Покоряя Кавказ

Об Амине Бахире напоминало все: завершение дуа произношением «амин», чтение суры Аль-Фатиха в каждом ракаате, которая также заканчивалась «амин». На одном с Бахирой этаже жила девушка из Адыгеи. Раньше она ее практически не замечала, хотя адыгейка пыталась завязать с ней дружбу. Но теперь, видя ее каждый раз, карачаевка вспоминала о черкесе, ведь девушку звали Аминат.

Чистя зубы по утрам и вечерам, Бахира смотрела на своё отражение и вспоминала их случайную встречу в стоматологии. А за ней тянулось воспоминание о белоснежных гортензиях, которые Амин отправил ей, пытаясь познакомиться. Он не знал, что они были ее любимыми цветами, но почувствовал это и подарил. И душа карачаевки, прежде не склонная мечтать и фантазировать, видела в этом знак судьбы.

— Ну какой он? — протянула Яна с любопытством. — Расскажи же! Я тебе рассказывала обо всех своих ухажерах, — напомнила она с упреком.

Соседка растянулась на своей кровати, заправленной пледом с тигром. Она легла на живот и положила подбородок на скрещенные перед собой руки, а голенями поочередно махала в воздухе, ожидая, пока засохнет алый лак на ногтях.

Бахира усмехнулась, представив лицо Амина, узнай, что его назвали ухажером. С самого ее возвращения из Теберды Яна заподозрила, что там что-то приключилось. Она пыталась вытянуть из подруги правду, и та призналась, что еще в Москве при двух случайных встречах познакомилась с одним кавказцем.

— Случайности не случайны, — философски заметила Яна. В Бога она не верила, а вот мистику обожала.

— Амин сказал также, — кивнула карачаевка, стараясь не думать о том, как сильно они с соседкой отличались, и что как только та выпустится в этом году, их пути, к сожалению, больше не сойдутся.

А других подруг у Бахиры не имелось. Правда, за эти две недели после свадьбы она еще больше сблизилась с невесткой. Они с Сафией могли переписываться днями напролет, болтая обо всем на свете: о готовке, погоде, обычаях, платьях и музыке. Невестка рассказывала о том, как привыкала к жизни в незнакомом городе, а золовка показывала ей свои работы.

В ее чертежах постоянно всплывали одни и те же узоры. Девушка не любила повторяться, но рука сама выводила их на бумаге, против воли, упрямо, не подчиняясь ей. Лишь на седьмой раз, она вспомнила, где же их видела. На обложен того старинного Корана, ища который, Амин нашел ее.

— Он уверенный в себе, спокойный и религиозный, — ответила Бахира задумчиво. — И в то же время веселый, взрывной и опасный.

Она покраснела, вспомнив, как черкес поцеловал ее в Джамагатском ущелье. Мурашки пробежали по коже девушки, спустившись с ее плеча до косточки на запястье. А вдыхаемый воздух вдруг стал раскаленным, словно кругом растянулась пустыня.

— Да ты влюбилась! — хохотнула Яна довольно, но тут же осеклась и вгляделась в соседку встревоженно. — Что будешь делать с Фаридом?

Карачаевка покачала головой, не зная ни что делать с наглым парнем, ни как рассказать родителям про черкеса. С другой стороны, Амин ведь тоже ничего не говорил своей семье про нее. Вдруг он со временем потеряет к ней интерес, а она просто так пойдет против родителей?

— Давай погадаю? — предложила Яна, прочитав отчаяние на лице подруги.

— Ну уж нет! — возмутилась Бахира. — Я тебе много раз говорила, что гадание — грех!

Она сидела за своим столом, поджав под себя одну ногу, и красилась, смотря в зеркало. Девушка уже нанесла тональный крем, скульптор и хайлатер, а теперь растушевывала их на лице пышной кистью.

— Грех, видите ли, — пробормотала соседка, закатив глаза, но настаивать не стала.

Бахира подвела ресницы тушью, добавила румяна и прошлась по губам бежевым карандашом. Вспомнив, как Таулы ругался на нее, увидев хоть что-то на губах, она улыбнулась и поняла, что жизнь в Москве нравилась ей куда больше, хотя здесь и не было любимых гор. Карачаевке кружило голову чувство свободы. Никаких запретов, никаких рамок, никаких «что скажут люди».

