические движения не требовали столь титанических усилий. Раэм держал глаза широко открытыми, но это не имело значения, так как из-за дичайшего напряжения перед ними все равно была лишь тьма.

С безумной паникой он начал ощущать, что силы иссякают. Скрутив себя и буквально вывернув наизнанку дракона, он рванул сознание жены на себя. И уже почти уплывая в забытье, почувствовал, как родное и теплое тело упало в его слабеющие руки.

- Ну вот, а говорят, что драконы самые сильные и выносливые существа Дараисса, - услышал он словно сквозь сумрак ворчливый голос противного рыжего мантикора и почуял его запах. - А я вот только и вижу то одного, то другого, а то и двоих сразу, валяющимися без чувств.

Раэм хотел сказать, чтобы он убирался, пока цел, но язык не слушался его, и он только намертво прижал к себе Карибу, проваливаясь во тьму.

Дракон вытолкнул Раэма в сознание, резко разрываемый на части тревогой за свою пару. Раэм хотел рвануться, но, вдохнув родной запах Карибы и ощутив тепло её тела, замер на месте и медленно открыл глаза. Его жена тихо лежала рядом с ним и ровно дышала во сне. Её лицо было таким спокойным, безмятежным и прекрасным несмотря на бледность и осунувшиеся и заострившиеся черты. Прекрасная. Идеальная. Родная. Любимая. Моя. Каждое это слово, раньше не значившее для него ничего в этой жизни, сейчас вдруг стало серебряной струной в его душе, и теперь эти струны, собравшись вместе, начинали откликаться и петь у него глубоко внутри, стоило ему коснуться Карибы лишь взглядом, просто подумать о ней. Раэм и сам не знал, были ли эти струны там всегда, надежно спрятанные в ожидании именно её, или это Кариба создала их, дотронувшись до его сердца, а теперь и позволив коснутся своего.

Его носа достиг запах дыма и жаренного мяса, и Раэм встрепенулся. Он становится беспечным и совершенно безответственным от одного только взгляда, брошенного им на жену. Совсем теряет голову и природную осторожность, подвергая их обоих опасности. Раэм быстро огляделся и заворчал недовольно. Они с Карибой опять были на той самой поляне с костром и лежали, закутанные в те самые одеяла, что попросила для него жена у мантикоров. Чуть поодаль у костра замерли в напряженных позах оба мантикора, заметив его пробуждение. Они, видимо, прикидывали, в каком настроении мог проснуться после случившегося Драконий повелитель. И, судя по быстро меняющемуся выражению лица того самого мантикора, что был с Карибой у пещеры, ничего хорошего не ждали. Неожиданно в их с женой сторону скользнула маленькая тень, и Раэм мгновенно напрягся. Его тело среагировало раньше мозга, и вот он уже сжимает тоненькую шейку кошачьего детёныша. Девочка безвольно повисла в его руке, покорно глядя на него своими раскосыми глазами. Мантикоры, издав какой-то неопределенный звук, дернулись в их сторону, желая спасти малышку. Раэм мог прекратить жизнь навязчивого ребенка из ненавистного племени, лишь чуть сильнее надавив. Но он вдруг вспомнил, что его жена проявляла странную привязанность к этому котенку и явно будет недовольна, если с ней что-то случится. Поэтому он разжал пальцы, позволяя девочке упасть на землю.

Сам Раэм никогда не испытывал никаких чувств к детям. Когда Дараисс еще был объят вечными войнами, детей из побежденных племен чаще всего продавали на невольничьих рынках. Но его никогда не занимал этот вопрос. Он считал это естественным процессом, одним из составляющих победы, либо поражения. Те, кто выступал против него и отказывался подчиняться, должен был быть готов к такому исходу для себя и своих детей. Потому что Раэм побеждал всегда.

