Энео

Борейск, январь 1906 года.

Афанасий ловко правил собачьей упряжкой, но Софья оказалась быстрее — опередила его на несколько секунд. Притормозив возле слегка обтёсанной глыбы льда, которая обозначала финиш, она встала и, подбоченившись, посмотрела на соперника:

— Я же говорила, что первой буду! Так-то вот, Афанасий Михайлович!

Праздник на льду замёрзшей реки организовал Белов. Сперва гольды демонстрировали своё умение управляться с собачьими упряжками, а потом попробовать себя в роли погонщиков смогли и жители Борейска. Софья вызвалась одной из первых. Поначалу усидеть в узких низеньких нартах ей было не просто, но девушка быстро освоилась и легко обогнала Афанасия, с которым устроила шуточные состязания.

Слепцов поправил выбившуюся из-под шапки прядь чёрных вьющихся волос и с усмешкой покачал головой:

— Ну что же, вынужден признать своё поражение, Софья Сергеевна.

— Должна сказать, вы почти меня нагнали. Я даже испугалась было, что ваша собака меня за спину укусит. Вот и пришлось от вас отрываться. Чуть не перевернулась на повороте, ух! Отыграться не желаете ли?

— Ох, Софья Сергеевна, вам бы лучше быть поосторожнее и не лихачить так.

— Да полно вам! Что может случиться?

В ту же секунду раздался треск льда и чьи-то вопли. Софья с Афанасием обеспокоенно оглянулись. На снегу, между торосов, нелепо дёргал руками и ногами поручик Горовой, пытаясь подняться. Похоже, он поскользнулся. Софья рассмеялась, прижав ладони в узорных митенках ко рту. Афанасий же побежал к Горовому.

— Игнатий Максимович, с вами всё хорошо? Позвольте, помогу! — он протянул руку.

— Не утруждайте себя, сам справлюсь, — с плохо скрываемым раздражением ответил Горовой и неуклюже поднялся, держась за торос. — Софья Сергеевна, там батюшка ваш спрашивает, не желаете ли погреться?

— Нет, я не замёрзла! Передайте папеньке, что мы с Афанасием Михайловичем пойдём к дедушке Ичэгэнэ, он нас из лука стрелять научит!

— Софья Сергеевна, да на что вам это? — Горовой с отвращением скривился. — Глупости какие-то.

— Как знать, может в жизни и пригодится! — Софья, хитро прищурившись, посмотрела на него.

Игнатий обречённо махнул рукой и поковылял прочь по льду замёрзшей реки, переваливаясь, словно пингвин. На берегу, в украшенном флагами деревянном павильоне, его ждал Белов.

— Софья Сергеевна из лука пострелять возжелала! — развёл руками Горовой.

— Ну что же, дело хорошее. Ичэгэнэ её быстро научит.

— А не боитесь? Это может быть опасно, — поручик, тяжело дыша и цепляясь за перила, принялся взбираться по крутой лесенке на берег.

— Да Афанасий присмотрит за ней, не волнуйся!

— Это не моё дело, конечно, Сергей Андреевич, но... эти же праздники, что вы тут устраиваете... упряжки собачьи... игрища гольдские... Это хорошо, конечно, но... для детишек же! — пройдя всего несколько ступенек, Игнатий совсем запыхался. — А Софья-то... Сергеевна... уже барышня на выданье...

— Да брось, Игнатий! Ей же ещё и шестнадцати нет! Пусть жизни порадуется. Или ты, друг любезный, уже собрался дочке моей предложение делать?

Горовой остановился на середине лестницы и, не глядя на губернатора, процедил сквозь зубы:

— Нет, вы правы. Софье Сергеевне ещё рановато замуж выходить, конечно же.

— Ладно, Игнатий Максимович, не бухти. Лучше делом займись. Есть у меня как раз для тебя поручение. К нам тут в следующем месяце немец один приезжает, учёный. Жизнь местных народов желает исследовать. Хочу тебе его поручить.

— Так я ж по-немецки и не говорю почти... — Горовой, наконец, преодолевший последнюю ступеньку, исподлобья посмотрел на генерал-губернатора.

— Как мне доложили, Теодор Густавович по-русски шпрехает не хуже нас с тобой. Ты покатай его по окрестностям, покажи, что да как. Ну и пригляди за ним заодно. На всякий случай.

— Будет сделано, Сергей Андреевич, приглядим за гостем, — без особого энтузиазма ответил Горовой. — Разрешите идти?

