Глава 7
Эта неделя была взбалмошной, бешеной, совсем не такой жизнью я привык жить. А все из-за одного человека... амидры. Она постоянно пыталась развязать веревки на руках, и что только для этого не придумывала. Вилку, даже обычный пластмассовый нож для этого приспособила. Джозеф намучился с ней, а я... я не ходил к ней. Мне не хотелось лишний раз испытывать эту тяжесть в груди, надрываться и видеть ее в таком состоянии.
Целыми днями я пытался разгадать, что написано в той книге Эрин, но ни одно слово не было знакомо. Я перепробовал все языки: арабский, аравийский, иврит, но ничего не подходило, как будто, ее писали на языке, недоступном ни демону, ни тем более, человеку. И сейчас, в вечер пятницы, я сидел в кресле под старым пледом и вчитывался в текст, который ни капельки не стал понятным за неделю. Решив, что на сегодня уже хватит, я отложил книгу и протер покрасневшие глаза. Усталость постепенно накатывала, заставляла глаза закрываться. Уже и не помню, как дошел до своей кровати и завалился спать. Сон был нервным, прерывающимся. И когда я вновь проснулся, была уже темная ночь, а на лбу образовались капельки пота.
Сон мигом исчез, будто, только что я и не хотел спать. Я приподнялся на кровати и протер вспотевший лоб. Голова кружилась, в груди огненно пульсировало сердце. Оно, словно ошалевшее, билось об грудную клетку. Да, это совсем не хорошо.
Я встал с кровати и облачился в халат, который свободно висел на моих плечах. Мне не хотелось сейчас ничего, кроме, как увидеть Эрин. Увидеть ее лицо, губы, провести пальцем по нежной коже щеки. А ведь, я только раз дотрагивался до нее. Это желание полностью овладело мной, и мне даже на миг показалось, что мои желания намного сильнее меня.
Я спустился вниз по лестнице, минул коридор, оказавшись около тяжелой железной двери. Она была закрыта на несколько замков, но мне никогда не казалось это преградой. Сущий пустяк. Только закрыв на секунду глаза, я переместился в подвал и уже стоял на самой последней ступеньке деревянной лестницы.
Мои глаза быстро привыкли к темноте, пахло сыростью, а сердце начинало биться все быстрее. Но, когда я увидел в конце подвала сжатый комочек на матрасе, накрытый простынями, то мое сердце совершило кульбит и затем, совсем остановилось. Я так и замер, с открытым ртом, смотря на непричесанные, грязные волосы, прятавшие лицо девушки. Ее рука, на которой виднелись серые разводы от грязи, была перекинута на подушку.
Мой внутренний демон ликовал. Его желание было исполнено - полностью добить девушку, но где-то внутри, что-то человеческое, винило меня во всем. И я почувствовал себя виноватым, виноватым во всех ее бедах. Если бы не я, Эрин бы жила своей обычной жизнью.
Я еле слышно подошел к ней, опустился на колени рядом и тяжело вздохнул. Девушка крепко спала, что подтверждало ее ровное и чистое дыхание. Я перекинул ее волосы с лица на плечо и провел пальцем по грязной щеке. Боже, во что я ее превратил? Она стала жалким, грязным, немытым и... самым слабым существом в мире. Сердце сжалось, совершило кульбит, забилось, словно загнанная в клетку птица. Это я. Это я все наделал. Ну что же, Пейн, смотри и любуйся на свое творение.
Я не мог больше этого выносить и поднялся с колен. Внутри груди все резало ножами, пылало от горечи и обвинений. Я не хотел этого делать с ней.. не хотел. И будто сумасшедший, я побежал к лестнице, и закрыв глаза, переместился в свою теплую комнату на кровать. Все мое тело заломило, суставы заскрежетали. Темная ночь угнетала, вселяла ужас и скорбь.
***
— Мистер Пейн, Вас к телефону, — в комнату вошел Джозеф, как раз тогда, когда я подписывал контракт с новыми инвесторами.
Я сделал глубокий выдох, оторвался от чтения контракта и снял очки. На переносице появилась складка, когда я увидел лицо подчиненного: оробелое и немного растерянное.
— Это из клиники, Ваш доктор, — уточнил Джозеф, все еще стоя в дверном проеме. Я кивнул головой, удивившись, почему же мне звонит врач. Мы же обо всем договорились.
Слуга быстро подошел, протянул мне трубку, и я взял ее из его рук и приложил к уху.
— Приветствую, доктор Харрисон, — проговорил я, сделав знак Джозефу и тот, поняв его, вышел вон из комнаты, при этом, тихо прикрыв дверь. Я откинулся на спинку кресла и положил ноги на недалеко стоящий табурет.
— Здравствуйте, мистер Пейн, — в трубке послышался мужской, но немного растерянный голос. Мне это совсем не понравилось, и скулы сами по себе напряглись.
