Глава первая
в которой главные герои добираются до Коморного Градека, где встречаются с вдовой.
"Черная Петра". Жена Йоханниса Цули. Мать нескольких выживших детей. Умерла в 1454 году, пережив мужа и свекра, четырех королей, две гражданские и все гуситские войны, а также последовавшие за ними конфликты папистов и чашников и время междуцарствия.
Бенешовка вилась змейкой, вихляя между холмов и не давая всадникам заскучать. На протяжении всего пути протяженностью в три лана* рядом с дорогой встретилось всего пара часовенок и множество кладбищ, без признаков костелов или часовен рядом с ними. Перебираясь через Конопиштский ручей в том месте, где он впадал в реку Сазаву, Борутка приметила на берегу самый настоящий обелиск причудливой формы из красного то ли мрамора, то ли гранита.
-- Где мы? - спросила она, глядя на обелиск.
-- Слишком далеко, - ответил упырь, - полтысячи лет прошло. Поехали быстрее отсюда.
* 1 лан это примерно 7,5 км.
*** *** ***
На подходе к Коморному Градеку, да и в самом замке было безлюдно - все как-будто специально разошлись по своим покоям.
Внешний двор по своей архитектуре походил скорее на францисканский монастырь в Пльзени, где Йоханнис провел свое детство, нежели на двор обычного шато.
-- Сюда бы сейчас пару гуфниц и тройку ребят с пишталами на поддержку, - протянул упырь.
Внутренний двор встретил гостей уже истинной стрельчатой готикой. Высокая черная фигура на фоне пастельно белой стены пригласила жестом путников следовать за ней по лестнице наверх, в залу. За фигурой по ступенькам лестницы стелился струящийся шлейф бархатного платья, а с плеч на спину спадал полупрозрачный шелковый вейл. Выше Петру Борутка разглядеть не могла - разница в росте женщин была почти что в локоть.
Войдя в залу вдова сделала несколько шагов не оглядываясь. Йоханнис следовал за ней - казалось, он плыл, как призрак. Вдруг Петра резко развернулась, оказавшись лицом к лицу с тем, чем стал её покойный муж. Некоторое время она смотрела в хрустальные глаза упыря, а затем произнесла, печально улыбнувшись:
-- Когда ты был жив, мы виделись реже.
*** *** ***
Пока супруги беседовали, Борутка отправилась в обход по замку.
В последний раз, когда она была здесь, это место представляло из себя фундамент с поселением строителей неподалеку, и называлось это место Замком На Веселе. Петра, которая тогда предпочитала, чтобы её называли её крестильным именем - Анна, дабы не напоминать себе и людям о "Черной Петре", - и детьми жила тогда в Улыбках, а Рацек мотался между Улыбками и Вышеградом, где арендовал комнату над Ботичем у Магдалины, жены старогородского бюргера Мартина*. Борутка заезжала к ним в Улыбки по крайне интимному делу: ей не терпелось найти жену своему подопечному шляхтичу - старшему сыну Петры, недавно вступившему в возраст совершеннолетия - дабы тому было чем заняться, помимо учёбы, которая давалась юноше чрезвычайно легко. Поиски аристократической семьи, отчаявшейся настолько, чтобы те были готовы отдать дочь за сироту Самого Страшного из Ужасных бандитов Богемии, Борутка поручила недавнему Бичу Богемии, ныне бургграфу Вышеграда - Рацеку Кобыле. Хитрый бюрократ быстро и эффективно справился с этой задачей, оставив довольными всех причастных. Включая, на удивление, и неупокоившегося призрака.
Построенный в готическом стиле замок полностью оправдывал свое название - Маленький Городочек. Не смотря на скромные размеры он содержал в себе всю необходимую инфраструктуру и был готов к осаде. Не длительной, но достаточной, чтобы находящиеся в нем могли покинуть его тайными ходами, ведущими в лес или к воде. Кобыла соблюл не только все требования, выдвинутые Вацлавом к архитектуре здания, но и вложил в него весь свой опыт человека, взявшего не один замок - осадой и измором, хитростью и диверсиями, с помощью оружия и заранее завербованных жителей - Кобыла учел все, что помогло бы защитить обитателей замка от таких, как он. Включая массовое введение в обиход огнестрельного оружия. У замка просто не было ворот, которые надо было бы ломать - внешний двор представлял из себя гостеприимную ловушку для агрессивно настроенных гостей.
Вдоволь набегавшись, старуха вернулась в залу к супругам.
-- Я не знаю как вы, а я откланяюсь и воспользуюсь гостеприимным ношлегом, - сделав неловкий книксен перед Петрой, выдала Борутка и игриво улыбнулась.
Не дождавшись реакции от Петры, продолжавшей сидеть с каменным бледным лицом, старуха выпрямилась и бросила на парочку обиженный недоуменный взгляд.
-- Я думаю ещё не поздно, чтобы проведать детей, - Йоханнис встал и заправил за собой стул обратно под стол.
-- Не надо, - тихо, без интонации, произнесла вдова, схватив проходящего мимо упыря за руку. - Они тебя не помнят.