— Ступай, — кивнул Белов. Горовой уныло козырнул и, прихрамывая, пошёл в сторону лестницы, ведущей к Городскому саду. А губернатор, постояв ещё немного на берегу, спустился на лёд. Он направился к шумной компании молодёжи, постигавшей секреты стрельбы из лука под руководством лесных охотников. Один из них, завидев Сергея, опустил своё оружие и подошёл к нему.

— Что-то не так, Ичэгэне, — Белов положил руку ему на плечо. — Я что-то чувствую, но не могу понять, что.

— Пустые оживились, щупальца свои расправили, — охотник кивнул. Ему было чуть за сорок, но выглядел он уже глубоким стариком. — Задумали что-то, осторожен будь. И Енгур молодой тоже пусть побережётся.

Ичэгэнэ посмотрел в сторону Афанасия, который помогал Софье натянуть лук. Сергей покачал головой:

— Что-то плохо ты выглядишь, друг мой любезный...

— Время моё подходит, долго бэюна держал, — Ичэгэне провёл рукой по изрезанному глубокими морщинами лицу. — Скоро не смогу уже у вас гостить, не выпустит меня убежище, сил мало стало.

— Вот оно что... Ты уже нашёл приемника?

— Может, дочка моя возьмёт, если сила есть. Агды весной смотреть будет, тогда и решим. Он говорит, что пока бэюна спрятать надо, до поры-до времени.

— Хорошо. Но в случае чего — знай: ко мне ты всегда можешь обратиться. И твой приемник тоже — хоть дочь твоя, хоть кто другой.

Ичэгэне ничего не ответил. Он, нахмурившись, повернулся к левому берегу Амура. Там, на западе, далеко за сопками медленно сгущались тёмно-серые тучи.

*

Игнатий, ёжась на холодном ветру, расхаживал взад-вперёд по платформе. Поезд, на котором должен был приехать свалившийся ему на голову немец, опаздывал. К тому времени, как вдалеке наконец-то раздался гудок паровоза, до костей продрогший Горовой уже успел мысленно призвать на голову гостя все кары небесные.

Теодор Пильцер оказался щуплым и невысоким, он был тщательно закутан в несколько слоёв одежды, только круглые очки блестели над толстым шарфом. Игнатий со вздохом натянул на лицо любезную улыбку и козырнул немцу:

— Добро пожаловать в Борейск, Теодор Густавович! Поручик Горовой, к вашим услугам! Как доехали?

— То, что я стою здесь целый и невредимый — это уже великое достижение, — загадочно ответил Пильцер, чуть приподняв густые брови. По-русски он и правда говорил лишь с едва заметным акцентом. — Рад знакомству, поручик Горовой.

Теодор снял перчатку и протянул руку. Игнатий покосился на чёрный бархатный чехол на мизинце. Пильцер виновато улыбнулся:

— Получил ожог во время химического опыта. Не хочу, знаете ли, смущать его видом почтенную публику.

Горовой хмыкнул и пожал руку гостя. В ту же секунду он потерял способность двигаться, даже вздохнуть не мог. Теодор внимательно изучал поручика светло-голубыми, почти бесцветными глазами. Потом, наконец, отпустил Игнатия, и тот едва держась на ногах, принялся судорожно хватать ртом воздух.

— Я весьма рад знакомству, поручик Горовой, — повторил Теодор. — Вам нехорошо?

— Да нет, всё в порядке, не извольте беспокоиться... А это что, всё ваш багаж? — Игнатий указал на внушительную пирамиду из ящиков, которая возвышалась на перроне.

— Это моё научное оборудование.

— Э-э-э... вы же на гольдов вроде посмотреть приехали, разве для этого оборудование требуется?

— Я вам с удовольствием потом всё объясню, но сейчас давайте уже поедем в гостиницу. Мне необходимо привести себя в надлежащий вид перед встречей с генерал-губернатором. Подготовиться, так сказать.

*

Вечером Горовой отвёз Пильцера представляться генерал-губернатору. Теодор на сей раз оделся намного легче — несмотря на холодную погоду у него не было ни шапки, ни шарфа, а на смену тяжёлой шубе пришло тонкое пальто. Игнатий скептически оглядел подопечного:

— Замёрзнете ведь, Теодор Густавович!

— Не думаю, — Пильцер криво улыбнулся, растянув при этом рот с такой силой, что кожа на щеках разве что не затрещала, покрывшись синюшной паутинкой сосудов.

