Гордость и предубеждение

От мистера Бэкхёна было получено письмо, рассеявшее всякие сомнения. В первой же фразе сообщалось, что Чонгук и его братья обосновались в Сеуле на всю зиму. Их брат, говорилось далее, весьма сожалел, что перед отъездом ему не удалось засвидетельствовать свое почтение пуссанским друзьям.

Никаких, решительно никаких надежд больше не оставалось. И когда Тэхён смог вникнуть в окончание письма, он не нашёл ничего, что могло бы его порадовать, кроме вымученных выражений дружеской привязанности. В остальном письмо почти целиком было посвящено прославлению мистера Ким Тэёна. Снова подробнейшим образом перечислялись его многочисленные достоинства. Бэкхён хвалился возросшей близостью между ними и выражал надежду на осуществление своих чаяний, о которых упоминал раньше. Он также с удовольствием сообщал, что брат его стал в доме мистера Намджуна своим человеком, и добавлял несколько восторженных слов о намерении хозяина дома приобрести новую обстановку.

Чимин, которому Тэхён сразу же пересказал суть письма, выслушал брата с молчаливым негодованием. Он в равной мере сочувствовал Тэхёну и сердился на всех, кто был упомянут в этом письме. Сообщению Бэкхёна, что его брат неравнодушен к мистеру Тэёну, он не верил. Его чувство к Тэхёну казалось ему, как и раньше, несомненным. Но хотя ему хотелось относиться к мистеру Чону по-прежнему благожелательно, он не мог без гнева и даже без некоторого презрения думать о его безволии и нерешительности, превративших его в игрушку коварных друзей. В угоду их прихотям его заставляли жертвовать своим счастьем. Если бы речь шла только о его собственной судьбе, он имел бы право распоряжаться ею как ему заблагорассудится. Но ведь одновременно - и он должен был это сознавать - решалась и судьба его брата! Подобные мысли не выходили у него из головы, не давая никакого успокоения. И сколько бы Чимин ни думал о том, действительно ли Чонгук охладел к Тэхёну или он поступается своей привязанностью под влиянием близких ему людей, сознает ли он, как глубоко Тэхён его полюбил, или его чувство осталось от него скрытым, - все это могло лишь изменить его мнение о Чонгуке, но не смягчало участи бедного Тэхёна, сердцу которого в любом случае наносилась тяжелая рана.

Целых два дня у Тэхёна не хватало смелости заговорить с Чимином о своих переживаниях. Но как-то раз, когда мистер Лин после особенно пространных рассуждений об Одэсане и его хозяине оставил их вдвоем, Тэхён, не удержавшись, сказал:

– Как бы мне хотелось, чтобы наш дорогой папенька умел лучше владеть собой! Ему и в голову не приходит, какую боль он причиняет мне своими непрерывными разговорами о мистере Чонгуке. Но я не должен впадать в отчаяние. Скоро с этим будет покончено. Он будет забыт, и мы заживем по-прежнему.

Чимин недоверчиво посмотрел на брата, но ничего не сказал.

– Ты мне не веришь! - воскликнул Тэхён, слегка покраснев. - Но ты ошибаешься. Разве он не может сохраниться в моей памяти только как самый милый из знакомых мне молодых людей? Мне не на что надеяться, нечего опасаться и не в чем его упрекнуть. От этой муки я, слава богу, избавлен. Пройдет лишь короткое время, и я почувствую себя лучше.

Вскоре он добавил более твердым голосом:

– Я утешаю себя, по крайней мере, тем, что все это было лишь игрой моего воображения и кроме меня никому не причинило вреда.

– Тэхён, дорогой, - воскликнул Чимин, - ты слишком добр! Твоя доброта и самоотверженность поистине ангельские. Я не нахожу подходящих слов, но, мне кажется, я никогда тебя не ценил и не любил так, как ты этого заслуживаешь.

Тэхён категорически отверг подобное восхваление своих достоинств, объяснив его родственными чувствами своего брата.

