возможно поболтать ни о чем
Божьи коровки молчат Возможность поболтать ни о чем
Маринетт согласилась сшить кигуруми, принять телефон с книгой и даже почти не возражала, когда Адриан предложил проводить ее домой. Он должен был радоваться, ведь смог добиться того, чего так хотел, — стал к ней чуть ближе и даже договорился встретиться послезавтра, но… Настроение все равно было препаршивым. Он опять не смог выдавить из себя ни слова, пока провожал Маринетт до пекарни. Казалось, если бы его вечно молчаливый телохранитель вызвался составить ей компанию, то стал бы более интересным собеседником. На прощанье Маринетт улыбнулась ему, но улыбка эта была извиняющейся, а в блокноте сначала было написано «Прости за доставленные неудобства» и лишь потом уже «Спасибо, что проводил».
Черт возьми, но ведь это только он доставил ей неудобства! Вчера стал причиной разбившегося телефона, сегодня утром поставил в неловкое положение внезапным подарком. Днем из-за него же Принцесса простояла перед его воротами под палящим солнцем, перегрелась и потеряла сознание. Адриан даже думать не хотел о том, что произошло бы, если бы он вернулся домой чуть позже! А еще он чувствовал, будто покупкой нового телефона вынудил Маринетт согласиться на пошив, ведь «подарок» отныне считался «оплатой». Конечно, Адриан говорил, что Маринетт может отказаться, но все равно в его глазах все это выглядело так, словно он воспользовался ситуацией, практически не оставляя ей выбора, — новый телефон ей все-таки был нужен. Ему казалось, что он все делает не так. Чуть ли не каждый поступок приводил совершенно не к тем последствиям, на которые он рассчитывал. Хотел обрадовать Принцессу подарком — она получила тепловой удар. Два года пытался держаться от нее подальше, чтобы не мозолить глаза, — упустил момент, когда она перестала говорить, и не смог сделать ничего, чтобы помочь ей. А уж про «грандиозный» план по завоеванию сердца прекрасной Леди, в ходе реализации которого он умудрился ей же отказать, Адриан старался даже не вспоминать. Кажется, подобные неудачи уже давно стали неотъемлемой частью его жизни. И ладно бы страдал от них только он. Хуже всего было то, что все его ошибки в первую очередь сказывались на Маринетт.
***
Вернувшись домой, Адриан увидел, как Натали собирает оставленные в гостевой комнате записки, которыми общалась Принцесса, явно намереваясь их выбросить. Он всегда старался быть вежлив со всеми, никогда не повышал голос, доброжелательной улыбкой пытался сглаживать любые конфликты, но сегодня впервые не смог сдержаться. — Не трожь! — рявкнул он, выхватив листы из рук Натали. Слишком резко, отчего и чуть не порвав их. — Почему ты ее не пустила? — Месье Агрест велел не… — Маринетт пришла ко мне, а не к отцу! — воскликнул Адриан, бережно расправляя записки. — А ты заставила ее ждать на улице в такое пекло. Она из-за тебя потеряла сознание! Натали растерянно застыла с открытым ртом. — Неужели сложно было позвонить мне и сказать, что ко мне пришли? — Но к тебе почти каждый день пытаются попасть фанатки, — полушепотом ответила Натали. Она всегда стойко держалась перед Габриелем Агрестом (позволяя себе нервничать только тогда, когда шеф ее уже не видит), но была абсолютно бессильна перед Адрианом. Она не представляла, что он вообще способен повысить на кого-то голос! Натали ведь всего лишь исполняла указания его отца, она же не могла знать, что Адриан ждет эту девушку и что та останется стоять перед воротами! — Я не могу каждый раз отвлекать тебя по пустякам. — Маринетт не фанатка, — процедил Адриан, а затем уже спокойнее произнес: — Ты прекрасно знаешь, что мы с ней вместе учились. — Это по ней… — неуверенно произнесла она, — ты убиваешься последние два года? Адриан тяжело вздохнул. Он не был готов простить Натали обморок Маринетт, но отчасти сожалел, что спустил на нее гнев. После того, как его мама умерла, именно Натали занималась его воспитанием и уделяла ему больше внимания, чем родной отец. Даже то, что он страдает от безответной любви, заметить смогла именно она, а ведь это удавалось скрывать даже от Нино и Альи! — Семь, — прошептал он. — Я люблю ее уже семь лет. — Прости, я… — Поэтому, — перебил Адриан, — если она снова придет, что бы ни сказал тебе мой отец, пропускай ее. А сейчас можешь идти. Натали кивнула и направилась к выходу из комнаты, но, внезапно вспомнив одну вещь, остановилась в дверях. — Адриан, — не оборачиваясь, сказала она. — Тот шарф, что подарил месье Агрест на твой день рождения несколько лет назад… Это был подарок от нее.