— Воля ваша, — Горовой махнул рукой. Он понадеялся, что дай Бог, задубеет этот чёртов немец, да и передумает по тайге кататься. Меньше мороки будет. Впрочем, Теодор поручика разочаровал. Крепкий мороз, похоже, не причинял ему ни малейших неудобств. На бледных щеках Пильцера за время пути не появилось даже малейшего намёка на румянец. Разве что руки он всю дорогу держал в карманах, непрестанно шевеля пальцами. Видимо, волновался перед встречей с генерал-губернатором.

Но переживал Теодор зря. Белов встретил гостя вполне радушно, познакомив перво-наперво с семьёй:

— Рад приветствовать вас, господин Пильцер! Разрешите представить: моя супруга Варвара Петровна и дочь Софья Сергеевна. Младший наш, Богдан Сергеевич, к сожалению, приболел, присутствовать не может. А это мой помощник, Афанасий Михайлович Слепцов, весьма талантливый инженер.

— Я очень рад столь приятному знакомству, — Теодор, галантно раскланявшись, поцеловал руку Варваре и двинулся было к Софье. Но, как только их пальцы соприкоснулись, Пильцер вздрогнул, побледнел и закашлялся. Глаза его закатились и побелели.

— П... п... просссс... ти... те... — прохрипел Теодор, мешком падая на диванчик.

— Что с вами? — Варвара обеспокоенно прижала руку к груди.

— Не извольте... бес... беспокоиться, — Пильцер, тяжело дыша, прикрыл рукой рот. — Я... похоже... не привык ещё... к местному... климату...

— Послать за доктором? — губернатор склонился над гостем. Теодор в ответ мотнул головой, отодвигаясь от Белова:

— Нет-нет, не утруждайте себя. Мне, пожалуй, стоит ненадолго выйти на воздух. Я надеюсь, вы меня извините?

— Конечно, какой разговор! Игнатий Максимович, голубчик, помоги господину Пильцеру, будь так любезен.

Горовой уныло кивнул и вместе с Теодором, опиравшимся на его плечо, вышел из комнаты. Софья, нахмурившись, посмотрела на свою руку:

— Странный какой-то. У него, когда он назад завалился, ноги в обратную сторону выгнулись. Как у кузнечика.

— Ой, да тебе показалось! Как такое возможно! — Варвара взяла со стола веер и принялась обмахиваться. Ни она, ни Сергей не заметили, как на пальцах Софьи на мгновенье появилась тончайшая золотая паутинка.

Игнатий вместе с Теодором тем временем вышли в палисадник. Пильцер осторожно опустился на скамейку и прикрыл глаза. Поручик принялся с плохо скрываемым раздражением прохаживаться взад-вперёд по тропинке.

— Ох, не ожидал, что у Софьи Сергеевны так легко получится пробить брешь в моей защите. Однако! — Теодор несколько раз моргнул. Вокруг его глаз набухла тёмная сетка сосудов.

— Вы к чему это клоните? — Игнатий недобро покосился на него.

— Защита. Она не позволяет многоуважаемому Сергею Андреевичу и его юному другу-инженеру учуять, кто я есть на самом деле... Вижу, что вы не понимаете, Игнатий Максимович. Будьте так любезны, помогите мне подняться.

Горовой, мысленно выругавшись, протянул Пильцеру руку. Тот, незаметно сняв бархатный напальчник, крепко обхватил запястье поручика. Из дыры на месте отсутствующего мизинца выползли белёсые нити, скользнули по руке Игнатия, оплели его шею, залезли в рот и нос, протиснулись под веки, заставляя держать глаза широко открытыми. Горовой исступлённо замычал, а нити тем временем множились, связывая его по рукам и ногам. Радужки Пильцера почти полностью побелели, зрачки превратились в точки. Несколько секунд он, не мигая, смотрел на поручика, а потом внезапно отпустил его. Игнатий рухнул в сугроб и тут же попятился ползком, ошалело крестясь:

— Изыди! Изыди!

— Можете не утруждать себя, я вовсе не чёрт, — Теодор принялся протирать очки. Глаза его к тому времени уже приняли нормальный вид, тёмные пятна на веках тоже исчезли.

— Кто... что... тебе надо?!

