Гордость и предубеждение

Почти вся собственность мистера Пака заключалась в имении, приносившем две тысячи вон годового дохода. На беду его сыновей, имение это наследовалось по линии альф и, так как в семье таковых не было, переходило оно после смерти мистера Пака к дальнему родственнику. Средства мистера Лина, достаточные при его теперешнем положении, ни в коей мере не могли восполнить возможную утрату имения в будущем. Отец мистера Лина был пекарем в Хахве, оставил ему четыре тысячи вон.

Его брат вышел замуж за мистера Кана – бывшего клерка отца, который унаследовал его контору. Брат мистера Лина жил в Сеуле, будучи занят в солидном торговом деле.

Селение Халле находилось всего в одной миле от Каясан – расстоянии, весьма удобном для омег Пак, которые обычно наведывались туда три-четыре раза в неделю, чтобы оказать знаки внимания дядюшке, а заодно и расположенной по пути модной лавке. Особенно часто подобные вылазки совершались двумя младшими сыновьями, Тэуном и Канином. Наиболее легкомысленные из братьев, они, за неимением лучшего, непременно должны были побывать в Каясане, чтобы развлечься после завтрака и запастись новостями для болтовни перед сном. И как бы округа ни была бедна происшествиями, у дядюшки им всегда удавалось разузнать нечто достойное их внимания. В настоящее время они не терпели недостатка в новостях благодаря расположившемуся на зиму в окрестностях Каясан полку, офицеры которого были расквартированы в городке.

Теперь при посещении мистера Кана выяснялось множество любопытных подробностей. Каждый день приносил новые сведения об именах офицеров и отношениях между ними. Квартиры офицеров недолго оставались неизвестными, и вскоре стали завязываться знакомства с их обитателями. Мистер Кан навестил каждого из офицеров и тем самым открыл для своих племянников новый источник блаженства, несравнимого с прежними радостями жизни. Они не могли разговаривать ни о чем, кроме офицеров. И даже все состояние мистера Чон Чонгука, любое упоминание о котором так волновало их папеньку, не стоило в их глазах ни гроша по сравнению с мундиром прапорщика.

Наслушавшись однажды подобной болтовни, мистер Пак Дайвон как бы между прочим заметил:

– Из ваших рассуждений я понял, что вы можете считаться двумя самыми глупыми омегами в стране. Подобная мысль приходила мне в голову и раньше. Но теперь я в этом окончательно убедился.

Тэун смутился и замолчал, но Канин, не обратив на эти слова внимания, продолжил рассказывать, как он восхищен капитаном Квоном и как ему хочется еще раз его увидеть, прежде чем он завтра уедет в Сеул.

– Меня удивляет, дорогой мой, – сказал Мистер Лин, – с каким пренебрежением судите вы о развитии ваших детей. Если бы я усомнился в достоинствах чьих-либо детей, то, уж во всяком случае, не своих собственных.

– Если мои дети глупы, мне хотелось бы, по крайней мере, не питать в отношении их напрасных надежд.

– К счастью, они необыкновенно умны!

– Надеюсь, мы расходимся с вами только в этом вопросе. Было бы приятней, если бы наши взгляды полностью совпадали. Но пока, увы, я нахожу, что два наших младших сына – препорядочные дураки.

– Дорогой мистер Пак, нельзя требовать от юных омег, чтобы они были так же умны, как их отец и папа. В нашем возрасте они, наверно, будут думать об офицерах не больше, чем мы с вами. Я хорошо помню время, когда мне самому очень нравились красные мундиры, – в глубине души, признаюсь, я и теперь к ним неравнодушен. И если бы какой-нибудь обаятельный молодой полковник с шестью тысячами в год попросил руки моего сына, уверяю вас, я не смог бы ему отказать. Позавчера вечером у сэра Мин Пуонга мне так понравился полковник Мун в его парадной форме!