— Мне очень неловко Вас отвлекать от важных дел, но случился очень странный инцидент. Мне даже как-то неудобно об этом говорить, знаете ли, — продолжал доктор Харрисон. — Дело в том, что сперма, которую вы сдавали для искусственного оплодотворения вашей девушки, исчезла... Ее нет в пробирке!
Мои брови сразу же нахмурились. Стоп, как исчезла? Что за шутки?
— Доктор Харрисон, стойте, а вы уверены? Может, вы что-то перепутали? — в моем голосе почувствовалось волнение, перемешанное с удивлением.
— Нет, я не ошибся! Мы хотели переместить колбу в другой холодильник для разморозки, но вашей спермы не оказалось. Она, будто, исчезла...
— Интересненько, — себе под нос пробормотал я и подставил под подбородок кулак. Как это могло случится? Я же сдавал сперму, чтобы потом безболезненно провести операцию на Эрин. Ее можно было бы усыпить, чтобы она ничего не знала. А сейчас... сперма исчезла, что за новости?
— Мы можем провести повторную процедуру и попробовать еще раз, — как-то совсем растерянно проговорил доктор. Я невесело хмыкнул, и, отказавшись, поблагодарил врача и положил трубку.
Я еще никогда не пользовался такими услугами, а тем более, не знал, что моя сперма исчезает в течении какого-то времени, а это было, по-моему, одновременно смешно и грустно. Значит, придется все провести традиционным и самым действующим способом: с помощью... секса.
***
— Эй, Джозеф! — окликнул я своего подчиненного, собиравшегося спуститься в подвал и покормить Эрин. На его подносе стоял горячий чай, от которого все еще шел пар, белый хлеб и тарелка с курицей и поджаренным картофелем. Похоже, Джозеф не выполнял мои приказы так, как надо было. Он ее подкармливал, хотя я не давал ему такого права.
— Д-да, мистер Пейн, — немного испугавшись моего присутствия, пробормотал слуга и опустил глаза от стыда, пытаясь накрыть полотенцем поднос. Я нахмурил брови, но ничего не сказал. Ладно, пускай сегодня хорошенько подкрепится, а завтра ей предстоит трудный день, как впрочем, и мне.
— Завтра ровно в двенадцать дня Эрин должна стоять в моей комнате, — я немного приостановился, увидев на лице прислуги расползавшеюся тревогу. В моем черном сердце кольнуло ревностью, и, скривив губы, я продолжил:
— Она должна быть вымыта и расчесана. И никаких лишних вещей на ней не должно быть: халат и все. Тебе ясно?
— Что вы хотите с ней сделать? — дрожащими губами спросил Джозеф и отступил на шаг.
Я криво ухмыльнулся и провел рукой по своим коротким волосам. Да, так оно и есть, он заботился о ней, будто Эрин была для него родной, но это было не так! Эрин моя, и только моя!
— Ты меня плохо расслышал? — грубо произнес я. На моем лбу появились несколько морщинок, а Джозеф испугался еще больше.
— А, и еще. Закроешь ее на ключ и если услышишь крики, шум, ни в коем случае не открывай, ясно?!
Прислуга в приступе паники закивал головой и приоткрыл рот. Я лишь усмехнулся и пошел в свою комнату. Сегодня надо отоспаться - завтра нам всем предстоит трудный день.
***
На следующее утро я исчез для всех. Мое присутствие было незаметным, потому что я захотел побыть на несколько часов невидимым. Слуги ходили мимо меня, застилали постель, вытирали пыль и мыли полы, а я сидел на кресле, не в силах пошевелиться.
Сегодня - будет самым ужасным днем в жизни Эрин, и как не странно... моим тоже. Я даже не представлял, как сделаю это с ней. Мне не хотелось еще больше портить жизнь амидре, но от этого никуда не деться. Если это сейчас не сделать, я умру через десять-двадцать лет в незаслуженных муках, а я хотел еще пожить. Я хотел жить, вдыхать кислород грудной клеткой и видеть красоту природы нашего мира.
Я перенесся в темный подвал, где была заточена Эрин и встал около серой стены. Джозеф в это время уговаривал амидру пойти с собой, будто он не мог ей просто приказать. Девушка плакала, поскуливала и вытирала слезы рукой.
— Милая, пожалуйста, — пытался что-то объяснить слуга, — Du must... mit mir... gehen.(Прим. автора: с немецкого - ты должна пойти со мной) Так понятно? Эрин, послушайте. Вы должны пойти со мной... — его голос, казалось, был полностью пропитан заботой.
А она смотрела на него так, как будто он мог вырвать ее отсюда, спасти и увезти далеко. В ее глазах не было опаски, только тревога за свою жизнь. Эрин была похожа на бродягу: вся грязная, жалкая, напуганная до смерти девочка. Я даже задумался над ее возрастом, ей же не больше двадцати...