Рука с блеском замерла, так и не донеся его до губ. Да, Москва давала свободу, но Амин оказался еще строже, чем Таулы или ата. Сегодняшним вечером она шла с ним гулять, а так должна была возвращаться домой не позднее девяти вечера. И это летом, а зимой вообще не позже шести.

Сердце кольнула тревога. А смогут ли они быть вместе? Или такие разные характеры столкнутся друг о друга и, отпрыгивая, утянут их в разные стороны? Решив пока не думать об этом, Бахира наконец нанесла блеск на губы и оделась.

— Куда пойдете? — поинтересовалась Яна, проверив телефон и не найдя в нем ничего интересного.

— Если бы я знала! — рассмеялась девушка.

Амин попросил ее сегодня надеть что-то розовое, но даже после долгих расспросов не признался, куда вез Бахиру. После неожиданной прогулки на лошадях и почти похищения в ущелье она уже ожидала от безбашенного черкеса чего угодно. И ей это начало даже нравиться.

— Ни за что не отдала бы контроль над собой другому человеку, — поразилась Яна.

— Но это ведь не контроль, — возразила карачаевка. — Амин просто хочет сделать мне сюрприз.

Она покружилась перед зеркалом в шелковой малиновой блузке и белой пышной юбке до середины голени. Повесив на шею золотой кулон с первой буквой своего имени, Бахира обула белые кроссовки и пшыкнула на себя любимыми духами.

— Девушки должны контролировать абсолютно все в своей жизни, — не согласилась Яна. Сев на кровати, она скрестила ноги по-турецки. — Иначе потом мужчины смогут делать с ними все, что захотят.

Карачаевка устало вздохнула, поглядев на подругу в отражении зеркала. Они уже много раз обсуждали это, но еще ни разу не пришли к соглашению. Соседки принадлежали разным мирам, и их мнения просто не могли пересечься в одной точке.

Переехав в Москву, Бахира полюбила свободу, которую приобрела в столице, но никак не могла принять жизнь местных девушек. То, что они называли отсутствием контроля со стороны мужчины, на деле являлось их нежеланием брать на себя ответственность.

— Вернусь поздно, не жди, — попрощалась карачаевка и выскочила за дверь.

В коридоре она снова встретилась с Аминат. Та дружелюбно ей улыбнулась, и Бахира впервые задумалась, почему не дружила с ней. Общение с адыгейкой было бы куда проще, чем с русской. Но ответ пришел тут же.

«Потому что ей ты не рассказала бы ни про Фарида, ни про Амина», — подумала девушка. — «Наши тут же пускают сплетни, даже если это выходит случайно, и потом все знают, с кем и как долго ты общалась».

Серый порше уже поджидал ее возле ворот общежития. Стоило ей только приблизиться, как стекло переднего пассажирского сидения немного опустилось, и за ним она увидела приспущенные солнечные очки и яркие зеленые глаза.

— Ты словно на джэгу собралась, — улыбнулся водитель, и по коже Бахиры снова пробежали мурашки.

— Что? — не поняла она.

— Да мы так праздники свои называем, — объяснил Амин и толкнул ей пассажирскую дверь.

Забравшись внутрь, девушка расправила юбку на сидении и ответила, не решаясь прямо на него посмотреть:

— А у нас называется той.

— Что ты от меня скрываешь? — спросил парень подозрительно, и от его низкого, волнующего голоса у нее в животе все скрутило.

— Ничего, — отозвалась карачаевка, помотав головой, и поглядела на ворота общежития с таким интересом, словно видела их впервые.

Его близкое присутствие путало все ее мысли. Сердце начинало биться как в лезгинке. Кровь грохотала, будто водопад. Яна говорила, что у нее часто такое бывало после шампанского. Вот только Бахира не пила.

— Тогда почему не смотришь на меня? — допытывался Амин.

«Парни такие дураки!» — обычно говорила соседка. — «Никогда не понимать, что мы, девушки, чувствуем».

— Просто немного устала, — соврала карачаевка, не желая признаваться, как сильно волновал ее зеленоглазый черкес. А то еще зазнается!

