4. Барашек в загоне.
Турбо и Зима, как только автобус остановился на ближайшей к их базе остановке, разбудили Айзу толчком в плечо. Пока она возмущалась и протирала сонные глаза пальцами, Турбо бесцеремонно держал её за воротник и волочил за собой так, что Айза натыкалась на каждое сиденье и каждый подлокотник.
— Всё, шагай, — ухмыльнувшись уголком губ и лукаво прищурив глаза, позволил Валера, вытолкнув Айзу из автобуса и брезгливо вытирая ладонь о свой же свитер, проверяя её реакцию на это действие.
Айза нахмурилась, видя яркое пренебрежение Турбо к ней, и, не поблагодарив за ситуацию на кладбище, побрела в сторону дома, не оборачиваясь и шепча под нос ругательства. Устраивать скандал и кидаться претензиями не было абсолютно никакого желания — самочувствие было хуже некуда, да и самооценка Айзы знатно пошатнулась из-за того, что Турбо видел её в отвратительном и уязвимом виде. Поэтому Айза хотела как можно быстрее скрыться от его пронзительных глаз и отмыться от позора. Зима провожал её взглядом, чувствуя, как стыд сжигает его изнутри — он многое знает, но не находит в себе сил признаться. Он "от" и "до" знает ситуацию, произошедшую с Тимуром, но не знает, как признаться в правде и стоит ли это делать, иначе Айза может выставить виноватым его. Хотя в том теплом августе Вахит ничего не смог бы сделать — всё, что произошло с Тимуром, он не должен был видеть, но увидел по чистой случайности.
— Ну чё по планам? — легко спросил Турбо, закуривая новую сигарету и даже не глядя в сторону Айзы, хотя внутренне он был рад увидеть её в таком уязвимом состоянии, ведь теперь знает болевые точки Айзы и в будущем может воспользоваться этим, не почувствовав зазрения совести.
— Дед просил зайти пораньше, — с тяжёлым вздохом ответил Зима, пиная кучку грязи носком ботинка. — Отец решил сделать нам подарок — диван купил, надо подвинуть на место. А мама, оказывается, вообще не хотела нам ничего дарить, сказала, что я сам должен обеспечивать и себя, и деда.
Турбо, сморщившись, сплюнул себе под ноги, безмолвно выражая своё негативное отношение к родителям Вахита, которые бросили его в самый необходимый для него момент — когда Зима перестал быть беспризорником с улицы, вступил в «Универсам» и стал что-то значить для людей и улицы. Его родители, Дина Рамисовна и Рашид Ахметович, выгнали его из дома, стоило Вахиту прийти домой с синяками на лице и разодранными в кровь костяшками. Долго гадать не пришлось, было очевидно, что парень пришился к группировке и с головой нырнул в криминальную деятельность, кипящую среди молодежи на улицах Казани. Уже 5 лет Вахит считает себя сиротой при живых родителях, ведь те ни разу не звонили ему, не интересовались его жизнью, а всю информацию получали от деда — Ахмета Рустамовича, который старательно пытался наладить отношения между членами семьи, но не смог. Зима перестал быть нужен своим родителям, и все подачки от родителей по большей части идут для деда, нежели для самого Вахита, который успевает решать уличные дела и ухаживать за дедом-инвалидом, страдающим от проблем с костями и суставами. Ахмет Рустамович — ветеран Афганской войны, однако никаких наград или помощи от правительства СССР он не получил, поэтому вся ответственность за него лежит на плечах Зимы, что удручает молодого парня ещё сильнее, нежели сиротство.
— Понял, покажешь мне свою новую шконку, — Турбо закинул руку на плечо Зимы, увидев, что тот в очередной раз погрузился в свои мысли и скуксился, и, чтобы подбодрить, потрепал по плечу, с искренним сочувствием глядя в глаза.
