...

Хорошего чтения не люблю томить так что читайте❤️____________________________________________

  — Мon père, я привёз учётную книгу Кондраково, — отец отложил свою книгу на стол и поднял на меня тяжёлый взгляд, под которым хотелось съёжиться. В океане его глаз разразился шторм, в котором не выживает ни одно судно.

      — Молодец, мальчик мой, давай сюда. А то ведь никому доверять нельзя. Тихон бы только через неделю привёз, бездельник, — я протянул толстую записную книгу отцу. Он поправил очки на переносице и углубился в изучение. Я сел напротив в кресле ожидая каких-либо указаний или просьб о помощи. Тишину разрезал звук колокольчика. В двери моментально вбежала Катя.

— Чего изволите, барин? — с поклоном сказала служанка.

      — Чаю… С травами целебными. Да побыстрее! — Попов старший стукнул кулаком о тяжёлый дубовый стол. Звук вышел глухим, но громким. Катя немедленно скрылась.

      — Арсений, у соседей, графов Гринёвых, недавно был проверяющий. Прошерстил по всем его деревням. Еле откупился. А у него на три деревни только тридцать душ бежавших. А у нас в одних Кондраках двадцать шесть, — отец поморщился от головной боли и начал массировать виски. – Надо как-то их записать в мёртвых, а батюшка, что в Кондраках, что в нашей деревне, отказывается записывать новые трупы.

      Екатерина II взошла на трон совсем недавно, но уже схватила помещицу Салтыкову, которую успели прозвать кровавой барыней, хоть её вина пока ещё не доказана. Отец по кровопролитию не отставал от знаменитой Салтычихи, а если верить, что на её счету сто тридцать восемь смертей невинных душ, то мой отец количеством под триста уткнёт её за пояс. Единственный способ спрятать пропажу людей — это записать их в книге батюшки, который служит на деревню. Если сначала священнослужитель принимал горы трупов с причиной смерти «сгорели в бане», «повесилась», «с печки убилась» и закрывал глаза на то, что причины смерти совершенно не совпадали с увечьями на теле, то теперь же батюшка начал отказывать отпевать мертвецов. Это усложнило дело. Трупы приходилось считать «сбежавшими», а их количество уже вызывало подозрение. После такого громкого случая с Салтычихой отец стал сдерживать свои вспышки гнева и старался наказания до смерти не доводить, но сделанного не воротишь. Трупы не воскресишь, а простых людей уже не заставишь молчать, если приедет проверяющий и начнёт расспрашивать.

      — Можем душ двадцать переписать на Хлебниковых. Они нам должны немаленькую сумму, чай примут, — предложил я.

      — Этого всё равно мало. Нужно что-то ещё. Взялась же новая императрица за дела, нет бы за политикой следила, так она в наши дела свой нос кажет, — отец был зол, как никогда. Я видел, что до новой вспышки гнева осталась какая-то случайность, которая выведет его из себя и обрушит плотину.

      — Ваш чай, барин, — в комнату влетела всё та же Катя. Дрожащими руками взяла заварной чайник и наполнила чашку. Попов старший отхлебнул чай.

      Плотина обрушилась.

      — Ты что мне принесла, мерзавка! Я разве это просил? — граф в гневе схватил чайник, открыл крышку и выплеснул содержимое на служанку, даже не целясь. К счастью, кипяток опалил лишь руку Кати. Девушка взвизгнула и упала на колени. Отец встал и направился к прислуге, которая корчилась от боли.

      — Вытирай, — приказал отец.

      — Сейчас, барин, — девушка начала вставать, но старший Попов схватил девушку за выбившиеся из-под чепца волосы и с силой толкнул её за голову в сторону лужи на полу.

      Раздался глухой звук.

      — Передником вытирай, бездельница. Управы на вас нет, — граф уже замахнулся, чтобы ударить девушку сапогом, как вдруг…

      — Отец, остановись, она уже поняла. Только кровью новые сапоги испачкаешь, оно тебе надо? — граф задумался и ушёл обратно за стол, девушка же быстрым движением развязала передник и начала собирать им воду, жмурясь от боли в руке. Закончив убирать, она вылетела из дверей, кланяясь.

