божьи коровки молчат

Божьи коровки молчат
10. Внутренний голос может завистливо шептать

      Рена Руж не ладила с Котом Нуаром.

      Она понимала, что он не виноват в немоте Маринетт, что Ледибаг умерла бы, если бы Кот ее не защитил… но, черт возьми, он не мог это сделать, не умирая? Чтобы Маринетт не пришлось отдавать голос в обмен на его жизнь?

      Но больше всего ее выводил из себя тот факт, что Маринетт просила ни о чем ему не рассказывать. Делать вид, что Рена Руж понятия не имеет о том, что случилось. Чтобы Коту не стало известно, на какую жертву пошла Ледибаг ради него.

      Ведь потерей голоса дело не ограничивалось.

      Алья считала это несправедливым, ведь Маринетт заслуживала того, чтобы Нуар знал. Чтобы весь Париж знал, что Ледибаг оставила геройский пост не ради мимолетной прихоти.

      Что, даже лишившись возможности превращаться в героиню, она продолжала защищать город.

      Ведь облако божьих коровок, устраняющих причиненный злодеем вред, черпало энергию не из магии квами, а из ее собственных сил.

      И чем больше требовалось восстановить разрушений, тем большую усталость чувствовала после этого Маринетт. Пусть она и утверждала, что больно ей было лишь в первый раз, когда через квагатаму магия связала ее душу с серьгами, Алья знала: ощущения Маринетт испытывала далеко не из приятных. Иной раз, когда город ликовал и радовался тому, что вновь все чудесным образом исцелилось, она, обессилевшая, не имеющая возможности позвать на помощь, лежала в каком-нибудь пыльном подвале, где даже Рене Руж не сразу удавалось ее найти.

      А вот сейчас Рена нашла ее на удивление быстро, хотя в данный момент искала акуманизированного, а не подругу.

      — Вот черт! — ругнулась она, с крыши заметив, как Маринетт внизу оглядывается в поисках укрытия, а в ее сторону направляется человек-синтезатор.
  
***

      Дверь в подвал заперта, до пожарной лестницы не получалось даже допрыгнуть (акума побери тех, кто размещает их так высоко от земли!), а клавишный приспешник злодея мог обнаружить ее в любую минуту. Трупом, что ли, притвориться, чтобы врага в заблуждение ввести? Ведь если Маринетт сделают частью оркестра фриков, то о «Чудесном Исцелении» после победы над злодеем Парижу придется забыть.

      Так и останется внушительная часть горожан бродячими музыкальными инструментами до конца жизни.

      Маринетт прижалась к стене (надеясь, что враг не заметит) и зажмурила глаза, мысленно молясь о том, чтобы спасение явилось к ней сверху. Оно и явилось, причем так неожиданно подхватило на руки и резко утащило на крышу, что в первые секунды ей аж показалось, будто живот перекувыркнулся и она все-таки начала превращаться в гитару на ножках.

      Поэтому, когда Маринетт ощутила под ногами твердую черепицу, открыла глаза и увидела перед собой довольную Рену Руж, сказавшую «Можешь не благодарить», она жестами спросила, зачем нужно было так сильно пугать, и лишь затем все же поблагодарила.

      — Устало выглядишь, — окинув подругу взглядом и не обратив внимания на возмущения, обеспокоенно произнесла Рена. — Ты в порядке?

      Слабо улыбнувшись, Маринетт жестами показала, что все в порядке. Пусть она и чувствовала себя как выжатый лимон, хотя бы в зомбированную гитару не превратилась и оставалась в уставшем, но своем уме.

      — Очень много людей уже обратили, — закусив губу, продолжила Рена Руж. — «Исцеление» будет не из легких.

      Маринетт пожала плечами, пытаясь показать, что ей к этому не привыкать, хотя ей не хотелось даже думать о том, что она будет чувствовать после восстановления города. Черт возьми, сегодняшний день и так полностью вымотал ее, но теперь она не была уверена, что утром сможет пошевелить хоть пальцем! А ведь завтра ей снова предстояло идти в мастерскую Клемента.

