Глава 9
Твердыня клана сов называлась Оухшикаф и находилась где-то в человеческом мире.
Примерные координаты остальных одиннадцати твердынь были известны, хоть сами они и были скрыты от людских глаз: лисы, например, обосновались в Ирландии, журавли - в Азии, оплот клана псовых стоило искать во Франции – однако, где во внешнем мире обитал Совет, а вместе с ним и весь клан сов, не знал никто кроме них самих.
К Оухшикафу от каждой твердыни вела зачарованная дорога - такая же, что соединяла все остальные кланы, позволяя им преодолевать сотни и даже тысячи километров человеческих территорий за несколько десятков минут.
Оухшикаф, окруженный густым сосновым лесом, стоял на берегу безымянного моря, неизменно тревожно накатывающего серо-синие волны на галичный берег, и являл собой величественное строение небывалых размеров. Огромное медно-коричневое треугольное здание тянулось в небо тремя конусами широких башен-вершин; массивные строгие двери обрамляли белые столпы колонн; широкие незастеклённые окна, лишенные каких бы то ни было драпировок, поясом охватывали башни, смотря на все стороны света.
Оплот клана сов с трудом можно было назвать даже замком, это был настоящий дворец - дворец строгости и сдержанности.
Сами по себе, по сравнению с остальными кланами, совы были достаточно немногочисленны - все их общее количество едва ли насчитывало несколько сотен единиц. Заняв главенствующее положение в обществе хеску, совы официально отреклись от единой структуры, принятой в остальных кланах: они упразднили понятия Высокого Дома и вассальных семей, выбрав от каждого входящего в клан рода достойнейшего, по их мнению, представителя. Двенадцать Мудрейших теперь принимали решения, образовав Совет, а остальных собратьев оставив заниматься организационными делами. Совы также вышли из племени крылатых, хоть и продолжали номинально к нему относиться, разорвали все союзы и усмирили раздоры.
Они заняли максимально нейтральную позицию, о чем несколько раз сообщили достаточно недвусмысленно, покарав сначала собратьев по племени, а затем и бывших союзников - впрочем, оба раза справедливо.
Но самое главное - именно совы учредили Игру.
Хеску, подверженные жажде захвата новых территорий, категорически не умеющие долго (а, с учетом продолжительности их жизни, действительно долго) жить в мире, склонные к распрям и кровопролитию, чуть не положили конец сами себе, то и дело схлёстываясь в отчаянных и жестоких боях, пытаясь доказать превосходство одного клана над другим. Это противостояние зародилось даже не сотни, а тысячи лет назад, когда хеску, зажатые и преследуемые туманом, слишком часто подчинялись своим животным инстинктам, требующим крови и доминирования.
Именно тогда Совет ввёл понятие Игры: сложной смеси политики, интриг, шпионажа и узаконенного убийства. Правил было много, все они постепенно, с годами, обрастали подробностями и уточнениями, а некоторые отмирали, но основа оставалась неизменной: во избежание истребления любого клана, в Игре принимали участие лишь члены правящего Дома - каждый, достигший возраста двадцати лет, - имея право сделать один «ход» против другого Дома. Никаких клыков и когтей, лишь человеческая форма чтобы уравнять шансы, лишь ближний бой. С появлением у людей автоматического и огнестрельного оружия ввели запрет и на него, четко определив список ритуальных клинков.
Игра развернулась на столетия, Владыки кланов затаились, выстраивая многоуровневые планы, в которых осуществление каждого действия порой занимало годы, а то и десятки лет. Те же, кто не относился к Высоким Домам, со временем привыкли следить за ходом Игры, выбирая фаворитов, превознося победителей и делая ставки.
Жизнь во внутреннем мире стала спокойнее и безопаснее, случайные ссоры больше не приводили к кровопролитию, а порождали стремление придумать изощренный ход, дабы отомстить обидчику. Совет вздохнул с облегчением, занявшись другими сторонами жизни этой воистину разнообразной расы.
В частности, совы ввели племенные и родовые книги, четко отслеживая родословные всех Высоких Домов и Старших семей.
Несколько лет назад Иках Потиф, старший писарь родового отдела Совета, со вздохом вычеркнул из родовой книги семьи Базаард имя Джабел - младший детёныш Владыки клана не только ослабил позицию своего Дома, но и навлёк бы на отца косые взгляды, не будь глава воронов так уважаем в обществе.