Вахит неохотно кивнул, и они вдвоём направились к нему домой, пока сам Зима утопал в своих переживаниях: стыд перед Айзой, печаль и тоска из-за родителей, огромная ответственность за деда и пугающее предчувствие чего-то страшного, опасного, пропитанного кровью, что грядёт совсем скоро. Это "что-то" нависло над Вахитом темным облаком, заставляя живот скручиваться, а тело бросаться в холодный пот.
***
— Вот, парни, молодцы! Доброе дело для старика делаете, — прохрипел Ахмет Рустамович, вытирая сухие губы белым платком и опираясь на деревянную трость, стоящую между его ног.
Турбо хмыкнул, двигая новенький мягкий диван с коричневой обивкой ближе к стене, пока Зима поправлял складки, образовавшиеся на старом потертом и местами порванном от когтистых лап давно умершей кошки ковре. Однако взгляд Зимы то и дело бегал на деда — вошло в привычку каждые пару минут проверять его состояние. Дед полностью ослеп на левый глаз — военная травма, и раньше Вахит боялся серой радужки и зрачка, но теперь, будучи взрослым, он испытывает лишь сочувствие и страх перед старостью.
— Валерка, а чё это у тебя на руках? С кошками воевал? — насмешливо усмехнулся Ахмет Рустамович, шоркая рваными тапками по полу и постукивая тростью, чтобы сесть на диван и оценить его мягкость. — Рәхмәт, парни. Идите чаю попейте.
— Разглядел, сука, слепой же... — прошептал Турбо, осматривая свои кисти рук, покрытые царапинами от ногтей Айзы после случившегося на кладбище. — Да это я... Кошку с дерева снимал, я же парень добрый, вы знаете, Ахмет Рустамыч, — отмазался Валера, с трудом выдавив улыбку, которая очевидно вышла кривой.
— Кошка злючая была такая, брыкалась, орала, в смысле мяукала. Еле удержал. Дикая, наверное. Турбо её к себе прижал, прям как родную, — принялся поддакивать Зима, пряча ухмылку за кулаком, делая вид, что чешет подбородок, и специально отводил взгляд к окну, лишь бы не увидеть перекошенное лицо друга и не засмеяться.
— Ты сильно язык-то свой не развязывай, да? — угрожающе процедил Валера, стукнув кулаком по плечу Вахита, который качал головой и лукаво поглядывал на него.
Турбо указал подбородком в сторону кухни и первым направился туда, следом за ним и Вахит, поджимая губы и беззвучно смеясь. В зеркале в коридоре Турбо вновь увидел синяк на своей скуле — дело рук отца, который решил отомстить за избиение и со спины напал на Турбо, пока тот курил на балконе ранним утром. Валера сжал челюсть от ненависти к отцу, который ушел в очередной запой (из которого, в принципе, вообще никогда не выходит, но время от времени это состояние обостряется). Усевшись на кухне, Валера начал ковырять засохшие корочки на царапинах, пока Зима наливал чай, предварительно понюхав кружки, чтобы убедиться, что они чистые.
— Кружки у тебя позорные. Чушпанские какие-то. Нормальные пацаны из таких не пьют, — с каплей иронии буркнул Турбо, осматривая розовую кружку с желтыми цветочками, в которой Вахит размешивал сахар.
— Могу тебе сразу в рот воды налить, заварку залить и сахару насыпать. Не нравится кружка — пиздуй покупать новую, — огрызнулся Зима, но в глазах танцевали смешинки — оба парня знали, что придирки друг к другу — основа их многолетней дружбы.
— Как супружеская пара, ей богу! — раздался хрип деда, пересекающего коридор в сторону входной двери. — Я к Семенычу.
Парни молча переглянулись после реплики Ахмета Рустамовича, а потом скривились от омерзения. И пока Зима гримасничал, случайно задел кружку рукавом свитера, и розовые осколки разлетелись по полу совместно с крутым кипятком.
— Походу, за кружкой всё-таки пойти придется... — подытожил Валера, носком вытирая жидкость с пола.
