Незнакомец
Капитан присел на кожаный диванчик в ожидании совещания. Он посмотрел на время — было ровно восемь. Включил плеер и стал слушать музыку, окинув голову на спинку дивана. Он слушал, думая о своём. Музыка была для него после войны единственным занятием, которое приносило ему радость. Сам он умел играть на гитаре, хоть это и было весьма сложным занятием, ведь людей, которые бы могли научить данному делу не было, либо им не было это интересно, тратить бессмысленно своё время, которого и так осталось довольно мало. Штерн задремал.
Его разбудил чей-то толчок в плечо. Открыв глаза, он увидел множество людей в мундирах. Часы показывали без пятнадцати девять. Заметив своего товарища среди толпы, стоящей слева от него, капитан направился к нему. Штерн подошел к стоящему спиной к нему знакомому офицеру и опёрся на его плечо. Мужчина в выглаженном кителе повернулся и, улыбнувшись, протянул ему руку:
— А, Давид, привет, – сказал человек, от лица которого исходила радость.
— Здравствуй, Джон, - пожимая руку, ответил Штерн.
— Что, ждешь – не дождешься? – с неугомонностью спросил Джон.
— Да, интересно, что же будет – задумчиво ответил Штерн.
— Да как всегда, скажут, что все соперники мерзавцы, сотрудничество с которыми очень важно для нас, поэтому войны не будет, – недовольно сказал человек с погонами лейтенанта.
— А ты хочешь войны? - нейтрально спросил капитан.
— Я сам не знаю, дружище, вроде бы война это плохо, а с другой стороны ... выбора – то практически и нет.
– Не знаю, Джон, я сейчас не очень хочу спать в окопе, – сказал Давид, не воспринимая всерьёз максимализм своего товарища.
— Никто не хочет, но это неизбежно, война – это движение, – с лицом знатока в таких вопросах ответил Джон.
— Об этом можно много говорить, и этих разговоров хватит не на одну бутылку, так что давай пока закроем эту тему, – с некоторым упрёком сказал Штерн.
— Ты это о чём? - не унимался Джон.
— О чём–о чём? Обо всем, чёрт возьми, – неожиданно резко ответил Давид. – Для одних война – это рисование стрелочек на карте и прикалывание медалек на китель, а для меня кормление вшей в окопах и отстрел собак, утащивших руку умершего товарища, которого не успели похоронить, и всё на этом, – начиная не на шутку заводиться, сказал Давид и, понимая, что дальнейшее продолжение диалога может перерасти в нечто другое, чем дружеская беседа, не дождавшись ответа, ушёл в часть комнаты, расположенную перед огромным залом, где должно состояться сегодняшнее совещание.
Часы показали девять, и масса людей в мундирах стала входить в огромный кабинет, посередине которого стоял большой круглый стол. Капитан и лейтенант сели рядом – с левой стороны от центра. Люди ещё разговаривали между собой и делились чем–то, по, их лицам можно было уловить только недоумение. У многих не причесаны волосы, большинство были заспанные и усталые, у некоторых под глазами синие круги, или от того, что не спали всю ночь, или же от употребления напитков различной крепости. И как бы они ни улыбались сейчас, все выглядели несчастными, так как были обречены. Этот факт тяготил каждого, однако умереть было не самым страшным, хуже ¬– жить в одиночестве.
Наконец в зал вошел старичок в белом мундире, и все сразу поднялись. Парнишка, который сидел возле компьютера, вскочил с места и включил более тусклый свет, для того чтобы слайды, которые собирались показывать, были видны лучше.
— Равняйсь! - гаркнул старик. –Будто напуганные, солдаты резко повернули головы направо.
— Смирно! - не понижая планки, продолжил он. – Здравия желаю товарищи офицеры!
— Здравия желаем, товарищ генерал! – ответили парни в мундирах.
— Вольно, садитесь, – уже более мягко сказал генерал.
Все сели на свои места, и в помещении стало тихо.