Теперь, сидя в человеческом обличье за огромным, занимающем чуть ли не четверть кабинета, столом (остальные три четверти были отданы под бесчисленные книжные полки с неподъемными фолиантами), заваленным бумагами и письмами, Иках с искренним любопытством взирал на лежащий перед ним конверт, который несколько минут назад доставил посыльный.
Конверт был чёрным - клан воронов, а ярко переливающиеся под действием чар чернила фиолетовыми - цвета Высокого Дома Базаард. Но что могло понадобиться стремительно теряющему свои позиции клану? В то, что Тиор попросит вывести воронов из Игры Иках не верил: во-первых, письмо попало бы не к нему, а в другом отдел; во-вторых, делалось это только если клан давно терпел поражения, что угрожало его численности; а в-третьих, и это самое главное, Тиор был слишком горд, чтобы просить пощады. Официально совы держали нейтралитет, но лично Иках восхищался главой воронов, много лет твердой рукой правящим многочисленным и беспокойным кланом, и сопереживал выпавшим на его долю горестям.
Иках прибавил света в свисающем со стены газовом рожке и аккуратно перевернул конверт, впившись взглядом внимательных ореховых глаз в печать: в лиловом воске проступили очертания не только распростершего крылья ворона, но и сплетение букв «Т» и «Б», что говорило о том, что письмо касается личных интересов Владыки Базаарда.
Хмыкнув и насупив кустистые брови, Иках ослабил нижнюю пуговицу тесного коричневого сюртука и аккуратно поддел печать ножом, в очередной раз жалея, что для его работы необходим человеческий облик, и ему приходится пользоваться людскими приспособлениями даже для таких мелочей, как вскрытие конверта, вместо того, чтобы использовать данные природой когти на лапах.
Аккуратно достав песочного цвета пергамент (и, на этот раз, возблагодарив природу за наличие аккуратных мягких пальцев), Иках быстро пробежал глазами ряды фиолетовых строчек и охнул. Затем потряс головой и перечитал послание ещё раз, уже внимательнее. Отодвинув дубовое кресло от стола, Иках бросился вон из кабинета - настолько быстро, насколько ему позволяли комплекция и приличия.
Оказавшись в длинном коридоре - паркетный пол, тяжелые арки открытых балконов - Иках положил письмо на край парапета и огляделся. На секунду он прикрыл глаза - в воздухе взвились коричневато-серые росчерки - и вот уже крупный филин, подхватив длинными изогнутыми когтями конверт, резко взмахнул крыльями и, заложив крутой вираж, направился к дальней башне, обители Двенадцати мудрейших.
Влетев в окно, Иках поспешно бросил конверт на землю, приземлился и принял человеческий облик с новым всплеском коричневого и серого. Оправив сюртук и нервно пригладив темно-русые волосы, Иках торопливым шагом пересёк залу, ведущую к высоким дверям.
У окованных железом чёрных дверей филин замер и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, возвращая себе внешнее спокойствие - совы порицали несдержанность.
Створки распахнулись, впуская Икаха в святая святых. Он оказался на небольшом узком балкончике с бронзовыми перилами, по периметру охватывающем всю башню изнутри. Центр ее был абсолютно полым: от конусовидного потолка, поддерживаемого скелетом стропил, до теряющегося вдалеке пола гуляли потоки воздуха, а в стенах тут и там виднелись хаотично разбросанные крепления, позволяющие опуститься на них - Двенадцать предпочитали принимать истинный облик в свободное от заседаний время и свободно летать между этажами. Сила их ментального единения, их постоянно поддерживаемая через таэбу связь, была так велика, что и физически Мудрейшим было необходимо находиться рядом друг с другом. Десятки лет они проводили бок о бок – с момента избрания и до самой смерти.
Войдя, Иках почувствовал пристальное внимание таэбу мудрейших и поспешно склонился в поклоне, все сильнее сжимая конверт в повлажневших пальцах. Нечасто ему случалось лично предстать перед Двенадцатью, обычно служебные записки раз в день Совету зачитывал секретарь. Когда Иках был здесь последний раз? Когда Джабел ушла? Кажется, да - даже смерть не считалась таким поводом для беспокойства, как добровольный уход из общества хеску члена Высокого Дома.
Иках стоял, не смея поднять глаза, ощущая давление объединённого таэбу членов Совета - за годы правления они превратились в единый разум, запечатлённый в образах сипух, полярных сов, неясытей, сычей и филинов - таких же, как он сам.
Воздух наполнил шум крыльев - Двенадцать расселись по креплениям, приготовившись слушать.
