Ты Играешь Грязно

Он засыпал, как будто тонул, медленно, вязко, сквозь усталость и боль, будто тело не его, а разум остался где-то на краю. Ему снились смутные образы: закрытые двери, рука на шее, голос у уха.

Он проснулся от резкого хлопка двери. Комнату озарило мягким светом с лестницы, часы показывали 00:02. Снизу доносились хихиканье и неясные мужские голоса. Голос был не отца. Он это понял сразу. Этот говорил мягче, чуть пьяней. Они вместе спотыкались на ступенях, и Лео затаил дыхание.

Сначала подумал, что это просто его сознание рисует странности, но нет. Это было по-настоящему.

Он слышал, как Клара что-то шепчет, смеётся, потом шарканье ног, поцелуй, низкий мужской голос. И шаги, которые направлялись в его сторону. Сердце сжалось.

Дверь тихо открылась. Он успел закрыть глаза. Притворился.

- Спит, - пробормотала она, и в комнате повис запах алкоголя и дорогих духов.

Постояла секунду, и вышла.

Он открыл глаза только когда услышал, как закрылась дверь её спальни. Ещё с полминуты лежал неподвижно, глядя в потолок.

Измена.
Он чувствовал это кожей. Остро. Явно. Как будто кто-то лишний теперь поселился в доме. И, как бы странно это ни звучало, это почему-то ударило почти так же, как всё, что было с Нико.

Лео откинул одеяло. Было жарко. Противно. Холодно внутри. Смешно. Всё сразу. Он сел на кровати, закрыл лицо руками.

Что это за место, где никто не любит, не видит, не слышит?

Тишина снова сгустилась в коридоре. Только за стенкой скрип кровати, и застывший взгляд в темноте.

Он не помнил, сколько прошло. День или три. Слишком тихо.
Комната казалась чужой. Всё вокруг беззвучное, будто он умер, а тело просто продолжает лежать.

Он почти не вставал.
Одеяло сбивалось, но Лео не поправлял его, лежал, отвернувшись к стене, в той же футболке, в которой заснул. Иногда поднимал руку, смотрел на неё... просто чтобы убедиться, что она ещё слушается. И сразу опускал. Зачем?

Голова болела от тишины и собственного дыхания.
Телефон валялся на полу под кроватью. Ему плевать, кто пишет. Он точно знал, что там сообщения от друзей, может быть даже от учителей. Может, даже от отца, если тот вспомнил о его существовании. Но Лео не мог дотянуться. Не хотел.

Он ел мало, только когда желудок уже выкручивало. Иногда просто пил воду из бутылки у кровати. Глядел в потолок. Вспоминал.

А воспоминания приходили быстро, вспышками, обрывками. Лицо. Его голос. Вес тела. Боль, стыд, унижение. То, как он не смог ничего сделать. Как «позволил».
Как... заслужил?... Мысль чужая и страшная, но она всё равно врезалась в голову, как заноза.

Он чувствовал себя грязным. Изнутри. Таким, каким не отмыться. Он пару раз заходил в ванну, не чтобы умыться, а просто стоять, смотреть в зеркало. Глаза опухшие, лицо пустое, будто его внутри не осталось. Только оболочка.

Клара не задавала вопросов. Она даже не смотрела в глаза, когда приносила еду или проходила мимо. Он знал, что она ничего не поняла. И слава богу.

Каждый вечер казался одинаковым. В девять темнеет. В десять тишина в доме. В полночь звук машины.

Она снова приходила, снова пьяная. Снова не одна.

Лео просто замирал под одеялом, молча, даже дыхание замедляя. И ему становилось ещё больнее.
Словно его никто не спасёт. Даже здесь. Дома.

Свет в окне был серым, рассеянным. То ли утро, то ли день, Лео уже не различал. Он не считал, не пытался. Просто открыл глаза и понял, что тело болит от долгого лежания.
Спина ныливо пульсировала, затекла шея, на коже зудела засохшая соль слёз.

Он долго смотрел в потолок.
А потом сел.

Поначалу закружилась голова, тело ныло от бездействия, руки дрожали. Но он всё же встал.
Пошатываясь, прошёл в ванную. Глянул на себя.

Урод.

Волосы слиплись. Губы пересохли. Щёки ввалились, под глазами тень.

Он включил воду. Не горячую, едва тёплую.
Снял с себя одежду, как кожу, от которой хотелось избавиться.
Встал под струю. Закрыл глаза.

Она стекала медленно, почти не трогая его. Лео стоял, прижимая лоб к холодной кафельной плитке.

Минут десять. Или тридцать.
Потом вытерся. Не спеша. На автомате.

Надел чистую футболку

Выкинул бутылку с остатками воды. Поднял с пола телефон, включил, но не стал проверять сообщения. Просто положил на стол.

Вернулся в комнату. Не лёг обратно. Сел у окна.

Он не знал, зачем это сделал. Может, чтобы доказать себе, что может. А может, потому что если и дальше лежать, с ума сойдёт.

С улицы доносились звуки, чьи-то голоса, машина проехала. Солнце уже пробивалось через облака.

Лео смотрел на улицу и в первый раз за последние дни не чувствовал желания исчезнуть, умереть. Пусть слабое, зыбкое, но в груди что-то теплилось. Просто желание дожить до завтра.

