Глава 25
США. Штат Нью-Йорк. Настоящее время.
Я медленно шёл по тенистой аллее, и в глубине души у меня боролись противоречивые чувства. Вдали, но в то же время так близко, я видел её силуэт. Она была похожа на ту девушку, что я встретил в Праге. Её чёрные волосы спадали на изящные плечи, а кожа золотистого оттенка казалась чуть бледнее из-за освещения и окружающего снега.
Я наблюдал, как она сидит с довольной улыбкой и водит босыми ступнями по поверхности бассейна. Эта картина сводила меня с ума. Ошибаются те, кто считает, что красота и привлекательность девушки проявляются в её обнажённом виде. Истинная красота заключается в её движениях и жестах. Редкие участки оголённой кожи заставляют желать увидеть и почувствовать всё остальное, что скрыто под слоем одежды.
Нынешняя Стефани была совершенством во всех отношениях. Сочетание острого ума, силы и неземной красоты не оставляло мне шансов не влюбиться в неё снова. Но на этот раз всё было по-другому. Сама любовь была иной. Я был буквально одержим ею с нашей первой встречи.
Я никогда не забуду, как увидел за окном ресторана женскую фигуру, которая была несправедливо обижена каким-то невежественным человеком. Моё воспитание и моральные принципы не позволили бы мне пройти мимо и не помочь. Я хотел проявить галантность и помочь девушке в беде, но своим поступком изменил не только её, но и свою жизнь.
За тот момент, когда я поднял глаза и увидел это прекрасное лицо, эти большие карие глаза, пухлые губы и прямой нос, я буду благодарить судьбу вечно. Я не показал свою одержимость ею тогда, но единственное желание, которое владело моим разумом, — это желание узнать её и сблизиться с ней.
Стефани, так её звали в этот раз, что стало для меня ещё одним сюрпризом. В моей голове сразу всплыло множество образов, имён и эпох, в которых я встречал её, но в которых мы никогда не контактировали. В этот раз она не была похожа ни на одну из своих предшественниц. Только её лицо и имя говорили о её принадлежности ко всей этой истории.
Когда я вернулся в Нью-Йорк, оказалось, что она работает на местного альфу, что выводило меня из себя. Райт был справедливым и никогда не лез без особых причин ни к кому. Но его присутствие в её жизни меня изрядно напрягало. Он мог сблизиться с ней и переманить к себе.
Хуже всего было то, что волк мог рассказать Стефани всю правду, и я бы лишился её, не успев узнать до конца. Я понимал, что рано или поздно это случится, и мне самому придётся её отпустить. Но я оттягивал этот момент до последнего, надеясь сохранить эти нормальные человеческие отношения между нами как можно дольше.
Когда она начала тянуться ко мне, я был как никогда счастлив. Впервые за пятьсот лет я почувствовал себя частью общества и почти что живым человеком. На мгновение я даже поверил, что это может длиться долго, пока она не начала сближаться с Райтом. Он был настоящей занозой, которая в итоге стала её спасением.
Сейчас, смотря на них со стороны, я испытывал неимоверную боль. Стефани сидела рядом с ним и громко смеялась, её смех эхом отдавался в окружающем пространстве. Райт бросал в мою сторону короткие взгляды всё то время, что он сидел рядом с ней. Конечно же, он знал, что я стою рядом и наблюдаю за ними. Я был благодарен ему за то, что он оставался невозмутимым и не выдал меня ей.
Стефани ясно дала понять, что никогда не сможет принять меня, и наше знакомство было ошибкой. Я так не считал и никогда не буду считать. Но если ей так было лучше, то ради неё я исчезну. Пустота, которая теперь занимала тот остаток души, что был у меня внутри, причиняла жуткую боль.
