20 Глава
Дорогие мои,
я знаю, что исчезла почти на неделю — и в первую очередь хочу извиниться перед вами за это молчание. Но я уже рядом, с новыми силами и вдохновением. Я безмерно скучала по вашим комментариям, эмоциям и невероятной поддержке. Именно вы — мой самый главный источник мотивации.
!Приятного чтения!
Я проснулась в своей постели с ощущением тяжести в груди. Не было ни спокойствия, ни облегчения. Только тупая, ноющая боль, заполнившая каждую клеточку тела. Я лежала, прижавшись к подушке, вдыхая её запах, и с горечью вспоминала, как покинула дом Явуза. Как в порыве отчаяния и злости сорвала с себя последние остатки гордости, поддавшись его воле. Неужели это моя новая реальность? Неужели в этом — моё спасение?
Сквозь тонкие занавески в спальню проникали первые лучи рассвета. Они будто выжигали следы ночных слёз на моих щеках. Я прижалась крепче к подушке, словно пытаясь спрятаться от самой себя. А перед глазами снова вспыхнули те минуты, от которых хотелось сбежать.
#Flashback#
Он сидел на диване — спокойно, уверенно, как человек, который держит в руках мою судьбу. Я стояла на коленях. Поражённая, опустошённая, загнанная в угол. Перед ним. Перед мужчиной, которого когда-то боготворила.
— Ну? — Его голос скользнул по комнате, как лезвие ножа. — Я жду, Николь.
Стук сердца в ушах перекрывал всё. Я дрожащими пальцами потянулась к его ремню. Всё внутри меня кричало — не делай этого, не унижайся, ты не его собственность. Но моё тело подчинилось. От страха, от любви, от бессилия.
Явуз смотрел на меня с яростью и нетерпением. Его взгляд был жгучим. В нём не было ни нежности, ни воспоминаний о наших ночах. Только желание власти и доминирования. Мой каждый жест будто вызывал в нём отвращение. Не потому, что я делала это плохо, а потому что он наслаждался тем, как низко я пала.
— Чёрт тебя дери, Николь! — рыкнул он, подскакивая и резко отталкивая меня. — Убери руки. И это несчастное лицо... Будто ты раньше не делала этого.
Я осталась на коленях. Пустая. Он наклонился, схватив моё лицо обеими руками. Его пальцы врезались в кожу, как клеймо.
— Твой вид вызывает только одно — отвращение, — процедил он сквозь зубы. — Запомни: рано или поздно ты приползёшь в мою постель и будешь умолять меня трахнуть тебя. А я прикоснусь к тебе только тогда, когда сам этого захочу.
Слёзы застилали глаза, но я не плакала. Я уже не могла.
— А теперь, госпожа Демироглу... — с ледяной отрешённостью прошептал он, — сотри это выражение с лица. Возвращайся в свой дом. Завтра вечером ты будешь здесь. Ты моя жена. И жить в доме с Дагманом ты больше не будешь.
Он отпустил меня и скрылся за одной из дверей. Даже не обернулся. Даже не спросил, как я себя чувствую. Наверное, он купил этот особняк после нашего расставания. Я в нём ни разу не была. И теперь это — мой новый дом. Или моя новая клетка?
#End Flashback#
Резко сев на кровать моё дыхание сбилось, как после тяжёлого сна. Я променяла одну клетку на другую. Только теперь она не кровавая, а золотая но легче от этого не становится. В дверь постучали Элиф и Шамиль. Я вскочила, накинула халат и открыла.
— Шамиль, — голос звучал спокойно, почти отстранённо, — перегони все мои машины и всё, что соберёт Элиф, в дом Явуза. Пусть охрана тоже туда переберётся. Я больше не останусь здесь ни на день.
Он нахмурился, явно не понимая, что происходит. Ещё не знал, что я больше не Фонтен. Теперь я — Демироглу. И это не просто новая фамилия. Это приговор.
— Элиф, — повернулась я к подруге, — собери всё самое необходимое. Все документы из моего кабинета. Мне плевать на одежду, на украшения, на всё это барахло. Главное — документы и мои личные записи.
Она открыла рот, но я перебила:
— Я серьёзно, Элиф. На одежду плевать. У моего нового мужа достаточно денег, чтобы собрать мне гардероб в три раза больше.
