Глава 10
Англия, 1571 г.
На фото: Мэри.
Жители деревни, разделяясь на женский и мужской пол, одобрительно загалдели, споря друг с другом и переходя на высокий лад. Анастасия и Гилберт, стоя в отдалении друг от друга, покачали головой, весело переглядываясь и, насколько это возможно, скрывая свои истинные эмоции в тот миг. Юноша сделал шаг вперёд, поднимая руки в знак примирения.
–Спокойно, господа! Оставим свои обиды и начнём!
–Не знала, что ты так быстро согласишься на соревнование своего продолговатого мозга,–шепнула бастарду Анастасия, снисходительно улыбаясь.–Долго уговаривать не пришлось.
–После того, как ты заявила, что девяносто девять процентов мужского ума занимают названия их любимых блюд и фавориток, а один процент - это сам ум, я выдержать такого оспоримого факта не смог.
–Что правда, то правда. От этого не убежишь!
–Лови, чего же ты стоишь! Мозги выпали! Они скользкие, могут не удержаться! Давай тебе помогу...
Анастасия, закатив глаза, усмехнулась с заливистого смеха юноши, скрывая свою же улыбку.
–Долго будешь смеяться? Может мы все-таки начнём?
–Итак, правила. Любой из вас может задать нам вопрос, но прежде нам нужно выбрать судью. Этот человек будет следить за тем, чтобы никто из нас не сжульничал, когда отвечал на вопросы.
–Кстати, об этом. Каждая поднятая нами рука гласит о том, что мы готовы отвечать на ваши каверзные вопросы, и кто первый из нас поднимет руку, тот имеет право отвечать на вопрос первым. Если этот человек не правильно выскажет свой ответ, эстафета автоматически передаётся другому, то есть, например, мне. Назовём эту игру викториной, хорошо?
–А если мы не увидим, кто первый поднял руку?–выкрикивает какой-то молодой подросток.–Тогда эстафета передаётся этому парню, он же мужик!
–Он, как мужчина должен уступить дамам, то есть вон той девушки!–кивает в сторону Анастасии незнакомая женщина в одежде домработницы.
–Чтоб не было таких недоразумений, мы сами будем решать, кто первый будет отвечать,–успокоил жителей деревни Гилберт.–Для начала давайте представимся. Меня зовут... Франческо.
Анастасия, усмехнувшись, покачала головой, вспоминая, что такое имя носил великий венецианский учёный.
–Констанция, приятно познакомиться. Ладно, давайте начнём.
–А ты готова?
–На все сто.
Гилберт, оценив взглядом все поднятые руки, кивнул в сторону девушки с курицей в руках.
–Задавай свой вопрос.
–Сколько суток курица высиживает цыплят?
Анастасия, взметнув руку ввысь, улыбнулась, заметив запоздалый порыв Гилберта.
–Двадцать один день!
–Правильно.
–Что имеет две руки, два крыла, два хвоста, три головы, три туловища и восемь ног?
Гилберт, быстро приподняв руку, вздохнул и, улыбнувшись, прокричал:
–Всадник, держащий в руках курицу?
–Верно! Один-один.
–Что становится больше, если его поставить вверх ногами?
–Число шесть,–вновь подняв руку быстрее, выкрикнул Гилберт.
Анастасия, зло нахмурившись, слегка ущипнула себя за локоть, оживляясь.
–Крупное поместье в Бразилии?
–Фазенда!
–Два-два, молодец, Констанция! Догоняешь!
Девушка, переглянувшись с юношей, судорожно сглотнула, надеясь, что ум её не подведёт.
* * *
И последний, решающий вопрос огласила женщина с девочкой на руках, которая мило улыбалась незнакомцам.
–Какая буханка хлеба тяжелее: горячая или холодная?
–Холодная! С горячего хлеба происходит более интенсивное испарение воды – и влаги в хлебе становится меньше.
Анастасия, радостно выдохнув, победно взглянула на очумевшего парня.
–Шесть-семь в пользу Констанции!–воскликнули все женщины в округе, радостно вскрикивая.–Мы выиграли!
–Ну ты и скоростная,–ухмыльнулся Гилберт, пожимая руку девушки.–Поздравляю.
–Не стоит делать вид, будто ты действительно рад. Я же знаю, что это не так.
–Допустим, не так. Однако ты должна радоваться, что хотя бы доказала свою правоту.
–А я и радуюсь.
