Пролог
Сигарета дотлела до фильтра - Миллиан Хэтфорд не сделал ни одной затяжки. Он нуждался не в противном никотине, а в едком дыме сигарет, которые так любил его брат. Он нуждался даже не в самом отвратительном запахе, а в воспоминаниях, которые он навевал. Стоя на крыше Лисьей Башни, он вспоминал редкую улыбку брата, что каждый раз будоражила в нем что-то, вспоминал громкий смех, который он вызывал своим поведением. Их ночевки под открытым небом, танцы в грозу и гонки на горячо любимом Натаниэлем... Нет, стоп! Не Натаниэлем - Нилом же, ведь не любил тот своё настоящее имя, - любимом Нилом Шевроле восьмидесятого года по пустым трассам и заброшенным аэропортам. Еще давно, когда у них не было своей машины, а лишь краденое старье со стоянок и то, что брат выигрывал в заездах, Нил научил Миллиана перебирать двигатели, менять колеса, отключать сигналку и, что самое главное, научил его водить. Редко когда Нил позволял младшему брату сесть за руль своей машины, но когда такое случалось, Мил чувствовал какое-то особое тепло в груди. Он до сих пор помнил очертания ключа от Шевроле, который столь редко сжимал в кулаке, когда доводилось сесть за руль, однако холод металла навсегда отпечатался на коже его вечно ледяных рук.
Но как бы Миллиан ни старался, хороших воспоминаний было не так много. Вечные погони, несчастный случай в Японии, из-за которого Нил потерял память, его лечение в наркологическом центре Франции. Он также вспомнил смерть матери и непроницаемое лицо брата, смотревшего на горящую машину с равнодушием. Он также помнил его тихие рыдания на крыше заброшенного здания на пляже в Калифорнии. Миллиан знал, что Нил любил Мэри, несмотря на ее поехавшую крышу и отношение к своим детям. Наследник Хэтфорд не имел хороших воспоминаний о матери, в отличие от старшего брата, а потому не скорбел после ее смерти. Они объездили почти всю Северную Америку, познакомились с огромным количеством людей и, чего греха таить, нашли своих людей.
Аарон и Эндрю Миньярды...
Миллиан непроизвольно вздыхает, вспоминая их первую и последнюю встречи. Аарон был прямолинейным мудаком, которого не волновало абсолютно ничего, кроме его обожаемой Кейтлин, а Эндрю... Что ж, этот близнец был еще большим ублюдком, чем его брат. В команде он носил прозвище Монстр и, по мнению Мила, совершенно не зря: стоило кому-то не так посмотреть в его сторону, как в руках того появлялись ножи и совершенно безумная из-за наркотиков усмешка. Миллиан до сих пор не понимает, что Нил нашел в нем, но, как позже выяснилось, они были идеальной парой, которая была способна вынести отвратительный характер друг друга. Миллиан хмыкнул, вспомнив их потасовки в начале и теплую энергетику в конце. Они не объявляли о своих отношениях, старательно игнорируя все, что происходит между ними, но подтверждения и не требовалось - каждый, у кого были глаза, видел эту химию, даже вернее, бурю эмоций, когда Нил и Эндрю просто встречались взглядом.
- Эй, Мил! - дверь ведущая на крышу, скрипнула, и Миллиан обернулся, чтобы увидеть Аарона. Он был в черной толстовке и темно-синих джинсах, на его плечи была накинута косуха, которая когда-то принадлежала Эндрю. Взгляд его был уставший, улыбка теплой, а поза расслабленной. «Наверное, он недавно проснулся» думает Миллиан, а сам неконтролируемо улыбается, отходя от края крыши. - Нам пора. Если опоздаем на самолет, то Стюарт пробубнит весь остаток вечера.
- Да, ты прав. - Мил кивает и, выкинув уже давно потухшую сигарету, вытаскивает из кармана фотографию, к которой подносит старую зажигалку, купленную пару лет назад в одной из заправок.
На фото были изображены два парня в форме Лисов Пальметто, поверх которой было накинуто черное пальто и в забавных шапках с помпонами. Один из них был рыжим с черной четверкой на щеке и яркой улыбкой, а второй был блондином, на лице которого читалось крайнее недовольство. Они были на улице, с неба крупными хлопьями падал снег, они сидели на капоте Мазарети, которая принадлежала Эндрю, после матча с Невадой. Это их последний день вместе.
«Ты снова солгал, когда говорил, что будешь со мной всегда. Ты лгал всю свою жизнь, но лишь для того, чтобы спасти то, что тебе дорого. Что ж, теперь моя очередь.»
Пламя начинает охватывать фото с края, медленно передвигаясь по контуру к середине. Жар уже начинает охватывать кончики пальцев, но Мил, как кажется, никогда не сможет отпустить «их». Последние крупицы пепла развеялись в воздухе, но воспоминания навсегда останутся в глубине души и сердца...