Глава 17. Ветви одного дерева
Десять больших осетинских семей собрались в родовом селе, чтобы почтить память предков и уважить свои обычаи.
Кувд устроили в огромном зеленом саду самого старшего представителя фамилии. Его сыновья и внуки подготовили длинные деревянные столы, лавки и табуретки, установили мангалы и тенты. Женщины уставили стол запеченными на гриле овощами и грибами, нарезками из манго, ананасов, апельсинов, яблок и киви, разложили по изящным вазам ягоды в шоколаде: клубнику, малину, голубику, финики.
Автомобили приезжали один за другим. Прибывающих встречала народная музыка, горячие приветствия и запах варёной баранины — такой родной на Кавказе. На кувд приезжали в красивой одежде, девушки красились и укладывали волосы. Детям дарили подарки, и они бегали по саду, играя в них.
Несмотря на уговоры мамы и Миланы Фати не стала краситься и укладывать волосы, но тоже принарядилась, одев длинное пламенно-красное платье, в котором она была на первой встрече с Халидом. Воспоминание об этом бросало ее в жар, хотя в горах было прохладно, а когда поднимался ветер, даже холодно.
— Милана, как ты подросла! — восхитилась тетушка по папиной линии. Их было много, поэтому Фати даже не знала, в каком колене состояло их родство.
— Спасибо! — поблагодарила Милана с улыбкой.
— Добро пожаловать! — обратилась тетушка к маме Фати, которая шла впереди вместе с племянницей.
Они обе были в красивых юбках и рубашках, с завитыми локонами, собранными в хвосты, со сверкающими браслетами на запястьях. За ними тянулся шлейф дорогих духов. Не зная их, можно было подумать, что это мать и дочь, настолько они были похожи внешностью и поведением, хотя и не состояли в кровном родстве.
Фати, шедшая позади, внешностью пошла в отца, а поведением и вовсе отличалась от всех в семье, поэтому скорее сошла бы за невестку Залины, чем за ее дочь.
— Как рада снова увидеться! — ответила Залина, и они с женщиной поцеловались в обе щеки по очереди.
Остановившись рядом с Миланой, Фати неловко переступила с ноги на ногу и огляделась, ощущая себя неловко. И мама, и тетушка, и кузина говорили на осетинском. Она понимала их, но довольно плохо, а ведь фразы пока что были простыми.
И до учебы в Москве осетинский давался девушке не очень, хотя в семье старались говорить на нем. А уж после жизни в столице она и вовсе забыла многие слова, хотя поняла это только сейчас, приехав в Осетию.
Паника накатывала на нее, как горный оползень. Осетины чтили свои традиции, свою веру и свой язык. Когда родственники поймут, что Фати почти не говорит на нем, они станут ее осуждать. Даже если не сделают этого вслух, папа и мама обязательно поймут все и станут стыдиться дочери.
«Ас-саляму алейкум», — написал Халид. — «Чем занимаешься?»
«Только не говори, что ты где-то рядом», — пошутила девушка, вспомнив, как неожиданно он приехал позавчера.
И хотя они прекрасно провели вечер, катаясь на колесе обозрения, гуляя и поедая сладкую вату, Фати не знала, считать ли такое появление нормальным. А вдруг ингуш пытался так контролировать ее?
За эти полтора дня девушка уже успела соскучиться по нему. Однако ее сердце забилось быстро и неровно не только поэтому. Халид поздоровался по-мусульмански, а Фати не умела отвечать, да и не хотела, главным образом. Почему они не могли общаться без христианства и ислама? Просто как два человека.
«Ингушетия и Осетия и так рядом», — ответил парень мгновенно. — «Нас разделяет всего одна гора».
Улыбнувшись, девушка почувствовала, как Милана ткнула ее локтем. Подняв глаза, она увидела, как мама и тетушка озадаченно на нее смотрели. Похоже, они о чем-то спросили Фати, а она даже не услышала.
— Слишком много учебы, — вздохнула Залина, и девушка взволнованно облизала губы, радуясь, что хотя бы это поняла.