К собственным детям, рожденным от рабынь или свободных женщин, деливших с ним постель раньше, он относился не менее безразлично. Его управляющий всегда щедро закупал травы, нужные для предотвращения зачатия. Но некоторые глупые рабыни все же беременели нарочно, в надежде, что Раэм станет к ним благосклоннее, проникнувшись чувствами к будущему потомству. И совершенно напрасно. В дальней части поместья был построен большой дом, куда удаляли забеременевших рабынь. Там они производили на свет детей. Затем их продавали, и они никогда не возвращались в его постель. Дети, вырастая, были свободными в отличие от своих матерей и, получив солидное пособие для начала взрослой жизни, должны были навсегда покинуть пределы его замка и поместья. Раэм никогда не посещал тот дом. Никогда не видел ни одного из своих детей. Он их не хотел, и они были ему не нужны. Свободные женщины так же были вынуждены покидать его постель, едва Раэм узнавал об их беременности. Любые попытки в дальнейшем хоть как-то познакомить его с отпрысками жестко пресекались. Раэм сам был сиротой и рос при храме Светлых богов, где на него позже и упал взор и выбор богов. Он никогда не знал своих родителей. Знал только, что они были коварно убиты в одной из междоусобиц, разрывавших тогда Дараисс. Став взрослым и начав свой поход, осененный помощью Светлых, он твердо решил для себя, что никакая семья ему не нужна. Ему не нужны дети, не нужна жена. И так было много лет, до тех пор, пока он не увидел Карибу. И одного взгляда, одного вдоха хватило понять, что её-то он хочет для себя. И хочет так алчно, что не станет делить даже с ребенком, если тот зародится в ней. Нет! Она была его. Его добыча, его сокровище, его игрушка, которой он не хотел делиться ни с кем.Раэм смотрел в глаза девочки-котенка и воспоминания о том, с какой болью посмотрела на него в первый момент Кариба, когда поняла, что он обрекает её на бесплодие в угоду своей похоти, поразило ударом в самое сердце. А потом боль в глазах его жены сменила ненависть, столь жгучая, что ею можно было навсегда убить все живое вокруг. Но его это не тронуло тогда. Он отдал ведьме целое состояние за то, чтобы действие зелья было обратимо. Ведь когда-нибудь ему все же понадобились бы наследники. Когда-нибудь потом. Когда его голод по этой женщине утих бы. Тогда ему все это не казалось хоть сколько-нибудь важным. Важны были лишь его желания.

И только теперь, глядя на эту маленькую девочку, о которой его жена заботилась, несмотря на то, что сама находилась в отчаянном положении, и вспоминая о её постоянных попытках заботиться о сиротах в их замке, которые он всегда жестко пресекал, ревниво борясь за каждую крупицу её внимания, Раэм ощутил растущее внутри тяжкое чувство вины. Он, в угоду своей неутолимой жажде обладать женой, лишил её самого главного. И, пожалуй, единственного, что могло её тогда примирить с навязанным силой браком. Он сам был таким идиотом, что не понял, что ребенок привязал бы к нему Карибу крепче любых цепей. Её ребенок. Их ребенок. Раэм поморщился, даже мысленно не желая отождествлять себя с чем-то, что могло бы зародиться внутри его жены. Нет. Это был бы ЕЁ ребенок. Он дал бы его Карибе, и она никогда не сбежала бы. Он жадный дурак и совершил тогда ошибку. Больше он её не повторит. Он даст своей жене ребенка, и возможно разговоры об этой глупой свободе прекратятся? Может, вот оно - решение? У его Карибы будет ребенок, который ей явно давно нужен, а у него будет его Кариба, и теперь уже навсегда и без страха потерять. Он ждал пятнадцать лет, сможет ведь потерпеть совсем немного, пока маленький захватчик будет занимать тело его жены? И потом, когда он родится, у них будет целая армия прислуги, и этот ребенок не должен будет отнимать у его жены слишком много времени, отвлекая от него, Раэма? А поделиться совсем чуть-чуть он, так и быть, сможет. Это будет как на войне, тактическое отступление, чтобы потом совершенно неожиданно захватить все и сразу и без всякого сопротивления. Раэм улыбнулся своим мыслям, глядя на кошачью малышку, и дракон довольно заурчал внутри, одобряя его план. А пока нужно потренироваться.

- Что ты хотела, котенок? - спросил он, заставляя свой голос звучать почти ласково.

- Я очень беспокоюсь о Карибе, - тихо сказала малышка, глядя на него удивленно.

