Энео

— И что же вы хотели узнать, Софья Сергеевна? — доктор Кшесинский с мягкой улыбкой посмотрел на гостью. Девушка тут же отвела взгляд. Софья не любила голубоглазых, они казались ей какими-то блёклыми, бесцветными. Но у Витольда глаза были яркими, лазоревыми, словно январское небо над замёрзшим Амуром... От таких мыслей Софье сделалось неловко, она почувствовала, как щёки её начинают гореть.

— Про вакцину, — выдохнула девушка, наконец совладав с собой.

— Ах, это... Её доставят уже скоро, возможно даже на следующей неделе. Тогда и начнём прививать горожан.

— То есть, пока никого здесь не прививали?

— Из местных жителей — нет. А почему это вас так волнует?

— Ну... тут слухи ходят... разные... — Софья решила пока не рассказывать доктору Кшесинскому про Сану. — Что уже прививки делают, и от них пена изо рта идёт, кожа чернеет...

— Вот как? — Витольд с усмешкой приподнял бровь. — И кто же вам поведал о столь необычных побочных эффектах?

— Да так... люди говорят...

— Люди, значит? Многоуважаемая Софья Сергеевна, я бы вам порекомендовал поменьше слушать всякие сплетни. И да, я надеюсь, что вы держите слово, так ведь?

Софья молча кивнула. Перед выпиской из больницы доктор настоятельно рекомендовал ей не посвящать никого в детали происшествия с поездом. Иначе, на время разбирательства, вакцинацию могли отложить, а то и вовсе отменить. По официальной версии Софья сломала рёбра, упав с лошади, Богдан — ушёл на реку и не вернулся, а солдаты, которые якобы отправились чинить дорогу, пострадали из-за того, что поезд сошёл с насквозь прогнивших рельсов. Штабс-капитан Горовой тоже числился тяжело больным, а не пропавшим без вести.

— Ну, не хмурьтесь так, Софья Сергеевна, вам не идёт. Ладно, чтобы окончательно вас успокоить, готов сделать вам прививку прямо сейчас. Сами увидите, что ничего страшного не случится, самое большее — может к вечеру немного подняться температура.

— Та вы же говорили, что вакцину не привезли ещё?

— У нас тут есть немного, для внутреннего пользования, — Витольд встал, взял с полки склянку и поставил на стол. Потом достал из ящика шприц, но тут Софья нахмурилась:

— Виноградный сахар?

— Что?

— Вы хотите сказать, что ваша вакцина — это просто виноградный сахар?

— Ах да, — доктор покосился на ярлычок на склянке, на котором значилось «С6Н12О6», — Как же я мог забыть, что вы у нас барышня учёная, с формулой глюкозы знакомы...

— Доктор Кшесинский! — Софья встала, опершись руками о стол. — Зачем всё это? Что же, получается, с вакциной и правда что-то не так?

— Да помилуйте, я просто хотел вас успокоить, — Витольд осторожно взял девушку за запястье и тут же вздрогнул: — Oh, cholera! Nie teraz!*

— Что? — Софья услышала собственный голос издалека, словно из огромной гулкой трубы. Пальцы доктора показались ей странно горячими. Перед глазами заплясали золотистые волны. На миг Софье привиделось, что за спиной у Кшесинского начали расти огненные крылья. У неё в глазах потемнело, ноги подкосились. Последним, что увидела Софья, прежде чем лишиться чувств, был серебристый, похожий на паутину узор, пляшущий на лице доктора. Витольд успел подхватить готовую упасть девушку и аккуратно положил на диван. Потом быстро расстегнул свою рубашку и схватил шнурок, висевший на шее. Там, рядом с крестиком болтался золотой кулон в виде орлиного пера. Доктор Кшесинский приложил его к Софьиной переносице, и по лицу девушки побежали светящиеся круги. Она с шумом выдохнула, выпуская пар изо рта, хотя в комнате было тепло. Пар этот принял форму цветка, вспыхнул рыжим пламенем и растворился в воздухе. На руке доктора на миг вспыхнула тончайшая платиновая паутинка.

— Вот это да, — с восхищением пробормотал Витольд, убирая перо и застёгивая рубашку. — Это определённо реакция на моего бэюна. Очень интересно. Значит, в тебе есть что-то ещё, кроме силы энео. Вот сейчас и проверим.

*

...Софья очнулась от того, что холодный ветер резко подул ей прямо в лицо и принёс запах хвои. Она открыла глаза и огляделась. Вокруг был лес. Софья сидела на замшелом бревне недалеко от края обрыва. Внизу меж камней и редких кустиков текла узкая речка. На другом берегу, крутом, но сравнительно невысоком, неторопливо вышагивал туда-сюда солдат, одетый так же, как и те, что преследовали Сану.

За спиной у Софьи захрустели ветки под чьими-то шагами, а затем ей на плечи легла тяжёлая армейская шинель.

— Замёрзнешь, — услышала девушка голос доктора Кшесинского, который почему-то перешёл на «ты».

— Что... что всё это значит? — Софья поплотнее закуталась в шинель: вокруг действительно было холодно.