***
Маринетт всегда знала, что Нуар — котяра самовлюбленный, но не думала, что настолько. Даже пижамой в стиле своей хвостатой сущности обзавестись захотел. Может, на рабочем столе еще и собственное фото повесил? А что, он же и раньше постоянно пытался убедить Ледибаг в том, какой он красавчик (пусть это и действительно так), перед камерами постоянно позировал (кажется, даже охотнее, чем на фотосессиях), паясничал, чтобы внимание к себе привлечь. А ведь без маски таким скромным казался! Неудивительно, что Маринетт так долго не могла понять, что ангелочек-Адриан и чертенок-Нуар — один и тот же человек. Впрочем, сейчас это было уже не так важно. Маринетт давно перестала быть героиней Парижа, следовательно, с ним, как с Котом, больше не пересекалась, а с ним-Адрианом их пути вновь разойдутся, как только она сошьет ему кигуруми. Его секрет она даже под пытками никому не расскажет, даже ему самому не нужно знать, что ей его личность известна. А то, квами упаси, беспокоиться за раскрытие начнет и будет захаживать проверять, все ли в порядке. Или — еще хуже — даже догадается, что она была Ледибаг. Хотя нет. Это вряд ли. Слишком уж был он очарован пятнистой напарницей, чтобы ее в Маринетт разглядеть. А сейчас уж точно даже не подумает, что Леди, которой он так восхищался, не может даже слова сказать. Маринетт потрясла головой, чтобы прогнать грустные мысли. Ну, не может она говорить, что с того? Язык жестов (пусть и не без труда) она изучила, записки писать — тем более не проблема, а уж для общения в интернете и вовсе ей голос не нужен! Достаточно одной клавиатуры. В крайнем случае, стоит написать «Не работает микрофон», и никто даже не подумает, что общается с немым человеком. По этой причине переписка в сети становилась ее отдушиной. Общаясь с различными людьми в интернете, Маринетт на время забывала о том, что не может говорить. Ей не нужно было беспокоиться о том, что собеседник не знаком с языком жестов, или чувствовать неловкость из-за того, что она заставляет ждать, пока пишет ответ на озвученный вопрос. Ведь здесь пишут все.