      Отец взял в руку заварной чайник, покрутил пустой сосуд и поставил обратно на стол.

      — Я, видимо, сегодня останусь без чая… — уже спокойно вымолвил пожилой мужчина, будто не он только что хотел избить девушку. — Она беременна, кстати. Утверждает, что от меня. Ох, не верю я этим крысам. Мне уже минул сорок второй год, моё семя уже не может принести плоды. Нагуляла ребёнка, а всё утверждает, что мой. Если бы я всем верил, то я бы мог уже воскресный хор организовать, — отец глухо рассмеялся.

      После смерти моей матери он постоянно находил себе новых служанок, а как только та оказывалась беременной, — отсылал в другую деревню, потому что он не переносил вид «толстых», как он говорил, женщин. Граф выбирал по личику себе новую красавицу, не обращая внимания ни на возраст, ни на наличие мужа у девушки. Я нет-нет да пытался использовать служанку, но после молебен на коленях в просьбе не совершать злодеяния уже не мог смотреть на девушку, как на что-то желанное. Вот и сейчас — очередная девица беременна от моего отца. Я-то в этом факте не сомневался. Граф, думаю, тоже верил женщинам, просто не хотел видеть очередного ребёнка, похожего на него самого.

      — Можешь быть свободен, Арсений. Спасибо. Я поработаю ещё немного, — после слов отца я раскланялся и удалился из кабинета. Выйдя в главную залу, я окликнул Тихона.

      — Чего изволите, барин? — главный слуга в доме, ещё не появившись в поле моего зрения, но бежавший стремглав ко мне, уже был готов выполнить любой приказ.

      — Вели сделать десять корзин к завтрашнему вечеру. И чтобы все разных размеров. Да покрепче. Не скупись с оплатой, — перед глазами всплыло испуганное лицо мальчика, который понял, что он не вернёт свои корзины. Сердце почему-то опять пропустило удар. Да что же это со мной?

***

      — Арсений, сегодня к нам приедут с визитом графы Хлебниковы, вернёшь учётную книгу в другой день. Ты мне нужен здесь, мой мальчик, — граф Попов нервно стучал пальцами по дубовому столу. — Я обязан уговорить его переписать на себя 60 «сбежавших» душ. Да с ним и две его дочери приедут, обе ищут себе жениха. Может, кто-то приглянется тебе, наконец, а то, боюсь, таким образом наследников у тебя не будет, — старший Попов задумался.

      — Хорошо, отец, когда их ждать? Если они прибудут после обедни, то я успею быстро съездить в Кондраки, — мне, почему-то, очень не хотелось подводить Антона. Я был уверен, что он ждёт обещанные корзины.

      — Они должны скоро прибыть. Я как раз попросил подготовиться к обеду, чтобы не стыдно было встречать гостей. Ты меня понял, мой мальчик. Можешь ступать.

      Я вышел из кабинета и направился в сад. Мысли роились у меня в голове и не давали покоя. Я вспоминал глаза мальчишки. Какого же они были цвета? Я забыл. Надо будет в следующий раз заглянуть ему в глаза. У него большой рот и смешные уши. Я улыбнулся своим мыслям. Почему-то воспоминания о мальчике возбуждали во мне какие-то неизведанные ранее чувства. Это было отнюдь не то, что я испытывал к своей сестре Соне, нет, это не любовь к брату. Это также и не любовь к верному другу. В этом я точно уверен. Тогда что же это за щемящее чувство в груди, которое возникало при любой мысли о нем?