Сжав ремешок сумки, она собрала всю свою смелость и взглянула ему в лицо. Встретив ее взгляд, Амин широко улыбнулся и кивнул, похоже, поверив в ее объяснение. Заведя порше, он выехал с парковки и направил автомобиль куда-то в центр.

— Готовишь проекты для сессии? — спросил парень спустя некоторое время.

Бахира, наконец задышавшая ровно, посмотрела на него озадаченно.

— Ты сказала, что устала, — пожал он плечами.

— А, да, — спохватилась она. — Надо сдать несколько проектов. Я их почти закончила, но мне не нравятся некоторые детали, и я пока не знаю, чем их заменить

Девушка поглядела на профиль Амина. Он вел порше, сосредоточенно глядя на дорогу, и его взгляд был устремлен на другие автомобили поверх солнечных очков. Губы плотно сжимались, а вот брови, напротив, были расслаблены.

— Нравится? — хмыкнул парень, не поворачиваясь к ней.

— Что? — растерялась Бахира.

— То, на что пялишься, — ответил он, и его губы, потеряв всю серьезность, растянулись в победной ухмылке.

Пойманная с поличным, она захотела стукнуть противного черкеса, но, изобразив безразличие, перевела взгляд на дорогу.

— Так кто тебе сказал, где свадьба моей семьи? — вновь поинтересовалась девушка.

Карачаевка вспомнила, как Амин приехал к ним в село, прямо к дому ее атти, хотя она не давала ему адреса. А потом вообще сказал, что у него есть лазутчик среди гостей, но так и не признался кто.

— Сафия, да? — выпалила Бахира, пытаясь его подловить.

Однако ничто не изменилось в лице парня. Казалось, имя ее невестки не было ему знакомо. Девушка долго думала и решила, что Сафия или ее семья могли ее выдать черкесу, ведь жили в Черкесске и могли общаться с его семьей.

— Настоящий мужчина не выдает своего союзника, — усмехнулся Амин, поняв, что пытается выведать карачаевка.

Она вскинула брови, хватаясь за эту зацепку. Значит, ему помог парень. Но кто же это мог быть? Бахира принялась перебирать в голове всех гостей мужского пола. Но никто, на ее взгляд, не подходил на роль «предателя».

Задумавшись, она не сразу заметила, как они миновали центр, так и не заехав в него, и порше поехал дальше, в северные районы Москвы.

— Куда мы? — удивилась девушка.

— Обычно она отцветает к середине мая, — сказал Амин, — но нам повезло, и в этом году она цветёт еще в нначале июня.

— Кто цветет? — не поняла Бахира.

— Сирень, — загадочно улыбнулся он.

Порше остановился перед Сиреневым садом. Едва девушка выбралась из машины, как ей в нос ударил густой цветочный запах. По шоссе проносились автомобили, высились многоэтажные дома, с детской площадки доносились детские крики, а посреди этого всего благоухал величественный сад.

Они прошли дальше, и карачаевка увидела огромные охапки белой, нежно-розовой и пронзительно-малиновой сирени. Поглядев на свою рубашку, она поняла, почему Амин попросил ее так одеться, и с восхищением оглядела деревья. Запах стал еще ярче и насыщеннее, казалось, воздух приобрел даже вкус, и язык ощутил что-то сладкое.

— Как красиво, — обратилась Бахира к черкесу ошеломленным голосом.

Он смущенно, совсем как мальчишка, отвел взгляд и неловко повозил носком кроссовка по дорожке. Солнечные очки остались в машине, и без них парень словно больше не мог претворятся невозмутимым.

— Решил, что это вдохновит тебя для твоих проектов, — признался он.

Девушка вспомнила свои работы и поняла, что в них было много красного цвета, зелени и дерева, но она никогда не использовала розовый или малиновый. Бахира даже дёрнулась, почувствовав приятную взбудораженность. Теперь ей не терпелось вернуться к чертежам и добавить в них то, что она так долго не могла отыскать.

— Там дальше есть фонтан, — рассказал Амин, возвращая ее к реальности.

— Пойдем, — кивнула карачаевка.

Чертежи подождут. А вот счастье не подчиняется расписанию.