– Послушай, Тэхён, -  отвечал Чимин, - ведь это несправедливо. Сам ты готов хвалить решительно всех на свете и расстраиваешься, если я хоть о ком-нибудь выскажусь неодобрительно, - а когда я всего-навсего назвал совершенством одного моего бедного братишку, ты сразу начал со мной спорить. Не бойся, это не распространится на многих, я вовсе не покушаюсь на твою привилегию - смотреть на мир сквозь розовые очки. Этому не бывать - слишком мало людей на свете пользуется моей любовью. А таких, которых я по-настоящему уважаю, еще меньше. Чем больше я наблюдаю мир, тем меньше он мне нравится. Каждый день подтверждает мне несовершенство человеческой натуры и невозможность полагаться на кажущиеся порядочность и здравый смысл. Два отличных урока я получил в последние дни. Об одном я не хочу говорить. А другой дал мне своим обручением Юнги. Оно для меня до сих пор остается непостижимым, - как бы я на него ни смотрел.

– Чимини, милый, не давай воли подобным чувствам. Они разобьют твое сердце. Ты не принимаешь во внимание жизненные обстоятельства и характер каждого человека. Подумай, какое достойное место занимает мистер Колл в обществе и как свойственны характеру Юнги здравый смысл и благоразумие. Вспомни, как много у него братьев и насколько это замужество устраивает его при ограниченных средствах его семьи. И постарайся ради нас всех поверить, что он в самом деле может в какой-то мере уважать нашего кузена и относиться к нему с некоторым расположением.

– Ради тебя я, кажется, готов поверить во что угодно. Но от этого едва ли кому-нибудь станет легче. В самом деле, если бы меня убедили, что Юнги чувствует к Коллу расположение, я стал бы думать об его уме еще хуже, чем думаю сейчас об его сердце. Тэхён, дорогой, ты не меньше меня знаешь, что мистер Колл - человек самодовольный, напыщенный, бездарный и глупый. А потому ты, подобно мне, должен сознавать, что омега, выходящий за него замуж, не может руководствоваться естественными побуждениями. Не пытайся его защищать, если этим человеком оказался Мин Юнги. Ради одного человека нельзя менять взгляды на порядочность и добродетель. И ты не можешь убедить меня или себя в том, что корыстолюбие - это благоразумие, а пренебрежение здравым смыслом - верный путь к счастью.

– Мне кажется, ты судишь о каждом из них слишком сурово, - ответил Тэхён. - И, надеюсь, сам в этом убедишься, когда увидишь, как хорошо сложится у них жизнь. Но довольно об этом. Говоря о двух полученных тобою уроках, ты ведь намекнул еще на одного человека. Я не мог тебя не понять. Умоляю тебя, Чимини, дорогой, не делай мне больно, обвиняя его и говоря, что он пал в твоем мнении. Мы не должны склоняться к предположению, что нам причинили зло умышленно. Нельзя требовать от жизнерадостного юноши, чтобы он всегда был осмотрителен и следил за каждым своим поступком. Нас часто обманывает собственное тщеславие. Омеги придают слишком большое значение единственному восхищенному взгляду.

– А альфы стараются их в этом заблуждении поддержать.

– Если альфой руководит расчет, он не заслуживает оправдания. Но я не могу поверить, что мир настолько расчетлив, как некоторые думают.

– Я далёк от мысли хоть в какой-то мере объяснять расчетом поведение мистера Бингли, - сказал Чимин. - Но даже не стремясь ко злу и не стараясь сделать кого-то несчастным, можно совершить ошибку и нанести душевную рану. Стоит лишь проявить легкомыслие, недостаток внимания к чувствам других людей, бесхарактерность.

– И ты находишь, что ему свойственно какое-нибудь из этих качеств?

– От первого до последнего. Но я причиню тебе боль, если стану говорить все, что думаю о людях, которыми ты так дорожишь. Постарайся остановить меня, пока не поздно.

– Ты продолжаешь считать, что на него влияют его братья?

– О да, так же, как и его приятель.

– Не могу этому поверить. К чему это им? Они должны желать ему счастья. А если бы он в самом деле меня полюбил, он бы не нашел счастья ни с каким другим омегой.