А еще в интернете Маринетт могла даже кричать: достаточно было нажать на «Caps Lock». Поэтому в сети она и решила скоротать время до прихода Альи, которая обещала заскочить после учебы. К тому же, вернувшись от Адриана, она наткнулась в ленте на немаловажную (для себя) новость и горела желанием поделиться эмоциями с другом по переписке. Маринетт мало знала о нем, только то, что он был фанатом «Звездных войн», обитал в интернете под ником «Luke» и обожал Джаггеда Стоуна. Именно на почве общей любви к творчеству последнего они и познакомились полтора года назад на одном из музыкальных форумов. И Маринетт точно знала, что эту новость он оценит. «ДЖАГГЕД АНОНСИРОВАЛ НОВЫЙ АЛЬБОМ!!! Прости за капс, но я вся в предвкушении», — написала она и нажала клавишу «Enter». Сообщение было прочитано почти сразу же, а спустя пару мгновений, Маринетт получила ответ: «Ты в предвкушении, а я гипнотизирую таймер с обратным отсчетом до того, как можно будет оформить предзаказ». «А мне и оформлять не надо», — хитро ухмыльнувшись, напечатала Маринетт и поставила смайлик с высунутым языком. Дизайн обложки вновь доверили разрабатывать ей, и она так радовалась официальному анонсу еще и потому, что это будет уже пятый альбом, в создание которого она внесла свою лепту. — «Получу диск одна из первых и, может быть, даже раньше тебя». «Если кто-то вдруг начнет разрушать Париж и превращать людей в пластинки с автографами, знай — это твоя вина». «Что ж, тогда мне придется извиниться перед Котом Нуаром за то, что подкинула ему новую работенку», — ответила она, прекрасно понимая, что это была шутка и что из-за подобного ее друга по переписке бабочка не захватит. А если и захватит… что ж, долг у Нуара такой — от злодеев Париж защищать. Справится, не маленький. «А передо мной?» «А перед тобой Бражник пусть извиняется. Акума же его».
***
Маринетт взволнованно посмотрела на часы. Алья должна была прийти с минуты на минуту, но она до сих пор не знала, с чего начать разговор. Может, первым делом сказать, что альбом Джаггеда анонсировали? Или про то, что со следующей недели Маринетт будет проходить практику в мастерской Клемента Шабо? Может, похвастаться тем, что купила, наконец, книгу про историю моды? Ну… не с разговора об Адриане же начинать, так ведь?.. С другой стороны, Маринетт понимала, что этой темы не избежать. Если утром она еще могла себе позволить не говорить Алье о том, что встретила Адриана, то сейчас, после того, как приняла его подарок и согласилась взамен сшить кигуруми, скрывать это не было смысла. К тому же Алья и Нино общались с ним и в любом случае рано или поздно узнали бы об этом. Да и вообще, какого черта она из-за этого так переживала? Да, когда-то они вместе стояли на страже Парижа, патрулировали улицы и очищали бабочек Бражника. Но об этой их связи знала только сама Маринетт, а для всех остальных Адриан был всего лишь ее первой любовью и парнем, отказавшим ей на выпускном. Поэтому пора было уже прекратить по нему убиваться. Маринетт кивнула сама себе, подтверждая всю серьезность намерения положить конец переживаниям из-за Адриана. И первым шагом на этом пути было рассказать Алье о встрече с ним, его внезапном подарке и уговоре сшить кигуруми. Решительно кивнув еще раз, Маринетт настроилась поведать подруге об этом, как только увидит, но… Но стоило Алье переступить порог ее комнаты, как всю решимость как ветром сдуло. — Итак, что произошло? — увы, от зоркого взгляда мадемуазель Сезер скрыться не могло ничего, а тот факт, что свой взгляд Маринетт отводила, только усиливал подозрения. Деваться было некуда, и, тяжело вздохнув, Маринетт указала пальцем на пустую стену, которая еще два года назад была вся заклеена плакатами Адриана Агреста. — Ты как? В порядке? — после небольшой паузы обеспокоено спросила Алья. Ответом послужил короткий кивок, и она, мягко улыбнувшись, обняла подругу. Маринетт обняла Алью в ответ и постояла так немного, ощущая исходящие от нее тепло и готовность поддержать во всем. Ей