Отвернувшись, девушка улыбнулась жителям деревни, в мыслях просто тоскуя по всему тому, что раньше её так радовало.
* * *
–Всех прошу успокоиться!–кричит помощник Елизаветы господин Эрн.–Успокойтесь, господа!
–Всем закрыть рты!–врывается в главный зал Елизавета, складывая руки на животе.–Тише, послушайте регента.
Дождавшись, когда все замолкнут, женщина села на трон, глубоко вздыхая и собираясь с мыслями.
–По дворцу бродит убийца, и кто-то из нас кроется в лицах невиновных. Прошу всех, кто что-либо видел и знает, в скорейшем времени признаться, иначе все деревни и семьи хоть невиновных, но причастных, будут сожжены.
По залу вдруг разнеслись недовольные шепотки и шорохи, а одна из служанок-девиц даже зарыдала. Все были недовольны выговором регента, в особенности те, семьи которых в действительности нуждались в помощи. Участь в покушении регента или монарха завелось издревле казнить виновного, в крайнем случае отсылать на отработку в суровые страны. Однако никогда не было такого, чтобы шантаж доходил до столь крайних случаев.
Одна из девушек, та, что новенькая в этом дворце, вышла вперед, уверенно шагая в сторону трона и не замечая за собой отговаривающие шепотки слуг.
–Вы не смеете угрожать тем, кто ничего не видел и не знает,–заявляет она, выгибая бровь.–Это, во-первых не законно, а во-вторых бесчеловечно.
–Что за бестактность выкрикивать и высказывать своё никого не волнующее мнение? Ты вообще кто такая, что можешь позволять себе такие выходки?!
–Я обычная рабыня, запертая в стенах этого ада, где царит лишь напряжение и злость. Тут так и веет чёрной магией, словно демон проник в замок, который вы называете своим домом.
–Не видела тебя раньше,–пропускает речь служанки Елизавета.–Откуда ты, как тебя зовут?
–Если отвечу, вы измените своё решение?
–Если не ответишь, я казню тебя по всем правам.
Девушка, нахмурившись, прикусила губу, сдаваясь.
–Моё имя Мэри. Я из Италии.
–Итальянка значит?–выгнула бровь регентша.–Что же тебя занесло сюда?
–Кораблекрушение. Я единственная кто выжил, кстати. Жаль вашего сына и Изабеллу, мы весело поболтали.
–Ты видела их?!–резко встаёт с трона Елизавета.–Видела моего сына перед гибелью?!
–Я видела всё, от корки до корки. И все эти месяцы не понимала, почему ваш сын, у которого была возможность спастись со своей супругой, добровольно кинулся в многочисленные волны океана.
Удивленные возгласы, шепотки и взгляды лишь приукрашали итак ясную картину: будущий король Англии, по неизвестной нам причине, покончил с собой, потянув за собой и свою супругу.
* * *
–Ты круглый идиот, если думал, что я не узнаю!–врывается в комнату к Гилберту Анастасия.
–Теперь стучаться - не существующее правило для супругов?
–Плевать я хотела на правила и прочую ерунду! Как ты мог скрыть свою рану?! Сними рубашку!
–Когда мы дошли до столь интимных отношений?–насмешливо нахмурился юноша.
–Прекрати язвить, снимай рубашку, я посмотрю, глубока ли рана. Как можно просто промолчать и ничего не сказать?! Стрела же может быть отравленной!
–Не отравлена, иначе бы я давно сдох.
–Прекрасные медицинские способности, Гилберт. Ты так и плещешь знаниями!
–Мне снимать рубашку? Я не советую тебя просить об этом, от моего тела ещё никто из девушек не устоял.
–Можешь не льстить себе, я же знаю, что девушек у тебя не было.
–Можешь выйти, мне нужно личное пространство.
–Снимай эту чёртову рубашку, иначе я сама лично разрежу её пополам!
Гилберт, протестующе подняв руки, отошёл на шаг, быстро снимая белоснежную одёжку, которой он так тщательно скрывал рану от стрелы. Бастард оголил свой торс, отчего девушка, нисколько не смутившись, обошла Гилберта и встала за его спину.
–Упаси меня Господь, что это за отметина? Рана посинела, а я тебе говорила!..
–Ничего особенного, просто... синяк небольшой.
–Синяк прямо на выпуклости раны, из которой кровоточит кровь?!
–Потому что ты сняла повязку, вот и кровоточит.
