Глава 17.
Приказав визитерам сидеть на месте, Залесский выскочил за двери. Что еще оставалось делать? Конечно, ждать. Вере, как и Александру, было крайне интересно, что же будет дальше? И не в вопросе личных отношений, а в моменте ограбления.
В коридоре шумели. Громыхали стульями, шаркали ногами, хлопали дверями, и все время неразборчиво перекрикивались.
Прошло пять минут, но никто не вернулся в кабинет. Вера сидела, выпрямив спину, и разглядывала обстановку комнаты. Барон, положив локоть на столешницу, постукивал хозяйским ножом для вскрытия писем.
- Почему вы здесь?
Вера от неожиданности дернулась.
- Простите, не хотел вас напугать, - Фальц-Фейн отложил ножик и положив руки на колени, развернувшись к собеседнице всем корпусом. – У вас снова возникли трения с газетчиками?
Вера явственно видела, как за спиной Александра раскрываются белоснежные крылья ангела-хранителя, а в руках горит огнем карающий меч.
- Нет, - Вера улыбнулась новому придуманному образу, чем несказанно порадовала барона. – Меня позвал Дмитрий Дмитриевич. Хотел узнать все подробности того дня...
Барон понимающе закивал. И снова замолк.
Видел бы сейчас кто со стороны, ни за что бы не поверил, что в кабинете полицмейстера сидит взрослый, закаленный на полях романтических боев генералиссимус. Отнюдь. Робость, порою и глупое выражение лица, нахмуренные брови – все атрибуты новичка амурных дел.
Дверь открылась внезапно. Вера бросила взволнованный взгляд на вошедшего, Александр поспешил встать.
- Александр Эдуардович, - Залесский вытирал пот со лба и затравленным зверем смотрел на барона, - я должен просить вас удалиться. Еще прошу вас не распространяться об услышанном. Хотя, - исправник, шумно пыхтя, прошел к столу, небрежно бросил платок на бумаги, - скоро все газеты будут пестреть новостями.
- А какой банк-то пострадал?
- Русский для внешней торговли.
Воцарившееся молчание разбивалось на такты мерным постукиванием напольных часов.
- Это банк, напротив которого был второй взрыв... - прошептала Вера, не мигая уставившись на маленький кругляш пуговицы баронского пиджака.
- Так! – Залесский подскочил со стула, хлопнув рукой по столу. – С этого момента вам обоим запрещаются любые умозаключения вслух. Только с позволения... моего позволения. Александр Эдуардович, - исправник повернул голову к моментально подтянувшемуся и готовому ринуться в бой барону, - прошу вас обождать в другом кабинете. Вера Николаевна сейчас же будет допрошена, как свидетель.
- А какое отношение Вера Николаевна имеет к ограблению банка? – взбеленился Александр.
- Совершенно непосредственное, - зло процедил Залесский и гаркнул на дверь: - Шпак!
В проходе тут же материализовался секретарь.
- Проводите господина барона в... в... - исправник неопределенно помахал в воздухе рукой – новое помещение полицейской управы еще не было досконально изучено полицмейстером.
- В камеру?! – со сладким страхом произнес помощник.
- С ума сошел, поручик, - подавился возмущением Залесский, - в свободный кабинет!
- Слушаюсь, - исполнительный полицейский щелкнул каблуками, вытягиваясь по струнке и жестом приглашая барона покинуть помещение.
Доли секунды хватило, чтобы бросить на Веру взгляд: не бояться, терпеть, ждать – прочитала в глазах барона Епанчина и успокоилась. Руки перестали дрожать, плечи расправились, дышать стало легче.
Когда дверь за Фальц-Фейном закрылась, Залесский, наконец, сел. Закрыл глаза, глубоко вздохнул, приводя себя в состояние стороннего наблюдателя, и когда открыл глаза снова, предстал перед Епанчиной в своем привычном мраморно-холодном образе учтивого и проницательного полицейского.
У Веры внутри все клокотало. Такие совпадения, как взрыв и ограбление, не бывают случайными. Сколько прошло? Неделя всего? А на город, действительно беды сыплются, как из ведра.
Но почему исправник медлит? Почему не побежал на место преступления? Или он такой большой начальник, что его работа – исключительно кабинетная? Но ведь на место взрыва на Александровской пустоши он приезжал? Ах, а не связаны ли эти два взрыва с ограблением? А много ли украли?
