Помилуя
Вторая часть прошлой главы:)
Персонажи: Эдгар По, Хигучи, Йосано, Гин.
□ Гин
□ Была весна: время, когда приятная прохлада обдувает свежее лицо, щеки румянятся, ноги ощущают под собою приятный травяной ковер, все вокруг цветет, а деревья пускают свои корни глубоко в землю. Идя по прекрасному саду, она думала лишь об этом: о том, как же прекрасна жизнь в этот момент. Идящая рядом с ней женщина лет тридцати, с недоумением глядела в девичьи, горящие восторгом, глаза, которые с немым восхищением осматривали все вокруг. Атару, чуть ли не вскрикивая, когда случайно наступала на какой-то камень, не понимала всего этого впечатления; ведь, как бы это не было грустно, каждый свой день она проводила в этом саду, который за двадцать лет успел ей надоесть. Она вспомнила собственные юные года, когда только попала в это поместье к дочке старой матери барыни. Сейчас она не могла сказать, что жизнь ее плоха, или она чем-то недовольна, — напротив, у нее было все, о чем только могли желать ее нищие сестры, — но все равно Атару хотелось высказать все, что было на душе: то, например, что она бы с радостью взяла все свои малочисленные пожитки и уехала бы куда-нибудь, где о ней никто бы не знал: как говорится, хотела начать жизнь с чистого листа.
— Это и вправду принадлежит одной лишь Госпоже? — дерзко спросила □, перебирая пальцами. Атару обратила на нее свое внимание, а после осознания вопросы, быстро прикрыла ее рот своей рукой, слегка сжимая волосы на затылке.
— Задаешь такой вопрос, когда Госпоже уже вот-вот придет?! — Злость так и вырывалась из нее, хотелось вдоволь наказать эту ничтожную служанку, но Госпожа не одобрила бы такого поведения своей горничной, поэтому приходилось довольствоваться малым, вымешая всю злость на ее локонах. Атару сразу же прекратила свои действия, как только увидела на горизонте статную фигуру Госпожи Гин, которая вышагивала плавно, как обычно скрывая за веером нижную часть прекрасного лика, которое даже она, Атару, не смогла увидеть. Женщина быстро опустила голову, сгинаясь в коленях и спине, быстро приказывая новоиспеченной служанке сделать то же самое. Девушка последовала совету, склонившись в поклоне еще ниже, чем ее надзирательница.
— Вижу, ты хорошо стараешься, Атару. — Единственное, что услышали служанки, был этот комплимент, который звучал слишком уж странно, учитывая холодные отношения Госпожи и горничной. По лицу женщины стекала капелька пота из-за незнания, какой же ответ удовлетворит Акутагаву.
— Спасибо, Госпожа! Я буду и дальше стараться на Ваше благо, пока Вы позволяете мне это, — слегка заикаясь, Атару все-таки произнесла свою нелепую речь, надеясь на благосклонность девушки. Она лишь продолжала смотреть на □, думая о чем-то своем. Веер шелестел в ее пальцах, а глаза изучали тело служанки полностью, выискивая что-то среди бесконечно падающих на плечи волос, которые иногда перебирал поток ветра, среди слоев бледного, унылого среди всего этого великолепия платья, среди, наконец, дерзкого блеска в ее очах.
Вскоре, после нескольких немых минут, Госпожа удалилась, ведя за собой своих подруг, а за ними и служанок, следящими за детьми, что так наравили сорвать какую-нибудь розу из сада и отнести домой, чтобы показать уже своим товарищам. Матери же строго прерывали это желание сразу же, не желая портить отношения с Гин: и она это прекрасно понимала.
□ По прошествию нескольких лет они, на удивление всех вокруг, сблизились и стали, можно сказать, подругами, возможно даже близкими. Гин полностью открывала ей свою душу, при этом выслушивая ее. Горничные, все без исключения, завидовали ей самой черной завистью, иногда даже портя ее вещи и, если у них хватало на это смелости, а таковых было мало, подарки самой Госпожи Гин Акутагавы. После нескольких таких случаев, Гин отвела для □ отдельную комнату, которой позавидовала бы она сама. Ей завидовала даже Атару: жалуясь на больную спину и мозолистые руки, она всегда винила в своих бедах лишь ее, причитая при этом на Госпожу, но так, чтобы та не узнала, и жалела, что вообще подобрала с улицы □.