Петра отпустила руку Йоханниса, сняла с себя обручальное кольцо, ставшее вдовьим, и отдала упырю. Йоханнис, как будто против своей воли, взял его. Из под потрескавшейся эмали проглядывали обернутые вокруг кольца волосы**.
-- Это твое. Не приходи больше, прошу, - шепотом вымолвила Петра.
* Вышеградский архив, документ от 29 декабря 1413 года. Занимательно, что плата за аренду составляла один грош в год (то есть была сугубо символической). Документ не содержит указания писаря, его составившего, что подразумевает, что писал его лично Кобыла. Однако, почерк и специфический цвет чернил очень похожи на образцы, составленные Яном из Бамберга.
** Отсылка к позднесредневековой традиции после смерти супруга оборачивать прядку его волос вокруг обручального конца и фиксировать сверху узорчатой стеклянной эмалью. В контексте метафизической составляющей повествования введено как артефакт, обеспечивающий возможность присутствия упыря рядом со вдовой.
*** *** ***
Черная Петра. Та, чья душа черна, как уголь, а сердце жестоко, как камень. Это прозвище, так хорошо подошедшее к её имени, она получила не просто так. Хотя понятнее было бы, если бы её прозвали, например, Медведицей - за её исполинский рост, густые волосы и недюжую силу, так соответствующую гербу панов из Подвек - геральдическому медведю на зеленом поле. Свое же крестильное имя - Анна, то есть "Милость Божья" - она получила за то, что была единственным живонарожденным ребенком в семье. Единственным и последним, так как её рождение повлекло за собой смерть её матери. Удивительно, но несмотря на плохую наследственность, вступив в брак, Петра смогла родить несколько детей подряд, каждый из которых дожил до совершеннолетия. Хотя дело было скорее не в непередавшейся наследственности, а в том, что вступила в брак Петра уже в достаточно зрелом возрасте.
Ее отец скончался вскоре после матери, и она осталась на попечении управителей, а вскоре была отправлена в монастырь на обучение. Под конец учебы, когда ей было одиннадцать лет, девочек из её монастыря отправили участвовать в дружеском соревновании по игре в мяч против мальчиков из монастыря в Пльзени. Там она и познакомилась со своим будущим мужем, тогда ещё семилетним послушником Йоханнисом. Конечно, тогда она даже не обратила внимания на сутулого мальчишку, стоявшего в ожидании в стороне, чтобы перехватить в нужный момент мяч и передать его послушнику, находящемуся у линии. Заметила она его уже после матча, когда приметила, как тот таскается за ней по пятам. Хоть Йоханнис и прятался за деревьями и в толпе - она его видела. В какой-то момент она даже стала беспокоиться и скучать, не обнаруживая странного мальчишку поблизости.
Но пришло время вернуться в свой монастырь, а затем и домой - в Подвеки. Там двенадцатилетнюю девушку ждали опекуны, жаждущие распредлить её наследство, и нежданная первая любовь...
С опекунами девушка разобралась быстро. Истинная чешка, знающая свои права, в кратчайшие сроки оформила наследство, в чем ей помог её печально известный сосед - Николас Цуль. Судебный пристав и, по совместительству, бандит, специализировавшийся на подобных делах, помогший уже нескольким женщинам вступить во владения, и не гнушавшийся применять шантаж, брать бенефициаров в заложники и использовать прочие средства на грани и за гранью закона в рамках выполнения своего профессионального долга.
Затем Петра вызвала к себе работать учителем фехтования наемника из итальянских немцев, собрала копье, наняла трабантов и заказала в Праге доспех на вырост на себя и боевого коня.
Но с любовью она не смогла справиться так же хладнокровно и последовательно.
Будучи воодушевленной трудами Уиклифа и прочих английских теологов она романтизировала образ торговцев и городских ремесленников, выделяя их из числа крестьян и прочих представителей третьего сословия. Как она считала - за ними было будущее. Эти убеждения привели к тому, что она романтически влюбилась в юного подмастерья и всячески способствовала его становлению располагаемыми средствами. В результате юноша женился на крестьянке, скопив достаточное количество денег, даруемых богатой любовницей, на приданое. Это мучало Петру, пока та собственноручно не избила бывшего любовника. Слезы и вой паренька нисколько не разжалобили окаменевшее сердце девушки, но смирение с участью жизни без любви потушило огонь в её душе.
Семнадцать лет - кому сдастся такой перестарок? Сдалась же она в очень скором времени - старому знакомому раубриттеру из Бенешова Николасу Цулю. Большую часть Бенешова контролировали паны из Дубы, а заключив брак с Петрой из Подвек, Николас мог бы полноправно контролировать Сазаву - её дороги и леса - и брать себе часть того "налога на проезд", что Петра брала с караванов, везущих руду из Кутны Горы. Немаловажным дополнением к Подвекам был Нойхоф - конебаза, на которой работали поселенцы из Ратайе. Получив эту базу Николас избавился бы от необходимости платить за этих коней или рисковать, нанимая цыган воровать их в Таборе.