- Мы все о ней беспокоимся, - ответил Раэм.

- С ней все будет хорошо?

- Да. Ей просто нужно выспаться и потом хорошо поесть, - успокоил ребенка Раэм.

Девочка замолчала и некоторое время пытливо смотрела на него.

- Ты хотела спросить что-то еще? - Раэм почувствовал легкое раздражение от пристального взгляда ребенка.

- Да. Кариба сказала, что возьмет меня с собой, и мы теперь будем вместе. А я сказала, что ты ни за что не позволишь ей этого.

Раэм сделал глубокий вздох, подавляя в зародыше растущую злобу. Кариба хочет взять себе эту маленькую, вонючую, худющую... Так, стоп! Это ведь не способно вывести его из равновесия, не так ли? Наглая малявка продолжала выжидающе на него смотреть. Он ведь должен что-то ей сказать?

- Знаешь, котенок, - ответил Раэм, старательно гася рычание в своем голосе, - Думаю, Кариба проснется, и мы все обсудим. Может, ты и сама не захочешь жить рядом с драконами.

- Нет, захочу. Я хочу быть там, где будет Кариба! - эта мелкая, облезлая. Она что, посмела посмотреть на него, Раэма Дараисского, с вызовом?

Раэм подавил очередной порыв зашвырнуть девчонку так далеко, как только возможно. И вдруг понял, что его дракон не поддерживает его в этой агрессии. Он словно отстранился, с любопытством наблюдая, изучая сидящую напротив дерзкую, щуплую малышку. Это было нечто совершенно новое.

- Тогда тебе следует быть готовой к долгому и трудному пути, котенок, - неожиданно для себя сказал Раэм. - Поэтому пойди еще разок поешь и поспи как следует. А то выглядишь так, словно тебя ветром в любой момент унесет, или упадешь от изнеможения в любую минуту.

Девчонка непочтительно фыркнула, совсем по кошачьи, и закатила глаза.

- Я рождена в шатре степняков, Большой дракон. Я могу идти за лошадью целый день, не уставая! - гордо заявила она и ушла к мантикорам, все это время напряженно наблюдавшим за ними.

Раэм проводил взглядом наглую мелочь и обернулся снова к спящей жене и натолкнулся на внимательный взгляд синих глаз.

- Она забавная, правда? - со слабой улыбкой тихо произнесла Кариба.

- Только если тебе так кажется, - буркнул Раэм и, наклонившись, нежно коснулся губ жены. - Здравствуй, жена моя!

- Здравствуй, муж мой! - слабым голосом ответила Кариба, продолжая улыбаться ему. - Ты очень злишься на меня?

- Безумно! Я, мужчина и Драконий повелитель, не ведавший страха столько лет и внушающий трепет и ужас другим, по твоей вине испытал за последнее время столько кошмарных моментов, что другим и на весь век не выпадает. И мы обязательно еще поговорим об этом. Позже. Сейчас же я только безумно рад, что ты опять рядом со мной. Живая и почти невредимая.

- Я тоже очень рада видеть тебя. А еще очень благодарна тебе, что ты спас меня.

- Спас?

- Да. Я знаю, что это ты меня вытащил из тьмы тех пещер. Без тебя я бы умерла там.

Раэм нахмурился, сдерживая желание зарычать в приступе накрывшего его гнева.

- Надеюсь, твоя безумная выходка хотя бы не была бессмысленной. Хотя, при любом исходе мне хочется разорвать всех этих мантикоров на части и дать им таким образом вечную свободу. Тогда бы тебе не пришлось лезть в эту проклятую пещеру и заставлять меня умирать от беспокойства за тебя.

Кариба нежно коснулась дрожащей рукой щеки Раэма, и у него закрылись от наслаждения и облегчения глаза, а из груди вырвался прерывистый выдох. Он, повернув голову, поцеловал кончики её пальцев и потерся щекой, продлевая этот трепетный момент.

- На самом деле я рада, что туда сходила. И не только из-за мантикоров. Я многое там узнала и поняла. И нам действительно о многом нужно поговорить, Раэм. Позже.