Энео

Город Борейск, Приамурское генерал-губернаторство Российской Империи. Июль 1910 года. 

«А может, и нет уже больше никакого Петербурга? И Москвы нет, и Нижнего, и Казань сгинула, и Урал с Сибирью... И осталась только одна тайга без конца и края, и бродят по ней медведи эти треклятые...». Софья с грустью посмотрела в окно вагона. Поезд ехал неспешно, но разглядеть что-то в кромешной тьме было решительно невозможно. Гарденовку они миновали примерно час назад, а после этого поста дорога тонула в полной темноте. Луна зашла за тучи, и всё, что видела Софья за окном — это чёрные силуэты деревьев, да далёкие гребни сопок на горизонте.

Поезд замедлил ход. Софья вспомнила слова Игнатия о том, что за Гарденовкой железную дорогу толком так пока и не восстановили. Рельсы на скорую руку уложили прямо на землю, даже балласт пока не насыпали. О том, чтобы наладить освещение, хотя бы на станциях и переездах, речи, похоже, и не шло.

Софья отодвинула шторку на окне — словно бы это помогло увидеть хоть что-то в ночной мгле. Интересно, далеко ли сейчас до Западной заставы? А может, пока она спала, они её уже проехали? И здесь больше нет этих... зверей? Или карантинная зона расползлась и дальше, захватывая всё новые и новые города? А люди даже и не замечают надвигающейся беды? Здесь, в Борейске, никто поначалу не обратил внимания на странные вещи, что начали твориться полгода назад, аккурат после Софьиного девятнадцатилетия. То местный пьяница божился, что видел в лесу «чёрта с дом высотой». То гольды*, что поблизости жили, всем стойбищем в одночасье собрались и ушли куда-то, даже часть скарба своего побросали. То в отдалённом остроге все каторжане да охранники куда-то сгинули, и ни тел, ни других следов не нашли, а стену словно бурей повалило...

От печальных дум Софью отвлёк внезапно вспыхнувший за окном красно-рыжий огонёк. Девушка пригляделась. Неужели они уже добрались до Кругловского? Но это был не фонарь: огонёк мерцал в кустах возле насыпи. Вскоре рядом зажёгся ещё один, и ещё несколько. Огоньки становились больше, превращаясь в пламенные цветы и листья, листья эти росли, нависали над поездом, и состав ехал словно сквозь пылающий тоннель. От мерцающих стен отделилась огненная фигура, похожая на тигра, и человеческим голосом спросила:

— Это же тебя она ждёт? Или того, крылатого?

...Вагон тряхнуло, Софья ударилась лбом о стекло, и пламенное наваждение тут же исчезло. Похоже, она задремала, и всё это ей привиделось. За окном снова был лишь тёмный лес. Софья вздохнула и откинулась на мягкую спинку дивана. В пульмане** она ехала впервые, до этого только разок видела такой роскошный вагон в Петербурге. Как и зачем штабс-капитан Горовой раздобыл его в Приамурской глуши, Софья не знала. Но тот факт, что до столицы она будет путешествовать с комфортом, в персональном купе, несомненно радовал. Второе такое же купе занял сам Игнатий, а между ними разместилось некое подобие гостиной. Несколько человек офицеров расположились в другом вагоне — обычном, пассажирском, а полдюжины солдат отправились в путь в товарном, по соседству с ящиками и мешками.

Вагон снова тряхнуло. И тут из-под соседнего дивана раздался глухой удар и явственное «Ой!» Софья вскочила и, наклонившись, за шиворот вытащила на свет божий мальчика лет десяти. Тот испуганно щурился, потирая ушибленную голову.

— Богдан?! — Софья гневно тряхнула рыжими кудрями. — Ты что это тут делаешь, поганец эдакий?

— Нет, ну а что, — Богдан шмыгнул носом. — Ты значит, в столицу с женишком своим едешь, а я в этой дыре прозябать буду?

— Ох, господи боже мой, — Софья отпустила Богдана и бухнулась на диван. — Ну сказано же тебе было: как только устроюсь в Петербурге, так сразу же за тобой и маменькой пошлю...

— Долго ждать бы пришлось! Что за жених у тебя дурной, мог бы и сразу всех нас забрать, не надорвался бы, богатенький чай...

Софья ничего на это не ответила, лишь нахмурилась, покусывая губу...

...Вывезти девушку из карантинной зоны предложил штабс-капитан Игнатий Горовой — один из помощников её отца, генерал-губернатора Сергея Белова. Он нанёс визит Софьиной матери и по секрету сообщил, что железную дорогу, разрушенную дьявольскими зверями, частично восстановили. Сам Горовой через неделю должен отбыть в Петербург с неким важным поручением. А ещё — имеет на руках дополнительный пропуск за санитарный кордон. Но всего на одного человека. Горовой предложил Варваре Петровне сделку: он забирает из Борейска Софью и по прибытии в столицу играет с ней свадьбу. После этого выправит ещё два пропуска — для самой Беловой и её младшего сына Богдана.

— Вы не верьте тому, что вакцину привезут и всё наладится, — Игнатий пригладил начавшие редеть каштановые волосы. — Имею сведения, что Борейск закроют ой как надолго, не на год даже и не на два. Дело-то, похоже, серьёзное. Так что лучше отсюда выбираться. И чем быстрее, тем лучше.

— Но вдруг... за это время... Сергей Андреевич объявится? — Белова нахмурила тонкие брови.

— Варвара Петровна, дорогая, мы-то все, конечно, верим, что его превосходительство жив, и объявится пренепременно. Но уже почти три месяца прошло, да и вспомните, при каких обстоятельствах он без вести-то пропал!