Покивав, тётушка посмотрела на нее и что-то произнесла. Судя по интонации, это был вопрос. Однако ее слова слились для Фати в знакомые, но неразличимые звуки, и она уставилась на женщину, слушая, как кровь испуганно стучит в висках.
— Спрашивает, какой курс, — произнесла Милана тихо, почти не разжимая губ.
— Второй, — ответила девушка хрипло и благодарно посмотрела на сестру.
Тетушка снова покивала и опять что-то произнесла, но уже развернувшись к Залине. Фати судорожно втянула воздух ртом. Единственное, что она поняла из следующего, это слово «жених». Засмеявшись, мама покачала головой.
— Неужели ты и вправду так плохо стала говорить? — спросила Милана, поглядев на нее обеспокоенно.
Фати с досадой прикусила губу.
— Понимать мне всегда было сложнее, чем говорить, — призналась она, — но сейчас стало особенно сложно.
— Без практики все теряется, — объяснила Милана. — А в Москве не особо много услышишь осетинской речи. Но ведь в вашем университете есть осетинское землячество. Я слышала, одно из самых крупных в столице. Разве ты не ходишь туда?
— Там все какие-то пафосные, — нахмурилась Фати. — Не люблю таких. А еще там часто танцуют, а ты ведь знаешь, что я не умею.
— Когда мама в детстве отдала тебя на танцы, там была слишком строгая учительница, и ты стеснялась, — вспомнила Милана. — Но сейчас все по-другому и ты можешь научиться.
— Не хочу, — передернула девушка плечами. — Это совсем не по мне. Мне нравится стоматология. Почему я не могу заниматься только ей? Почему должна танцевать, ходить на землячества и постоянно отвечать на вопросы, есть ли у меня жених?
Ее голос зазвенел от отчаяния. Взяв сестру за руку, Милана улыбнулась:
— Потому что ты родилась на Кавказе.
Фати вспомнила Майю, которая хотела добровольно обречь себя на это, и вздохнула с тоской. Вспомнив про сообщение от подруги, ответить на которое она не успела, собираясь на кувд, девушка хотела наконец напечатать ответ, но мама и тетушка повели сестер в дом.
Пройдя весь первый этаж насквозь, они оказались на веранде, выходящей прямиком в сад, который готовили к фамильному сбору. Залина, Фати и Милана поставили привезённые пакеты на стол, тетушка подала им огромную вазу, и они принялись перекладывать на нее бананы в шоколаде и золотистой крошке. Тетушка с мамой понесли ее и привезённые напитки на стол, п девушки разложили по тарелкам моти.
Почувствовав вибрацию телефона, Фати разблокировала его экран.
«Ты так и не ответила на мой вопрос», — писал Халид.
«А тебе так важно знать, чем я занимаюсь?» — спросила она, напрягшись от его вопроса. Он что, пытался контролировать ее?
«Разумеется, важно», — ответил парень. — «Если не было бы важно, был бы смысл нам общаться?»
Задумчиво пожевав внутреннюю сторону щеки, девушка перехватила на себе лукавый взгляд Миланы.
— Тот самый? — уточнила она.
Фати расстроенно кивнула.
— Астемир, — сказала она и поморщилась, произнося имя жениха сестры, — контролирует тебя?
— В каком плане? — удивилась Милана. — Если ты про пароль на телефоне и локацию, то нет.
— А спрашивает тебя, где ты и чем занимаешься?
— Ну разумеется, — засмеялась девушка. — Он ведь волнуется.
— Но разве это повод чуть ли не допрашивать? — почти рассердилась та.
Сестра вскинула брови.
— Фати, ты что, не знаешь наших мужчин? Они проявляют свою любовь и заботу именно таким способом. Ссорясь с ними, ничего не исправишь.
Хотя девушка все еще не была согласна с таким поведением кавказских парней, слова Миланы успокоили ее. Раз Астемир вел себя также, то Халид задавал подобные вопросы, вовсе не потому что был ингушом.