– Ах, папа! – воскликнул Канин. – Дядя говорит, что полковник Мун и капитан Квон уже не так часто бывают у мистера Панга. Теперь он их чаще видит в библиотеке Кларка.

Ответу мистера Лина помешало появление посыльного с письмом для его старшего сына. Письмо было послано из Одэсана, и слуга, который его принес, ждал ответа. Глаза мистера Лина заблестели от радости, и, пока Тэхён проглядывал письмо, он забросал сына нетерпеливыми вопросами:

– Ах, Тэхён, от кого оно? Что там такое? Что он тебе написал? Скорее, скорее, Тэхён! Говори же, милый!

– Оно от мистера Чон Бэкхёна, – сказал Тэхён и прочёл вслух:

"Мой дорогой, если Вы не согласитесь из жалости к нам пообедать сегодня вместе со мной и Хва Минсу, мы можем возненавидеть друг друга на веки веков, так как пребывание двух омег tete-a-tete в течение целого дня никогда не обходится без ссоры. Приезжайте как можно скорее. Мой брат и его друзья обедают с офицерами.

Вечно Ваш

Чон Бэкхён".

– С офицерами! – воскликнул Канин. – Как же дядя об этом ничего не сказал?

– Обедают в другом месте? – сказал мистер Лин. – Какая досада!

– Могу я воспользоваться коляской? – спросил Тэхён.

– Нет, дорогой, поезжай лучше верхом. Собирается дождь, и тебе там придется переночевать.

– Неплохо придумано! – сказал Чимин. – Если только вы уверены, что его не отвезут домой сами хозяева.

– Но ведь карета мистера Чон Бэкхёна будет с альфами в Каясане. А у Хва вовсе нет лошадей.

– Мне все же хотелось бы поехать в коляске.

– Милый, я уверен, что отец не сможет дать лошадей. Они нужны для работы на ферме, не правда ли, мистер Пак?

– Лошади нужны для работы на ферме гораздо чаще, чем их удается для этого получить!

– Если вы используете их там сегодня, папа будет доволен, – сказал Чимин.

В конце концов от отца добились подтверждения того, что лошади заняты. Тэхён должен был поэтому ехать верхом, и папа проводил его до ворот, с довольным видом предсказывая ухудшение погоды. Надежды эти вполне оправдались: не успел Тэхён выехать, как начался проливной дождь, который привел в беспокойство его братьев и чрезвычайно обрадовал папу. Дождь продолжался весь вечер без перерыва, так что о возвращении Тэхёна не могло быть и речи.

– Как хорошо я придумал! – не раз восклицал мистер Лин, как будто он не только предсказал, но сам и вызвал ухудшение погоды. Однако только на следующего утро он смог полностью оценить великолепие своего замысла. Завтрак подходил к концу, когда из Одэсана прибыл слуга со следующей запиской, адресованной Чимину:

"Дорогой Чимини, сегодня утром я очень плохо себя почувствовал – должно быть, оттого, что вчера основательно промок. Наши добрые друзья и слышать не хотят о моем возвращении, пока я слегка не поправлюсь. Они настаивают также на том, чтобы меня осмотрел мистер Джой, – поэтому не тревожьтесь, если услышите, что он меня навестил. У меня всего только головная боль и небольшое воспаление в горле.

Твой и т. д.".

– Что ж, мой дорогой, – обратился к супругу мистер Пак, когда Чимин прочёл записку вслух, – если ваш сын серьезно заболеет и, быть может, умрет, – каким утешением будет сознавать, что произошло это в погоне за мистером Чон Чонгуком, осуществленной по вашим указаниям.

– Я не опасаюсь за его жизнь. От простуды не умирают! За ним будут хорошо ухаживать, и, пока он там, ничего плохого с ним не случится. Если бы можно было взять экипаж, я бы его навестил.

По-настоящему встревоженный Чимин решил проведать брата. И так как экипажа не было, а ездить верхом он не умел, ему не оставалось ничего другого, как отправиться в Одэсан пешком. Он объявил об этом намерении.