— Но... — она посмотрела на меня с непониманием, — ты действительно переезжаешь?
— Да, — твёрдо ответила я и захлопнула дверь.
Я направилась в ванную. Горячий душ — единственное, что может хоть как-то стереть с меня ощущение унижения. Я шагнула в душевую кабину, не раздеваясь, просто закрыла за собой стеклянную дверь, и только потом стянула с себя всё. Один за другим упали на кафель халат, бельё... Я подняла руки и запустила пальцы в волосы, чувствуя, как они намокают под струями горячей воды. Вода текла по телу, смывая всё: усталость, позор, отчаяние. Но не любовь, её невозможно смыть. Я люблю его. Мой демон. Мой палач. Мой бог. Явуз Демироглу и он теперь — мой муж.
На удивление легко я покинула дом, который долгие годы называла своим. Дом, где стены помнили крики, мольбы и тишину. Дом, в котором я потеряла больше, чем могла себе позволить: время, надежду, свободу. Любовь. И, что самое страшное — возможность стать матерью. Я оставила его без сожалений. Без оглядки.
Знал ли об этом Явуз?
Конечно знал. Он всегда знал больше, чем показывал. Или, по крайней мере, я надеялась, что этого он не знал.
Когда солнце опустилось за горизонт, а небо окрасилось в серо-сиреневые тона, в мою спальню постучала женщина лет пятидесяти. На ней был строгий фартук и платок, туго завязанный на затылке. Она говорила с акцентом, но голос у неё был ровный и уважительный.
— Госпожа Демироглу... хозяин просит вас спуститься к ужину.
Я кивнула, не оборачиваясь. У меня не было сил на разговор. Но я встала. Спокойно, сдержанно. Я знала, что он будет ждать меня. Не просто как мужа — как хищник ждёт ту, кто должна сама прийти в его пасть.
На мне было чёрное платье в пол, шёлк мягко скользил по телу, ложась по изгибам как вторая кожа. Каблуки — чёрные лакированные, с острым носом и тонкой шпилькой — мерно стучали по холодному мрамору лестницы. Я шла, не пряча взгляда, не заминаясь. Я была его женой. И если мне суждено играть роль, то я сыграю её на "отлично".
Явуз сидел во главе длинного стола, словно король в зале для пиров. Его глаза сразу же нашли меня. Он не прятал восхищения. Не скрывал желания. Он пожирал меня взглядом так, будто вот-вот встанет, опрокинет бокал и нагнёт меня на ближайшую поверхность. Я знала этот взгляд. Я помнила, что за ним стоит.
Но сейчас я жутко хотела есть.
Я села напротив него. Мои тёмно-каштановые волосы свободно спадали на плечи, я не собиралась их убирать. Шёлк платья отражал свет люстры, а кожаное сиденье стула холодно прижималось к спине. Я отпила немного вина — терпкого, густого, будто кровь. И принялась за свой салат. Цезарь оказался идеальным. Хруст салата и тёплый привкус соуса отвлекали от напряжения, повисшего между нами.
Он же — медленно резал стейк. И всё это время не отводил от меня глаз.
— Я рад, что сегодня ты выглядишь более уверенной и счастливой, — спокойно сказал он, отложив нож.
— Быть твоей женой не так уж и плохо, — пожала плечами я. — Особенно если учитывать наши... конечные договорённости.
Его лицо слегка изменилось. Он нахмурился. Но даже раздражение не могло скрыть того, как он на меня смотрит.
— Завтра состоится ужин в доме одного из старейшин. Там будут члены сената и синдиката. Мы появимся как муж и жена. — Его голос стал твёрдым, как сталь. — Я хочу видеть рядом с собой женщину, которая гордится тем, что замужем за мной. Женщину, которая идёт рядом, высоко подняв голову. Николь... на публике мы будем счастливой семьёй. Даже если за закрытыми дверями ты и не можешь лечь со мной в одну постель.
Он знал, куда бить. И бил точно.
Слова застряли у меня в горле. Я сделала глоток вина, чтобы сглотнуть ком, но он не исчез.
— Явуз... я не шлюха.
Он усмехнулся. Без радости.
— Ты моя жена, — ответил он спокойно, но в голосе сквозила жестокость. — И пусть ты не можешь дать мне ребёнка... так, как мы мечтали когда-то... но твоё тело принадлежит мне. И когда я захочу его — я получу.