На кухне пахло поджаренным хлебом и чем-то пряным, Лео открыл шкаф, достал макароны, нашёл старую банку томатного соуса. Всё было немного рассеянно, как во сне, но он двигался. Сам. Руки дрожали чуть-чуть, но он держался.

Он не ел два дня. Или три? Теперь - уже неважно.

Поставил воду на плиту. Разбил яйцо на сковородку, выключил газ чуть раньше, чем оно пригорело. Это был маленький, почти незаметный момент нормальности. Почти.

И тогда раздался звук входной двери.
Щелчок ключа.
Глухой звук тяжелых шагов.
Мужской голос в прихожей, недовольный.
И через несколько секунд, фигура отца появилась в проёме.

- Ты ещё и жрать тут решил?! - голос был усталым, хриплым, но злым. - Сколько дней ты валяешься? Думаешь, если ты отсиживаешься, всё само пройдёт? Уроки кто будет делать, семья позора не потерпит, понял?!

Лео не ответил. Спокойно повернулся обратно к плите.
Слышал, как отец врывается в кухню, как сжимается кулак по привычке, будто сдерживая себя.

- Ты посмотри на себя. В кого ты такой? Сын бизнесмена, учишься в частной школе, а выглядишь как черт знает кто. Позоришь семью, себя, мать свою -

Лео резко положил вилку в раковину.
Медленно повернулся.

- Она умерла, папа, - голос был сухой. - Ты это забыл?

Отец замер. На долю секунды. А потом снова ожесточился:

- И из-за таких, как ты, умирают. Размазня. Ни характера, ни воли. Что ты вообще из себя представляешь, а? Все стараются, учатся, строят будущее. А ты? Лежишь днями, как тряпка. Никчёмный. Позор семьи.

Лео не смотрел на него. Просто взял свою тарелку, поставил на стол.
Он ел. Медленно, молча. Как будто этот разговор не касался его.

- Плевать тебе, да? - прошипел отец, бросив взгляд на него, полный ярости. - Ладно. Сиди дальше в этой своей яме. Только не жди, что кто-то будет тебя вытаскивать.

Он подошёл к бару, открыл шкаф, достал бутылку виски. Не глядя на сына, ушёл наверх.

Дверь громко захлопнулась.

А Лео всё ещё сидел.
Разрезал яйцо вилкой.
Жевал, не чувствуя вкуса.
И в горле стояло что-то горькое. Ощущение того, что он остался один, не потому, что ушли, а потому что никогда и не были рядом.

Он убрал за собой, как на автомате. Поставил тарелку в раковину, включил воду, но не дождался, когда она нагреется. Просто смыл остатки. Тишина в доме была удушающей. Как после взрыва.

Он накинул худи, то самое, чёрное, растянутое, с капюшоном.
Проверил карман: наушники есть. Ключи есть. Телефон сел.

И он вышел. Не глядя наверх, не думая, куда именно. Хоть куда. Лишь бы не здесь.

Воздух снаружи был прохладным, пах пылью и поздней весной.
Он шёл по тротуару, с руками в карманах, опустив голову. Мимо особняков с аккуратными садами и закрытыми ставнями. Всё это раздражало. Безупречная жизнь у других.

Мимо знакомого угла, где когда-то сидели с Венсаном. Мимо витрины булочной, которая в это время была уже закрыта. Он не замечал.

Он шёл долго. Пока не понял, что ноги привели его в какой-то парк.
Сел на лавку.
Поднял голову.

Небо было серым, как будто всё замерло в ожидании дождя.
Он всмотрелся в облака. Слышал, как вдалеке кричат дети, как кто-то выгуливает собаку. Слишком нормальные звуки для того, что творилось в его голове.

Он обхватил себя за плечи.
Всё внутри будто отмерло. Он не знал, как снова включить себя в реальность. В школу. В дружбу. В жизнь. Он даже не знал, есть ли на это смысл.

- ...Лео?

Голос Мари, знакомый, будто из другого времени, прорезал шум улицы. Он вздрогнул, остановился, не сразу решаясь повернуться. На ней было лёгкое платье и джинсовка, в руке пакет.

Она подошла ближе. Искренняя, взволнованная. В её глазах было беспокойство, но не то тяжёлое, показное, как у взрослых. Настоящее.

- Ты куда пропал? Мы...

- Всё нормально, - перебил он её, стараясь говорить спокойно, ровно. - Просто надо было время.

Мари смотрела в упор, не отступая.
- Я вижу, что ненормально.

Он отвёл взгляд. Словно внутри что-то дрогнуло, знакомое чувство стыда, как будто он уже предал её одним только этим разговором. Потому что внутри его сидела тень Нико, глухая ревность, сжатая челюсть, этот взгляд, словно Мари угроза, как будто он, Лео, делал что-то недозволенное.

- Лучше не надо, - выдохнул он. - Мари... просто не надо.

- Что не надо? - в её голосе появился осторожный вызов.

- Говорить со мной.

Он старался звучать спокойно, но с каждым словом будто отрезал себя от неё.

- Почему?

Он промолчал. Несколько секунд.

- Потому что всё испорчено, - наконец сказал. - Я сам всё испортил.

Мари хотела что-то сказать, но он уже сделал шаг назад.
- Прости, - шепнул он. - Правда.

И пошёл прочь. Не оглядываясь.