***
Без особого аппетита впихивая в себя куриный суп, Айза сидит на кухне, глядя в окно и пытаясь осмыслить произошедшее на кладбище. При каждой мысли о том, что Турбо увидел её в таком состоянии, тело бросало в жар от стыда, а щеки розовели. Айза нутром чувствовала, что Валера просто так это не забудет, это не в его духе, и он обязательно напомнит Айзе о её поведении. Тяжело вздохнув, Айза отодвинула тарелку в сторону и закрыла лицо ладонями, борясь с желанием позорно расплакаться. Ей было по-настоящему страшно, что её боль может стать причиной насмешек и издевательств в дальнейшем, ведь Турбо не тот человек, кто обладает эмпатией и различает, над чем можно шутить, а над чем не стоит.
***
Кабинет милицейского отделения заполнен звенящей тишиной, лишь шум скользящей по бумаге ручки нарушает её. Занавески развеваются от ветра, проникающего в кабинет, пока за окном вечереет и темнеет ещё сильнее. С резким хрустом замка распахивается дверь, и в кабинет буквально вваливаются два парня, за рукава которых держит сотрудник милиции.
— Фарид Назарыч, принимайте! Вот, нашли и привели вам бедокуров из Дома Культуры! Представьте себе, у них ещё и наглости хватило кружки на рынке воровать! — эмоционально и пискляво говорит низкорослый милиционер с козьей бородкой, осматривая двух парней по обеим сторонам от себя так, словно смог бы победить их в частном кулачном бою. Однако парни отвечали ему яростными вздохами и буквально метали в него молнии глазами, но милиционер держался стойко и даже не опускал высоко задранный подбородок.
— Понял тебя, Василий. Оставь их мне. Иди, давай, иди-иди, — Фарид Назарович едва заметно сдвинул брови к переносице и небрежно махнул рукой, призывая Василия уйти, лишь бы не слушать писклявый голос, пропитанный гордостью. Хотя Фарид Назарович прекрасно знает, что Василий не принимал никакого участия в задержании преступников, но, как всегда, пытается заслужить хоть чье-то одобрение и, желательно, премию (видимо, премию за безделье).
— Давай-давай, Вася, гуляй, — фыркнул Турбо, пряча во внутреннем кармане куртки украденную с рынка кружку — пацанскую, черную, не ту чушпанскую лабуду, что предлагал ему Зима, стоящий рядом с ним и косо поглядывающий на Василия, чья бородка забавно дергалась при разговоре.
— Слушаюсь, старший лейтенант! — звонко и чересчур громко произнес Василий, отдав честь и глядя на Фарида Назаровича, но одарив Турбо возмущенным взглядом за его реплику, а затем толкнул парней к столу и сам шустро скрылся за дверью, уходя в сторону столовой и на ходу пританцовывая.
Фарид Назарович, шумно втянув воздух сквозь ноздри, убрал со стола ненужные документы и положил чистый лист бумаги, чтобы провести допрос.
— Присаживайтесь. Фамилия, имя, отчество, кличка, группировка? С какой целью был устроен балаган в Доме Культуры? С какой целью была попытка воровства кружек? — спокойным голосом, вызывающим лишь желание заснуть, монотонно спрашивает Фарид Назарович, готовясь записывать показания со слов преступников, исподлобья поглядывая то на одного, то на другого, пока те молчат, как партизаны.
Турбо и Зима переглянулись, послушно сев на стулья напротив милиционера, и Валера едва заметно кивнул, дав Вахиту знак, что говорить будет он, а Вахит поддакивать и поддерживать все его слова, чтобы не возникло путаницы и им удалось без проблем выйти сухими из воды.
— Я... — Турбо прокашлялся, закрыв рот кулаком, а затем поставил локти на стол, приблизившись к Фариду Назаровичу, невозмутимо смотрящему прямо ему в глаза. — Коликов Роман Александрович, группировка «Дом Быта». Он, — Турбо качнул головой на Вахита, который стал пародировать разочарование и страх, нервно теребя замок расстёгнутой дублёнки и щенячьими глазками, будто бы в надежде на спасение, глядя на Валеру. — Толмацкий Рамис Таифович. Балаган в Доме Культуры? Да вы что, это мы так на улице вопросы решаем. Никто ж, кроме нас, не пострадал, так? Так. А кружки... Понимаете, старший лейтенант, мы из малоимущих семей, как-то выжить пытаемся. Ну поймите нас! Нам по 19 лет, мы же дети ещё совсем. А у вас дети есть?