«ГОВОРИ», - донеслось до него коллективное таэбу, в котором отчетливее всего ощущался, все же, Ухав Ошия - Глас Совета, озвучивающий принятые решения.
Распрямившись, Иках поднял в руке конверт, чтобы его было видно всем, и громко четко произнёс, поражаясь тому, как конструкция башни глушит эхо его слов, одновременно усиливая звучание голоса:
⁃ Владыка воронов, Тиор из Дома Базаард, просит внести в родовые книги его семьи детеныша своего детеныша, получеловека, засвидетельствовав ее принадлежность к роду Базаард и признав хеску.
Пока решимость не оставила Икаха, он, подавляя желание зажмуриться и уже чувствуя, как давит на сознание напряженное таэбу Двенадцати, продолжил:
⁃ Ша-Базаард также просит Совет принять означенного детеныша как наследницу Высокого Дома и шибет клана воронов.
...И тут Икаху показалось, что он сейчас оглохнет.
**
В тот день на многие столы легли письма. Часть из них была запечатана в коричневые плотные конверты и скреплена синим сургучом с оттиском сидящей на ветке совы. Эти письма разлетелись по всем твердыням хеску всего через пару часов после того, как Иках, промокая носовым платком покрывшийся холодным потом лоб, покинул Башню Двенадцати. Отголоски коллективного таэбу мудрейших ещё блуждали в его теле, отдаваясь болью в затылке.
Двенадцать удалились на обсуждение и вскоре вынесли решение: заседание сделать открытым, призвав в свидетели все кланы. Штатные писари Совета были немедленно усажены за столы, копируя одинаковые фразы официальных приглашений, в которых разнились только обращения. Затем гонцы отправились доставлять послания.
Однако самое важное из них, адресованное Тиору, Ухав написал лично.
В человеческом воплощении он выглядел высоким худым мужчиной лет сорока с аккуратно убранными назад каштановыми волосами, и, хотя хеску не имели внешнего сходства со своим истинным обликом, по иронии судьбы нос его, крупный и острый, действительно напоминал клюв. Глубоко посаженные глаза под изогнутыми линиями бровей, нередко приподнимавшихся в ироничном недоумении, смотрели цепко и прохладно, словно пытаясь проникнуть не только в мысли собеседника, но и в самые тайные и тёмные уголки его души.
Ухав Ошия не зря занимал свой пост. Он чутко следил за происходящим в мире хеску, собирая информацию и всегда имея своё мнение о вариантах развития событий.
И он ожидал другого.
После гибели Лимара Ухав со вздохом мысленно поставил крест на Доме Базаард. Они все же вороны, а не фениксы - из такого пепла никто не поднимется. У Владыки не осталось наследников: по правилам, Джабел, официально отрекшаяся от мира хеску и своего Дома, более не имела права его представлять. Сбежавшую дочку вычеркнули из родовых книг и забыли. Лимар подавал большие надежды, но оказался слишком горяч, а старшие дети Тиора канули в туманы Сат-Нарема, и хотя никто не видел их кончины, они были все равно что мертвы – никто не возвращался из-за границы города.
С момента гибели наследника прошло около десяти лет - по меркам Игры срок нестрашный, и Ухав с мрачным предвкушением ждал, когда какому-нибудь Дому хватит смелости напасть на самого Владыку Базаарда. Однако его авторитета и прошлых заслуг оказалось достаточно, чтобы обеспечить главе воронов некоторую безопасность - и вот теперь это!
Ухав досадливо поморщился, привычно пересчитывая деревянные панели на противоположной стене своего кабинета чтобы успокоиться. Комната была аскетичной, ничего лишнего - Совет не одобрял излишества: простой, но крепкий стол с письменными принадлежностями, высокое узкое окно, выходящее на окружавший Оухшикаф лес, и обитое кожей кресло. Единственный шкаф хранил несколько томов подарочного издания «Вех лет далеких» - официальной исторической хроники хеску, - а на стене раскинулась подробная карта человеческого мира с отмеченными на ней твердынями всех кланов. Больше в кабинете Гласа Совета ничего не было - Ухав любил простор и, предпочитая находиться большую часть времени в истинном облике, всегда следил за тем, чтобы по комнате можно было легко летать. Ошия были семьей филинов, и места им требовалось много.
Сейчас же, приняв на себя обязанность составить Тиору официальный ответ, Ухав был раздражён уже тем, что ему пришлось принять человеческий облик. А уж поступок старого Базаарда и вовсе выглядел наглостью! Притащить девчонку из внешнего мира и заявить, что она станет Владыкой воронов!