      Мне было так стыдно, что я не сдержу своё обещание. Но я ведь барин. Что я вообще связался с этим мальчишкой? Хотя он уже не мальчишка. Он кажется таким, только если не вглядываться в него. Если посмотреть повнимательнее, можно увидеть в его глазах весь опыт прожитых лет. У него очень жаркие объятья. Я так хочу снова прокатиться с ним на коне, лишь бы он ещё раз так же сжимал меня. Хочу слышать его дыхание, чувствовать его сердцебиение. Господи, да что не так со мной и этим мальчишкой?

      Я просидел в беседке наедине со своими мыслями, пока не услышал стук копыт и приближающуюся карету. Графы Хлебниковы. Я сбросил наваждение, вызванное странными мыслями о крепостном, и пошёл встречать гостей. Отца не было, зато Сонечка уже радостно стояла у дверей дома, встречая их. Я же подошёл к карете, чтобы первым поприветствовать новоприбывших.

      Я раньше лишь единожды видел графа Хлебникова и только слышал, что у него есть две дочери-близняшки.

      Первым из кареты вышел граф. Толстый и низенький человечек, который отражал от себя столько света, что пришлось зажмуриться. Он никогда не жалел денег на наряды, так и сейчас весь светился из-за золота на каждой части одежды.

      — Здравствуй, голубчик, как ты возмужал. Какой солидный мужчина. Боец! — граф Хлебников неловко постучал по моему плечу и, не дожидаясь приглашения пройти дальше, косолапо протопал вперёд к Сонечке.

      Из кареты, выставив вперёд ножку, показалась первая дочь. На вид она была немногим младше моей сестры, я предположил, что ей лет пятнадцать. Даже странно, что такая богатая невеста в таком возрасте еще не выбрала жениха. Белые волосы светились так же, как и её платье. Блеск, исходящий от девушки, ничуть не уступал блеску отца. Завидев меня, девушка улыбнулась. Боже мой, почему её ещё в детстве не научили не открывать рот так широко? Я рассмотрел все её большие зубы, которые не умещались во рту и сдвинули друг друга неестественным образом. От такого оскала мне стало не по себе. Вот у Антона красивая улыбка, особенно ямочки. А если он улыбается вместе с глазами, то появляются милые морщинки в уголках, похожие на веер дамы. Очень надеюсь, что я снова увижу это зрелище, когда привезу столько корзин.

      Увлёкшись своими мыслями, я чуть не упустил, как дама первая протянула мне руку в ожидании поцелуя. Я быстро склонился над ручкой в перчатке и поцеловал.

      — Арсений Попов, очень приятно видеть Вас здесь, — представился я.

      — Анна, для вас просто Анна, — девушка мерзко хихикнула и прошуршала огромным платьем в сторону дома, навстречу ждущей её Сонечке.

      Из кареты вышла ещё одна девушка. Её наряд мало отличался от платья сестры. Всё то же выражение лица, те же зубы. Единственное отличие, которое кардинально отличало сестёр — цвет волос. Девушка была огненно-рыжая. Копна густых волос была скручена в толстый жгут и пришпилена невероятным образом к голове. Я не прозевал нужный момент с этой графиней, первым протянул руку и представился.

      — Графиня Елена, — спокойно ответила девушка, больше не показывая зубы и дёсны.

      События закрутили меня в своём водовороте: тёплые поцелуи Сонечки, нежное приветствие гостей отцом, обед, игра сестры на фортепиано, пение Елены, кривые зубы Анны, которая будто специально выставляла их напоказ в своей широкой улыбке.

      Графы удалились, чтобы обсудить дело, ради которого и приехал Хлебников, а я с молодыми дамами остался наедине. Сонечка с Аннушкой, так уже называла девушку сестра, болтали без умолку о чём-то девичьем. Соня расспрашивала про жизнь в Петербурге, про балы и званые ужины, а графиня Хлебникова с удовольствием рассказывала всё в мельчайших подробностях. Чувствуя свою ненужность, я вышел в сад. Уже было темно, стрекотали сверчки, а на небе ярко царила луна, окружённая своими вечными фрейлинами — звёздами.

      — О чем думаете, граф?

      За моей спиной стояла Елена. Я обернулся на голос. Девушка стояла непозволительно близко. Я сделал шаг назад.