Я увидел, как она взяла Райта за руку, широко улыбнулась ему, и они ушли в дом. Давно я так не радовался возможности больше ничего не видеть. Картина её счастливого лица ярко отпечаталась в моём сознании, и я попытался напомнить себе, что вся моя боль стоит её нынешней улыбки. Уходить от дома так скоро мне почему-то не хотелось. Я всё ещё пытался вернуть образ Стефани у бассейна и её светящиеся счастьем глаза.
Спустя некоторое время наблюдений за домом я окончательно убедился, что Стефани и её сестра теперь в надёжных руках. Кейт была ещё более счастливой, чем её сестра, что сразу развеяло все мои сомнения по поводу моего выбора в её адрес. Девочка не заслуживала смерти или провести вечность во тьме. Она была слишком жизнерадостной и живой, поэтому подобная участь сломала бы её. Жизнь в семье и в стае более подходящий вариант для неё, в чём я уже не раз убедился.
Воспитанник Райта был слишком строг с девчонкой, но это было к лучшему. Таким образом, она быстро научится контролю и будет достаточно сильным противником для любого врага.
Собравшись с мыслями, я бросил последний взгляд на дом и повернулся в сторону тёмного леса.
— Решил уйти, не прощаясь? — за моей спиной послышался голос Райта, и это меня удивило.
— Не хотел мешать вашему празднику, — ответил я спокойно и попытался изобразить безразличие.
— Нашему? Или её празднику?
— Её в первую очередь. Думаю, ты должен это понимать.
— Что привело тебя сюда сегодня? Я думал, ты уже где-нибудь на другом конце света.
— Я там был, но мне пришлось вернуться по важному делу.
— Что за дело? — Райт заметно напрягся, и я увидел, как его глаза сверкнули в темноте.
— Оно не касается вас и никак не угрожает вам.
— Я спрашиваю не об этом, — Райт демонстративно усмехнулся, выражая мне своё недовольство. — Если ты не понял, то это был намёк на вопрос о помощи.
— Помощи?
— Господи, Уайт, тебе как будто пятнадцать. Я спрашиваю, нужна ли тебе моя помощь.
— Даже так? Первый в истории вампир и альфа работают вместе? Мне сложно представить более абсурдную ситуацию.
— Подобный дуэт у нас уже был. Поэтому данная перспектива звучит не так абсурдно.
— В истории мира это точно произошло впервые и вряд ли когда-либо повторится.
— Ты мне как историк это говоришь или как первородный вампир?
— Как оба этих персонажа.
— Так в чём дело? Зачем ты здесь?
— Я хотел убедиться, что с ней всё хорошо и Кейт осталась жива.
— Ты в любом случае знал, что Кейт останется жива.
— Да, но как она сейчас себя чувствует и приняла ли она себя новую, я не мог знать.
— Кейт справляется лучше Мэтта, — губы волка поползли вверх, а выражение его лица мгновенно потеплело. — На счёт неё можешь не переживать. По-моему, девушка нашла своё место в мире.
— Думаешь, это то, что ей нужно? Стая оборотней и жизнь со звериным началом внутри?
— А кто из нас не зверь внутри? — Райт скептически покосился в мою сторону, выгнув одну бровь. — Многие люди хуже нас всех вместе взятых. Они убивают из прихоти и ради развлечений. Убивают друг друга в бессмысленных войнах и политических спорах. В свою очередь звери убивают либо ради пропитания, либо ради защиты.
— Довольно странная позиция, — я с недоверием посмотрел на оборотня. — И если вы действительно не убиваете просто так, то мои подопечные выпивают человека, как банку газировки и чашку кофе с утра.
— Я не спорю с этим, но не все такие. Независимо от того, оборотень ты, вампир или кто-то ещё, нам всем необходимо бороться с собой. Вопрос лишь в том, хватит ли на это внутренней силы духа.
— Я пытался бороться, но всё это по итогу оказалось бесполезно. Ты и сам это знаешь, Райт.