— Пожалуйста, идем со мной, — мягко улыбнулся Джозеф. — Лиам не сделает тебе ничего плохого.
Ох, как же ты ошибался, Джозеф, когда говорил ей такие слова. Знал бы ты, что я хочу сделать с ней, ты бы никогда ее не привел ко мне. А девушка, услышав мое имя, заплакала еще горше. Голоса не было, она только поскуливала, словно потерявшаяся собачонка.
Я сделал глубокий вздох и переместился в свою комнату. Она была полностью готовой для всего: чистая, новая постель, открытые настежь окна, пускавшие свежий воздух, светло-голубые шторы. Только я не был готов. Я не был готов к этому нисколько.
***
Часы пробили двенадцать, и все мое тело вздрогнуло. Внутри разливались холодные, но в тоже время, обжигающие мурашки. По спине прошелся холодок. Я встал с кресла в своем кабинете и сделал несколько шагов вдоль длинного ковра. Мои кулаки сжались, губы испустили томительный вздох.
"Это должно свершиться," — успокаивал я себя, прикусывая губу почти до крови. Вот уже и прошли три минуты, пять, семь... а я все еще стоял в кабинете, не в силах сдвинуться с места. Черт, надо начинать.
Сделав глубокий вздох, я переместился в свою комнату. Я оказался стоявшим около окна, и в этот же миг, заметил Эрин. О Боже, ее запах еще больше завладел мной, и заставил спину покрыться холодными мурашками. Она сидела на кровати, не замечая меня и смотрела в одну точку. Ее карие глаза не выражали ничего, кроме равнодушия.
— Эрин, — позвал я девушку. Плечики амидры вздрогнули, покрылись гусиной кожей, и когда она повернулась, в ее глазах промелькнул испуг. Она вскочила с кровати, подбежала к двери и начала колотить связанными руками на кистях по дереву, будто это могло ее спасти.
Я сделал несколько шагов в ее сторону, и Эрин, не в силах ничего сказать, жалобно заскулила. А я подошел к ней, провел рукой по спине и прикрыл глаза от наслаждения. Сквозь полупрозрачную ткань короткого халатика, чувствовалось тепло ее тела.
Девушка сползла по стенке, в ее глазах появились слезы. Я стоял и смотрел на нее, а она шевелила губами, беззвучно произнося только одно слово: "bitte".(Прим. автора: с немецкого - пожалуйста)
— Эй, иди сюда, — ласково проговорил я и подал ей руку. Эрин несколько секунд смотрела на нее, а потом, затряслась и разрыдалась еще больше.
Я не мог этого выносить и поднял ее с пола, держа за плечи. Девушка была вся напряжена, но не вырывалась. Она смиренно шла со мной, чувствуя свою участь.
Я посадил ее на кровать, провел рукой по горячей коже и, не в силах больше терпеть, приблизился губами к женской шеи и начал покрывать легкими поцелуями каждый миллиметр ее кожи. Ее слезы скатывались по ключицам, собирались на моих губах, и я ощущал во рту соленый привкус.
— Расслабься, пожалуйста, — попросил я по-немецки и аккуратно положил ее на спину. Эрин вдруг начала вырываться, пыталась как-нибудь закричать, но все было бесполезно. Я повалил ее на кровать, прижал всем телом к матрасу... и по моим щекам текли слезы, в груди все сковывалось. Я не верил, что делаю это.
Амидра извивалась всем телом, скулила, брыкалась ногами. Я заблокировал все ее движения, и спустив штаны, пристроился к ее ножкам. И когда я вошел в нее, на ее губах запечатлелся крик и ужас. Ей было больно, а я все владел и владел ею, и с каждым толчком проникал все глубже.
Я рыдал, делая толчки и смотря на родное лицо девушки, исказившееся гримасой боли и отчаяния. Она уже не вырывалась, только плакала и тихонько поскуливала, и, когда я закончил, я не смог не запечатлеть поцелуй на ее губах. И девушка, почувствовав, что может говорить, начала громко и истерично кричать проклятия на немецком языке:
— Нельзя было этого делать! Нельзя! Ты убил меня и себя! Нас всех! Я ненавижу тебя, ненавижу!..
Я держал ее руками за подбородок и просил прощения. Мне никогда не было так гадко, так больно на душе. Будто, оттуда оторвали что-то, и это уже никогда не вернется.
Эрин зашептала заклинания, и с громким криком, я переместился в свой кабинет. Плечи жгло, по ним медленно стекала черная кровь, и уже начала исцеляться кожа. Я свернулся в комочек на ковре, поджал ноги под живот и заплакал. Впервые, после сотни прожитых лет, у бессердечного демона появились слезы.