      — «Олицетворение идеала, нечто божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч райского блаженства, царица добродетели, облеченная в скромность, сияя красотой, шествует она среди похвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Её присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах. Кто её не видал, не может понять всей сладости ее присутствия». Данте, — сказал я.

      — Как красиво, мне ещё никто не говорил таких волшебных слов, — вдруг девушка шагнула вперед и прикоснулась своими губами к моим. Елена обвила своими тоненькими ручками меня за шею и больше склонила к себе, чтобы не так сильно тянуться за поцелуем. Я повиновался воле графини. Я надеялся почувствовать что-то, но в душе было пусто.

      Часто люди плывут по течению времени. А между тем утлый челнок наш снабжён рулём; зачем же человек несётся по волнам, а не подчиняется собственным стремлениям.

      Я осторожно отстранился от девушки, та тяжёло дышала, приоткрыв рот, из которого виднелись некрасивые зубы. Я не буду нестись по волнам, я сам буду править своей лодкой под названием жизнь. Графиня Елена не заметила ничего в моих глазах и действиях, хихикнула, как сестрица, и убежала в дом.

О девушке суди не по глазам,
А в сердце глянь поглубже — пусто там.
Нет, лучше юных опасаться дам,
За нею не гонись, неугомонный,
Зеленым цветом юности прельщённый.

© Данте Алигьери

      Вспомнив любимое стихотворение, которое уже стало девизом по жизни, я ещё недолго подышал свежим ночным воздухом и вернулся в дом.

      — Граф, ну куда Вы поедете в столь поздний час? Вы же знаете, как нынче не спокойно, оставайтесь, прошу. Я буду так счастлив, если Вы порадуете нас своим присутствием ещё хотя бы одну ночь, — отец упрашивал Хлебникова остаться. Если тот согласится, то и завтра я не попаду в Кондраково. Гости, как всегда, уедут после обеда, а вечером я уже обещал Сонечке помочь с французским.

      — Ох, так уж и быть, останусь. Только ради Вас, — толстенький граф мерзко улыбнулся и прошёл в гостиную комнату, которую уже подготовил Тихон. Дочкам графа помогла разместиться Катя. Скоро и она покинет наш дом, а я ведь только привык к новому лицу в доме.

      Вскоре все голоса в доме стихли, гости разошлись по своим спальням, мне же никак не спалось. Я вышел в сад. Было светло от яркой круглой луны. В голове крутилось только одно имя.

      Антон.

      Антон.

      Антон.

      Он сейчас спит, наверняка. Интересно, где он спит? Наверное, на лавке, а на печке — его мать. Она, всё-таки, наругала его за корзины? Надеюсь, нет. Я же скоро привезу их. И когда наступит моё скоро? Послезавтра? А если и потом я не смогу найти время? Что за глупости, неужели я настолько занят, что не могу потратить два часа на встречу?! Я барин или кто вообще?

      — Тихон! Бегом ко мне, — я уже стоял посредине зала и рявкнул на весь дом, даже не задумываясь, что мог потревожить сон гостей.

      — Что случилось, барин? — Тихон выскочил из очередной двери полусонный и явно не понимающий, почему в столь поздний час могли его позвать.

      — Где лежат корзины? — спросил я.

      — Как где, Арсений Сергеевич, в амбаре. Вам они сейчас нужны? Принести? — Тихон широко открыл рот и зевнул, но, на самом деле, внимательно слушал мой приказ.

      — Неси две корзины средних размеров. Жду тебя в конюшне.

      — Барин, может, разбудить для Вас конюха?

      — Не нужно, сам быстрее управлюсь. Я тороплюсь, — я почувствовал, что ужасно опаздываю. Мне нужно к нему. Срочно.

      — Как скажете, милейший, — и старичок скрылся.

      Я пошёл к стойлам, оседлал лошадь и уже вскочил на коня, как осознал, что костюм мой совершенно не был предназначен для верховой езды, но времени больше не осталось. Вдали, уже переходя на бег, появился Тихон с двумя корзинами.