— Да, боролся. И признаюсь тебе, что сначала я презирал тебя. Но после всего произошедшего я, отчасти, понял тебя и стал немного уважать. Когда я узнал, что ты и есть великий и ужасный граф Влад Дракула, то сначала отказывался в это верить. Меня с детства учили, что граф — это всего лишь страшилка на ночь, как для людей, так и для нас. Твоя персона всегда была устрашающим призраком среди всех потусторонних существ.
— Как видишь, страшилка оказалась явью.
— Наоборот. Оказалось, что нет никакой страшилки, а ты не состоишь из тьмы, убивая всё живое вокруг себя.
— И откуда такие выводы?
— Из личных наблюдений. Я делаю выводы только из собственных рассуждений и интуиции, не опираясь на мнение окружающих.
— И что же оно тебе говорит на мой счёт?
— Что ты просто потерянная и несчастная душа, запертая внутри бессмертной оболочки. Или, в твоём случае, сундука, который был заперт изнутри.
— Заперт изнутри? Это как понимать? — я напрягся. Что-то в словах Райта меня задело за живое и вызвало странные и смешанные чувства.
— Что ты сам себя вгоняешь в эти рамки и делаешь себя того, кого все боятся. Ты намеренно создал этот образ, чтобы не подпускать к себе никого, боясь навредить невинным.
— Меня таким сделали. Разве ты не знаешь историю самого безумного и тёмного из всех дьявольских существ?
— Тогда почему последние двести лет ты жил как самый обычный человек? Тебя ни один вампир или оборотень не смог вычислить. Ты был самым рядовым человеком и никаким образом не выдавал себя.
— И что с того? Я умею теряться при необходимости, — я процедил свои слова с ненавистью и злостью. Я понимал, к чему ведёт Райт и чего он этим хотел добиться. Но всеми силами я старался изобразить своё неведение и непонимание ситуации.
— А то, чтоб так хорошо потеряться, нужно понимать, как это сделать и с помощью чего.
— Райт, твои намёки меня уже достали. Прекращай эти шарады и говори напрямую всё, что хотел сказать.
— Хочешь напрямую? Пожалуйста, — тон оборотня стал холодным и жёстким, а его глаза вновь загорелись. — Ты сам не знаешь, какой ты и чего хочешь. Ты пытаешься убедить мир в своей тёмной и злой сущности, но сам себя таковым не считаешь. Ты желаешь, чтобы тебя приняли и увидели настоящим, и Стефани это сделала. Поэтому ты влюбился в неё, поэтому она так тебе дорога, и именно поэтому ты поступил так, как поступил. Ты пожертвовал вашими отношениями и своей любовью ради её жизни. Это о многом говорит мне. Но самое главное — это означает твою бескорыстную и настоящую любовь к ней.
— Эта любовь принесла только боль. И мне, и ей.
— Уверен? Мне кажется, ты сейчас немного лукавишь.
— Даже если и так, то так будет лучше для всех нас.
— Или для тебя?
— Если бы я делал то, что лучше для меня, то она сейчас была бы рядом со мной.
— Ты не прав, — Райт продолжал настаивать на своём, не желая уступать. — Ты решил сдаться и не бороться за Стефани и её любовь, лишь бы больше не испытывать боль от её страха и непринятия тебя. Ты боишься быть отвергнутым ею, поэтому отвергаешь её первым.
— Райт, заканчивай свою психотерапию. Из тебя психоаналитик хуже, чем банкир.
— А банкир из меня, между прочим, успешный, — оборотень довольно ухмыльнулся. — Ты же понимаешь, что своим отношением делаешь ей больно?
— Она счастлива, и её лицо сегодня излучало радость. О какой боли ты говоришь?
— Какой же ты идиот. Наверное, самый древний из всех идиотов, кто существовал в этом мире.
— Полегче со словами, Райт. Я ведь могу вспомнить о нашей многовековой вражде.