Ухав, не сдержавшись, фыркнул. Он никогда никому не признался бы в этом, но на самом деле ждал перемены Дома в клане, искренне считая, что Базаарды слишком давно занимают эту позицию и воронам нужна свежая молодая кровь. Шеру Риттора, матриарх одной из Старших семей, была в полтора раза моложе Тиора и, к тому же, успела обзавестись достаточным потомством, чтобы ее позиции в Игре выглядели более уверенно.
Ухав чуть нахмурился, пытаясь вспомнить родовую ветвь Риттора: трое старших сыновей со своими семьями и пара младших, еще не заключивших брачные союзы ввиду нехватки достойных, на взгляд шеру Марет, кандидатур. Хеску производили потомство периодами, рожая по двое-трое детей в течение нескольких лет и потом делая перерыв на десятилетия, и матриарх Риттора обеспечила своей семье грядущие поколения детенышей.
Какой был бы Дом!
Ухав раздосадовано поправил крышку на чернильнице, которая, вместо того, чтобы встать ровно, со звоном покатилась по столу.
И вот теперь все катится невесть куда только потому, что Джабел, видите ли, умудрилась не просто родить от своего человека, а родить полукровку! Дети смешанных союзов, сохранявшие черты хеску, было большой редкостью, но такой исход стоило предвидеть: кровь Базаардов оказалось такой же упрямой, как и их патриарх.
Прикрыв глаза, Ухав медленно провёл длинными бледными пальцами по жилету, успокаиваясь. Подушечки привычно коснулись резных пуговиц, сделанных на заказ, и Ухав провёл по краю каждой из девяти.
Сердце стало биться ровнее, кровь перестала пульсировать в висках. Обмакнув перо с выполненной из полудрагоценного камня рукоятью в чернила, Ухав аккуратно вывел первую строчку:
«Шамари Тиор из Дома Базаард!»
Что ж, начало положено.
Филин прикусив кончик пера, задумавшись над формулировкой. Несмотря на нейтральный тон письма, ему хотелось намекнуть Тиору, что тот зарвался, и вопрос о наследовании клана ещё подлежит обсуждению.
Чуть улыбнувшись, отчего по впалой щеке побежала череда морщинок, Ухав наконец склонился над пергаментом, выводя аккуратным наклонным почерком официальные формулировки, которые вместе, однако, составляли довольно язвительный и прохладный ответ.
Ухав на мгновение оторвал взгляд от послания ипосмотрел в окно, на непоколебимые корабельные сосны - клановое дерево сов.Если Тиор Базаард считает, что все будет так просто, то он сильно ошибается.
Другие письма, лёгшие в этот день на столы уважаемых в клане семей, выглядели иначе. Плотный чёрный конверт скреплял фиолетовый сургуч с личной печатью Тиора Базаарда. На темном пергаменте фиолетовыми чернилами было выведено лишь несколько коротких предложений: Владыка воронов, полагаясь на верность своих вассалов, призывал их поддержать его в непростой для всего клана час.
Сколько сердец забилось быстрее, сколько рук было прижато к груди в порыве искренней преданности сюзерену, сколько губ тихо прошептали: «Мои руки в твоей воле...»
Клан воронов встрепенулся, ощутив свою важность, и не было в тот момент силы неистовее. Десятки писем устремились во внешнюю часть Марака, и Корош ежечасно клал на стол Тиора очередное свидетельство поддержки и верности.
***
А в это время причина этого переполоха, всколыхнувшего и Совет сов, и все общество хеску, устроилась в корнях исполинского клена и, подавляя зевоту, устремила взгляд в свои записи.
Стояла последняя неделя мая, лето вытесняло весну, и Лилиан все больше времени проводила на воздухе, предпочтя лес перед замком стенам библиотеки. Здесь она проводила дневные часы, возвращаясь в замок только на обед, который они всегда делили с Тиором, и ужин, который нередко проходил на кухне, среди слуг. Сначала такое положение дел их смущало, однако постепенно они привыкли к присутствию «маленькой шеру» и даже научились вести с ней короткие односторонние диалоги, ничем не акцентируя внимание на немоте Лилиан, за что она была им искренне благодарна.