– Ты с ума сошёл, – воскликнул папа, – идти пешком по такой грязи! Да на тебя смотреть нельзя будет, когда ты туда явишься.

– Зато я смогу присмотреть за Тэхёном, а это все, что мне нужно.

– Может быть, Чимини, все же послать за лошадьми? – спросил отец.

– Нет, право, не нужно. Я даже буду рад пройтись. Расстояния не замечаешь, если перед тобой определенная цель. Да тут и всего-то каких-нибудь три мили. К обеду я буду дома.

– Восхищаюсь твоей готовностью помогать ближнему, – сказал Донгу. – Но каждый душевный порыв следует поверять разумом. Во всяком деле, мне думается, нужно прилагать силу, соразмерную необходимой действию.

– Хочешь, дойдем вместе до Каясан? – предложили Тэун и Канин.

Чимин согласился, и три омеги вышли из дома одновременно.

– Если мы поспешим, – сказал по дороге Канин, – мы, быть может, еще застанем капитана Квона перед отъездом.

В Каясане они расстались. Младшие братья отправились к супругу одного из офицеров, а Чимин быстро зашагал вперед, пересекая одно поле за другим, торопливо перебираясь через насыпи и прыгая через канавы, пока не оказался перед Одэсаном, усталый, в забрызганных грязью чулках и с пылающим от напряженной ходьбы лицом.

Его провели в комнату для завтрака, где собралось Одэсанское общество за исключением Тэхёна. Приходу Чимина все были немало удивлены. Брату мистера Чон Чонгука казалось просто невероятным, что он мог пройти в такую рань, при такой погоде да еще в полном одиночестве целых три мили пешком. И хотя он был принят весьма любезно, Чимин понимал, что в их глазах поступок его не заслуживал одобрения. В поведении мистера Чон Чонгука, напротив, можно было заметить признаки чего-то большего, чем простая любезность. В нем чувствовалось расположение и признательность. Мистер Намджун был немногословен, а мистер Хва вообще не сказал ничего. Первый размышлял о том, насколько он похорошел, разгоряченный быстрой ходьбой, и в какой мере его побуждения оправдывали столь смелую прогулку. Мысли второго были целиком сосредоточены на завтраке.

Сведения о состоянии здоровья Тэхёна были мало утешительны. Тэхён провел тревожную ночь и, хотя встал с постели, чувствовал себя настолько плохо, что не смог выйти из комнаты. По просьбе Чимина его немедленно провели к больному. Приход брата очень обрадовал Тэхёна, который не написал, насколько ему хотелось бы его повидать, только из опасения вызвать чрезмерную тревогу. Однако он почти не мог говорить и, когда мистер Чон Бэкхён оставил их вдвоем, сумел только выразить благодарность за необычайную доброту, с которой о нем здесь заботились. Чимин ухаживал за больным молча.

После завтрака пришли братья мистера Чон Чонгука, и Чимин почувствовал к ним симпатию, увидев, сколько заботы и внимания оказывают омеги своему другу. Приехавший вскоре аптекарь, осмотрев больного, сказал, что, как и предполагалось, заболевание вызвано сильной простудой, потребовал принятия самых энергичных мер, предписал постельный режим и обещал прислать микстуру. Предписание было исполнено сразу, так как лихорадка и головная боль все время усиливались. Чимин не покидал брата ни на минуту. Другие омеги также почти не отлучались – правда, делать им было больше нечего, так как альф не было дома.

К трем часам Чимин почувствовал, что ему пора возвращаться, и неохотно об этом сказал. Мистер Чон Бэкхён предложил ему экипаж, и он почти готов был им воспользоваться. Однако Тэхён так огорчился предстоявшей разлукой, что мистер Чон Бэкхён поневоле пригласил Чимина провести еще некоторое время в Одэсане. Приглашение было с благодарностью принято, и в Халле послали слугу, чтобы предупредить родных и доставить необходимый туалет*.

_________________________
*Туалет - наряд, одежда