Бегающий взгляд и попеременное сжимание пальцев руки Залесский истолковал по-своему.
- Вера Николаевна, прошу вас, не волнуйтесь. Мы вас допросим, как свидетеля, и отпустим.
В глазах потемнело. Теперь Вера начала волноваться по-настоящему.
Почему именно после слов «не стоит волноваться» нервная система исполняет кульбит и успокаиваться в ее планы никак не входит?
Епанчину подозревают? Слишком много совпадений? Она новенькая в городе...
- Расскажите теперь абсолютно все, что помните о дне взрыва, - проворковал Залесский.
Вера подняла непонимающий взгляд, краем глаза заметила движение и повернула голову. Оказывается, они с исправником были уже не одни в кабинете: непонятно каким образом, совсем незаметно в кабинете появился помощник Дмитрия Дмитриевича со звучной птичьей фамилией, и теперь сидел за маленькой конторкой в полной стенографической готовности.
- А при чем здесь день взрыва? – не отводя взгляда от тонких пальцев поручика, проговорила Вера. – У вас ведь ограбление...
Залесский хмыкнул. Епанчина повернула голову, чтобы встретиться взглядом с хитро улыбающимся исправником.
- Когда было совершено ограбление?
Генеральская дочь уже начала догадываться, но Залесский не спешил отвечать.
- Ограбили в день взрыва? Неделю назад?!
Теперь к тиканью часов добавился звук скрипящего по бумаге пера.
Вера сглотнула, призывая саму себя к спокойствию. Если ограбили Русский для внешней торговли банк, да еще и в день, когда девушка была там, тогда, во-первых, ее могут из ранга свидетеля перевести в ранг подозреваемого, а во-вторых, ее сбережения тоже пострадали!
- Мне нужен адвокат, - проговорила Вера, пялясь в пустоту.
- Что, простите? Адвокат? Позвольте, зачем? – Залесский подался вперед.
- Все, что вы скажете, может быть использовано против вас... - овечкой проблеяла Епанчина, вновь вжимаясь в стул.
Исправник хохотнул, а затем и вовсе рассмеялся, чем несказанно смутил свою собеседницу. Поручик нервно заерзал на стуле. Вера же приготовилась к худшему.
Отсмеявшись, Залесский откинулся на спинку стула, ухватился руками за край стола.
- Вера Николаевна, мы не имеем намерения вас обвинять в чем-либо. Сейчас вы только свидетель. И, - мужчина дернулся, пресекая все попытки Епанчиной вставить слово, - если вы желаете адвоката...
Вера уж сама была не рада, что начала накручивать сама себя, вмиг сдала позиции и пошла на попятную.
- Да, да, конечно, свидетель, так свидетель...
Девушка сидела, опустив глаза. Теперь она обвиняла себя в слабохарактерности, в неумении держать марку. Удар по кошельку, нанесенному ограблением, был сродни удару по голове. Старые страхи вновь вернулись, заполонив голову и вытеснив здравые соображения. Вера упала духом, сдувшись, как воздушный шарик.
- Вера Николаевна, что вы помните о дне огра... взрыва?
- Я вышла утром. Погода была хорошая. Зайка пошел со мной, как всегда. Новые ботинки надел. Я шла деньги положить на счет. В банке, как обычно. А на улице много людей было. Хорошая же погода.
Вера продолжала монотонно излагать все виденное или слышанное ею в тот злополучный день, а в душе с каждым словом все больше перетиралась ниточка надежды, так долго державшая фальшивую генеральскую дочь на плаву.
Допрос закончился довольно быстро. Все попытки Залесского расшевелить и развеселить девушку успехом не увенчались. Епанчина медленно погружалась в пучину самоистязания.
Очнулась от окутавшего ее марева Вера лишь после того, как кто-то сжал ладонь. Вынырнув из глубинных переживаний, допрашиваемая в качестве свидетеля сфокусировала взгляд на лице напротив – Фальц-Фейн.
- Вера Николаевна, доставить вас до дома?
- Нет, - Вера аккуратно освободила ладонь.
Залесский внимательно следил за каждым движением девушки.
«Если подозревает – приставит соглядатаев», - подумала Вера и решила, что будет заниматься своими делами, как ни в чем ни бывало. Сейчас даже Каруана попадет под подозрение, потому что он тоже был в банке в момент взрыва. И Александр, потому что был рядом.