– Ошибка заключается в исходной посылке. Кроме его счастья, они могут преследовать и другие цели, например, увеличение его богатства и веса в обществе или его женитьбу на омеге из хорошего рода, обладающего большими деньгами и связями.

– Конечно, им хотелось бы, чтобы выбор его пал на мистера Тэёна, - ответил Тэхён. - Но это можно объяснить более благородными чувствами, чем те, которые ты им приписываешь. С ним они познакомились много раньше, чем со мной. Понятно поэтому, что они должны были сильнее к нему привязаться. Но каковы бы ни были их намерения, не станут же они препятствовать стремлениям самого мистера Чонгука. Какой брат, не будучи к этому вынужден, поступил бы так со своим братом? Если бы они считали, что он меня любит, они не пытались бы нас разлучить, - такая попытка не имела бы успеха. Предполагая в нем такую склонность, ты приписываешь всем ложные и неестественные поступки, а меня ранишь в самое сердце. Не заставляй же меня страдать, настаивая на этой мысли. Я не стыжусь своей ошибки, или, по крайней мере, это чувство стыда - ничто по сравнению с той болью, которую мне пришлось бы испытать, подумай я плохо о нем или об его братьях. Позволь же мне смотреть на все в благоприятном свете - в таком, в котором их поведение выглядит вполне естественным.

Чимин не мог отказать ему в этой просьбе. И с этого времени в разговорах между старшими братьями имя мистера Чонгука почти не упоминалось.

Мистер Лин все еще продолжал удивляться и горько сетовать по поводу его отсутствия. И хотя почти каждый день Чимин растолковывал ему истинное положение вещей, трудно было надеяться, что папенька когда-нибудь сможет отнестись к отсутствию мистера Чонгука с большим спокойствием. Сам не веря своим словам, сын старался убедить папу, что ухаживание Чонгука за Тэхёном было следствием легкого и преходящего увлечения, которое исчезло, как только он перестал с ним встречаться. Но хотя мистер Лин со временем и стал признавать правдоподобность такого взгляда, Чимину приходилось, по крайней мере, раз в день повторять ему все с начала до конца. По-настоящему его утешала только мысль о том, что мистер Чонгук должен вернуться в Одэсан к началу лета.

Мистер Дайвон отнесся к случившемуся совсем иначе.

– Итак, Чимини, - сказал он как-то раз, - у твоего брата, насколько я понимаю, немного разбито сердечко. Поздравь-ка его от моего имени. Омеги любят время от времени разбивать себе сердце - почти так же, как выходить замуж. Это дает пищу для размышлений и чем-то выделяет их среди друзей. Ну, а когда придет твой черед? Ты ведь не допустишь, чтобы Тэхён немного тебя опередил, не так ли? Пора, пора. В Каясане хватит офицеров, чтобы разбить сердца всем омегам в округе. Не остановиться ли тебе на Хосоке, а? Отличнейший малый - может вскружить голову кому угодно.

– Благодарю вас, сэр, но меня устроит и не столь блестящий кавалер. Не всем же должно везти так, как Тэхёну.

– Это верно, - сказал мистер Пак. - А как приятно сознавать, что у тебя есть заботливый папаша, который при подобных обстоятельствах ничего не упустит...

Общество мистера Хосока принесло жителям Халле немалое облегчение, рассеяв уныние, в которое впали многие члены семьи Пак под влиянием печальных событий последнего времени. Они видели его весьма часто, и в их представлении к остальным его положительным качествам добавилась еще одна черта: полная откровенность. Все, что Чимин когда-то услышал от него - о его обиде на мистера Намджуна и о причиненном ему этим человеком ущербе, - было объявлено теперь Хосоком во всеуслышание и обсуждалось публично. И окрестные жители с удовлетворением сознавали, насколько они были правы в своей неприязни к Намджуну еще задолго до того, как раскрылось его подлинное лицо.

Старший из омег Пак был единственным существом, которое допускало, что в этой истории могут быть какие-то неизвестные пусанскому обществу смягчающие обстоятельства. Неизменная кротость побуждала его ко всему относиться снисходительно и всякое зло объяснять недоразумением. Но все остальные осуждали мистера Намджуна как последнего негодяя.