Собственно, за то, как в распоряжении Петры оказались все эти ресурсы, она и получила свое темное прозвище. Нойхоф и Ратае были единственными сельскими угодьями в Сазаве, не принадлежавшими церкви. Конкурировать с церковью по части сельского хозяйства было сложно, потому Петра сделала ставку на развитие семейного дела - выведение и тренировку лошадей. Дело страдало из-за того, что местный монастырь также открыл и собственную конебазу в Ужице, а с церковью конкурировать было... сложно ... но Петра и не собиралась сбывать товар в Сазаве - она продавала ездовых лошадей в Табор, а грузовых - в Кутну Гору. Когда производство, в которое никто не верил, начало давать первые плоды - в Нойхоф стали прибывать поселенцы из Ратае и церковные батраки, желающие наняться, жить и работать в растущем успешном поселении. Представителям церкви, конечно, не понравилось, что их рабочая сила стала оттекать, ведь новым работникам приходилось платить больше! Вторым значимым делом Петры было то, что она серьезно взялась за выведение медведей и волков из своих лесов, нанимая все тех же соседских крестьян для подработки ловчими, дабы те быстро истребили хищников. Гонясь за сиюминутным огромным заработком крестьяне ринулись в леса Подвек и Ратае, забросив обработку церковных земель. Чтобы исправить последствия этой катастрофы Сазавскому монастырю пришлось нанять нового кустодия - человека столь же черной души и яркого таланта к управлению, как и у Петры. Леса же Черной скоро стали полны дичи, что было огромным подспорьем не только в плане обеспечения её подданных едой, но и в грядущих партизанских войнах. Но её главное предприятие - контроль Кутны Горы - только начиналось. Пока что она обеспечивала безопасность перевозки руды и хрусталя через Посазавье, в чем помогали специально выведенные лошади и приобретенные криминальные связи, но буквально через десяток лет её влияние в Кутне Горе стало сравнимо с королевским ...
Именем же Николаса Цули уже почти как пятнадцать лет небезосновательно пугали детей в округе, и Петра понимала, что может её ждать в случае отказа от брака. Так же она понимала, что может ждать её в случае согласия. Сам Липан Индрик IV, прибывший из владений Рожемберков в захолустный Пиркштейн опекать осиротевшего племянника Хонзу Птачека, предпочитал не связываться с Цулем и закрывать глаза на то, что люди раубриттера сбывают награбленное через сазавских мельников. На фоне этого предложения недавняя любовь, вокруг которой крутились все чаяния и страдания Петры, показалась ей суетной и незначимой. Перед ней, без преувеличения, встал вопрос жизни и смерти. Достаточно скорой и неизбежной смерти, если она не продумает все свои дальнейшие действия.
Решение пришло к Петре само собой, в виде пасынка Николаса - Йоханниса. Когда та гостила в Остродеке у потенциального жениха и, выслушав невероятную историю о Дагмаре и её родах, изъявила желание поскорее навестить в одиночестве то самое капище, она наткнулась там на знакомого сутулого мальчишку, изрядно подросшего и округлившегося за эти годы. Пареньку оставалась пара лет до совершеннолетия, по тому изъявив желание выйти за него, Петра не только могла защитить свое наследство, дело и жизнь от прямого посягательства Николаса, но и выиграть себе эти два года на проведение ряда юридических операций.
До вступления в брак помолвленные встречались на том самом капище, где девушка сделала предложение пареньку. Слухи о частых визитах Черной Петры в лурд, куда за ней неизменно следовал юный Йоханнис, становились с каждым месяцем все чуднее и чуднее. Сплетники доболтались до того, что получалось так, что женщина обучала юношу колдовству и посвящала его в тайны тамплиеров, а некоторые даже называли её старым мавром. Никому не приходило в голову, что она могла быть невестой Йоханниса.
На удивление, этот брак принес ей если не счастье, то душевный покой. Порядочный благочестивый юноша, робкий и покорный, слушал её советы и даже зачастую им следовал, ни в чем ей не отказывал, никогда не порицал и подарил ей семерых здоровых детей.
*** *** ***
В непонятных сизых сумерках, сгущающихся за стрельчатым окном, на белых соцветиях, покрывавших густые кроны кленов и ясеней, повис туман. Но те, кто находились в этот момент в комнате, не смотрели в окно - они смотрели рассеянными взглядами на гобелен, висящий на противоположной от окна стене, изображающий сюжет похищения Рахилью идолов Лавана.
-- Я могу понять Петру, - немного виновато пробубнила Борутка, - когда тебя преследует убыр, от этого портится самошувствие.
-- И что, - с холодным отчаянием произнес Йоханнис, - тебе сейчас плохо от того, что я рядом?
"Совсем нет", - с удивлением для самой себя подумала старуха, - "теперь - нет".
*** *** ***
-- Куда это ты, - Борутка остановила упыря, вытянув вперед руку, которая уперлась тому в живот, - она же сказала оставить ее. Захошет - сама попроштается.
Старуха и упырь вышли во внешний двор через арку. Лунный свет играл мертвецким свечением на их одежде, стремясь, но не встречаясь в тумане с теплым сиянием ночных фонарей. Из часовни во двор выплыла, как тень, знакомая черная фигура, и так же, как тень, растворилась в ночи.