В целом, можно было сказать, что Лилиан окончательно освоилась в Мараке. Она даже свела дружбу с водителями поместья (всего их было пять - по числу одинаковых чёрных машин в гараже Тиора). Как-то раз Лилиан забрела в бывшие конюшни, теперь переоборудованные под нужды автомобилей. Чёрные монстры на колёсах полюбились ей с первого взгляда, вызывая почти такой же трепет, как и сам Марак, а мужчины, с искренней любовью относящиеся к своим стальным подопечным, были рады похвастаться возможностями автомобилей. Особенно легко Лилиан оказалось общаться с самым молодым из них, Поро – улыбчивым парнем с копной черных вьющихся волос, который, казалось, вообще не замечал, что Лилиан не отвечает ему вслух, легко считывая ее жесты и предугадывая реплики. Теперь, видя его, Лилиан каждый раз поднимала руку в приветствии и тепло улыбалась, а Поро, в свою очередь, махал ей в ответ, без капли стеснения крича с другого конца двора: «Доброе утро, шеру!»
В общем, Лилиан привыкла. Как ни удивительно это было, учтя, что с момента ее появления в Мараке прошло меньше месяца. Она все чаще ловила себя на мысли, что прежняя жизнь представляется ей далекой и словно затянутой дымкой, а новые реалии, казалось бы, немыслимые для разума человека, кажутся понятными и логичными, воспринимаясь ярко и остро.
Клен уютно шумел над головой, ветки низко спускались к земле, укрывая Лилиан от посторонних глаз. Налетевший ветерок сдвинул исписанные листы, и она придавила их подвернувшимся камнем.
Она закрыла глаза и откинула голову, прижавшись затылком к коре дерева. В последние дни Тиор стал более сосредоточенным и задумчивым, и хотя он, как и прежде, был приветлив, повисшее в поместье напряжение Лилиан буквально ощущала кожей. Новая обувь делала ее шаги бесшумными, и девочка периодически слышала обрывки разговоров слуг, которые стихали, стоило ей появиться в поле зрения.
Что-то происходило.
Не имея возможности разобраться с этой непонятной ситуацией, Лилиан, тем не менее, задавалась своими вопросами. Как погиб ее дядя, Лимар? Почему мать не просто покинула родной дом, но именно разорвала отношения с родственниками, совершенно с ними не общаясь? И, самое главное, если хеску настолько же люди, насколько и животные, почему все, кого она видит, всегда сохраняют человеческий облик? Да, готовить и накрывать на стол проще человеческими руками, но что мешает тому же Поро превратиться в ворона и пересечь двор за несколько взмахов крыла, вместо того, чтобы торопливо вышагивать по песчаным дорожкам, догоняя горничную?
Лилиан безумно хотелось попросить деда обратиться, но такая просьба казалась ей пока что слишком личной, и она молчала, мучаясь незнанием.
Она со вздохом вернулась к списку кланов. Кое-что она успела запомнить из рассказов Тиора, и непривычные имена на бумаге обретали более человеческие, понятные черты. Например, Лилиан уже знала, что их клан давно состоит в дружественных отношениях с кланом журавлей, Каэру, а пару десятилетий назад Тиор добился союза и с волками, чем всколыхнул все высшее общество хеску. Дом Тобу, повелители клана псовых, по праву считался одним из самых неспокойных и вспыльчивых, пусть их позиции в социальной структуре хеску и были тверды, и то, что Тиор нашёл подход к Гри Тобу, было чудом дипломатии. В знак заключённого союза Владыки обменялись саженцами клановых деревьев - осиной и кленом – что символизировало прочность и долголетие их уз. Тиор отдельно сводил Лилиан посмотреть на высаженную на поляне осину, и теперь она смотрела на окружавший замок лес другими глазами, гадая, какие деревья растут там просто так, а какие - из дипломатических соображений.
Лилиан снова подавила зевок. Последнее время она категорически не высыпалась, вставая ещё утром, а ложась все позднее. В конце дня, попрощавшись с Тиором, из-под двери кабинета которого постоянно пробивался свет, Лилиан любила устраиваться на низком широком подоконнике, подложив под спину подушку и просто смотреть на ночной Марак, ни о чем не думая. Ветер колыхал траву и листву на деревьях, а Лилиан смотрела в звездное небо и гадала, что сказала бы мама, узнай она, как все обернулось. Лилиан уже поняла, что хеску очень крепко держатся за свою семью, и отчуждение между матерью и дедом было нонсенсом.
Она спросила бы его напрямик, но даже ее уровня таэбу было достаточно, чтобы почувствовать напряженную собранность Тиора, особенно отчетливо ощущающуюся в последние дни.
Определенно, что-то происходило.