      — Давай я тебя сразу домой отнесу, — подхватывая ее под коленками, сказала Лисица. — Возражения не принимаются, — добавила она, прекрасно зная, что Маринетт не хотела бы, чтобы в момент «Исцеления» ее видели родители. Пусть им и было известно, что именно их дочери Париж обязан за восстановление от разрушений, знать — одно, а видеть, как вокруг Маринетт из воздуха появляются божьи коровки, забирающие ее силы, — совершенно другое.

      Впрочем, возражать Маринетт на сей раз не стала. Она лишь надеялась, что мама и папа не решат подняться к ней в комнату.
     
***

      Кот Нуар не ладил с Реной Руж.

      Когда Ледибаг еще была героиней Парижа и изредка приводила Лисицу с собой на миссии, он честно хотел с ней подружиться, пытался произвести впечатление на подругу любимой, но даже тогда иной раз ощущал некую досаду, когда после победы они убегали, оставляя его одного. Он ненавидел то, что у Леди были от него секреты, чувствовал себя никчемным, когда она отказывалась отвечать на вопросы, будто не был достоин ее доверия и не мог считаться частью команды. Даже когда он узнал, что Ледибаг не могла рассказать обо всем из-за запрета мастера Фу, легче стало лишь на время.

      Потому что в душе Кот надеялся, что однажды она наплюет на все эти чертовы табу и решит открыться ему.

      Вот только каждый раз, когда Леди уходила с этой рыжей мордой новой напарницей, чтобы после обратной трансформации забрать ее Камень Чудес, Нуар не мог не думать о том, что, если однажды Ледибаг все же решится снять маску перед другим, этим другим будет не он.

      Кот не раз ломал голову, пытаясь понять, что могло Рену Руж связывать с Ледибаг. Сделать Лисицу героиней на полставки предложил мастер, или это была идея самой Леди? Она знала настоящую личность Рены, но насколько хорошо они были знакомы в обычной жизни?

      Кому из них двоих, черт возьми, Ледибаг доверяла больше?

      Он пытался — изо всех сил пытался — отгонять прочь эти мысли. Вот только все было тщетно. Когда Рена приходила на миссии, Кот Нуар начинал чувствовать себя третьим лишним (причем, когда вместо нее им компанию составляли другие герои, ничего подобного он не испытывал).

      А два года назад все стало еще хуже.

      Ледибаг оставила пост. Рена Руж и Квин Би перешли «на полную ставку». И если Пчела постоянно задавала вопросы о том, куда делась Ледибаг, то Лисица ни разу не спросила об этом.

      Пусть Нуар и любил дурачиться, дураком он не был и не мог не понять: Рена Руж знала, почему Леди ушла.

      Чувство досады в нем только усилилось. Вновь в голову лезли вопросы о том, насколько тесно общаются они без масок. Знакома ли Рена Руж с Маринетт? Насколько она ей доверяет? Стала ли Ледибаг снимать перед ней маску или только сказала, что уходит, отдала кулон, а серьгу подбросила уже позже? Как много она ей рассказала? Открыла ли, что стало настоящей причиной отставки? Может, даже назвала ей настоящую личность Кота? Или не стала объяснять, а лишь попросила не спрашивать его ни о чем?

      Может ли быть так, что и он, как Адриан, знаком с Реной Руж в обычной жизни?

      Что-то подсказывало ему, что он сможет вычислить ее личность, если задастся этой целью, вот только делать этого Кот не стал.

      Потому что не хотел в один день понять, что эта рыжая девица, практически отнявшая у него Ледибаг, может оказаться одной из его друзей.

      Так Кот Нуар, еще два года назад ненавидевший тайну личностей и секреты, сейчас был благодарен тому, что существовали эти табу.
     
***

      Битва со злодеем должна была состояться у студии звукозаписи — во всяком случае, именно туда направлялся оркестр акуманизированного, там же должны были встретиться и трое героев Парижа.

      Спешивший к месту встречи Нуар видел, как впереди с крыши на крышу перепрыгивала опережавшая его Лисица, как вдруг она резко остановилась, сиганула куда-то вниз, а затем заскочила обратно на крышу с Маринетт на руках. Он хотел подойти, узнать, все ли в порядке с Принцессой, вот только застыл на месте, когда увидел, что Маринетт отвечает на вопросы Рены Руж жестами.