— Какое, однако, необычное сочетание серого кирпича с красным, — задумчиво произнёс Пильцер, глядя на видневшийся за деревьями собор. — Возьму, пожалуй, завтра фотографический аппарат, да и сделаю пару снимков, если погода, конечно, будет хорошая. Вы как думаете, Игнатий Максимович? Я слышал, что Борейск по числу солнечных дней даст фору даже Кубани... Ладно, а теперь к делу. Я прибыл сюда вовсе не затем, чтобы изучать быт лесных жителей. Я и без того с ним достаточно знаком. Но, для тех дел, что я запланировал, мне потребуется помощник... Вот скажите, Игнатий Максимович, вы же завидуете вашему начальнику, положили глаз на его дочь и ненавидите юного господина Слепцова? Я прав?

— Да! — удивлённо пробормотал Игнатий, медленно поднимаясь и отряхивая снег с одежды. — Афанасий этот, даром, что Слепцов, ну вылитый жидёнок же, ей-богу! Так и вьётся вокруг Софьи, тоже мне, кавалер выискался! А Сергей Андреевич тоже хорош! Носится с этими своими гольдами как с писаной торбой! Да будь моя воля, я бы этих обезьян вонючих на пушечный выстрел к городу не подпускал!

— Ну тихо, тихо, успокойтесь, ещё услышит кто, — Пильцер вальяжно развалился на скамейке, закинув ногу на ногу. Похоже, он окончательно пришёл в себя. — Подойдите уже, я обещаю, что не буду больше вас пугать.

Горовой боязливо приблизился к нему.

— Так уже вышло, что мы можем быть полезными друг другу, — продолжил Теодор, жестом приглашая Игнатия сесть. — В моих интересах — избавиться и от Сергея Андреевича, и от Афанасия.

— А хорошо было бы, — Горовой пригладил растрепавшиеся волосы и осторожно присел на край скамейки.

— Если вы мне поможете, то получите доступ и к юной госпоже Беловой. Я это для вас устрою.

— Я согласен, согласен! — Горовой так воодушевился, что не заметил, как из-под земли, рядом с ногой Теодора, выползли тоненькие белые нити и заскользили по его сапогу. Добравшись до штанины, они резким движением прошили ткань и исчезли под ней. Игнатий ойкнул, схватившись за бедро.

— Что-то случилось? — Пильцер участливо посмотрел на него.

— Да в ноге кольнуло что-то, ничего страшного... Так что мне надо будет сделать?

— Знаете что, Игнатий Максимович, приходите-ка завтра ко мне в гостиницу с утра пораньше, тогда и потолкуем. А сейчас давайте лучше вернёмся. Негоже заставлять любезных хозяев волноваться.

*

— Ох, Господи, помилуй, — Горовой испуганно озирался по сторонам. Игнатий и Теодор шли по дороге посреди бескрайнего серого плато под чёрным небом без луны и звёзд. Время от времени они проходили мимо каменных глыб, некоторые из которых отдалённо напоминали медведей.

...Утром поручик приехал к Теодору в гостиницу. Пильцер, даже не поздоровавшись, захлопнул за спиной Игнатия дверь и молча приложил руки к его вискам. Горовой мигом лишился чувств и пришёл в себя уже в этом странном месте.

— Мы называем это «тёмный мир», хотя термин, конечно, весьма условный, — Теодор, заложив руки за спину, посмотрел на Горового. Его испуг, похоже, доставлял Пильцеру удовольствие. — Скорее, это своего рода духовное пространство, куда можно попасть только в состоянии особого транса. Что-то вроде того, что испытывают шаманы во время своих путешествий. Вы же понимаете, о чём я, Игнатий Максимович?

— Угу, — Горовой нервно тряхнул головой в тщетной попытке переварить происходящее.

— Так вот, этот мир — идеальное место для того, чтобы содержать здесь нашу энео.

— Э... что?

— Вот, глянь-ка, — Пильцер указал на холм впереди. У его подножья неподвижно лежала худощавая женская фигура в потрёпанном халате. Её кожа была мертвенно-серой, похожей на камень. Вокруг запястий и лодыжек незнакомки обвивались тонкие белые нити, уходящие в нору под холмом.

— Это и есть та самая энео? — Игнатий прищурился. — Она хоть живая?

— Да, но увы, сейчас она не может показать и сотой доли своей силы. На создание всего лишь одного медведя у неё уходит в лучшем случае полгода.

— Медведя? Это вот эти каменные, что ли? — Горовой кивнул на оставшиеся позади валуны.

— Да. Из них мы можем выкачивать особое вещество — так называемую «медвежью кровь». Если потом сделать её инъекцию человеку, тот превратится в бера. В гигантское животное.