— Но ведь тел не нашли — ни его, ни помощников... Даже лошадей...

— Такэти зверюги способны не то что человека, а лошадь целиком заглотить! Поверьте мне, я видел парочку издали, так самый маленький был сажени полторы в высоту***! Я, повторю, всей душой надеюсь, что Сергей Андреевич жив, но... Подумайте сами, не лучше ли хотя бы детей в столицу отправить? Ведь вообще непонятно, как всё в Борейске в ближайшие годы повернётся!

— Да, наверное, вы правы, Игнатий Максимович, — Варвара вздохнула, потупившись. — Надо с Софьей поговорить.

Впрочем, Софья была уже в курсе: она подслушивала под дверью. «Конечно да, конечно да», — шептала она. Но вовсе не потому, что так сильно хотела замуж. У Софьи была мечта, о которой не знал никто, и осуществить её можно было только в Петербурге. А ради этого она согласилась бы и за скучного Горового замуж выйти...

...Но вот теперь дурацкий младший братец решил спутать все карты. Софья прислушалась. Из соседнего купе-гостиной раздавался смех, приглушённые разговоры да звон бокалов. Будущий муж вместе с другими офицерами коротал время за выпивкой и игрой в карты. Похоже, ничего подозрительного они не услышали.

— Ну и что мне с тобой делать? — Софья нахмурилась и упёрла руку в бок. — Не будешь же ты всю дорогу до Петербурга под диваном прятаться... Ладно, еду я тебе смогу приносить, а по нужде куда ходить будешь?

Богдан лишь пожал плечами. Тут поезд резко затормозил, и Софья едва не свалилась с дивана. Веселье за стеной сразу стихло, потом по коридору кто-то побежал.

— Так! — девушка строго зыркнула на брата. — Запри дверь изнутри и сиди тихо, а я пойду узнаю, что там стряслось.

Софья вышла из купе и тут же столкнулась с Горовым. Игнатий на ходу застёгивал шинель, беспокойно оглядываясь. За его спиной стоял какой-то незнакомый Софье худощавый блондин в драповой английской куртке и напряжённо всматривался в окно.

— Что случилось? — спросила девушка.

— Всё хорошо, Софьюшка, там камнями пути завалило, похоже. Я солдат послал, они разгребут сейчас, и дальше поедем.

Софья кивнула, едва заметно улыбнувшись. Служивые. А ведь это идея. Один из солдатиков, высокий такой, белобрысый, лет двадцати, косился на неё уж больно не по уставу. Надо бы с ним полюбезничать немного, а потом попросить с Богданом помочь...

— Игнатий Максимович! — в коридор выскочил обеспокоенный машинист. В руках он держал какой-то непонятный прибор: медный цилиндр в аршин **** длиной, с циферблатом и парой рычагов под ним. С одного конца из цилиндра торчала игла, оплетённая по спирали толстой блестящей проволокой.

— Бер?! — Горовой нервно сглотнул и бросил взгляд на циферблат. — Но стрелка... на другом делении...

— Да кто ж его знает, что там! Я лучом пальнул — не видать никого. Только камень этот и лежит на путях. Медведей там точно нет! Но стрелка-то дёргается!

— Ладно, пойдём посмотрим, — Игнатий положил руку машинисту на плечо и повернулся к Софье. — Душа моя, ты ступай лучше в купе, всё в порядке, не волнуйся.

Софья кивнула и собралась было вернуться к себе, как вдруг за окном что-то сверкнуло. Девушка пригляделась и тихонько ахнула. Снаружи, у самых путей медленно наливался золотом огненный цветок, такой же, как те, что привиделись ей во сне. Софье захотелось рассмотреть дивное явление поближе, и она на цыпочках подошла к выходу. Но в тамбуре её остановил тот самый белобрысый солдат, с которым девушка планировала полюбезничать, чтобы прикрыть Богдана.

— Не положено, — пробурчал он, загораживая выход.

— Ты смотри, серьёзный какой, — Софья прищурила зелёные глаза. — Ну дай-то хоть взглянуть, что там.

— Осторожно только. А то штабс-капитан голову мне оторвёт, — солдат чуть отодвинулся, и девушка выглянула наружу. Огненный цветок исчез. Софья увидела, как Игнатий и ещё несколько человек осматривают камень, перегородивший дорогу. Валун был солидный — по высоте почти доходил до кабины машиниста. Внезапно на тёмной поверхности камня словно молния вспыхнул оранжевый зигзаг. А за ним — ещё несколько. А потом валун зашевелился и встал на четыре лапы. Только это был не медведь. Тигр. С паровоз размером, чёрный с огненными полосками и горящими янтарными глазами. Машинист заорал и направил на тигра цилиндр. Из кончика иглы вырвался белый луч, ударив зверя в плечо. Тигр вздрогнул, фыркнул, выплёвывая сноп оранжевых искр, и толкнул лапой паровоз. Вагоны закачались, Софья не удержалась и полетела наружу, а вслед за ней — и солдат, попытавшийся ухватить её за рукав. Тигр размахнулся и ударил по составу уже в полную силу. Вагоны разлетелись, словно спичечные коробки. Софья, лёжа в траве у насыпи, увидела, как прямо на неё с неба несётся золотой гербовый орёл на лаковом боку пульмана. И потеряла сознание.

*Гольды – старинное название нанайцев.

**Пульман (пульмановский вагон) — большой пассажирский спальный вагон, названый по имени американского фабриканта Джорджа Пульмана. Такие вагоны считались образцом комфорта на транспорте.

***Чуть больше трёх метров.

****70 с небольшим сантиметров.