–Поступить так бездумно и необдуманно...–проводит кончиками пальцев по ране Анастасия.–Нужно быть полным идиотом.
–Ты закончила?–оборачивается через плечо Гилберт.–Мне ещё нужно разобрать бумаги к вечеру.
—Разберёшь, когда я обработаю рану.
–Не надо ничего отрабатывать.
–Это не тебе решать.
Устало вздохнув, Гилберт резко развернулся и схватил девушку за плечи, отчего та, в изумлении остановившись, подняла взгляд на его лицо, стараясь не смотреть ниже.
* * *
Мэри, упав на колени, скривилась от боли и перевернулась на спину, тяжело дыша и следя за тем, как клетка темницы с оглушительным скрипом закрылась.
–Выпустите меня немедленно! Я не ведьма, сколько раз повторять!
Стукнув кулаком, девушка зажмурила глаза, судорожно сглатывая и просто сдерживая нахлынувшие слёзы.
–Почему жизнь так несправедлива?–шепчет одними губами она, облокачиваясь на стенку. Холодная, прохладная и сырая темница напоминала сущий ад, в котором затаились блуждающие души. Мэри вспомнила о своём прошлом, уносясь далеко вперёд, мысленно выслушивая в своей голове все те беды и крики, всё то, что она пережила, через что смогла пройти и выдержать.
Её история началась в стране под названием Италия, где все сияют улыбкой и ходят по разным переулкам с модными бутиками. Где готовят самую вкусную пиццу и мороженое, спагетти и свежевыжатый сок. Этим славилась Италия тогда, когда все беды кончились, уступая солнечному городку.
Что же было, когда в стране царствовала война и ожидание любого нападения монголо-татар, турок или любых других варваров, которые беспощадно отрывали детей от родного дома, становилось неизбежным?
Мэри, схватив себя за колени, покачалась из стороны в сторону, опуская голову на ноги и прикрывая глаза.
«Напевая песню, которая играла на старинном магнитофоне нашего прапрадедушки, я опустила подол белого платья с кружевами, смеясь и кружась вокруг себя, расставив руки в разные стороны и выслушивая подсчёт местных ребятишек.
–Раз, два, три, сначала повтори!–кричали они, заливисто смеясь и повторяя за мной.–Уже почти сто, Мэри!
–Сестрёнка!–кричу я.–Таисия, иди сюда!
Из дверного проёма вдруг показывается голова маленькой девочки, лет шести-семи. Её темные кудряшки и голубые глазки так и сверкали на тёплом солнышке, а пухлые губки вытягивались в улыбке.
–Ты сможешь, я верю в тебя!–пролепетала она, сжимая мишку и подбегая ко мне.
Помню, как мы вместе заплетали друг другу косички, а потом становились у зеркала и выдавали себя за принцессу и королеву. Как она ангельским голосочком выкрикивала моё имя, подзывая на обед или ужин. Как рука, тянущаяся к моему запястью хватала и сжимала, а крохотные ушки, столь невинные, вновь и вновь выслушивали снаружи крики и вопли уезжающих детей. Варвары, врывающиеся в чужой город, убивали родителей, беспощадно и неожиданно. Каждый мог попасть под их горячую руку, но мы с семьей всегда успевали укрыться в подвал и не выходить, пока эти монстры не получат своё.
Бедных девушек, красивых и невинных забирали на рабство какому-нибудь султану, а протестующих и особо храбрых беспощадно убивали.
Тогда мы знали, что такое голод и страх. Тогда мы все чувствовали одно и то же – непреодолимое желание закрыть глаза, не беспокоясь о своей жизни и о том, что будет завтра и увидем ли мы ещё своих родных.
Я, последний раз прокружив вокруг себя, остановилась и удовлетворенно кивнула, услышав победное «сто».
–Дети, обедать!–выкрикивает мама, показываясь в воротах нашего дома.–Потом порезвитесь на солнышке.
–Ещё пять минут, мам!
–Пожа-а-а-а-алуйста...
–Только три минуты, не больше! Еда остынет!
Согласно улыбнувшись, я схватила сестру за руку и потащила в середину нашей вымышленной площадки.
–Усвой два правила,–сажусь на корточки я и беру сестру за руки.–Не смотря ни на что, слышишь, никогда не опускай руки и не сдавайся перед трудностями. Помни, что тебя любят и знают, всегда будут помнить и благотворить. Знай, что я люблю тебя, мама любит и все-все-все.
Таисия, кивнув, крепко обняла меня, радостно сверкая глазами.