      Кот не знал, что она говорит, — язык жестов он начал учить только два дня назад и пока осваивал только основы. Гораздо важнее было то, что Рена Руж ее понимала.

      Черт возьми, он ведь совершенно забыл, что эта Лисица владела языком жестов! Еще полгода назад, когда они очистили от черной бабочки глухонемого мужчину, именно Рена разговаривала с ним после битвы. Квин Би тогда спросила ее, зачем она этому научилась.

      И сейчас в памяти Кота отчетливо всплыл ее ответ: «Чтобы общаться с подругой».

      Он крепко зажмурил глаза. Нет, он точно не хочет знать настоящую личность Рены Руж.

      Хватит того, что они не ладили, будучи в масках.
     
***

      — Лиса опоздает, начнем без нее, — сказал Кот, запрыгнув на крышу рядом с Квин Би.

      — Она говорила, что уже близко, — пожала плечами та, — мы можем и подождать. Или тебе принципиально расправиться со злодеем до ее прихода? Только учти, бабочку без нее я не очищу.

      — Я сказал «начнем», а не «закончим», — возразил Нуар. — Она сейчас спасает… гражданских, думаю, минут через десять-пятнадцать присоединится к нам.

      — Вот не понимаю я, зачем их спасать, — широко зевая, ответила Квин Би, — очистим бабочку — и проблем никаких, все на свои места станет. А эти твои гражданские сами виноваты, что по домам не сидят: видят же, что акума нападает, нет бы в укрытие бежать, так им лишь бы поглазеть. Совсем страх потеряли, а нам спасай их после этого.

      — Знаешь, я иногда удивляюсь, как тебя с таким отношением в герои взяли, — фыркнул Кот.

      Квин Би обладала несносным характером, зачастую назойливо жужжала что-то над ухом, то и дело жалила колкими замечаниями, могла накричать на ни в чем не повинного человека за то, что тот путается под ногами, но, как ни странно, во многом лишь благодаря ей Рена и Нуар могли работать в команде. Пчела сохраняла нейтралитет, сглаживала напряжение между ними, не позволяя им разругаться между собой, но в то же время с такой виртуозностью могла вывести из себя их двоих одновременно или по очереди (тут уж как пойдет), что они так слаженно начинали читать ей нотации, будто вместе репетировали не один год.

      Или как минимум были закадычными друзьями, способными читать мысли друг друга.

      — Да я сама удивляюсь не меньше, — вздохнула Квин Би. Если Ледибаг действительно была Маринетт Дюпен-Чен, то почему, черт возьми, она решила дать Камень Чудес той, кто всячески изводил ее во время учебы в коллеже?

***

      Маринетт сидела на кровати, спиной прислонившись к стене. Рена Руж ушла почти двадцать минут назад, а значит, в любой момент герои могут одолеть акуму и активировать «Чудесное Исцеление».

      Рядом с подушкой стояла тарелка с овсяным печеньем — такое очень любила Тикки и, как оказалось, оно неплохо восстанавливало ее силы тоже. Вот только она и так за день чертовски устала, акуманизированный причинил городу немало вреда, а если еще и Нуар переусердствует с «Катаклизмом», как было в тот раз, когда он стер в порошок мост Искусств… Маринетт не была уверена, что у нее хватит сил даже проглотить это печенье.

      Девушка закрыла глаза и запрокинула голову назад.

      Она ужасно завидовала Адриану, Алье и Хлое, находящимся сейчас в самом разгаре битвы и неимоверно скучала по тому азарту, который испытывала, когда в облике Ледибаг бросалась в самую гущу сражения. Скучала по свисту ветра в ушах, когда на своем йо-йо проносилась над оживленным городом. Скучала по счастливым улыбкам парижан, благодарным пятнистой спасительнице.

      Маринетт чувствовала себя бесполезной, беспомощной, никчемной, навсегда списанной на скамейку запасных. Да, именно она, по сути, позволяла Рене Руж и Квин Би очищать акум и восстанавливать город, ведь серьги Удачи в их руках служили лишь проводником для ее энергии, но все равно это было не то. Ей не нравилось бездействовать, а ожидание, казалось, утомляло и выматывало не меньше, чем облако волшебных божьих коровок.