Зима старательно пытался никак не реагировать на ложь Турбо, однако внутренне он восхитился тем, как бесстыдно и ловко Турбо плетёт паутину лжи и прикидывается дурачком, но умело отвлекает внимание милиционера и давит на жалость. Фарид Назарович лишь кивал головой, записывая слова Турбо, а затем резко поднял голову, впившись внимательным взглядом в его лицо. Ручка покатилась по столу и с щелчком упала на пол, пока лицо милиционера медленно менялось со спокойного на насмешливое: губы растянулись в улыбку, брови приподнялись, но в глазах продолжал бушевать холод, выдающий, что его улыбка не искренняя.
— Ты кому тут тулишь, пацан? Ты думаешь, я здесь первый день допросы устраиваю? Ко мне в день таких, как ты, пачками таскают, и каждый из вас чешет без стыда. Врать ты можешь своим дружкам с улицы, а сотруднику милиции ты обязан всю информацию на блюдечке приносить. Понял меня? Я всё сделаю, чтобы из тебя чистуху выбить. Знаешь, что такое "слоник"? — тихим угрожающим голосом произнес Фарид Назарович, поставив ладони на стол и нависая над Турбо, с чьего лица медленно исчезла улыбка, сменяясь паническим нервным тиком, выраженным дергающимся глазом и напрягшейся челюстью. А взгляд испуганно метнулся в сторону висящего на стене противогаза — Турбо отлично знал, что такое "слоник".
Зима плавно и тихо оттолкнулся от пола, чтобы стул беззвучно проскользнул назад, подальше от стола, а затем медленно положил ладонь на предплечье Турбо, не сводя взгляда с милиционера, который продолжал всматриваться в глаза Валеры, будто умел читать мысли. Дверь в кабинет внезапно распахнулась, и показалась голова ещё одного сотрудника милиции.
— Фарид, там опять мокруха уличная! Жмур валяется у почты, бабка какая-то инфаркт словила, что ж за день-то проклятый?! — разъяренный голос милиционера разрядил душащую тишину и дал парням несколько секунд на составление стратегии.
— Бегом! — рявкнул Вахит, рывком поднявшись со стула и потянув Валеру за собой.
Валера сообразил молниеносно, подорвался со стула, вследствие чего тот шумно грохнулся на пол, и ринулся вслед за Зимой, который уже замахнулся стулом в окно, чтобы разбить стекло, пока Фарид Назарович и другой сотрудник милиции рванули вслед за ними, но шансов на захват было мало — Зима спрыгнул с окна второго этажа, приземлившись четко на пятки, а Турбо залез на подоконник, отталкивая от себя чужие руки и рыча от боли — порезал ладонь. Фарид Назарович успел схватить Валеру за рукав, и у Турбо не осталось выбора, адреналин в крови кричал «бей», и Турбо ударил наотмашь, но попал кулаком в нос милиционера, вынудив того выкрикнуть несколько нецензурных фраз и схватиться за кровоточащий нос. Толкнув локтем второго милиционера, Турбо без страха сиганул вниз, где его ждал Зима, нервно хватаясь за лысину и сжимая черную шапку в руке — испугался, что Турбо схватят.
— Давай, блять, беги, хули ты замер?! — рыкнул Турбо, отряхнув руки от осколков и крови, а затем толкнул Зиму в плечо, чтобы тот бежал за ним.
Сердце в груди бешено колотилось от смеси глупой радости — надо же, обманул мента, так ещё и нос ему разбил, хотя бил в пол силы! — и отголосков страха, но огромная волна животного ужаса настигла Валеру в момент, когда он понял, кем именно является тот самый милиционер.