— Ох ты Боже мой... А зачем вам вообще беры эти понадобились?

— О, это будет идеальная армия, сильная, несокрушимая. И с её помощью мы изменим всё в этой стране. Скинем недостойных, возвысим лучших. Таких, как ты, например. Ты же сам понимаешь, что достоин большего?

— Да-да-да, правда ваша, Теодор Густавович! — Горовой воодушевлённо закивал. — Я вот уже сколько лет в поручиках хожу, состариться успею, пока меня хотя бы в штабс-капитаны произведут! А будь я губернатором, уж я бы развернулся! Не стал бы миндальничать, как Сергей Андреевич, у меня бы все по струночке тут ходили!

— Охотно верю, — Пильцер удовлетворённо улыбнулся. Энео вдруг дёрнулась и негромко застонала. Теодор, поцокав языком, подошёл к ней и положил руку на голову. От его пальцев по лицу энео поползли тонкие белые нити, нырнули под кожу, пульсируя болезненным голубоватым светом. Девушка дёрнулась ещё пару раз и затихла.

— Что это с ней? — Игнатий нерешительно подошёл поближе. Пильцер вздохнул:

— Сопротивляется. Мы не можем пока ни привязать её как следует, ни использовать на полную силу. Бэюны не дают.

— Бэюны?

— Да. Так называется способность обращаться в зверя. Подобного беру, но гораздо более сильного и умного. И двоих владельцев бэюнов ты прекрасно знаешь. Это Сергей Андреевич и его юный друг Афанасий.

— Да чтоб им провалиться! — Игнатий хлопнул ладонью по бедру.

— У энео тоже была эта сила, именно поэтому она может сотворить медведей. Её бэюна нам удалось подчинить, ещё один владелец этой способности согласился работать на нас добровольно. Но на свободе остаются ещё четверо. И увы, они чуют нас. Мы уже не единожды пытались тут всё подготовить для того, чтобы вывести энео, так сказать, на полную мощность. Но каждый раз они нас находили и прогоняли. Однако, мне наконец-то удалось разработать определённого рода защиту. Как ты сам видел, ни Сергей Андреевич, ни Афанасий ничего не заподозрили. Теперь мне надо развернуть эту защиту и здесь, на достаточно обширной территории. Собственно, для этого и нужно то оборудование, которое я привёз. И я хочу, чтобы ты мне помог установить его. Под предлогом изучения быта местных народностей мы сможем беспрепятственно ездить по окрестностям Борейска. После этого уже начнём работу. Когда я уеду, ты продолжишь устанавливать защитные устройства. Я буду отправлять тебе письма с инструкциями. Там ничего сложного, ты справишься.

— Конечно, Теодор Густавович, какой разговор! Всё сделаем в лучшем виде!

— Когда ты тут всё более-менее доведёшь до ума, я, возможно, смогу тайно наносить тебе визиты и контролировать работу непосредственно. Есть способ практически моментально переноситься из столицы сюда, но это рискованно. Бэюны смогут почуять — даже сквозь защиту. Так что, не стоит этим злоупотреблять.

Энео снова вздрогнула, перевернулась на спину и попыталась зубами сорвать путы с запястий. Пильцер поджал губы и с силой топнул. Из-под земли вырвались две светящиеся белые нити, потянулись к энео и ударили её прямо в опущенные веки. Что-то сверкнуло, зашипело, и девушка, коротко вскрикнув, повалилась на бок. А на месте её глаз чернели две обугленные дыры, края которых медленно оплавлялись.

*

«Дорогой Витольд! Спешу тебя обрадовать: моя поездка в Приамурье оказалась весьма успешной. Дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. Если всё пойдёт по плану, то уже через три-четыре года энео заработает в полную силу, и тогда мы сможем получить достаточное количество «м. к.» и приступить к работе уже непосредственно с людьми. Начнём, я думаю, с каторжан, а там посмотрим. Да, и ещё одна хорошая новость. Я встретил в Борейске одну юную особу, у которой есть определённые задатки энео. Точно сказать пока нельзя, она ещё слишком молода, и может как набрать с годами силу, так и потерять её. Мой новый союзник И.М. приглядит за ней. Если способности этой милой барышни возрастут, то тебе, друг мой, будет, думаю, очень интересно всесторонне их исследовать. Чуть позже, когда она станет взрослее. Искренне твой, Т. Г.»