- Нет, - повторила Епанчина, - не домой. К мадмуазель Женевьеф, - и добавила, увидев удивленный взгляд мужчин: - Следует поправить прическу.
Надувшийся до беспредела шарик опасений лопнул в мгновение ока, когда Вера вспомнила, почему Женевьеф посоветовала выбрать именно этот банк: «Все вклады застрахованы» - сообщила модистка, исключив другие финансовые организации из списка претендентов на кошелек Епанчиной.
Под подозрительным взглядом Залесского и под несказанно печальным взглядом Фальц-Фейна, Вера села в повозку, остановленную специально для нее.
- Вера Николаевна, осчастливьте, - Александр не спешил отпускать коляску, - завтра вечером в городском театре дают «Три сестры».
С одной стороны, Вера театр любила, и попасть на представление, о котором ходили легенды, окунуться в эпоху зарождения новых течений в искусстве, стало бы верхом эстетического блаженства. С другой стороны, «Три сестры» уже настолько приелись, и ностальгия по вездесущему «бумц-бумц» вызывала легкий тремор, заставляя задуматься – а стоит ли себя мучить?
Быстрый взгляд на Залесского, все еще столбом стоящего у входа в здание, решил исход дела.
- С удовольствием, Александр Эдуардович. С вашего позволения, мадмуазель Женевьеф...
- Конечно, - перебил Веру обрадованный барон, - заеду к вам в шесть.
- Нет, мы будем ждать вас в салоне.
Более расшаркиваться Вера не собиралась, да и барон услышал все, что хотел – оттолкнулся от борта повозки и махнул кучеру.
Вернувшись в опустевший кабинет к исправнику, Александр более не испытывал скованности. Поручик, вскочивший было со своего насиженного места, тут же был осажен Дмитрием Дмитриевичем, и оставлен в коридоре ждать дальнейших распоряжений. Сейчас исправник не собирался допрашивать барона. Да к тому же до сих пор не явился в управу коллежский асессор Болеслав Францевич Невяровский. Его присутствие при допросах по установленным правилам было крайне необходимо. Однако обоюдная неприязнь работников прокуратуры и полиции не добавляла пикантности встречам, посему никто никогда не спешил на зов. Впрочем, на этот раз Залесский намеревался извлечь дополнительные выгоды из этой «нелюбви».
Усевшись на стул напротив Залесского, барон закинул ногу на ногу и с позволения хозяина кабинета закурил.
- Александр Эдуардович, я бы поостерегся, - начал вкрадчиво полицейский.
Фальц-Фейн, не поняв, о чем речь, удивленно воззрился на собеседника.
- Я буду аккуратен и постараюсь не испортить интерьер вашего временного пристанища, - ухмыльнулся Александр, в мгновение ока превращаясь в хозяина положения. – Что вам успела сообщить госпожа Епанчина?
Залесский глянул на барона из-под бровей, разложил по местам разбросанные письменные принадлежности и только после паузы продолжил.
- Я имел в виду, ваше благородие Александр Эдуардович, что вам стоит быть осторожнее с этой дамой. Ею уже заинтересовались и даже заплатили одному сыскному бюро, дабы узнать подноготную ее петербургской жизни...
- Хватит, - перебил барон исправника, - я знаю об этом.
Брови Дмитрия Дмитриевича поползли на лоб.
- Это моя зрящая в будущность матушка решила проверить Епанчину. Я знаю, - для пущего эффекта барон покачал головой.
- А вы сами не интересовались прошлым Веры Николаевны?
- Нет, - Александр задавил тлеющий кончик окурка в большой пепельнице, поднял голову и с вызовом глянул на полицмейстера, - мне совершенно не важно. Я намерен сделать ей предложение, как только сочту наступивший момент благоприятным.
- Я вас не понимаю...
- А чего тут понимать, Дмитрий Дмитриевич? Когда сердце поет, доводы разума не будут услышаны.
Залесский хмыкнул.
- Я другого не понимаю.
- Чего же? – барон снова откинулся на спинку стула.
- Зачем вы с ней играете?
Александр непонимающе нахмурил брови.
- Вот сейчас, - исправник махнул рукой, обводя комнату, - вы такой, каким я вас знал с первой нашей встречи – сильный, волевой, решительный. А подле Епанчиной таете, словно десерт под летним солнцем...