— Попробуй, — по лицу Райта я видел, что ему доставляло огромное удовольствие издеваться надо мной и наблюдать за моей реакцией. — Я даже готов на это посмотреть.
— Да пошёл ты, — прошипел я раздражённо. — Ты первый, кто осмелился оскорбить меня и остаться при этом живым. Понимаешь, как тебе повезло в жизни?
— Даже если бы ты попытался меня убить, и каким-то чудом у тебя бы это получилось, то мои слова стоили того. По крайней мере ты их услышал со стороны, и твоё подсознание будет теперь думать над ними.
— Я тебя начинаю всё больше и больше ненавидеть. Может, ты пояснишь свои обвинения?
— Здесь и пояснять нечего, — сказал оборотень, стоя немного в стороне и глядя на одно из окон верхнего этажа своего дома. — Всё её счастье и веселье — это всего лишь маска на лице. Ты не видишь её каждый день и не чувствуешь её, чтобы знать, что она испытывает на самом деле.
— А ты, значит, знаешь?
— Уж точно я об этом знаю больше, чем ты. И хоть раз в жизни послушай меня и попробуй воспринять мои слова всерьёз. Она страдает и очень сильно. Она улыбается и говорит, что всё теперь наладилось. Но нет, не наладилось. По крайней мере, не у неё.
— И в чём причина её страданий?
— Ни в чём, а в ком.
— Как ты помнишь, она сама меня отвергла и просила навсегда исчезнуть из её жизни. Она чётко озвучила своё отношение ко мне и свой страх перед моей сущностью. — Каждое произнесённое мною слово было тяжело произносить вслух, поскольку каждое из них отдавалось неимоверной болью в моей груди.
— В тот момент в ней говорили эмоции, а не здравый смысл. Ты и сам должен это понимать. За один день она узнала обо всём этом, да ещё и чуть было не потеряла сестру. Как, по-твоему, она должна была отреагировать? — Оборотень смотрел на мою мрачную фигуру пристальным и прожигающим взглядом, а затем тихим голосом добавил: — Сейчас, когда она пришла в себя и отошла после всех произошедших событий, в ней снова говорит здравый смысл, который говорит о другом отношении к тебе. В прошлый раз она опиралась на эмоции и страх, который поглотил её разум. Но теперь страх отошёл, оставив после себя эмоции и истинные чувства.
С самого начала разговора я понимал, что он ведёт к неизбежному, но до последнего пытался притворяться, что не понимаю. Я не мог признать свои чувства к ней, потому что это разрушило бы мою стену безразличия и отстранённости. А это могло привести к непредсказуемым последствиям.
Мне нужно было навести порядок в вампирских кругах и объявить о своём возвращении. Но для этого я должен был навсегда попрощаться с этой жизнью. Всё, что я имел, хотел иметь или чем дорожил, должно было остаться в прошлом.
Если я хотел вернуть свою власть и защитить Стефани от всех угроз, то я не мог позволить себе иметь слабости. А любовь, как известно, главная слабость в жизни любого. Стефани была моей главной слабостью и всегда будет. Рядом с ней я не смогу быть жестоким и беспощадным. Поэтому я должен как можно скорее оставить её и забыть о чувствах к ней.
Наша короткая история была прощальным подарком на окончание моей нормальной и спокойной жизни обычного профессора истории. Отныне Дэмиан Уайт был мёртв, а его место занял прежний хозяин этого разума.
Я долго стоял и молчал, пока Райт пристально смотрел на меня. Видимо, он ждал моего ответа на последнее его замечание, потому что уходить без него он точно не собирался. Я знал, что всё, что я сейчас делаю, — это самое верное решение, которое я мог принять.
Райт заметил перемены в моём настроении и во мне в целом. Он удивлённо смотрел в мои глаза, а затем сильно нахмурился.
— Что тебя так напрягло? — спросил я, косясь на оборотня с яростным недовольством.