Гин всегда была болтлива рядом с ней, как рядом с любимым братом: делилась всем, что только могла припомнить в такие моменты, а припомнить она могла многое. Однажды у них завязался разговор о цветах и о саде Госпожи, на что она внезапно сказала:
— В тот день, когда я встретила Вас в саду, я поняла многое. Например, что люблю Вас, — Гин сразу же покраснела, не успев спрятать лицо за веером, которое уже давно показала □, и смущенно отводила глаза, пытаясь уйти от того, что последовало бы далее. Но, на удивление, она спокойно приняла такое заявление, лишь ответив, что они похожи.
□ Йосано
□ Наливая в потрепанный бокал застоявшееся вино и закуривая новую сигарету, Хару ловил на себе теплые майские лучи солнца, проходящие сквозь плотно задвинутые шторы. В комнате становилось все жарче, а присутствие еще двух и так накаляло обстановку, поэтому он резко встал, пролив каплю алкоголя на стол, и быстро открыл задвинутое деревянными ставнями окно.
— Черт бы побрал это лето, — грязно ругаясь, произнес он, доставая сигару из рта и туша ее о деревянный подоконник снаружи, где стояли горшки, заполненные цветами, что сами умирали от сей неимоверной жары.
— Согласна, — ничуть не смутившись согласилась Касуми. Постукивая аккуратными ноготками, она сглатывала ком в горле снова и снова. Вся эта ситуация явно не радовала ее: будь она чуть осторожней, ей, возможно, не пришлось бы сейчас сидеть здесь, наблюдая за поведением столь ненавистного ей мужчины, которого она таким словом и назвать не могла: звания джентельмена Хару явно еще не заслужил.
Что до третьей персоны, она, молча, смотрела в единственную знаемую ей точку на стене, не выражая абсолютно никаких эмоций: ни раздражения, ни радости, ни даже волнения не было видно на ней. Внутри же, куда не заглядывал ни один человеческий взор, она была также холодна и спокойна, как будто находилась во сне, хотя не выпила еще ни одной капли вина.
Хару отошел от окна, немного перед этим посмотрев на суетившихся внизу людей, и пошел обратно на свое место, где его уже заждалась драгоценная бутылка. Внезапно он спросил, обращаясь к Касуми:
— Что это за девчонка? — Делая вид, что ее тут и вовсе нет, он не смотрел сторону девушки, а она, не замечая его же, продолжала находиться в том же самом положении, которое было до этого, как будто слов Хару и вовсе не было слышно. Касуми, к которой обратились, ответила:
— Считай, моя подопечная. Я собиралась поговорить с тобой именно о ней.
Она откинула свои кудри назад, открывая обзор на сморщившийся нос и накрашенные грязной помадой губы, и все это она считала привлекательным. Зрачки сузились, на лбу проступили старческие морщины. Хару наконец-то долил вино, заполнив бокал до краев, и слегко отпил, со вкусом выдыхая, беря из кармана старого пальто новую сигару, которую тут же зажег, поднося ко рту, затягивая никотин и выдыхая клубами в комнату.
— Я и не ожидал, что ты заглянешь ко мне просто так, — подметил он тут же ее эгоизм, сказав лишь несколько последних в реплике слов. Касуми до слышного хруста сжала худощавые пальцы, окончательно хмуря брови. Но ее недовольный визг прервал Хару: — Не ори, услышат. Я понял. За сколько продаешь?
— 100 лир, — последовал безоговорочный ответ в звуке выпиваемого вина. Хару подавился, не в силах скрыть свое удивление дешевизне продукта. Касуми прервала все его вопросы сразу же двумя словами: — Она бесполезна.
Последнее слово было за ней, и Хару согласился, спросив лишь единожды, что же эта девчонка не может сделать полезного. Касуми ни разу не ответила, ожидая свои деньги, а после их получения сразу же удалилась, оставляя свою бывшую подопечную и мужчину наедине. Тут-то он и настиг ее.
— В чем заключается твоя бесполезность? — Когда Касуми ушла, она наконец-то оживилась и подключилась к разговору, неуверенно ответив:
— Я не знаю. Все, что я могу — это лечить людей да и только.
Хару тут же спросил:
— Лечить людей? — Все это было странно для него: ведь столько людей сейчас умирают от страшной болезни по всей стране, возможно, даже рядом с ними, а Касуми так легко отказывается от помощт способного лекаря. Информация просто не укладывалась в его мозгу.
— Да. На более я не способна, — тихо завершила разговор она, сжав в руках белый платок, по-видимому, доставшийся ей от кого-то очень дорогого или, наоборот, от случайношо незнакомца, запомнивавшегося на всю жизнь.
□ Юную лекаршу сразу же перевели в отдел для медсестер и медбратьев, как только получили нужную информацию от Хару. Она же и не была против: выполнять обычные обязанности горничной у нее не получалось, руки постоянно уставали, а в голове как будто происходила буря, вызванная всеми на свете переживаниями. А к приготовлению пищи для самой Госпожи ее и нп подпускали: боялись, как бы она, например, из-за зависти, не отравила бы женщину.