- ... и превращаюсь из волка в подобие овечек, что пасутся на моих лугах? – закончил Александр за полицейского.
Не спеша с ответом, исправник пошевелил усами – кто он такой, чтобы вести подобные фривольные разговоры с бароном?
- Вы совершенно правы, - вздохнул с горечью Александр, - не имею понятия, отчего, но находясь в обществе этом дамы, теряюсь. Превращаюсь в овечку. И то, что Вера Николаевна не пользуется моим плачевным состоянием, делает ей честь. Она, - Александр поднял взгляд к потолку, - она такая хрупкая... кажется, дунешь на нее, и она потухнет свечным огоньком...
- Александр Эдуардович, вам сейчас думать следует не о барышнях хрупких, а о банке ограбленном. У вас же, наверняка, больше всех вложений было там. Да и обязанность думского депутата...
Фальц-Фейн отмахнулся, потянулся за новой сигарой.
- Мне ваш предыдущий кабинет однозначно нравился больше, - барон отвернулся, оглядывая комнату, - вам тут медвежьей шкуры не хватает. Для антуражу. И все же...
В дверь постучали. Мужчины одновременно повернули головы в направлении стука.
- Дмитрий Дмитриевич, - на пороге стоял поручик, - к вам из прокуратуры, господин колежский асессор Болеслав Францевич Невяровский.
«А вот и тяжелая кавалерия», - подумалось Залесскому, когда он вставал, чтобы приветствовать коллегу.
Расшаркивания друг перед другом не заняли много времени, и вскоре, по неслышной Александру договоренности, асессор сел на диванчик в углу и занялся своими бумагами. Вызванный в кабинет поручик снова уселся за конторку и принялся аккуратно записывать разговор.
Что делал в кабинете полицмейстера следователь по особо важным делам, Александр не знал. Слышал раньше в разговорах об обязанностях асессора: проверка журналов «присутственных мест», личный присмотр за рассмотрением дел, касательных чиновничьих и государственных преступлений. Но здесь? Хотя... если банк государственный, то присутствие прокурорской ищейки обязательно.
- И все же? – напомнил барону полицейский про место, на котором завершился разговор.
- И все же, почему так долго не было известий от управляющего банка? Ограбление состоялось, а он вам не сообщил? Халатность или склероз? – Александр не смеялся вовсе, однако нотка злого сарказма все же промелькнула.
- Ни то и ни другое, - вздохнул исправник, отвернулся к окну, складывая руки на груди, затем достал платок и промокнул лоб. – Мы могли бы и еще позже узнать про ограбление. Если бы не случайность.
Александр заинтересованно подался вперед.
- Нашли труп...
Фальц-Фейн замер, вытянув руку к пепельнице, стукнул по сигаре пальцем, сбрасывая пепел, и очень медленно поднял взгляд на собеседника.
- Чей труп?
- Супруги управляющего банка. Нашли утопленную. Сообщили господину Ципрису. Тот пока был во вменяемом состоянии, поведал. А потом рассудок потерял. Доктор говорит – шок. Но он пройдет.
- А как же?.. Не понимаю... Как же ежедневные операции? Неужели в хранилище никто не заходил?
- Борис Анисимович все сам делал. Да и чего там делать, если никаких операций с ценными бумагами не проводилось? Абсолютно все, что было украдено, лежало в долгосрочных ячейках. Драгоценности, сданные на хранения после смерти жен и до совершеннолетия дочерей, ценные бумаги, не требующие каши. Да, и кроме того, господин управляющий сам пособничал ограблению.
- Как?! – Александр даже рот от удивления открыл. – Как такое может быть?
Залесский кинул короткий взгляд на угол комнаты, где ютились поручик и колежский асессор, и продолжил.
- Когда похитили Анну Александровну, Ципрису были даны четкие указания в письменном виде, которые он уничтожил по наставлению преступников. Ему было наказано составить список и схему расположения ячеек, он сообщил шифр сейфа с ценными бумагами. Решетку открыли ключом управляющего. На момент взрыва охранник с нижних этажей выбежал в общий зал. Там его аккуратно вывели из строя. Кто - он не видел. Так же и управляющий – не знает грабителей в лицо. А вынести пару мешков ценностей в том сумасшествии можно было очень просто – никто бы и не обратил внимания.