«Извини, не хотела быть резкой», — напечатала Фати, устыдившись своей вспыльчивости. — «Просто мы с семьёй приехали в наше родовое село, а тут все говорят на осетинском. Я почти ничего не понимаю и очень боюсь момента, когда все поймут это».
— Ты отнеси моти, — обратилась она к сестре, — а я возьму пироги и тоже приду.
— Не задерживайся, а то там уже почти все собрались, — сказала Милана, выходя.
«На кувд?» — спросил Халид, и девушка улыбнулась. Ей стало очень приятно, что он, будучи другой нации, запомнил, как назывался их сбор.
«На кувд», — подтвердила она.
«Так ничего страшного не случится, когда родственники это поймут. У нас многие ингушки, выросшие в Москве, не знают нашего языка, и мы общаемся с ними на русском», — успокоил ее парень.
«У нас такое не приветствуется», — возразила Фати расстроенно. — «И опять будут танцы», — добавила она и ощутила себя еще хуже.
«А что вы танцуете?» — полюбопытствовал Халид. — «Лезгинку?»
«Редко и в основном на свадьбах», — рассказала девушка. — «А так наши осетинские: симд, хонга».
«А в чем проблема?»
«Не умею и стесняюсь», — напечатала она и, лишь подумав об этом, почувствовала, как в животе все свело. Фати не хотела оказываться в центре толпы и танцевать под десятками глаз. Все, что она хотела, это поскорее вернуться в Москву, где никто ни на кого не смотрел и заняться работой в клинике. Вот там-то девушка ощущала себя как рыба в воде.
«Ну и замечательно», — пришло сообщение от Халида, и она вскинула брови.
«Что же тут замечательного?» — поразилась Фати.
«Когда кто-то пригласит тебя на танец, ты откажешься».
«Это приказ?»
«Это то, что я понял из твоих слов», — возразил он. — «Раз ты не умеешь и стесняешься, то не станешь танцевать с другими. Не хочу, чтобы рядом с тобой были парни».
«Ревнуешь?» — спросила девушка, залившись краской. Ей хотелось, чтобы парень ее ревновал.
«Разумеется», — написал он.
«А вот не надо», — ответила она и вскинула подбородок, будто Халид мог ее увидеть. — «Мы никто друг другу, чтобы ты меня ревновал».
Но губы расплылись в глупой улыбке. Фати почувствовала себя значимой после его сообщения.
«Мне приехать тебя и украсть?» — сурово поинтересовался он.
«Даже не думай!» — испугалась она, перестав витать в облаках. — «Что за дикие ингушские обычаи?»
«Ингушские? Осетины тоже воруют девушек».
«Мои родители убьют нас обоих», — напугала Фати. Конечно, родители будут очень недовольны, но убивать никого не станут.
«А я вот со своими поговорил», — напугал парень в ответ. Она резко выпрямилась.
«Зачем? Что ты им сказал?» — в панике напечатала девушка.
Отправив ей смеющиеся смайлики, Халид закончил разговор:
«Я обещал помочь брату, так что сейчас должен бежать, но вечером мы продолжим наш разговор».
«Нет, скажи, о чем ты поговорил с родителями», — пыталась настоять Фати.
«Ни с кем не танцуй», — напомнил парень.
«Назло станцую!» — пообещала она, но он уже вышел из сети.
Недоверчиво поглядев на телефон, девушка прикусила губу. Ошибкой было связываться с ингушом. Осетины говорили про них как про властных и вспыльчивых. С ним Фати всегда будет в подвешенном состоянии, не способной ни на что повлиять. Да еще с разными верами!
Но ей так нравились в нем ответственность и забота о семье. Сегодня Халид помогал брату, а вчера — двоюродной сестре. В Москве он либо работал, либо снова кому-то помогал. В нем не было небрежности и инфантильности. За его плечами можно было ощутить себя как за каменными стенами. И подсознательно девушке очень хотелось почувствовать это, но она боялась, что потом не выберется из-за этих стен.
— Фати, что ты стоишь без дела? — заметила мама, вернувшись из сада. — Относи пироги на столы.