Рядом с врачами же □ чувстовала себя вполне свободно, как рядом со старыми друзьями: у них было много тем для общения, заботы, которыми они могли поделиться друг с другом. Иногда люди обменивались даже привезеннными издалека лекарствами, травами и сиропами, но происходило это в редких случаях, за исключением праздников или чего-то важного, когда без этого невозможно было обойтись. Там же девушка совершенстовала свои навыки, любуясь на работы других лекарей, часто старше нее по званию, восхищаясь их мастерством и в конце-концов подражая им, как подмастерье повторяет работу мастера. Иногда, конечно, выходило что-о похожее, но в каждой работе было то, что она добавила от себя, оставляя в этом деле всю себя и всю свою малую душу, не успевшуюся еще раскрыться.
Некоторые коллеги недоумевали, зачем же на шее своей девица носит ожерелье из трав, сделанное собственными хрупкими руками, а она не отвечала на этот вопрос, специально игнорируя, например, беря в руки медицинские приборы или говоря, что очередная горничная поранилась во время уборки, и уходила после куда подальше, обычно запираясь в своей маленькой медсестринской комнатушке или уходя на сиреневое поле, сплошь пропахнутое приторным запахом цветов и их соков, который уже успел стать привычным ароматом ее волос.
□ Однажды в это маленькое убежище, прозванное врачебным раем, заглянула сама Госпожа, дабы проверить все и удостовериться, что работа идет как надо, без каких-либо происшествий. Первым делом она осмотрела все помещение и все склады на наличие нужных трав, мазей, сиропов и малочисленных лекарств, пригодившихся бы для лечения. Перепроверив все еще раз, женщина вместе с еще одной юной, на вид пятнадцати лет, девушкой отправилась дальше, рассматривая прозрачные стеклянные серванты, внутри которых просвечивались различные черепа, книги и кости, сплошь усеявшие места возле каменных стен. Решила Йосано Акико после посмотреть лично, но со стороны, как идет работа ее подопечных. Поняв, что все хорошо, и они соблюдают все правила, которым она их учила, женщина отправилась дальше посмотреть на совсем юных или недавнопопавших сюда учеников.
Спустя некоторое время, рассматривая всех по отдельности, Йосано заметила □, которая неотрывно смотрела ей в глаза, пытаясь что-то выведать, но молча, не нарушая их загадочную переглядку. Ученики, сновавшие вокруг, не замечали ничего, находясь в суматохе и возбуждении при виде своей покровительницы. А она все также стояла, смотря одной лишь из них в глаза.
Когда все успокоились, Акико прошла вдоль выстроевавшийся толпы, дабы взять кого-то из них себе в личные ученики, перед объявив о своем желании. Юнцы судорожно молчали, сглатывая горькую слюну и боясь посмотреть ей в глаза, чтобы не увидеть там чего-то, хоть капельку похожее на гнев. Йосано же уже знала, кого из всех этих подающих надежды людей ей выбрать, и она специально простояла перед ней слишкрм долго, ожидая ответных действий. □, не боясь и не сжимаясь под шепотком Старшей за спиной, спокойно подняла голову и продолжила их закончевшуюся, казалось, переглядку. Госпожа усмехнулась, проходя дальше, и, когда дошла до конца толпы, подозвала к себе пожилую даму в больничном халате, оказавшуюся Старшей в этом месте. Указав аккуратным пальцом на □, Йосано слегка выпрямилась и вышла из помещения, провожаемая ее взглядом, в сопровождении своих достопочтенных слуг.
Старшая подозвала девушку к себе, объясняя, что сейчас было, что ее выбрали, и теперь она обязана собирать вещи, дабы пересилиться в лазарет, находящийся прямо у покоей Госпожи. □, пританцовывая от радости, уже сбежала в свою маленькую комнатку, закрывшись на все имевшиеся замки и целуя письмо Хару, выведенное аккуратным аристократическим почерком.
— Боже, спасибо!
□ Эдгар По
□ Ставя новую книгу на полку, она боролась с желанием посмотреть в большое полупрозрачное окно, отливающее снаружи, на свету, всеми оттенками золотистого. Несси, тихо подкрадовавшаяся сзади, с хитрой детской ухмылкой смотрела на ничего не подозревающую подругу, которая, погруженная в свои мысли, даже и не слышала аккуратной поступи. Облизав губы от нетерпения, она, ожидая подходящего момента, все ждала, когда же □ вернется в реальность хоть на секунду. Это нескоро свершилось, и Несси тут же пргнула на девушку, чуть не сбив ту с ног и не доводя до смерти.