***
Айза вздрогнула и отложила тетрадь со стихами в сторону, услышав щелчок замка входной двери. Глянув на часы, она непонимающе дёрнула бровью, ведь до конца смены отца было ещё полтора часа. Настороженно подкравшись в коридор, Айза побледнела, увидев отца с перевязанным носом и бешеным взглядом.
— Пап, что случилось? Тебя избили?! — Айза вмиг подбежала к отцу, помогая ему снять пальто и стараясь не смотреть на его лицо — начинало тошнить от волнения.
Главным страхом Айзы является потерять отца, и видеть его с травмой на лице слишком пугающе и мучительно. Фарид Назарович поставил ботинки в обувницу и оставил портфель на полу, а сам, не сказав ни слова, пошёл на кухню. Айза же семенила следом за ним, ожидая хоть каких-то объяснений. Так как отец Айзы человек не влюбленный в алкоголь, для успокоения он заварил чай с ромашкой и осушил стакан кипятка одним залпом, будто не чувствовал, насколько чай горячий. Расслабив галстук и расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке, Фарид Назарович плюхнулся на стул и без спроса взял пачку сигарет Айзы со стола, поджёг одну из них спичками, делая глубокую затяжку и сразу же с непривычки начав кашлять — он пытался бросить курить, не курил около двух месяцев и сейчас сорвался.
— Папуль? — взволнованный шепот сорвался с губ Айзы, вставшей за спиной отца, чтобы помассировать напряжённые, как камень, плечи. — Что произошло?
— Не поверишь. Мужики поймали двух пиздюков, которые устроили эту вакханалию в ДК, привели ко мне, а я их проворонил. Знал же, что врут и не краснеют! Надо было сразу в наручники их и к батарее привязать, к чёртовой матери... Задушил бы, как котят слепых, — с потерянным видом и глухим голосом рассказывает отец, глядя в одну точку, но мысленно находясь в прошлом, раздумывая над тем, как ему нужно было поступить, чтобы не упустить Турбо и Зиму. — Назвали мне чужие имена, клички и шайку. Потом этот проклятый Лёня зашёл, со своей мокрухой меня отвлек, а эти сосунки свалили! Представляешь? Я, старший лейтенант милиции, упустил двух сопляков, которые у меня под носом были! Через окно вылезли! Уму не постижимо. Этот ещё, падла кудрявая, культяпкой своей мне по морде дал, — Фарид Назарович горько усмехнулся, чувствуя стыд за то, что не успел схватить Турбо и пропустил удар.
— Ты же не виноват. Эти уроды уличные, у них же ни стыда, ни совести, они готовы на всё, лишь бы унитазы зубной щёткой в хате не чистить. Я уверена, вы поймаете не только их, но и остальных, кто там был. Я в тебя верю, папуль, — с ободряющей улыбкой шепчет Айза, кулаками надавливая на плечи отца в попытках расслабить мышцы. — Подожди, а как они выглядели? Кудрявый и...? Может быть, я знаю их?
При упоминании о "кудрявом", кто оказался таким наглым и бесцеремонным, перед глазами возник только один образ, и Айза сделала глубокий вдох, затаила дыхание, будто готовилась услышать государственную тайну, а не описание внешности преступников.
— Кудрявый, у него ещё шапка фернанделька голубая и кожанка с кленовым листом на спине. Второй сидел молча, глазами хлопал: лысый такой, в дублёнке черной и берцах. По морде безобидный, а на деле тот ещё гандон, прости, Господи, за мой французский, — отец затушил сигарету в пепельнице и медленно поднялся со стула, щупая переносицу носа и шипя от боли. — Ладно, Айза Фаридовна, пойду я сполоснусь. Увидишь похожих по описанию — не лезь, лучше мне звони.