      — Спасибо. Если не вернусь до обеда — я в Кондраках, — Тихон привязал по бокам от седла две новые красивые корзины. Лишь бы они понравились Антону. Я пнул Фаворита по бокам, и конь помчался вперёд по дороге. В голове вертелась только одна мысль: «Лишь бы успеть». Я не понимал, почему мне нужно было увидеть Антона прямо сейчас. Корзины — просто предлог, истинная причина была совершенно другая, но я не понимал, почему же меня так тянуло к нему.

      Луна освещала дорогу, конь фыркал от скорости, которую я заставлял его держать. Давно я не гонял так лошадь. Корзины бились о бока животного, иногда задевая меня за икры. Я не заметил, как уже оказался в деревне. Доскакав до колодца на главной площади, я замедлил коня. Сердце громко стучало в голове от волнения. Я чувствовал, что я делаю что-то неправильное, чувствую что-то неправильное, но я не мог отказаться от своих эмоций. Отказаться от себя.

      Конь уже топтался у нужного дома. Я привязал Фаворита к калитке, а сам перескочил через забор. Обойдя дом со всех сторон, только с четвёртой обнаружил небольшое окно. Я не придумал ничего лучше, как постучаться в оконную раму. С минуту ничего не происходило, я уже занёс руку, чтобы постучать ещё, как увидел, что в доме блеснул огонёк свечи и к окну подошла крупная женщина.

      — Пошёл прочь, негодник, Наташа спит в такое время. Я не пущу её никуда, — я оторопел, но, когда понял, что женщина разворачивается, я опять застучал по раме и всё-таки сказал.

      — Мне срочно нужен Антон, — женщина замерла, продолжая стоять спиной.

      — Нет его, — настал мой черёд удивляться. Крестьяне весной ночью спят, потому что нужно выходить работать в поле. Это я точно знал. А Антон вообще единственный работник в семье…

      — Что с ним случилось? Где он? — я схватился обеими руками за раму. Дряхлое дерево издало противные звуки под моими пальцами. Женщина обернулась.

      — Я сама бы очень хотела это знать. Он ушёл после ужина и не вернулся. Иди своей дорогой, мальчик. И молись Богу, чтобы Антон вернулся домой.

      Я оторвался от окна. В глазах поплыло. Где Антон? Он же должен был ждать меня сегодня. Около калитки фырчал конь и стучал копытом, чувствуя, что с ездоком что-то происходит. Я подошёл к Фавориту на ватных ногах и начал успокаивать, гладя животное по морде. Ехать верхом не было ни сил, ни желания. Луна скрылась за облаками. Я почувствовал себя слепым. Я практически наощупь отвязал коня и пошёл по дороге в сторону главной площади. Глаза постепенно начали привыкать к темноте. Я увидел колодец и кинулся к нему. Бросил полусгнившее ведро внутрь и набрал воды. Выпив несколько ладоней воды, я подставил ведро к морде Фаворита. Тот с жадностью начал пить.

      Я вспомнил Соню, которая ещё позавчера стояла на этом месте, и посмотрел вниз на темную воду. Ничего. Абсолютно ничего. Стоп, это что, и правда блеснул хвост русалки? Нет, это всего лишь моё больное воображение. Это отражение звезды в воде. Вон ещё одна звезда, а в углу торчит край луны. Я поднял глаза на небо. Снова стало безоблачно. А я-то думал, хвост русалки. Точно! Хвост русалки. Может быть, он там?

      Я вскочил обратно на коня и пнул его каблуками. Фавориту такое обращение явно не понравилось, и животное попыталось сбросить меня, однако после неудачных попыток конь рванул в нужном мне направлении.
Осталось немного, совсем чуть-чуть. Лишь бы он был там.

      Вон то дерево. Я наскоро привязал коня к суку́, к которому уже приковывал своего друга, и пошёл по протоптанной мной же тропинке. Жёлто-белый платок. Поворот тропинки. Шум ручья.