Ответ нашёл Лилиан в тот же день, когда она, с полной кашей из летящих и бегущих в голове, вернулась в дом на обед.
Корош с легким поклоном сообщил, что «шамари Базаард ожидает шеру в библиотеке».
Тиор стоял у окна и задумчиво смотрел на залитый солнцем сад. Золотые лучи, искрящиеся на изумрудной зелени Марака, проникли и в библиотеку - за последние две недели окно в ней стало заметно шире и выше, откликаясь на привязанность Лилиан к этой комнате.
Тиор невольно ухмыльнулся иронии: яркий день, в воздухе разлито тепло, аромат цветов щекочет ноздри - тут бы улыбаться и думать о хорошем, с оптимизмом смотря в будущее, но его мысли темны и тяжелы.
Он легко почувствовал появление Лилиан - девочка изо всех сил старалась освоить таэбу, и у неё правда неплохо получалось, но пока что она все равно ощущалась в его сознании раскалённым угольком - ярким и горячим.
Он обернулся. Вот она стоит на пороге, ожидая разрешения войти: волосы растрепались и несколько лёгких прядок у лба торчат в разные стороны, воротник туники завернулся внутрь, штанины и туфли испачканы травой. Совсем ребёнок. Взгляд Тиора скользнул по зажатым в пальцах исписанным листам, и на мгновение сердце кольнула жалость - она так старается, но справится ли с тем, что ждёт ее впереди?
Тиор подозревал, что Совет устроит из признания Лилиан показательное слушание, но тон письма, написанного лично Ухавом, сильно его обеспокоил. В сухих словах сквозило предупреждение, если не угроза, а короткая приписка, что заседание будет открытым и гласным, гарантировало присутствие глав всех кланов. Сам Тиор с таким давлением привык справляться много лет назад, но вот Лилиан...
Девочка оказалась очень восприимчива к таэбу, и в последние дни он уже мог свободно общаться с ней целыми фразами, пусть с ответом пока и возникали сложности. Как она поведёт себя, ощутив все напряжение в зале Совета, всю неприязнь вражеских кланов, внимание Двенадцати? Тиор мысленно поздравил себя с решением предупредить своих воронов о необходимости присутствия - он надеялся, что их молчаливая поддержка станет для Лилиан хорошим противовесом давлению со стороны.
Лилиан все еще стояла на пороге, внимательно смотря на него — один глаз голубой, человеческий, другой карий. В голове Тиора всплыло унизительное прозвище, которым нетерпимые хеску наградили полукровок - разноглазые.
Справится ли она? Когда он говорил, что чувствует в ней силу, это не было ложью, но что, если он переоценил ее, поддался надежде, говорящей, что детёныш Дома Базаард сможет справиться с любой ситуацией?
Тиор вздохнул и кивнул Лилиан на скамью, уже ставшую для неё привычным и уютным «ее местом». Девочка скользнула за стол, отложив записи, и тревожно посмотрела на него, нахмурившись.
«Шами?»
Ее таэбу было неловким, угловатым, но она старалась, и за этим коротким словом, которое он велел ей использовать вместо человеческого «дедушка», чувствовалось искренне участие и беспокойство.
С чего же начать?
⁃ Помнишь, мы говорили с тобой об имени? - произнес Тиор, переходя на устную речь, потому что разговор был слишком важным и ему хотелось избежать недопонимания.
Она серьезно кивнула и, нащупав на столе карандаш, быстро нацарапала на обороте своих записей: «Мне нравится то, что ты предложил, - На секунду кончик карандаша замер над бумагой, словно она собиралась с духом, чтобы озвучить принятое решение. Медленно и старательно, выводя каждую букву, она продолжила: - Лиан».
Тиор почувствовал, как уголки губ сами собой приподнимаются в улыбке.
Он кивнул:
⁃ Хорошо. - Оперся руками о спинку своего стула, чуть подавшись вперёд и ловя ее взгляд. - Сегодня пришёл ответ из Совета. Нас ждут через месяц.
Лилиан резко вдохнула, Тиор почувствовал, как она внутренне вздрогнула, как подобралась, словно готовясь к прыжку, - и тут же взяла себя в руки, найдя где-то глубоко внутри спокойствие и уверенность.
Она смотрела ему прямо в глаза, серьёзная, сосредоточенная, будто и не ребёнок вовсе, и он вдруг увидел перед собой не девочку-полукровку, а настоящую хеску, которая однажды встанет во главе воронов.
Лиан из Дома Базаард.