Глава 8
— Что теперь делать с ней? — поздней ночью, когда в комнате, где находилась Эрин все затихло, проговорил Джозеф.
Я поднял голову. Мои глаза еле видели из-за красноты и слез, а прислуга, казалось, был полностью спокоен. А я вот так и не смог успокоиться. Амидра крушила все, что попадалось ей под руку в моей комнате, а я сидел под дверью и слушал.
— Пускай успокоится немного, выпустит пар, а потом переведешь ее в верхнюю комнату с ванной. Я скажу, чтобы ее приготовили, — совсем тихо проговорил я, и, наконец, встал с колен.
— Она теперь тоже?.. — "умрет", произнес Джозеф, и все спокойствие с его лица разом сняло. Я отрицательно покачал головой, грустно улыбнулся, и, повернувшись, пошел в свой кабинет. А прислуга так и остался стоять под дверью, слушая наставшую тишину.
***
Прошли две недели, долгие и самые ужасные две недели. Погода будто знала настроение Эрин, стала отвратительной: каждый день лил дождь, ни на минуту не останавливался. Дорога увязла, и больше никто не мог выехать из моего особняка. Продукты постепенно заканчивались, и, теперь, приходилось все брать из дальних кладовых.
А что же с девушкой? Для нее комната уже давно была приготовлена, но... она не собиралась туда перебираться. Эрин ничего не ела, кидалась подносом в Джозефа и ночью кричала не своим голосом. Наверное, ей снились кошмары.
Каждую ночь я ворочался на диване в кабинете, не в силах уснуть, слушая дикие крики из своей спальни. Мне хотелось что-то сделать с этим, но я не мог... я не мог просто так зайти к ней. И эти две недели показались мне сущим адом, пока над особняком, в пятницу, не зашло солнце.
Погода начала улучшаться, и первое, что я почувствовал, когда открыл глаза, - легкое дуновение ветерка из приоткрытого окошка. Как ни странно, настроение у меня было чуть приподнятое.
Я прошел в кухню, быстренько одев халат. Пахло заваренным кофе, около стола стоял Джозеф и накладывал в поднос что-то. Подойдя поближе, я заметил, что это была каша и сок в стакане.
— Это для Эрин? — испугав бедного Джозефа, проговорил я. Прислуга даже подпрыгнул от неожиданности и повернулся ко мне с широко открытыми глазами.
— Д-да... она сама попросила поесть. Я изучил несколько слов, да, — будто волновался, говорил слуга, и по его лицу медленно расплывалась заботливая улыбка. Ему было в радость присматривать за этой девушкой... Может, это потому, что я оторвал его от всех родственников и силой заставил прислуживать себе?
— Я рад, — поддержал его улыбку я и тоже улыбнулся. Как ни странно, но для меня это было хорошей новостью. Нашему ребенку нужно питание.
Джозеф поднял поднос на руки и медленно пошел к выходу. Но его мысли путались, будто он хотел что-то узнать у меня. Прислуга обернулся, кашлянул и обратил на меня взгляд.
— Да, Джозеф?
— Эрин становится совсем плохо. Ее постоянно тошнит, и она сильно похудела. Думаю, ей не достаточно свежего воздуха. Если бы вы разрешили прогуляться, причем наступила хорошая погода, — неразборчиво бормотал прислуга.
Я нахмурился, думая над словами Джозефа. Если у Эрин началась рвота, значит, все продвигается хорошо. Она смогла забеременеть от меня... и это было потрясающей новостью, потому что в моей груди разлилось тепло.
— Пожалуй, можно, — я взял кружку с кофе и отхлебнул горячий напиток. Эрин все равно никуда не сможет убежать. Все дороги сюда - затоплены, а ближайший город отсюда - в сотни километров.
— А, и еще, мистер Пейн. Эрин все время говорит только одно слово. Может, вы знаете, что оно значит: "Санатос"? (Прим. автора с греческого - смерть.)
— Нет, я не знаю, — наврал я и мигом вылетел из кухни.
***
В этот же вечер я сидел за чтением своего отчета по прошлому месяцу, как ко мне в кабинет, ворвался Джозеф. На его лице была написана тревога, глаза бегали, и губы подрагивали. Я сразу же понял, - что-то случилось.
Я вскочил с дивана и, подойдя к прислуге, начал трясти его за плечи:
— Где она? — в моих глазах не было злости, только беспокойство.
— Мы гуляли с ней по парку, а потом... потом, я отвернулся, и ее уже не было, — запинаясь, бормотал слуга, и на его щеках медленно текли слезы. Он, тоже, как и я, безумно испугался.
Я не стал терять времени, а моментально переоделся в темные штаны и сверху накинул куртку на плечи. Джозеф пошел уж было за мной, но я помчался быстрее ветра, вдыхая аромат амидры. Он был везде, почти во всех уголках моего особняка, а когда я вылетел из него, то запаха почти не осталось. На улице пахло водой, мокрыми листьями, влажным асфальтом, но не ею.
Я метался в одну сторону, в другую, словно ищейка, и не мог ее найти. Она, будто, исчезла, испарилась из моего поместья. И уже в темную ночь, несясь по лесной чаще, в километре от своего коттеджа, я почувствовал ее запах. Легкий, проникновенный. Это была она, точно она.
И когда я нашел ее, Эрин лежала без сознания на холодной и грязной земле. Ее ноги были по колено мокрые, а губы полностью посиневшими. Я поднял ее с земли, и, переместившись в свою комнату, положил девушку на кровать. Все простыни стали мигом черными от земли и грязи.
— Зачем ты убежала, дурочка? Я бы все равно нашел тебя, — разговаривал я сам с собой, потому что сейчас, девушка меня точно не слышала. Она была без сознания, наверное, от переутомления. Ее организм не выдержал.
И как она смогла пройти целый километр по лесу? Эрин же совсем слабая, причем с ребенком внутри себя... это просто невозможно.
Я раздевал ее, и все приговаривал ласковые слова. Они сами лились из моих уст, потому что, когда я видел ее, не мог противостоять своим чувствам. Я любил Эрин, и сейчас, я мог сказать это вслух, прокричать на весь особняк. Я люблю ее. Люблю.
И когда она осталась в одной майке, я приподнял легкую ткань и заметил еле видный животик. Мои брови сразу же нахмурились, потому что в такой срок этого не может быть. Прошли всего две недели, это слишком мало, чтобы живот стал заметен...
***
— Джозеф! — я в миг переместился в комнату прислуги. Джозеф ходил по комнате, грызя ногти и что-то приговаривая себе под нос. Он увидел меня, и опять испугался.
— Я нашел ее, — грубым тоном проговорил я и сел в кресло. — Больше никаких гулянок. С этого дня - за ней слежу я. И она уже в новой комнате. Сейчас, твоя задача, привести ее в порядок и проследить за сном.
— Да-да, слушаюсь! — испуганно пробормотал слуга и поклонившись, выбежал из своей каморки.
Я испустил тяжелый вздох и начал тереть пульсирующие виски. Меня сейчас тяготили разные думы на счет Эрин. Я не беспокоился об ее побеге, ведь все хорошо закончилось... а в большей степени, оно было об этой беременности. Она проходила очень странно, и, кажется, пришло время пригласить доктора.