— Несси! — недовольным голоском рявкнула испуганная девушка, отодвигая от себя хрупкое тело девчушки. Она, недовольно хмурясь и показывая язык, явно довольная своей шалостью, взбежала на второй этаж магазинчика, прикрываясь полупрозрачной шторкой. Там, наверху, видно ее практически не было, но зато отчетливо был слышен твердый голос, произносящий:
— Сама виновата, не надо в облаках витать! — И после этого Несси убежала вглубь книжных полок, показывая, что слегка обиделась на □, но при этом не желает ей ничего плохого. Девушка это знала, потому что подруга часто делала что-то злорадное, но таким, как сейчас, поведением всегда показывала свои истинные намерения.
В замершей тишине послышался скрип входной двери и звон маленького колокольчика, эхом разнесшийся по всему помещению. На пол ступила нога Главного, управляющего этим магазином. Альберт прошел внутрь, закрыв за собой входную дверь и поменяв табличку на надпись《Закрыто》. В ту же минуту □, закончившая уже свою работу, заподозрила нечто неладное, странное в поведении своего Главного. Она отложила свежую гащету в сторону, быстро спрятала в карман свою секретную сигару и с удивлением продолжала глядеть на мужчину, который неторопливо расхаживал между книг, как будто зашел, как обычнфй покупатель, интересующийся новейшей новеллой.
Спустя некоторое время он закончил свое занятие, повернувшись прямо к стойке с □ и пройдя прямо к ней. Мужчина попросил срочно позвать Несси для объявления какой-то очень важной новости, которую он не хотел говорить одной лишь из девушек и, нервно сжимая в руках потрепанную годами коричневую шляпу, он все наравил достать платок из кармана пальто, чтобы вытереть подступаюший на лоб пот.
Быстро позвав младшую, □ сбежала обратно вниз по лестнице, выстроенной многочисленными ступенями, и встала прямо перед Альбертом, лержа за руку подбежавшую после Несси. Молодые девушки стояли в легком недоумении от необьясненной им ситуации, также, как и мужчина, сжимали края своих платьев.
— Я принял предложение от одного влиятельного Господина, и одной из вас придется отправиться в его поместье, чтобы стать помощницей, — не упоминая личности мужчины, он твердо выговаривал каждое слово, иногда делая паузы, чтобы девушки могли спокойно понять услышанное. Несси пугливо горбилась, так как сама она не хотела попасть в дом с каким-то незнакомым мужчиной, а □ боялась не за себя, нет, — она боялась за маленькую девчушку Несси, с которой там могло случиться что угодно. — Несси остается здесь, так как она самая младшая. □, ты отправишься туда, — закончил он свое объявление и поднялся на этаж с жиоыми комнатами в магазине. Несси, пугливо посмотрев на Старшую, расплакалась и убежала, скрываясь за многочисленными шкафами, в самую темную зону между книг. Девушка, хмурясь, при этом была рада, что с ее подругой все будет в порядке — плевать, что будет с ней.
□ В поместье все шло своим чередом: слуги приходили и уходили, садовники ухаживали за господскими цветами и деревьями, лекари ухаживали за местными животными и иногда проверяли здоровье Господина, повара каждый день подавали какие-нибудь новые, совершенно незнаемые до этого блюда, а девушка, что прибыла сюда из обычного книжного магазина, переставала уже удивляться всему великолепию и убранству, царившими в доме. Единственное, что привлекало ее боллше всего в этом месте — огромная библиотека с тысячями собраниями известных поэтов, романы писателей, новеллы, рассказы, сказки, иногда даже исторические повести цепляли ее взгляд. Лично получив разрешение от Господина на то, что она может брать любые книги, которые захочет и когла захочет, девушку невозможно было оттуда вывести даже на обед: все свободное время она проводила там, зачитываясь прибывшими только что рукописями или перебирая нескончаемые названия книг в поисках той самой, о которой слышала только от Господина. В остальные часы □ аккуратно сидела рядом с мужчиной, которй покровительствовал ей, приносила иногда свежий кофе или принадлежности для письма, но никогда она до этого не читала его писания, хоть он и не запрещал, лишь стеснялся, что было несвойственно мужчине его лет.
Однажды, за обедом в летней беседке, в саду, когда Господин наконец-то смог выбраться из своего кабинета, оторвавшись от драгоценного романа, у них завязался разговор о книгах из библиотеки. На удивление Аллана, девушка была начитана и хорошо разбиралась в литературе, что среди девушек его общества было редкостью: обычно те болтали только об украшениях, золоте и бриллиантах, мужчинах, да о том, кого в мужья им выберут достопочтенные матушки.