даже стало немного стыдно из-за того, что еще несколько минут назад она боялась рассказать подруге об Адриане, опасаясь, что та задаст вопрос, на который она не готова была ответить даже себе. Но Алья не спрашивала ничего, позволяя Маринетт самой поделиться тем, что ее беспокоит. И Маринетт поведала ей обо всем, что произошло за эти два дня и что творилось у нее на душе, избегая только тех моментов, которые могли так или иначе намекнуть на личность Кота Нуара. Активно жестикулируя, рассказала она о внезапной встрече, о том, что Адриан уже знал о ее немоте и как нервничал, провожая ее домой. Показала разбитый телефон, продемонстрировала полученную утром посылку, смутилась, когда на моменте «пошла к нему, чтобы вернуть» Алья ехидно ухмыльнулась, пальцами постучав по новому телефону. Сообщила, как чуть ли не с боем пыталась пробраться в поместье Агрестов, но в итоге пала, «сраженная» тепловым ударом, и в результате Адриан занес ее в дом на руках. По секрету призналась, что сошьет ему одну вещь, но какую — увы — разглашать не смеет. И только сейчас, пересказывая Алье эти события, Маринетт поняла, что чувствует по этому поводу. Раньше Маринетт бы с восторгом прыгала по комнате, прижимая к сердцу его подарок. Сегодня она даже не думала об этом: сразу решила вернуть. Еще три года назад, если бы она узнала, что Адриан нес ее на руках, прикладывал к голове холодный компресс и оказывал первую помощь, то тотчас же рухнула бы в обморок обратно от переизбытка чувств. Сейчас она ощущала лишь неловкость, вызванную тем, что просто-напросто доставила беспокойство другому человеку. Прежняя Маринетт, услышав от Адриана просьбу сшить ему пижаму, сначала бы представила его без нее, затем детально прокрутила бы в голове процесс снятия мерок, а потом и вовсе добила бы себя мыслью о том, как он надевает кигуруми, сшитый ею. Сейчас она думала лишь о том, что Адриан слишком зациклен на Коте Нуаре и что для нее это очень выгодная подработка. Все-таки такой дорогой телефон сама она бы себе не позволила.
— Вот видишь, — пожала плечами Алья, когда Маринетт, окончив рассказ, опустила руки, — все оказалось не так страшно. Можно было даже не убегать от него, — подмигнула она. — А то знаешь, ходить дважды на один и тот же фильм сначала с ним, а потом с тобой, конечно, интересно, но немного накладно. Поэтому в следующий раз в кино идем вчетвером, возражения не принимаются. Разве что если у тебя есть кто-нибудь пятый на примете. Маринетт закатила глаза, поймав себя на мысли, что скорее Бражник решит заняться благотворительностью, чем Алья откажется от цели найти для нее парня. Впрочем, встречаться с кем-либо сейчас она была не готова да и не была уверена в том, что в Париже много желающих начать отношения с немой. — Серьезно, Маринетт, я однажды за ручку отведу тебя к психологу, будем тебе самооценку поднимать, — заявила Алья, словно прочитав ее мысли. Маринетт в ответ слабо улыбнулась, однако слова о самооценке заставили ее вспомнить кое-кого с весьма завышенной. Увы, Алья даже не предполагала, от кого Хлоя могла узнать о немоте Маринетт, сказала лишь «мало ли», но пообещала узнать и проконтролировать, чтобы Буржуа больше не распространялась. Затем разговор плавно перетек в сторону грядущей стажировки Маринетт, затронул выход нового альбома Джаггеда, коснулся темы сломавшихся наушников Нино и стабильно растущих просмотров у «Ледиблога». Они вместе опробовали камеру нового телефона, первым снимком сделав совместное селфи, которое тотчас же заняло свое законное место в виде обоев рабочего стола. После обсудили последнюю серию любимого обеими мультфильма, создатели которого в очередной раз объявили о переносе выхода следующей. До отвала наелись булочками, испеченными мадам Чен. И обе в полной тишине оживленно болтали с набитым ртом на языке жестов. А когда булочки кончились, Маринетт спросила, как обстоят дела у отважной героини Парижа. Ведь на прошлой неделе Алья жаловалась ей на слишком изматывающие патрули.