      Вот бы они поскорее одолели Бражника, и все это наконец прекратилось.

      Горло вновь начало саднить. Значит, зараженный предмет разрушен, а Лиса и Пчела с секунды на секунду соединят серьги прикосновением.

      Маринетт уселась поудобнее, глубоко вдохнула и открыла глаза.

      Началось.

      Божьи коровки не вылетали у нее изо рта, как было в тот раз, когда она, чтобы вернуть к жизни Нуара, впервые стала живой батарейкой для магии восстановления. Сейчас они возникали прямо в воздухе, рождаясь из охватившего все тело Маринетт розового света, и разлетались по всему городу устранять причиненный злодеем вред, но оставляли за собой жуткую слабость.

      А черный мотылек, способный ощущать этот свет сквозь стены и километры, летел на него, словно на огонь, вместо того, чтобы возвращаться к хозяину.

      Он сел прямо на раскрытые ладони Маринетт, которые тотчас же сомкнулись, заточив насекомое в ловушку.

      Она поднесла ладони ко рту и подула на мотылька, чувствуя, как пропитавшая насекомое злоба стекает с его крыльев по ее рукам, заставляя на миг ощутить всю ту ненависть, разочарование и досаду, что стали причиной для акуманизации очередной жертвы.

      Стиснула зубы, напомнив себе, что это не ее чувства, что нужно их отпустить, и раскрыла ладони, выпуская на волю белую бабочку.

      Париж снова был спасен, и Маринетт, обессиленная, погрузилась в сон.
     
***

      Бражник раздраженно отбросил трость в сторону.

      Времена, когда после очередного поражения он клялся, что возьмет реванш, давно прошли. Если раньше такие речи придавали ему уверенности и позволяли не терять надежду, что уже в следующей битве Камни Чудес окажутся в его руках, то сейчас они только вгоняли в еще большее отчаяние. За столько лет он так и не приблизился к своей цели — надежда почти угасла и лишь злость не давала опускать руки.

      А ведь два года назад он был как никогда близок к победе. Глазами своей жертвы Бражник видел, как Кот Нуар получил смертельный удар, как беззащитна была шокированная Ледибаг. Всего-то и нужно было добить ее да принести повелителю мотыльков их Камни Чудес. Но нет, черт бы побрал своенравную марионетку, отправившуюся вершить свою месть вместо того, чтобы исполнить условия сделки!

      И черт бы побрал саму Ледибаг, которой каким-то образом удалось вернуть к жизни напарника.

      Почему, акума их всех зарази, одним дозволено нарушать законы мироздания и воскрешать мертвых, а другие вынуждены оставаться ни с чем? Почему Ледибаг оживила этого назойливого Кота, но никто не вернул Габриелю Агресту жену? Почему чем больше он старался, тем дальше отдалялся от своей цели?

      — Снять трансформацию, — стиснув зубы, процедил он. — Нууру, я ведь говорил, что не прощаю обман, — ледяным тоном обратился Габриель к трясущемуся от страха квами. — Так почему?

      — Я н-не в-врал вам, хозяин! — пролепетал тот.

      — Так почему эти треклятые божьи коровки до сих пор восстанавливают Париж, если Ледибаг нет?!

      — Я н-не з-знаю…

      Топнув ногой, Габриель снял с себя брошь. Никакого желания видеть бесполезного квами у него не было. Чертов Нууру не мог ни расшифровать книгу, ни объяснить, откуда берутся божьи коровки. Габриель точно знал, что Ледибаг не могла превратиться в героиню без Камня Чудес, а ее серьги сейчас находились у Рены Руж и Квин Би. Но как, как, не имея Камня, она продолжала использовать его силы? Каким образом умудрялась очищать его бабочек и восстанавливать город?

      Габриель подошел к висевшей с недавних пор на стене карте Парижа.

      — Битва проходила здесь, — сказал он, воткнув острие циркуля в то место, где располагалась студия звукозаписи. — Связь с бабочкой была потеряна через тридцать восемь секунд после того, как разбился предмет, — произнес он, мысленно умножая это время на скорость полета маленькой акумы. — Когда-нибудь я найду тебя, Ледибаг, — процедил Габриель.

      И очертил на карте очередную окружность.