      Господи, умоляю, лишь бы я его здесь нашёл.

      Я вышел на опушку леса.

      Пусто.

      Почему я мог подумать, что парень снова решит сюда прийти. Это же глупо. Он, наверное, даже не смог бы найти это место. Я, еле сдерживая слёзы, кинулся к ручью. Встал на колени и выплеснул себе в лицо ледяную воду. Холодные струйки воды потекли по рубашке, остужая и так ледяное тело. Мне казалось, что моё сердце остановилось. Что, если я больше никогда его не увижу? Ну куда же он, глупый мальчишка, пошёл ночью? Я встал на ноги и дошёл до места, где ручей разделяется на два потока. Это место я назвал ручей русалки, потому что два ручейка напоминали хвост русалки. Я закрыл лицо руками.

      — Где же ты, Тоша… Что я буду делать без тебя? — я до сих пор не понимал, что меня так привязало к этому мальчишке. Он, как и сотня похожих на него мальчиков, были моими крепостными. Нет, никто не похож на него. Он один такой. — Я даже не запомнил твой цвет глаз…

      — У меня зелёные глаза, Дмитрий, — широкая ладонь легла мне на плечо, а возле правого уха я почувствовал горячее дыхание.

      — Антон! — я резко развернулся к парню и прижал его к себе. Я почувствовал, как рёбра ломает что-то изнутри. Щемящее чувство, которое не давало дышать.

      — Эй, братец, ты чего? Ты что тут делаешь? — Антон тоже обнимал меня. Он держал меня нежно, одной рукой придерживая за спину, а второй гладя по волосам. От этих ощущений я почувствовал себя свечкой, с которой стекает горячий воск. Да что со мной такое творится? Я умираю? Но тогда почему я продолжаю слышать отрывистые удары сердца крепостного? Нет, это не смерть. Это что-то другое.

      — Я корзины тебе привёз, — всё-таки сказал я.

      — Ради них ты сначала ночью побывал у меня дома, разбудил всю мою семью, загнал лошадь и вернулся сюда? — начал описывать мои действия Антон.

      — Да… А откуда ты знаешь? — удивился я.

      — Ну, знаешь, я нечасто встречаю идиотов, которые в полночь зачем-то несутся в деревню на коне в одиночку, — Антон рассмеялся, а его грудь зашла ходуном, из-за чего меня затрясло. Крепостной зачем-то прекратил меня обнимать, и я покачнулся, потеряв тёплую опору. Антон ласково подхватил меня за руку.

      — Ну ты чего как девица красная, ещё сознание тут потеряй. Что я с тобой делать тогда буду? — я наконец посмотрел в лицо крепостного. Оно изменилось с прошлого раза. Даже освещения луны хватило, чтобы понять, что парень не спал уже вторые сутки точно, а в глазах горел какой-то волшебный огонёк.

      — Ты — русалка, — сказал я, не думая.

      — Почему это? — Антон широко улыбнулся, всё ещё держа меня за руку.

      — Если ты поманишь меня, я не смогу тебе отказать.

      — Ты с коня упал, скажи мне честно? Если нет, то я лучше пойду домой, — глаза крепостного стали встревоженными. На меня ещё никто так не смотрел. Я хотел, чтобы это продолжалось вечно, но Антон почему-то смущённо отвёл взгляд.

      — Дима, прекращай. Не доводи до греха, — потеряв взгляд своей личной русалки, я очнулся, будто от гипноза.

      — Что ты вообще здесь делаешь? Почему ты не дома, Антон? — я почувствовал, как меня захлестнула волна возмущения.

      — Это моё место. Я уже не могу прогуляться до своего ручья? — Антон опять посмотрел на меня. Шестерёнки в моей голове начали потихоньку двигаться.

      — Значит, ты не потерялся тогда? Ты не потерял корзины… Ты пришёл сюда намеренно. И как давно это твоё место? — спросил я.