— Твои перемены, — ответил он. — Ты всё-таки принял решение, и, как я понимаю, окончательное.
— Как я тебе говорил ранее, это решение единственное верное.
— Это твоя жизнь, и тебе решать, что с ней делать.
— Я удивлён отсутствием осуждения в твоём взгляде и голосе.
— Я не собираюсь тебя осуждать или отговаривать от этого. Если ты считаешь это правильным, то так тому и быть. Она сильная, и сможет справиться со всем.
— На что я и надеюсь, — ответил я, закрыв глаза и вновь представив лицо Стефани перед собой.
— Но в своих надеждах не строй иллюзию по поводу того, что она будет до конца счастлива.
— Это не так важно, как её свобода от меня настоящего.
— Если тебе интересно, то я ей не рассказал всей правды о тебе.
— Почему?
— Хоть она и спрашивала меня много раз об этом, но я не стал выдавать твой главный секрет. Если ты когда-то решишься, то расскажешь ей всё сам. Я обещал молчать и не лезть в это, поэтому я буду держать данное мною обещание.
— Узнай она обо мне, то это привело бы её в неимоверный ужас. Ты должен ей рассказать.
— Что? Ты подумал, прежде чем сказать такое? — глаза Райта загорелись и стали похожи на звериные. Это могло означать, что я разозлил его и на мгновение лишил контроля.
— Райт, ты должен это сделать. Это поможет ей навсегда забыть меня и испытывать невероятный страх передо мной.
— Знаешь, кем бы ты ни был в прошлом и кем бы ты ни считал себя сейчас, мне кажется, для неё это не будет иметь большого значения.
— А ещё меня идиотом называл, — слова волка вызвали у меня непроизвольную усмешку. — У меня почётное второе место в этой категории.
— Дэмиан, ты же несерьёзно всё это говоришь. Я чувствую твои эмоции и твой слабый страх. Ты боишься потерять её навсегда, и я это знаю.
— Я больше не Дэмиан и никогда им не был, — прошипел я максимально сильным и жестоким тоном. — Дэмиан Уайт умер на том складе.
— Да? И какое теперь ты выбрал себе имя или псевдоним?
— Никаких больше имён или псевдонимов, — мой голос стал стальным, и я пробудил свою тёмную сущность. — Отныне только моё истинное имя.
— Серьёзно? Ты хочешь открыть миру свою истинную личность?
— А что мир сделает мне? — я говорил с жестокой усмешкой на губах. — Мир теперь другой. Люди не верят в монстров, особенно в таких, как мы. Их давно уже не страшат подобные истории. Они с лёгкостью отдадут тебе себя на съедение или напишут огромную статью в личном блоге о встрече с монстром. Всё это облегчает жизнь и исключает необходимость в скрытности.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Отныне я Влад Цепеш Третий. Тот, кто был правителем Валахии и кто попал в плен османского султана. Я тот, кто продал душу дьяволу за возможность жить вечно и иметь безграничную силу. Я тот, кого люди в своих легендах называют графом Владом Дракулой.
— Как это пафосно звучало из твоих уст. Как я понимаю, такое открытое признание своего имени даст тебе огромную власть в этом мире, так же, как и создаст множество проблем.
— Всё это ждёт меня, как только я выйду из тени.
— Могу только посочувствовать тебе, — голос оборотня стал печальным и немного отрешённым, чего я не мог не заметить в его словах. — Но знаешь что?
— Нет, не знаю.
— Раз теперь тебя ждут новые проблемы и враги, ты знаешь, где меня можно найти.
— Ты всё ещё готов помогать мне? Даже если это не касается Стефани?
— Даже если не касается её. Я человек чести, такой же, как и ты. Я не бросаю своих слов на ветер.
— Что меня до сих пор не может не удивлять в тебе. Тебе сколько лет?
— Мне тридцать три. Ты разве не знал этого?