–И я тебя люблю, Мэр.
Наши переглядывания, столь нежные и сестринские, вдруг прервал оглушительный крик и топот. А потом топот копыт лошадей и страх в глазах моей сестры, испугал и меня.
–Варвары!–кричит один из моих друзей, срываясь с места и, споткнувшись, упал прямо на траву, стараясь подняться и побежать вновь. Я окаменела, словно забыла, как нужно двигаться. Меня будто парализовало от страха, а дар речи был утерян.
Я не понимала, как пропустила или не заметила причаливший корабль турок, как забыла рано утром сходить на причал и проверить горизонт. Я просто встала, как вкопанная и смотрела на то, как моему другу грозила опасность, как и всем нам.
Я будто оказалась в полной темноте. Справа слышны вопли и умоляющие крики, слева плач новорожденного и взмахи мечей. Впереди топот лошадей и приближение опасности.
И тут, когда передо мной всплыла картина, которая координально может изменить мою жизнь, я сорвалась с места и помогла встать парню, отчего тот, благодарно кивнув, ринулся бежать и я, громко крикнув своей сестре:
–Беги!
Встала на середину дороги, преграждая путь варварам.
–Беги, Таисия! Беги!–ору я, так громко, что связки болят от сжигающей боли.
–Я никуда не убегу, сестрёнка. Мы всегда вместе, чтобы не случилось, помнишь?–сквозь слёзы произносит она, отчего я бросаю грозный взгляд на Таисию.
–Сейчас другой случай. Беги отсюда подальше, скорее! Это мое желание, сестра. Если ты любишь меня, убегай и возвращайся только тогда, когда все стихнет.
Таисия, крепче сжав мишку, вытерла слёзы и отошла на шаг, отчего я облегченно вздохнула, надеясь, что она послушается моего совета.
–Я спрячусь за нашим деревом и буду ждать тебя. Ты же прибежишь, да? Мы снова будем играть в чаепитие и напоим моего друга.
–Да, Таисия! Только убегай!
Сестра, озарившись улыбкой, побежала в сторону нашего места, радостно подскакивая. А я, грустно глядя вслед родной девочки, пустила слезу, навсегда прощаясь с сестрой.
–Дочка!–выбегает из дома мама, бросая тряпку на землю.–Только не дочку, прошу вас!
Однако варвары уже схватили мои руки и потащили за собой, а я послушно двигалась вперёд, рыдая навзрыд и просто глядя на то, как все мои родные люди постепенно отдаляются и становятся маленькой точкой.
Я не сопротивлялась. Не пыталась сбежать. Я просто смотрела на то, как отец, выбежав с вилой в руках, помчался за повозкой, пытаясь хоть как-то спасти свою дочь.
Однако мы все знали, что попадись ты на глаза этим монстрам – пощады не жди.»
* * *
–Разгребал бумаги значит?!–набрасывается на только вошедшего в комнату бастарда Анастасия.–Боялся, что я замечу эти переговоры с венецианским посолом?!
Гилберт, остановившись, досадливо прикусил губу, виновато глядя на супругу. Это, по-моему, единственный сожалеющий взгляд юноши в сторону девушки.
–Использовал меня?! Ты и Елизавета, вы все использовали Испанию, хотя прекрасно знали, что этим союзом моя страна ничего не получит! Знала бы я, что все-таки кроется в ваших намерениях, ни за что не согласилась бы на этот союз! Да как ты только мог лгать мне прямо в лицо, когда знал, под каким ударом находится Испания?!–разрывает пополам бумаги Анастасия.–Я разрываю наш союз.
–Нет, ты не можешь. Дай мне всё объяснить...
–Я развожусь. Развожусь. Развожусь,–трижды повторяет девушка, что означало лишь одно - действительный разрыв брака.
Юноша, сверля супругу взглядом, опустил её руку, отходя на шаг назад и отводя руки в стороны.
–Пожалуйста, я с радостью разведусь и быстро найду новую союзницу. А ты можешь и дальше не выслушивать истину от других, а просто самостоятельно делать выводы и допускать ошибки.
–Ошибкой был брак с тобой и эти бумаги лишь доказывают правду!
Анастасия, резко развернувшись, вышла из комнаты, направляясь к себе и оглушительно захлопывая дверь. Она, пройдясь по комнате, устало опустилась на пол, проводя ладонью по волосам и пропуская сквозь пальцы кудряшки. Девушка смахнула нахлынувшие слёзы и, заметив обручальное кольцо на своём пальце, со всей ненавистью сняла украшение и бросила в глубь комнаты, судорожно дыша.