— Итак, начнем наше совещание – начал генерал, – Сегодня знаменательный день, он говорит нам о том, что мы сумели прожить ещё один год, а значит, нас не сломить. В нашем мире не убавилось тягот и лишений, но мы стравились! На дворе 2102 год, не за горами и 2103-й. Что хочется сказать о наших союзниках, – замешкался старик, - Виктория вышла из союза и подписала отказ на «Луковское соглашение». Теперь она вправе начать войну когда угодно. Но надо ли ей это? Вопрос остаётся открытым. Я не знаю причину выхода. Возможно, это скандал с Софией, или же ещё какая¬–нибудь многоходовка . Итоги подводить не время, поэтому через три месяца совещание будет снова. Тогда уже вместе с военными представителями Софии мы разберём дальнейший план действий. Хочу также обратить ваше внимание на то, что работа над «Гиртид- 01» успешно подходит к концу, и это может означать только одно – у нас есть ещё шанс на выживание и существование в этом мире.
На доске появились выразительные слайды, подтверждающие слова старика. «Гиртид» - ом являлся специальный аппарат, в который помещалась семенная жидкость и который, подобно женской яйцеклетке, умел создавать и растить разумное существо. Идея была в разработке с 2095г., сразу после исчезновения женщин, которые подверглись массовому истреблению. И всё же никто не верил в её полную реализацию. О ней ежегодно представляли одну и ту же информацию, но толку не прибавилось. Скорее всего, это была очень красивая сказка, для того чтобы люди не стали задумываться о своём вымирании, свято веря в великие технологии своей страны.
Старик в погонах генерала больше ничего интересного не сказал, все, что было дальше, являлось простой благодарностью за все подвиги, его подчинённых и банальными поздравлениями с окончанием года. Все знали: интересное и важное совещание будет через три месяца.
Офицеры с хмурыми лицами вышли из зала и пошли в разные стороны. Джон подбежал к Штерну:
— Ладно, Давид, я пошел, удачи тебе.
Когда–то Джон работал с солдатами, у него был собственный взвод. Он был не только командиром, но и отцом, не всегда был достаточно строг с подчинёнными. Джон пришел после войны и окончил училище, после чего и стал почетным лейтенантом. С Давидом он познакомился на войне, когда тот был сам лейтенантом, а сейчас у Джона собственный кабинет и обязанности по штабной работе.
Штерн, войдя в свой кабинет, оставил дверь приоткрытой. И сел на диван, взирая на стену в течение нескольких минут. Затем сел за стол и принялся за работу. Он разбирал бумаги по поводу учета личного состава части: сколько убыло, сколько прибыло. Просматривал списки погибших за последнюю неделю, записывал вновь прибывших и вычислял общий прирост. Несмотря на то что между странами было подписано соглашение, боевые действия никуда не делись. Прикрываясь масками лицемерия, страны нападали друг на друга. За последнее время солдат всегда поступало больше, чем умирало, и ряды военных росли – людям просто было нечем заняться. У всех были разные мотивы: кто-то шел в поисках смерти, иные от скуки. После подсчёта Давид отдыхал, бродил по городу. Затем приходил обратно, сдавал отчет и шел читать лекции новобранцам. Он мог, конечно, этого не делать, однако не был занятия, от которого можно было бы получать хотя бы минимум положительных эмоций.
Новички всегда слушали внимательно и записывали слово в слово. Штерн излагал элементарные вещи, но всегда подавал информацию по-разному. Он читал много книг об ораторском искусстве и практиковался на своих занятиях. Солдатам была нужна информация, которую они получали на занятиях, поэтому они с усердием занимались у Давида. Штерн проводил по два занятия в день, иногда и по три-четыре, но сейчас у него не было такой душевной депрессии, как когда-то, поэтому двух было достаточно.