— Я думал, что ты врал на счёт своего возраста. Вы же можете замедлять своё старение и стареть намного медленнее людей.
— Я пока не делаю этого. Меня устраивает мой настоящий возраст. Мужчина средних лет в самом расцвете сил. Когда ты уже не совсем молод, но и не стар. Ты имеешь зрелый, но активный возраст, который несёт с собой физическое здоровье, молодой и свежий вид и активную жизненную позицию.
— Твой дед с тобой не согласится. Сколько ему на самом деле?
— По-моему, около двухсот, — ответил Райт, закатив глаза, и начал ворчать. — Если честно, я уже сбился со счёта. К тому же он не любит говорить о своём истинном возрасте.
— Как и каждый из нас, кто долго живёт на этой земле, — заметил я.
— Так в каком возрасте ты остановил своё старение? Стефани говорила, что тебе тридцать пять. Не многовато для тебя?
— На самом деле я округлил в большую сторону. Легенда о преподавателе в Колумбийском университете и профессоре истории в тридцать лет вряд ли была бы правдоподобной.
— Так тебе тридцать? — впервые за наш разговор Райт позволил себе улыбнуться. — Ты, оказывается, моложе меня.
— Мечтай, Райт. Я родился в 1434 году, а это значит, что прошло пятьсот восемьдесят семь лет с момента моего появления на этот свет. Я стал вампиром в тридцать лет, но до сорока пяти играл роль смертного. После этого я инсценировал свою смерть, что зафиксировано во всех исторических документах.
— Из которых пятьсот пятьдесят семь лет ты мёртв, — меня уже не выводили из себя язвительные комментарии оборотня. Они даже стали казаться мне забавными, но своим видом я никак не показывал своего истинного отношения к нему.
— Давай прекратим эти бесполезные соревнования по измерению возраста. Они совершенно бессмысленны в нашем случае.
— Согласен. И куда ты теперь собираешься податься?
— Ещё не придумал.
— А что собираешься делать?
— Найти всех сторонников Виктории и либо уничтожить их, либо подчинить.
— Вот так просто?
— Не совсем. Вампиры остались без контроля, поэтому мне придётся всё брать в свои руки.
— Вернёшь себе власть в полном объёме?
— Как бы мне этого ни хотелось, но да. Верну.
— Справишься? Не растерял своих лидерских навыков?
— А ты что, переживаешь за мою власть?
— Нет. Но я могу дать тебе пару уроков лидерства, — впервые на моей памяти оборотень засмеялся, и я смог услышать его звонкий смех. — Или открою курсы по сдерживанию кровожадных монстров.
— Они бы имели определённый успех, — я тоже не смог сдержать смеха. — А если серьёзно, то я отправлюсь в Европу. И начну с истоков, с самого начала.
— Ты планируешь вернуться сюда?
— Думаю, что в этот раз Америка станет для меня недостижимым континентом.
— Нет ничего недостижимого. И ты это сам прекрасно знаешь.
— Я не собираюсь возвращаться. Мне будет слишком тяжело это сделать.
— А если ей будет что-то угрожать? Или ей понадобится помощь?
— А на что ей тогда ты?
— Я само собой буду рядом с ней. Но если ей понадобишься только ты?
— Тогда я приду к ней и буду рядом, несмотря ни на что.
Я говорил едва слышно, но острый слух волка уловил мой шёпот. Райт посмотрел на меня так, что мне стало не по себе, но я не дрогнул и стоял на своём с бесстрастным лицом. Свои истинные эмоции я умел прятать глубоко, даже Райт не мог их распознать. В его взгляде я видел только сочувствие и уважение.
Я начал испытывать к нему симпатию. Райт был слишком хорош для своего вида. Обычно волки неуравновешенные и необузданные, но Райт своим поведением и отношением изменил моё мнение. Его поступки и решения показали мне, что и волки могут быть достойными и уважаемыми. Я понял, что испытываю к Райту уважение за каждое его решение, каждое слово и его рациональность. Он стал первым, к кому я испытал подобное чувство.