–Гребаный брак, из которого ничего хорошего не вышло!
Анастасия, спустив свой маленький чемоданчик, уверенно раскрыла его и провела кончиком пальца по бархатной отбивке.
–Пора уезжать из этого особняка.
* * *
Гилберт, раздумывающе шагая из угла в угол, решающе вздохнул и вышел из покоев, направляясь к бывшей фрейлине королевы. Открыв дверь в комнату супруги, юноша нахмурился и вопросительно взглянул на служанку, что стояла рядом с дверьми.
–Где Анастасия?
–Извините, я думала, госпожа с вами... Меня позвала кухарка, вот я и отошла на пару минут.
Бастард, нахмурившись, вдруг сорвался с места и, по пути чуть не сбив слуг, спустился по лестнице, спускаясь в конюшню. Не обращая внимание на кровоточащую рану из лопатки, юноша быстро вывел лошадь из конюшни, запрыгивая на седло и натягивая веревки на себя.
–Давай же, сжирай свою траву и скачи!
Гилберт в который раз пожалел, что свою лошадь он оставил в Англии, и теперь ему самому же приходится страдать от такого решения.
–Ну же,–умоляюще произносит он и, резко натянув веревки, добился покорности лошади и ринулся в путь, молясь, чтобы Анастасия уехала не так далеко, как могла в порыве гнева.
–Скорее, времени мало!–ускоряется Гилберт, пропуская порывы ветра и нахлынувшую боль, будто распирающую изнутри.
Этот момент для обоих был важен. Если она уедет, он навсегда потеряет её. Однако почему вместо радости свободы и счастья, бастард испытывает нечто иное, словно страх, хотя боятся было нечего?
С каждым мигом он понимал, что боится не потери союза с Испанией или гнева родителей. Он боится потерять того, кто, хоть и постоянно выбешивает, но всё же веселит и забавляет. Он боялся больше не увидеть эту девушку, которая с первого взгляда внушила свою неприязнь и ненависть.
Казалось бы, что мешает этим двоим быть вместе? Ответ прост – лишь гордость, таившаяся в обоих. И сейчас важно лишь то, кто поборит эту гордость и сделает шаг вперёд.
Мчась, как принц на белом коне, хоть лошадь была чёрной и медленной, а принц обычным бастардом, хоть и очень привлекательным, суть оставалась той же.
Он не терял надежду, что, возможно где-то вдалеке заметит эту спешащую навстречу приключениям девушку, свою супругу, хоть и уже бывшую.
И вот, потратив последние нервишки, бастард заметил коричневатого коня, скачущего по зелёной травке с всадницей.
Девушка, услышав за собой топот, обернулась назад и удивлённо расширила глаза, отворачиваясь и сильнее натягивая прутья, подбадривающе хлопая по бедру лошадь и не скрывая бушующий гнев внутри.
Однако конь Гилберта или его настырный характер добились своего – бастард перекрыл дорогу и остановился на самой середине, спрыгивая с лошади.
–Ты чего творишь?–спрашивает он.
–У меня встречный вопрос. Чего ты погнался за мной, когда тебя ждёт венецианская принцесса?
–Вот опять. Не можешь выслушать историю до конца, а уже делаешь выводы.
–А что мне остаётся, а? Я самостоятельно выскребла информацию, я же её доказала. Всё. Наш разговор окончен.
–Послушай меня, Анастасия,–берет за руку девушку юноша, но фрейлина, само собой, вырывает ладонь.
–Не хочу я тебя слушать! Оставь меня в покое, сколько можно издеваться?! Раньше надо было думать. Хотя мне все равно не понятен твой порыв. Зачем ты погнался за мной, хотя сам же дал понять, что наш брак - лишь часть твоего плана?!
–Да потому что я люблю тебя!–вырывается у парня от чистого сердца эти слова, словно оба так долго скрывали их и прятали друг от друга.
Девушка, в изумлении остановившись, неверующе нахмурилась, медленно качая головой.
–Нет, не может такого быть.
–Может,–уверенно кивает юноша.–Может.
А потом он притягивает за руку девушку и нагибается к той, аккуратно, словно боится задеть или разбить хрупкую вазу, прикасается к её губам, вдыхая аромат чего-то сладкого и одновременно пьянящего запаха тела и волос супруги.