— Сейчас сама увидишь, — Витольд сел на бревно рядом с ней. От его обычной весёлости не осталось и следа. Солдат на другом берегу тем временем оживился и подал кому-то знак рукой. Спустя пару минут на берег вышли ещё четверо таких же военных в масках, но у них, в отличие от первого, были винтовки. Их прикладами они вытолкали к краю обрыва пятерых мужчин и трёх женщин в наручниках. Арестанты были босиком, в рваной и грязной одежде, на их телах и лицах отчётливо виднелись следы побоев.

— Кто это такие? — Софья повернулась к Витольду.

— Преступники, — равнодушно пожал плечами тот. — Воры, убийцы, насильники. Но они ещё могут послужить на благо страны... Скоро начнётся война... Времени осталось мало...

— Какая война?! С кем? И при чём здесь эти бедолаги?

— Смотри, — доктор Кшесинский устало кивнул в сторону противоположного берега. Солдаты тем временем заставили арестантов опуститься на колени на самом краю обрыва. Люди стояли молча, уставившись в землю, лишь одна женщина сбивчиво молилась, неуклюже крестясь скованными руками.

— Витольд Сигизмундович! — крикнул солдат. — Прикажете начинать?

— Да, начинайте.

Солдат поднял с земли потрёпанный чёрный короб, положил его на пень и открыл. Внутри что-то заблестело. Военный достал бутыль с золотистой жидкостью и узкий тонкий нож, похожий на ланцет. Он обмакнул его в жидкость, затем резко полоснул по плечу ближайшей арестантки — набожной женщины. Та лишь тихонько охнула и осела на землю. Солдат шагнул чуть назад, а затем мощным пинком скинул несчастную с обрыва. Софья сдавленно вскрикнула. А военный тем временем снова окунул ланцет в жидкость и двинулся к следующей жертве. Не прошло и пары минут, как все арестанты скатились вниз по каменистому склону. Теперь они вповалку лежали на берегу речушки, не подавая признаков жизни.

— Зачем... зачем вы их... — прошептала Софья, глядя на Витольда широко раскрытыми глазами.

— Не отвлекайся, — тот мягко взял её двумя пальцами за подбородок и развернул обратно к обрыву. Снизу раздался стон — один из арестантов пришёл в себя. Невысокий тщедушный мужчина с неряшливой рыжеватой бородой, дрожа, приподнялся и встал на четвереньки. Он неестественно сгорбился, издал утробное рычание и запрокинул голову. Лицо его начало чернеть. И тут Софья поняла, что это не кожа темнеет — это с невероятной скоростью растёт шерсть! И сам мужчина тоже рос, одежда на нём лопалась, открывая уже не человеческую кожу, а звериную шкуру.

— Медведь? — ахнула девушка.

— Угу, — флегматично выдохнул доктор Кшесинский. Все восемь арестантов тем временем тоже превратились в медведей. Правда, они были обычного размера, не чета тем гигантам, что отрезали Борейск от остального мира. Звери словно ничего не видели вокруг, неуклюже тыкались мордами в камни и кусты, пытались встать на задние лапы, падали, катались по песку, издавая утробные звуки.

У Витольда в руках появилось устройство, похожее на то, которым машинист пытался отогнать тигра от поезда, только поменьше. Доктор слегка повернул рычажок. В тот же миг все зверюги встали и замерли, словно окаменели. Витольд медленно начал водить прибором туда-сюда. И медведи, подчиняясь ему, двинулись вдоль берега. Сначала вправо, потом влево, потом чуть назад. Вдруг одно из животных отделилось от стаи и с неожиданной резвостью ринулось к склону, на вершине которого сидели Софья и Витольд. Девушка и глазом моргнуть не успела, как медведь в три прыжка словно взлетел по почти отвесной скале и оказался прямо перед ней. Софья машинально выбросила руку перед собой, звериная морда ткнулась ей в ладонь, и медведь тут же превратился в живой факел. Его шкура вспыхнула оранжевым огнём, и зверь исчез, оставив лишь горстку пепла на траве. Софья ошалело уставилась на свою ладонь. Её пальцы покрылись сверкающими золотистыми прожилками, которые едва заметно пульсировали.

Витольда происходящее, похоже, совершенно не удивляло. Он снова передвинул рычажок на приборе, и медведи тут же разбежались в разные стороны. Солдаты на противоположном берегу несколько раз выстрелили в воздух, отпугивая зверей.

— Что... что... это всё... — Софья забилась в истерике. Доктор Кшесинский осторожно взял её за руку, осматривая уже начавшие исчезать золотые прожилки. Его большой палец легонько скользил по ним, словно повторяя рисунок таинственной паутинки.

— Да ты ещё лучше, чем я думал. Я не просто в тебе не ошибся, я воистину клад нашёл. Ты уникальная. Перфекция, — глаза Витольда возбуждённо блестели, он будто не мог поверить собственному везению.

— М-м-м... мед...

— Медведи? Они очухаются. И подрастут. Превратятся в беров. Три-четыре, а то и пять метров — ты же понимаешь, сколько это — в холке.

— Так это вы их... на нас...