После работы он всегда шел в маленький бар, где для него было забито место в вечернее время. Давид садился за последний столик, возле стены, и заказывал себе виски с колой. Когда в баре было тихо, он читал книгу, а если было шумно, то просто сидел, слушая музыку, доносившуюся из динамиков. В связи с повышенным спросом алкоголь стал дорогим и позволить его в больших дозах могли только работающие люди. В бар зашел молодой парень, Взгляд его был пуст.
— Водки, – сказал он, подойдя к стойке.
Бармен вмиг исполнил заказ, и стопка, наполненная напитком, стояла на столе. Парень, не задумываясь, опустошил её и повторил заказ. Будто юнец, прячущийся от родителей с сигаретой, он пил водку, постоянно оглядываясь, будто боясь чего-то. Он пил не переставая, повторяя свой заказ вновь и вновь. Наконец после пятой стопки, запал прекратился, парень остановил бармена и расплатился за всё выпитое. Он был пьян и сидел, несколько минут уставившись в одну точку на бутылке. После порылся в кармане и, достав цветную бумажку, купил на неё чашку кофе. Отойдя от стойки, он глазами начал искать столик.
Заметив место, где сидел Давид, незнакомец двинулся к нему.
— Можно я присяду? – вежливо спросил паренек.
— Конечно – ответил Давид и стал рассматривать незнакомца. На нем был чёрный рваный плащ, черные джинсы, на голове черная кепка с наполовину стертой надписью, виднелась только «Гер...». Что это было за слово, может, «герой» или «героин» – непонятно.
Присев за столик, незнакомец начал разговор:
— Роман, – сказал он и протягивая руку.
— Давид, – сказал Штерн, ответив рукопожатием.
После этого была неловкая пауза, никто не решался продолжить разговор. Молчание прервал Роман. Отпив кофе, он спросил:
— Я смотрю, ты офицер?
— Да, что то вроде того, а что, что–то не так?
— Да нет, ничего, просто стало интересно, чем занимается человек, с которым я сижу за одним столом.
— А ты, чем ты занимаешься? – оживленно спросил капитан Штерн.
—Я музыкант, известный музыкант. Странно, что ты меня не узнал, ведь возле бара висит афиша на мой концерт.
— Я не заметил её – коротко ответил Давид.
— Это даже лучше, мне так комфортнее здесь находиться, ведь общаться с беспристрастным человеком гораздо увлекательнее, чем с фанатичным слушателем – он с улыбкой посмотрел на Давида и, прислонившись к спинке стула, спросил:
— Ну что, капитан, будет война?
— Нет, не будет, – улыбнувшись, ответил Штерн.
— Это хорошо, конечно, но я не вижу смысла сохранять мир – лично моё мнение.
— Почему же? – заинтересованно спросил Давид.
Парень отпил кофе и посмотрел на часы:
— Слушай, если тебе угодно, то я буду в этом чертовом городе до конца месяца, может, свидимся и продолжим разговор, а сейчас мне пора, до встречи, – сказал Роман, встал и протянул руку Давиду.
— До встречи – попрощался Давид.
Парень, поправляя воротник плаща, направился. Через мгновение он исчез, запустив холодок с улицы.
Через полчаса Давид тоже направился домой, вспоминая события дня. Он прокручивал в голове ход совещания, число погибших и прибывших на службу новобранцев, а также и неожиданную встречу с музыкантом. Роман был необычным человеком, среди серой массы ему удавалось подчеркнуть свою индивидуальность. После скучных и типичных разговоров с ограниченными людьми в камуфляже, встреча с парнем в плаще была глотком свежего воздуха. Давид почему-то был заинтересован, чтобы вновь встретиться с необычным посетителем бара и продолжить с ним разговор. Придя домой, он снял китель и повесил его в шкаф. Штерн почувствовал облегчение после строгого одеяния, домашняя одежда казалась ему лёгкой и приятной.
Когда он приходил домой, то никогда не временил со сном. Не было исключения и сегодня. Поужинав двумя бутербродами с чем-то похожим на колбасу, он лёг спать. Сегодня ему снились цветные сны.