Пока я вёл внутренний диалог, Райт стоял в стороне и пристально смотрел в сторону дома. Я проследил за его взглядом и понял причину его реакции. В окне верхнего этажа, в мягком свете торшера, виднелась изящная девушка. Она стояла перед окном, завязывая свои длинные чёрные волосы в небрежный узел на голове. Тут же моему взору открылась её оголённая шея и ключица, которые казались мне тоньше хлопка. Её кожа на ощупь напоминала шёлк, а черты лица были мягкими.
Я пристально смотрел на силуэт девушки, чей образ занимал весь остаток моей немногочисленной души. Даже наблюдая за ней со стороны, во мне вновь стали бурлить те чувства и эмоции, которые я так тщательно пытался заглушить в себе. Мне нельзя было думать о ней, хотеть чувствовать, любить её. Я резко отвёл взгляд в сторону, чтобы скрыть следы своей боли.
К моему несчастью, Райт всё это видел и в этот раз почувствовал мои эмоции.
— Ты не сможешь держать эту маску вечно. Рано или поздно, но чувства к ней возьмут верх над тобой.
— Последние пятьсот лет держал.
— Но ты же встречал её, пусть даже не общаясь и не контактируя с ней. Ты всё равно тянешься к ней и хочешь участвовать в её жизни. А Стефани — это нечто другое и новое для тебя. Ты не хочешь её отпускать и хочешь, чтобы она была рядом и дарила тебе свою любовь, как и раньше.
— Я хотел этого, — я замолчал, собираясь с мыслями. — Но я не могу себе это позволить. Больше не могу.
— Это твоё решение, но я с ним не согласен, — сказал Райт.
— Мне не нужно твоё согласие, Райт. Поэтому избавь меня от этих разговоров,.
— А я и не даю его тебе, — оборотень усмехнулся. — Думаю, сейчас нам стоит пожать друг другу руки и попрощаться.
— Пожа... что? — переспросил я.
— Так принято в приличных местах, когда мужчины здороваются или прощаются друг с другом.
— Спасибо за урок этикета, приму к сведению.
Я начал готовиться к уходу. В последний раз взглянув в окно, я вспомнил лицо Стефани с его мягкими чертами, пухлыми губами, прямым носом и невероятно красивыми глазами медово-карамельного цвета.
Райт протянул мне руку. После небольшой паузы я пожал её. Когда я направился к деревьям, в темноту, оборотень всё ещё стоял на своём месте и смотрел в мою сторону. Меня уже почти поглотила тень леса, когда я услышал голос оборотня за спиной:
— Эй, граф Дракула!
— Чего тебе, Райт? — спросил я, обернувшись.
— Надеюсь, ты найдёшь себя, — сказал Райт, выдержав небольшую паузу. — Влад, что бы ни говорили люди и кем бы тебя ни считали, ты не монстр.
— Ты так считаешь?
— Я буквально чувствую это.
— Надеюсь, твой нюх тебя не обманывает, — медленно и тихо произнёс я. — Прощай, Джеймс.
— До встречи, Влад. Удачи тебе в твоей непростой жизни и нелёгкой смерти.
Слышать своё настоящее имя было немного непривычно. Я двести лет не слышал его, но сейчас пытался почувствовать и принять свою истинную сущность. За двести лет забвения я убедил себя, что я простой учитель истории по имени Дэмиан Вайт. Теперь этот человек ушёл, оставив после себя безжалостного монстра, которого человечество знает как графа Влада Дракулу. Уходя во тьму, мой разум вспомнил слова известного поэта золотого века русской поэзии. Эти слова ещё долго звучали у меня в голове, отдаваясь нестерпимой и жгучей болью:
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
(А.С. Пушкин)
Продолжение следует...