Дав ей большую тарелку с осетинскими пирогами, она буквально вытолкнула девушку в сад. Неся тарелку к столу, та вдыхала аромат детства и огорчённо размышляла, что у них с Халидом такого не будет. Ингуши пекли хингалш, а тот и отдаленно не напоминал их пироги. Еще парень любил галушки. Фати могла бы научиться их готовить, но будет ли он есть и осетинские пироги?
Она вспомнила, как в шутку говорила Майе, что для нее это очень важно, покачала головой, смеясь, и спохватилась, поняв, что так и не ответила на сообщение подруги. Но возле стола на нее с расспросами набросилась Милана:
— Ну расскажи, кто он? Я же сгораю от любопытства! — взмолилась она. — Мы его знаем?
— Не знаете, — отозвалась Фати напряжённо и поставила тяжелую тарелку на стол.
Зеленые горы окружали сад и село величавыми массивами, оберегая их, словно старшие члены фамилии, бессмертные свидетели их рождений и смертей, верные спутники и горестей, и радостей. Родовое ущелье баюкало горцев, точно колыбель, укрывая от врагов и бед, взращивая и готовя к встречи с ними. Облака кусали горные верхушки, пытаясь добраться до осетин, но их закрывали могучие кроны деревьев.
— А его семью? — упорствовала сестра. Она, в отличие от Фати, видела горы каждый день и не успевала по ним соскучиться на чужбине. — Его семью мы знаем?
— Нет, тоже не знаете, — ответила та и шумно перевела дух. — Да и какая разница, кто он?
— Как — какая разница? — возмутилась Милана. — Переписываясь с ним, ты вся сияла! Я думала, что дом сгорит от твоего свечения!
Фати улыбнулась от одного упоминания Халида, но тут же потухла. Она размышляла о пирогах и галушках в то время, как существовали различия сильнее. Парень будет держать пост, отказываясь от еды с рассвета до заката, а девушка — убирая мясо и молочное из своего рациона. Он будет праздновать окончание Рамадана, а она — Пасху. Халид будет ходить по пятницам в мечеть, а Фати — по воскресеньям в церковь. Он будет читать Коран, а она — Библию.
— Да как же его фамилия? — спросила Милана, удивлённая, что они не знали ни парня, ни его семью.
— Фамилию вы тоже не знаете, — удрученно буркнула девушка.
Несколько мгновений сестра озадаченно на нее смотрела. Когда понимание загорелось в ее глазах, она не издала ни звука, но взволнованно вздохнула.
— Он — не осетин, да? — догадалась Милана.
— Не осетин, — подтвердила Фати.
— Твои родители ни за что не согласятся, — произнесла сестра.
— Не согласятся, — кивнула та обреченно.
Зрачки Миланы расширились. Она схватила девушку за руку.
— Ты что, сбежишь? — прошептала сестра.
— Нет, конечно! — ужаснулась Фати и испуганно огляделась, смотря, не услышал ли кто-то.
В саду собралась уже большая толпа: быть может, даже целая сотня. Но никому из них не было дела до двух девушек. Старики и мужчины сжимали друг друга в теплых объятиях и обменивались сердечными рукопожатиями, женщины и девушки чмокались в щеки и обнимались, одаривая друг друга комплиментами. Все они были ветвями одного древнего могучего дерева и, собираясь вместе, гордо противостояли ветрам времени.
Отовсюду доносились смех и радостные разговоры, из которых Фати понимала лишь обрывки фраз. У нее закружилась голова от количества людей и обязанности говорить на осетинском.
Милана прошлась по ней недоверчивым взглядом, но, не почувствовав фальши, поверила. Отпустив ее руку, она с долей облегчения спросила:
— А что же тогда будешь делать?
«Только не спрашивай, кто он по нации», — подумала Фати с отчаянием, но вслух сказала, передергивая плечами:
— Не знаю…
— И кто же он по нации? — поинтересовалась Милана хмуро, точно услышав ее немую мольбу.