Отец, прихрамывая на левую ногу после удара коленом об угол стола, направился в ванную, и как только он скрылся за дверью, Айза закрыла рот руками, сразу узнав в описанных отцом парнях Турбо и Зиму. Ярость охватила каждую клеточку тела Айзы: Турбо посмел ударить её отца. Внутри неё разгорелось пламя ненависти, сжигающее всё на своём пути. Каждое слово отца отзывалось в её душе как мелодия мести. Она ненавидела его — за наглость и жестокость. В её глазах сверкали молнии, и в голове крутилась лишь одна мысль: Турбо должен заплатить за всё. Айза знала, что с этим нужно что-то сделать, но прежде решила посоветоваться с Дашей. Пулей вылетев из кухни, Айза подхватила телефон с коридора и заперлась в своей комнате, усевшись на подоконник и по привычке глянув на стадион, на котором было удивительно пусто. Набрав номер Даши, Айза принялась нетерпеливо стучать пальцами по подоконнику.
— У аппарата, — раздался грубый голос Степана Богдановича, отца Дарьи.
— Степан Богданович, здравствуйте, это Айза! Даша дома? Дайте ей трубку. Это срочно.
В телефонной трубке послышался тяжёлый вздох и громкое шуршание, и спустя несколько секунд наконец-то голос Даши:
— Да-да, я тут. Приветик.
— Даша, это пиздец. Турбо ударил моего папу! Менты поймали его и его лысого дружочка, отвели в участок, а они обманули папу и сбежали через окно! Турбо! Ударил! Папу! Ты бы видела, что у него с лицом! Я ненавижу эту кудрявую мразь! Как его вообще, блять, земля носит! Таких как он, расстреливать надо! — громким шепотом рассказывает Айза, кусая губу и глядя в окно на темно-серое небо. — Надо как-то поймать их и сдать милиции. А как?
Даша молчала около минуты, и в трубке раздавалось лишь шуршание одежды и глубокое дыхание.
— У меня есть идея, но она вряд-ли тебе понравится, наверное. Значит так, слушай внимательно...
***
Даша, нарядившись так, будто собралась покорять московские сцены, вышла из подъезда, оставляя за собой шлейф дорогих французских духов с нотами бергамота, персика и жасмина, которыми пользуются только девушки с хорошим заработком или же дочери тех, кто имеет высокую зарплату. Впрочем, Даша выпросила эти духи у отца, узнав, что Фарид Назарович купил их Айзе. Блондинистые завитки ритмично пружинят при каждом шаге, развеваясь на слабом прохладном ветерке. Черные сапоги на низком каблуке звонко стучат по местами сухому асфальту, пока подол черного пальто развевается за её спиной, как плащ, открывая вид на джинсовую юбку до колен и розовый свитер с удлинёнными рукавами. Дарья уверенно шагает прямиком к цели, приподняв уголок губ в ухмылке, ведь её план был надёжным, как швейцарские часы, и внутренне Даша гордилась собой, так как окружающие часто считали её глупенькой девочкой, которая примкнула к умной, сообразительной Айзе, в их тандеме являющейся звёздочкой: и красивая, и с интересной начинкой. А Даша, к сожалению, меркла на её фоне: пухлая, глуповатая, стеснительная и инфантильная. Но настало время Даши сиять.
Остановившись напротив входа в подвал, где обитает «Универсам», Даша спряталась за поворотом, откуда четко видно дверь, и принялась ждать. Она не была уверена, что Турбо и Зима сейчас внутри и в скором времени выйдут, но действовала по интуиции, которой Айза советовала не доверять, руководствоваться только логикой. Но Даша оставалась неприклонной. И интуиция её не подвела — спустя полчаса ожиданий, когда Дарья уже собиралась уходить с пустыми руками, из подвала вышел Турбо, сразу остановившись и подняв руки, чтобы потянуться и, видимо, размять затекшую спину. В полумраке улицы Даша разглядела очертания пресса под задранным свитером и на мгновение засмотрелась. Довольная улыбка сама растянулась на лице, и Даша прикусила губу, но когда Валера опустил руки и куда-то пошел, Дарья мотнула головой, чтобы выбросить из мыслей вид его пресса. Стараясь не поскользнуться, побежала следом за Турбо.
— Эй, постой! — заголосила Дарья, прижимая подол пальто к телу.