      — Со дня рождения Аксиньи. Мне шёл уже двенадцатый год. Мама отправила за рябиной. Был лютый мороз. Я и правда заблудился. Но вышел на эту поляну и увидел свежие следы. По ним я вышел к дороге и смог вернуться в деревню.

      — Я тоже нашёл это место шесть лет назад зимой. Было очень солнечно, снег слепил. Тогда я повесил свой платок на берёзу, отмечая это место. С тех пор я практически каждый день бывал тут.

      — Я тоже прихожу каждый день, — Антон нахмурился. Я понял его мысли.

      — Так почему же мы раньше ни разу здесь не встретились? — озвучил я вопрос, который у обоих был в голове.

      — Я бываю тут только ночью.

      — А я только днём.

      Пазл сложился. Конечно, не мог я один так протоптать тропинку, нужна была хоть ещё одна пара ног. И вот, почему однажды я в июне не собрал ни одной ягоды. Антон.

      — Слушай, я обычно за ночь успеваю только дойти до сюда и попить воды из ручья. А с тобой я уже здесь очень сильно задержался. Этой ночью я вообще не посплю. Мне нужно домой.

      — Я отвезу тебя, — бодро сказал я, хотя тон совершенно не соответствовал тому, что я чувствовал. Я не хотел отпускать от себя Антона ни на шаг. Никогда.

      — Поехали, — Антон бодро махнул рукой, будто это не он в прошлый раз вцепился в меня мёртвой хваткой от страха к животному. — Ты всё равно мать разбудил. Наверняка волнуется.

      Мы всё это время продолжали стоять друг напротив друга, а Антон держал меня за руку. Мне пришлось прервать приятное прикосновение и пойти вперёд. Сзади слышались медленные шаги крепостного. Фаворит спокойно стоял с закрытыми глазами. Уснул. Я похлопал коня по шее и тот потряс головой. Антон остановился за моей спиной и, немного облокотившись на меня грудью, тоже подгладил коня.

      — Красивый конь, — прошептал Антон. От тихого голоса, практически в ухе, рёбра опять чуть не сломало. Что же ты со мной делаешь, мальчик?

      Я вывел коня на дорогу и сел в седло. Схватившись за протянутую мною руку, Антон тоже взобрался на коня. Уже более ловко, чем в прошлый раз. Скоро вообще не нужна будет моя рука. Тело прижалось сзади и обняло меня за живот. Чужая голова оказалась уже на моём плече.

      — Ну так что, мы едем? — от слов крепостного я очнулся и ударил коня по бокам.

      Я чувствовал, как Антон крутит головой по сторонам, то и дело щекоча меня своими волосами. Видимо, насмотревшись, крепостной уткнулся носом мне прямо в шею. Я почувствовал, что теряю контроль не только над конём, но и собственным телом. Отчего-то волна горячих мурашек прошлась от макушки до пальцев ног. Я попытался вернуть концентрацию и сильно пнул коня каблуками. Тот полетел ещё быстрее, едва касаясь копытами земли.

***

      Мы уже стояли перед домом Антона и почему-то никак не могли проститься. То крепостной погладит коня, то попросит яблоко, покормить животное, которое он уже совсем не боялся.

      — Тебе пора спать, я вижу, как ты устал. Если хочешь, я приеду завтра и заберу тебя отсюда на коне и привезу в… Наше место, — Антон дёрнулся. Я тоже осознал, что «наше место» звучало как-то слишком по-особенному.

      — Да-да, конечно, — вдруг мальчик резко прижался ко мне в объятиях и быстро убежал в дом.

      Я ещё некоторое время продолжал стоять, слушая звуки природы. Незабываемая ночь.

      Я поправил седло и уже хотел влезть на коня, как понял, что обе корзины так и остались привязаны к седлу. Я отвязал причины своего приезда в этот дом и оставил их на пороге. Не важно, что Антон не терял никаких корзин. Разве сейчас может быть хоть что-то важнее самого крепостного…