Он допил своё вино, встал. Его движения были плавными, властными. Он направился в сторону кабинета, не оборачиваясь. Но у самой двери остановился.
— Мне нужно ещё кое-что обсудить с тобой, — сказал он, не поворачивая головы.
— Тогда скажи это сейчас, — выдохнула я, сжав пальцы в кулак.
Он повернулся. Его лицо было холодным, почти равнодушным.
— Я вызвал девушку. Одну из тех, с кем развлекался раньше. Хочешь — присоединяйся.
Это был удар в самое сердце. Не по лицу. Не по гордости. А в то, что я прятала глубже всего — в рану, которая никогда не заживёт. В бесплодие. В женское унижение. В моё «я».
Я встала резко, с грохотом отодвинув стул.
— Пошёл ты, ублюдок! — прохрипела я, срываясь.
Он не ответил. Он просто ушёл.
А я поднялась по лестнице. Молча. С каменным лицом. Но как только захлопнула дверь своей спальни — упала на кровать и разрыдалась. В голос. Глухо, сдавленно. Словно в этом крике растворялась невыносимая тяжесть моего нового имени. Моей новой жизни.
Госпожа Демироглу...
Глухой, металлический скрежет вывел меня из задумчивости. Я стояла у окна, придерживая в пальцах бокал, в котором вино уже давно нагрелось. За высоким кованым забором сдвинулись створки ворот, и внутрь медленно въехал чёрный «Мерседес» с затонированными окнами. Машина двигалась плавно, важно, как будто знала, что едет не просто в дом — в логово льва.
Через минуту водительская дверь открылась, и из салона выпорхнула блондинка. Высокие каблуки стучали по каменной дорожке, каждый шаг звучал как вызов. Белокурые, почти платиновые локоны небрежно лежали на плечах, губы — пухлые и надутые, словно их только что подкачали, — были выкрашены в вызывающе розовый. Она была в коротком латексном платье, которое не прикрывало почти ничего, и в кожаной куртке, скорее для антуража, чем для тепла.
Я наблюдала за этим представлением из окна, не двигаясь. Моё лицо не дрогнуло. Но внутри что-то зашевелилось — как змея, что просыпается от холода и злобы.
Она направилась к парадной двери, покачивая бёдрами так, будто вся территория принадлежала ей. А потом исчезла — растворилась где-то в глубине дома.
Я поставила бокал на прикованную тумбу, развернулась и вышла из спальни. Коридор встретил меня холодом и тишиной, нарушаемой лишь отдалёнными звуками с первого этажа. Я не спешила, прислушивалась... и тогда услышала. Писклявый, визжащий голос, режущий слух, будто гвоздём по стеклу:
— Любимы-ый, я так соскучилась! Прошу тебя, трахни меня прямо сейчас!
Я замерла у перил. Захотелось расхохотаться. Или выть. Явуза было едва слышно — он, как всегда, был тих, когда злился. И на минуту мне показалось, что она говорит в пустоту, обращается к мраморным стенам и шелковым обоям. Но вдруг...
— На колени.
Голос Явуза прозвучал низко, резко, как хлыст. В нём было всё: раздражение, доминирование, злость. Этот голос я знала. Этот голос однажды заставлял моё сердце биться в бешеном ритме. Теперь он вызывал только тошноту.
Я отступила от перил. Поняв, чем займётся эта силиконовая кукла ближайшие десять или пятнадцать минут, я поднялась обратно по лестнице. Каждая ступень отдавала гулом в голове. В спальне пахло лавандой, но этот запах не мог перебить мою ярость.
Я схватила стеклянный бокал с тумбочки и со всей силы швырнула в стену. Осколки разлетелись по полу, как и всё, что ещё оставалось во мне человеческого. Сердце стучало в груди гулко, сдавленно. Я дрожала от злости.
— Ублюдок, — прошипела я, стиснув зубы. — Я тебе покажу, что значит жена. Ни одна шлюха больше не получит от тебя даже полувздоха. Член на них у тебя больше не встанет, клянусь.
Я не знала, что сделаю. Но знала одно — я больше не буду смотреть в окно. Я стану тем, от кого все эти дешёвые блондиночки сами будут сбегать, не дожидаясь приказа. Я стану его адом. И начну с того, чтобы напомнить, кто в этом доме действительно хозяйка.