Валера вздрогнул и резко обернулся, по инерции сжав ладонь в кулак. Но увидев девушку, выдохнул и расслабился. Однако внутреннее напряжение осталось: он узнал Дарью, слишком много озарений свалилось на него в один день: он ударил отца Айзы, и Айза однозначно рассказала это Даше, и сейчас Даша, тоже дочь старшего лейтенанта другого отделения милиции, практически ночью стоит перед ним, тяжело дыша от коротенькой пробежки, от которой успела устать. Турбо скрестил руки на груди, свысока глядя на блондинку, глядящую на него снизу вверх.
— Я знаю, что случилось сегодня. Айза рассказала, — более менее восстановив дыхание говорит Даша, убрав волосы за уши, а затем мягко улыбнулась и кокетливо склонила голову на бок, чувствуя себя немного глупо: комплексы насчёт внешности давали о себе знать, но она должна была продолжать план.
— И что ты хочешь сказать? Что твой папаня уже где-то за углом, и меня упакуют? Ты ж крыска ментовская, вы все такие: доченьки добреньких папочек — стражей порядка, — наигранно мягким голосом, словно разговаривает с ребенком, ответил Турбо, слегка наклонившись, чтобы быть на уровне лица Даши, которая была ниже него порядка на 20 сантиметров.
Даша стушевалась, сходу получив оскорбление в лицо, но решила не падать духом, и лишь задрала подбородок, пытаясь изобразить дерзость, но с её пухлыми щеками и округлыми чертами лица это выглядело комично, будто маленький капризный ребёнок устанавливает свои правила.
— Вообще-то нет. Я пришла одна, и сдавать тебя никуда не собираюсь. Я хотела сказать, что ты поступил, конечно, неправильно: не стоило поднимать руку на отца моей подруги, но... — Даша сделала шаг ближе, приблизив своё лицо к лицу Турбо и чувствуя, как щеки заливаются краской, а внутренний голос истерично орет «ты себя видела?! спугнешь!». — Мне понравился твой поступок. Это было так... безрассудно, опасно и круто.
Валера округлил глаза и растерялся, даже сделал шаг назад, чтобы быть подальше от лица Дарьи, но, к её счастью, он не выдал порцию оскорблений насчёт её внешности. Мозг Турбо стал работать в несколько раз активнее, пытаясь понять, обманывают его и где-то его поджидает подстава, либо же Даша совсем сошла с ума и флиртует с ним. И из-за того, что сам Турбо тоже считал Дашу глупышкой, он склонился ко второму варианту, который ему нравился больше, льстил и поднимал самооценку.
— Ебанутая, что-ли? — усмехнулся Валера, беззвучно смеясь и осматривая Дашу с головы до ног, закуривая сигарету и выдыхая дым в противоположную от девушки сторону. — Я с дочкой мента связываться не собираюсь, овечка, шуруй домой.
— Может быть, и ебанутая, — затаив обиду, но не выдав этого, промурлыкала Даша, продолжая следовать плану и сделав маленький шаг ближе к Турбо снова. — Давай прогуляемся? Хотя бы разочек. Никто же не узнает, уже темно. Твои друзья наверняка по кроваткам разбежались, так ведь? Тебе ничего не будет, если ты один раз со мной прогуляешься. Да и... темно уже, ты ведь не отправишь меня одну идти домой? Если что-то случится, это будет на твоей совести, а оно тебе надо? — вновь приблизившись к Турбо почти вплотную упрашивает Даша.
Валера, стряхнув с сигареты пепел, прищурился, изучая серые глаза Даши, которые в полумраке улицы казались тёмными, а зрачки в них были огромными, что только усиливало тьму её глаз, таивших в себе скрытый план. Турбо покачал головой, бросил окурок на землю и раздавил его носком кроссовка. Даша поступила чисто по-женски: надавила на жалость, похлопала глазками, одурманила Турбо ароматом французских духов, и он сдался.