В ходе разговора, она спросила Господина, почему же он так смущен, что его романы интересны обычным людям.
— Я не смущен, мне это льстит, — ответил он, ставя чашку на стол и беря платок, чтобы промакнуть мокрые губы. □, находясь в легком возбуждении, спросила:
— Могу ли я, Господин, прочитать один из них? — Так как в библиотеке поместья этих книг не было, а читать черновики она боялась, то спросила прямо о том, разрешено ли ей делать раннее недозволное. Эдгар По, слегка покраснев то ли от жары, то ли от смущения, сказал:
— Можете. Но учтите, что вам может не понравится, — скептический ответ Господина порадовал ее, что отразилось на лице, но она продолжала соблюдать этикет, не выказывая сильной радости и не показывая тем свое непомерное счастье. Она только подняла с напитка свой ясный сиреневый взор и сказала:
— Благодарю, Господин По. — Аллан покраснел от такой благодарности и, как не подобало бы ему, как высшемц свету, ответил ей поклоном головы, показывая свое уважение и понимая, что она творит с ним.
□ Хигучи
□ Буквально живя конями, девочка с детства наблюдала за ними все свободное время, читала все доступные про этих животных книги, наслаждалась видом работы конюхов, в особенности своего отца, и просто грезила своей мечтой однажды прокатиться на тинкере, пренадлежащем самой юной принцессе. Что насчет принцессы Хигучи, то и с ней малышка была знакома: на удивление, аристократка часто заглядывала на поля, чтобы часами глядеть на резвящихся лошадей, чувствовавших свободу, не осознавающих всю тяжесть мира, как и она сама.
Так, однажды, когда Хигучи снова пришла, как и обычно, посмотреть на своего личного пони, □ случайно чуть не свалилась на нее, неся на слабых руках несколько железных подков, выкованных специально для только что родившихся, еще не окрепших животных. Принцесса, не чуть не смущенная ситуацией, помогла поднять несколько упавших подков и отдала их в руки □, мило улыбаясь и хихикая, не держа обиду или зла на произошедшее. Девочка поклонилась в ноги и быстро убежала, смущенная и испуганная, в надежде, что с ее семьей ничего не будет: страх терзал ее изнутри, пожирая маленькое детское сердце, нн оставляя ни на минуту и заставляя не спать по ночам, из-за чего она постоянно просыпалась усталой на утро и не могла сделать самую простую работу, что ей могли поручить.
Но на удивление, ничего не случилось: или принцесса просто забыла, что было бы только в радость, или он простила, решая, что такая выходка, возможно, не стоит ее внимания. □ не рассказала никому об этом случае, чтобы, вдруг что, не навлечь на себя гнев со стороны отца или старшего брата, которые кровью и потом заработали место подле королевской семьи, а она, маленькая, несносная девчонка могла лишить их всего, заставив жить, как раньше: экономя последний грош и молясь Богу, что они выживут до завтра.
□ Позрослев, сама □, по велению Хигучи, стала ухаживать за ее уже выросшим и превратившимся в статного коня пони, который любил девушку уже так, как свою мать. Она же была только рада ухаживать за ним кормить, поить, расчесывать, мыть, палировать его копыта. Но ни разу ей еще не выдалось шанса прокатиться на лошади, чтобы ветер развевал ее волосы, а она чувствовала тот самый запах — запах свободы.
Хигучи часто приглашала □ к себе в покои, делая вид, что это по поводу ее коней, но на самом деле ей просто нравилось ощущать ее тело рядом, расчесывать ее пряди и одеыать в самые разные дорогие наряды, какие у нее только имелись в гардеробе. Девушка сама не поняла, как возникли такие чувства, понимала, что это странно и, возможно, пугающе, но побороть себя она была просто не в силах: каждый раз завороженная видом любимой, она сдерживалась, лишь бы не обнять ее и не прижать тело к себе. Именно поэтому она довльствовалась лишь тем, чтобы приглашать ее на пикники в отдаленные части королевства, где они могли бы быть только вдвоем и только вместе. В такие моменты □ удавалось брать лошадь за поводья, ведя к месту встречи и наслаждаясь густой гривой и родным фырканьем, въевшимся в память.
Эти часы были для Хигучи самыми, что ни на есть, счастливыми потому, что без стеснения она могла брать ее руки в свои, иногда пользуясь своим статусом, смотреть в ее глаза и насждаться запахом тюльпанов, ветавшим вокруг нее. Только тогда можно заметить в глазах Госпожи огонь любви.