Они шли по дорожке между изящными ветвями цветущей сирени, окутанные вуалью ее утонченных духов, под небом, закрасневшим перед закатом.

«Магриб», — вспомнила Бахира намаз, который совершался при заходе солнца. — «Дома нужно будет восполнить».

— А как твоя сессия? — поинтересовалась она у Амина.

Он непринуждённо пожал плечами.

— Я все решу, — добавил уверенно.

Карачаевка почувствовала, как мурашки снова защекотали ее кожу, и схватилась за плечо, не давая им добежать до запястья. Они мешали ей мыслить ясно, но по сути были правы. Нет ничего привлекательнее мужского «Я все решу». Ни деньги, ни известность, ни красота не могут так вскружить голову девушке, как уверенность в себе, решительность, ответственность. Твердость, достойная гор.

— Заболело? — встревожился Амин, заметив, как Бахира вцепилась себе в плечо.

Она затрясла головой, злясь на себя за румянец. Характер черкеса заколдовал ее. Его зелёные глаза притягивали к себе, как магниты. А в волосы, отдающие золотом на закате, хотелось погрузить руку. Перехватив взгляд парня, карачаевка почувствовала, что он думал о том же. Ей захотелось, чтобы Амин снова ее поцеловал, как тогда, у реки Джамагат. На этот раз она не оттолкнет его и не ударит. А русские кругом не осудят.

Словно прочитав мысли Бахиры, черкес шагнул к ней. Между ними осталось так мало места, что даже кулак не поместился бы. Он навис над ней скалой, и она подняла лицо, ощущая дрожь в коленках. Его зрачки расширились, почти затопив зеленую радужку. У нее перехватило дыхание.

 А потом зазвонил телефон. Парень зажмурился, разочарованно зарычал и опустил руку в карман брюк. Девушка быстро-быстро заморгала, пытаясь прийти в себя. Чувство незавершённости неприятно кольнуло сердце.

— Извини, — пробормотал Амин, доставая телефон.

— Ничего, — заверила Бахира голосом, который ее не слушался.

Она успела прочитать на экране «Тагир», и парень, приняв вызов, отошел в сторону.

— Алло?..

Закашляв, девушка прочистила горло, вернула себе голос и устало потерла переносицу. Ей вдруг захотелось лечь, как после танцев без передышки.

Оглядевшись, карачаевка увидела множество русских парочек и внезапно пожалела, что они с Амином не могли также непринуждённо держаться за руки, расхаживая повсюду, обниматься для фото, которое затем опубликуют, и целоваться при взрослых.

Затем Бахира представила, что так стали бы вести себя в Теберде, испугалась, испытала отвращение и уронила голову, окончательно запутавшись. Ей во многом хотелось быть, как русские, но не хотелось, чтобы другие карачаевцы вели себя также.

Сердито вздохнув, девушка почувствовала вибрацию телефона, достала его из сумочки и увидела сообщение от аны. Ощутив неясную тревогу, она открыла его и наткнулась на фото, присланное мамой. На нем сверкало бриллиантом дорогое обручальное кольцо.

«Что это?» — спросила Бахира, а в горле у нее пересохло от ужаса.

Нет, родители с ней так не поступят.

«Ваши отцы обо всем договорились», — напечатала ана. — Ты засватана, джаным».

Все звук резко стихли. Стало темнее, будто ночь обняла девушку, чтобы укрыть от беды. Называя своей душой, мама ее предала. Отдала человеку, которого та не любила.

«Без любви жизнь не имеет смысла», — категорично говорила Яна. — «Конечно, я не могу себе представить, чтобы меня — меня! — насильно выдавали замуж, но если выдавали бы, я не позволила бы. Спрыгнула бы с крыши, но не вышла бы!»

«Фарид в Москве», — добавила ана. — «Завтра он хочет встретиться со своей келинлик».

Амина подняла взгляд и отыскала Амина. Он стоял у малиновой сирени, говорил по телефону и задумчиво теребил зеленые листочки. Ее сердце болезненно сжалось от одного его вида и сокрушённо ухнуло вниз. Она успела влюбиться в этого черкеса, но сказка, созданная ими, закончилась.