— Не отъебёшься ведь? — с грустной усмешкой спрашивает Валера, оглядываясь по сторонам и надеясь, что их встречу никто из пацанов не видит. — Пошли, ладно, пошли, — выдохнул Валера, начиная медленно идти в неизвестную для Даши сторону. — Если увижу пацанов — тебя оттолкну, не обессудь. Я тебе не романтик из ваших бабских книжек, не думай об этой хуйне. Я пацан нормальный.
Даша, находясь за спиной Турбо, сжала кулак и дёрнула его вниз, выдохнув от облегчения, а затем догнала Турбо, чтобы идти с ним рядом. Первое время они шли молча, лишь иногда поглядывая друг на друга с интересом, изучая внешность, а затем в ход пошла болтовня ни о чём: каждый старался не затрагивать личные темы, например, о семье, о детстве или о жизни в целом, поэтому обсуждали разные мелочи, такие как погода, пейзажи Казани и любимый алкоголь. Шли они вдоль улиц, не имея чёткого пути, но Дашу это никак не пугало; ей было только на руку, что Турбо в целом согласился с ней на прогулку и стал постепенно доверять. На третьем этапе, когда Даша начала их делить, она приступила к попыткам "приучить" Турбо к телесному контакту: случайно касалась его руки, опиралась на его плечо, когда шла по узкой тропинке, или специально спотыкалась, чтобы схватиться за него. И когда они уже возвращались обратно, Дарья попросила Турбо провести её до дома, и по неизвестным, но выгодным причинам он согласился.
— Я дальше не пойду. Не хочу, чтобы твой папенька меня увидел и дал пизды, — Турбо остановился на углу дома Даши, не осмеливаясь войти во двор и довести её до подъезда.
— Трусишка, — игриво подмигнула Даша, в сотый раз за всю прогулку поправляя волосы. — Спасибо за прогулку. Ты интересный собеседник. Думаю, мы могли бы подружиться. Если надумаешь, знаешь, где меня искать, — тонким голоском мурлыкнула Даша и щёлкнула Турбо по носу, заставив того растерянно моргнуть. — До встречи, трусишка.
Пока Даша с широченной улыбкой, полной гордости и привкуса победы, шла к своему подъезду, Турбо смотрел ей вслед и пытался понять, как у неё вообще получилось это всё провернуть: уговорить его на прогулку, найти общий язык и бесстрашно называть его трусишкой, щёлкая по носу. Ни одна девушка, кроме Лили, себе такого никогда не позволяла. Может, духи с феромонами?..
***
Айзу разбудил звонок — телефон она оставила на прикроватной тумбочке, как и просила Даша. На ощупь найдя трубку, Айза прислонила её к уху и промычала, чтобы дать знак, что она слушает.
— Барашек в загоне, — заговорщически шепчет Даша, и по голосу слышно, что улыбка с её лица никуда не пропала.
Айза издала смешок — фразы Даши — отдельный вид искусства.
— Это было легче, чем я думала. Повёлся, как идиот. Наверное, я не такая уж и страшная, — хихикнула Дарья, укладываясь в кровать.
— Я тебе всегда говорила, что ты красивая, дура. Когда продолжишь свой план? И что мне нужно делать?
— Продолжу через несколько дней. Нужно подождать, чтобы он думал обо мне. Привяжется сам, вот увидишь. Это психология! А ты не отсвечивай. Будем делать вид, что ты ничего не собираешься делать в отместку за то, что сделал он. Пусть расслабит булки, а потом получит по шапке.
— Поражаюсь твоей гениальности, Даша. Я бы сама не додумалась. Спасибо тебе за то, что не осталась равнодушной и вмешалась. Что бы я без тебя делала...
Громкий зевок.
— Без меня ты бы спала уже! Быстро на боковую! — Шепотом а-ля «я мать» приказала Даша.
— Ага, целую в плечи и до встречи.
Положив трубку телефона на место, Айза перевернулась на бок, чувствуя приятную щекотку предвкушения холодной мести, которую подруги подадут Турбо на тарелочке, как самое вкусное блюдо.
Но всё ли пройдет так, как задумано?