- Значит, надо опросить всех, кто в состоянии говорить и находился прямо возле выхода из банка в первые минуты после взрыва, - предложил барон.
- Уже, - раздалось из угла.
Александр медленно обернулся и одарил выскочку холодным презрительным взглядом. Видимо, тоже не любил работников прокуратуры.
Невяровкий стушевался, затем сделал вид, что вспомнил какую-то важную деталь, и снова заскрипел пером.
- Александр Эдуардович, а вы ведь тоже были в первые минуты после взрыва вблизи банка. Не так ли? – Залесский заглянул в лицо барону.
Файльц-Фейн нахмурился. Бессовестная память тут же подсунула страшный образ: столбы пыли, обрывки афиш и истекающая кровью Вера, еле стоящая на ногах и опирающаяся на плечо вице-консула. Все остальное в памяти померкло. Ни о каких подозрительных фигурах с мешками за спиной речи и быть не могло.
- Я не видел ничего, - глядя в одну точку на стене, произнес Александр. – С вашего позволения, Дмитрий Дмитриевич.
Барон поднялся. За ним повыскакивали все присутствующие. Залесский глядел сочувствующе, в отличие от Невяровского. Но Фальц-Фейн этих взглядов не заметил – он снова вернулся мыслями в тот день, когда считал, что судьба его решила наказать за все прегрешения.
- Папа! Ну, как вы можете?! – Марго рассержено топнула ножкой. – У меня бал срывается, а вы со своим ограблением! О!
Схватившись за голову, Блажкова-младшая театрально упала на кушетку. Вокруг тут же засуетилась прислуга в черном.
- О, это невыносимо!
- Маргарита!
- Ну, что?! Что, Маргарита?! – девушка вскочила, отталкивая прислужницу, и тут же на нее взъевшись: - Дура! Питье разлила! На платье! Мама, она и ковер испортила!
Блажков болезненно поморщился, опуская лоб на руку.
- Марго, там же деньги...
- Сколько?! Сколько там денег?! Тысячу? Две украли?! У меня бал! Бал должен быть! Я должна блистать, ослеплять! А ты про свои гроши!
- Триста тысяч рублей в драгоценных камнях и двести тысяч в ценных бумагах, - не поднимая головы, глухо произнес градоуправитель и затрясся от истерического неслышимого смеха.
Блажкова, наконец, успокоилась, и с открытым от удивления ртом присела на подушки.
- Мистер Дрэйзен, скажите, вы знаете, что именно у вас пропало из банка?
- Да, конечно, вот список, - Фредерик протянул бумагу исправнику, наклоняясь через стол. – Выбирали самое ценное.
- Но здесь всего три вещи, - нахмурился полицмейстер.
- Зато какие! – британец торжественно затряс рукой. – Это вам не просто фамильные ценности.
- Ну, да, ну, да, - покачал головой Залесский, отодвигая листок на край стола.
Сейчас ведущий расследование полицейский задавался вопросом о том, что грабители оказались довольно разборчивыми, и вот таких «огого-каких» вещей оказалось довольно много.
- Итак, - продолжил Залесский, - что еще вы видели в тот день? Вы ведь были довольно близко от места преступления?
- Близко-то близко, однако в том грохоте и пыльном тумане разобрать что-либо было крайне трудно. Почти невозможно. Помню крики, помню пламя до небес. Помню плач детей. Помню завывание бабское. А потом, когда ветер немного разнес дым и стало возможным увидеть больше, решил бежать на помощь. Кто-то уже вытаскивал пострадавших из разных домов. А я увидел, как из банка выходят люди...
- Какие люди? – перебил исправник.
- Ну, первым вышел мой начальник – мистер Каруана, и Вера Николаевна. Барышня была почти без сознания. А вот Эдвин, похоже, избежал ранений. Никак, судьба благоволила ему.
Допрос остальных участников событий и дежуривших подле банка городовых, как и приехавших на помощь полицейских, ясности в происшествие губернского масштаба не привнес. Никто не видел ничего подозрительного, а тем более, никаких отдельно взятых личностей. На очередной встрече с губернатором сказать будет нечего.
*****
Вы можете оценить труд автора и купить книгу полностью на сайте feisovet.ru
А можете читать дальше и оценивать труд, оставляя звезды и комментарии.
Приятного!😀