— Ну, не лично я, это сделали ещё до моего прибытия.

— Но... но зачем?

— Для вашего же блага, поверь. Для блага всей страны. Увы, Борейск пришлось временно изолировать, потому как именно здесь...

Тут перед глазами у Софьи всё поплыло, голос Витольда звучал далеко, переливался стеклянным эхом, и она едва понимала его слова. Девушке снова привиделась та странная женщина, оплетённая белёсыми нитями, потом над ней пролетела огромная золотистая сова, а из-за скалы выполз ярко-красный китайский дракон и сказал человеческим голосом, да не просто человеческим, а голосом Софьиного пропавшего отца: «Они пустые, они мёртвые».

*

...— Софья Сергеевна! Софья Сергеевна, очнитесь!

— А? — девушка открыла глаза. Она лежала на кушетке в кабинете доктора Кшесинского. Витольд обеспокоенно склонился над ней.

— Ох, и напугали вы меня, — он снова стал обращаться к ней на «вы».

— А что случилось? — Софья осторожно села, бросив украдкой взгляд на свою руку. Пальцы выглядели совершенно обычно.

— Вы пришли ко мне, начали расспрашивать про вакцину, а потом вдруг побледнели резко и потеряли сознание... Похоже, нервное истощение. Вы же такое потрясение пережили, вот и даёт это о себе знать... Ох, не рано ли я вас выписал... Вы как спите? Кошмары не мучают?

— Плохо сплю, — Софья со вздохом кивнула. — И кошмары снятся. Даже сейчас бесовщина какая-то привиделась... будто люди в медведей превращаются.

— Так, я дам вам лекарство, будете спать как младенец. И нервы в порядок придут.

— Спасибо... Ах да, Витольд Сигизмундович, так что там с вакциной? Кому-то уже прививки делали?

— Нет, её даже ещё не привезли в город. Ещё раз повторю: не забивайте голову всякой ерундой. Люди чего только не болтают. Вот ваше лекарство, принимайте по десять капель за час до сна.

На выходе из госпиталя Софья столкнулась с Теодором.

— Покорнейше прошу меня простить, — он приподнял шляпу, быстро оглядев девушку с ног до головы, довольно улыбнулся и вошёл в здание. Софья наморщила лоб. Ей показалось, что с этим человеком она уже где-то встречалась, но где — вспомнить так и не смогла.

Поднявшись по лестнице, Теодор без стука открыл дверь в кабинет Витольда.

— С тех пор, как я её видел в последний раз, она определённо изменилась в лучшую сторону. Дошла, как я и надеялся, до нужной кондиции, — сказал Пильцер прямо с порога.

— Охотно верю, — Кшесинский встал, повернувшись к гостю спиной и принялся расставлять какие-то склянки в шкафу. — Я сегодня ещё кое-что проверил. У неё есть направление. Как вы там говорили, у местных это называется... Тава Нуктэ, кажется?

— О майн готт, ты уверен?

— Уверен. Софья Сергеевна тут разволновалась, я хотел её успокоить слегка с помощью силы бэюна и... кое-что почувствовал. Я ради эксперимента отнёс её на одну из площадок... Госпожа Белова продемонстрировала свой дар в лучшем виде.

— Невероятно, значит направление проявилось в ней, русской девочке, кто бы мог подумать. Хотя, если учитывать, кем был её отец... Но плохо то, что она теперь слишком многое узнала и увидела...

— Не волнуйтесь. Софья, то есть госпожа Белова думает, что это ей почудилось. Нервы, волнения от пережитого... Но боже мой, этот её дар... Просто загляденье, на такую силу можно бесконечно любоваться. И я хочу... — Витольд кашлянул. — Хочу её всесторонне исследовать.

— А ты, мой мальчик, смотрю, неравнодушен к ней, а? — Теодор язвительно усмехнулся. — Ты уж сделай милость — постарайся держать себя в руках. Энео, конечно, не обязательно должна быть непорочна, но лучше, если Софья Сергеевна сохранит невинность до приживления. Сам понимаешь, дело серьёзное, не стоит рисковать.

— Да что вы такое говорите, у меня и в мыслях не было, — пробурчал Витольд, не оглядываясь. Щёки его слегка порозовели.

— Моё дело — предупредить. Да и Игнатий не будет рад. Ему, понятное дело, никто и не даст на ней жениться, но формально Софья Сергеевна — всё же его невеста.

— Господина Горового удалось стабилизировать?

— Да, почти. Говорит, что тигр его едва не прикончил, еле отцепиться удалось.

— Вы что-то разузнали про того тигра?

— Практически ничего. Но что-то подсказывает мне, что это могут быть недобитые родственнички нашей нынешней энео. Лучше поскорее от неё избавиться. Поэтому, как только Софья будет готова, мы её ликвидируем.

— А разве можно убить энео?

— Не убить. Ликвидировать. Это, мой дорогой, разные вещи, — и Теодор поднял палец, на котором сверкнул перстень-печатка с гербом: колесо, камень, кристалл и греческая буква «пси», перечёркнутые крест-накрест.

*«О чёрт! Только не сейчас!» (польск.)