Тёмные тропы

Хара приникла к слегка приоткрытой двери своей комнаты, застыв на миг в предрассветной полутьме: откуда-то из глубины дома доносился приглушённый лязг посуды. Учитывая, что она не слышала, как брат вернулся вчера, это было странно. Хара сомневалась, что он проснулся настолько рано, чтобы что-то готовить, если пришёл далеко за полночь, поэтому подошла к кровати и достала из-под подушки телефон: на экране высветилось пять ноль три утра, и ни одного сообщения от Минхо.

Сделав шаг в коридор, Хара потёрла глаза и прислушалась. Шум затих на мгновение, а затем возобновился. Она сглотнула. Эти звуки будто обрушили на неё детские воспоминания, когда мама готовила завтрак на всю семью, вставая раньше всех. И это был настолько болезненный проблеск памяти, что реальность больно резанула по сердцу: мамы не было в живых уже много лет, а горькая пустота от её отсутствия не исчезла до сих пор. У них всех будто вырвали сердце в тот день. И теперь найти в себе прежнее тепло не получалось.

Ступая по холодному полу босиком, Хара тихо подкралась к дверному проёму гостиной и глянула в сторону кухни: там горел свет и кто-то, действительно, кажется, перебирал столовые приборы. И это совершенно точно был не Минхо, потому что он, закинув руку за голову и согнув одну ногу в колене, мирно спал на диване. Почему здесь, а не в своей комнате? У Хары не было ответа, но от того, что в доме был чужак, страх лизнул нервные окончания. Хотя... Злоба не витала в воздухе. Хара прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Это точно не злой дух и не существо. Человек.

Глубоко вдохнув, она двинулась к кухне, и когда выглянула осторожно из-за угла, увидела Сонджу. Грациозная, стройная, одетая в привычный чёрный ханбок она стояла у плиты, и почему-то слишком гармонично вписывалась в картину, что увидела Хара, будто это была кухня Сонджу.

В желтоватом свете лампочки под потолком её волосы отливали густым чёрным блеском. Казалось, если дотронуться до них, на пальцах останется вязкий след. И спокойные, отточенные движения выдавали сосредоточенность Сонджу. В первый миг при виде шаманки Хара ощутила привычную настороженность: Сонджу всегда её пугала, но не потому, что была злая, а из-за силы и скрытой мощи, которую та носила в себе. Хара слишком хорошо чувствовала их, когда находилась неподалёку от Сонджу, поэтому тоже избегала находиться с ней наедине. В этом они с Минхо были похожи.

Минхо. Хара оглянулась на гостиную и нахмурилась.

— Ты рано встала. Я тебя разбудила?

Резко повернувшись, Хара настороженно уставилась на спокойную Сонджу. Напряжение внутри неё только нарастало от осознания: в доме никогда не было посторонних. И присутствие Сонджу сбивало с толку и наводило на мысли.

— Что происходит? — выпалила Хара тихо, но резко. — Почему ты здесь? Почему Минхо спит в гостиной? Он... он в порядке?

Сонджу выключила конфорки на плите и посмотрела на Хару взглядом, в котором читалась забота и понимание. Сонджу улыбнулась устало, но Хара всё равно была, как струна, готовая вот-вот лопнуть.

— Садись, — спокойно сказала Сонджу, поставив на стол чашку с горячим чаем. Пар мягко поднимался вверх, в воздухе разлился терпкий аромат — мята вперемешку с чем-то горьким и тонкой пряной нотой.

Но Хара не двинулась с места. Она крепко сжала кулаки, и ногти впились в её ладони.

— Я не хочу чай, — сказала она жёстко. — Я хочу знать, что происходит.

Сонджу молча поставила перед собой вторую чашку и села за стол. Её пальцы едва заметно дрогнули, прежде чем она отпустила фарфор. И Хара это увидела, удивлённо приподняв брови. Потому что Сонджу не из тех, кто теряет контроль. Всегда собранная и спокойная, она выглядела уверенной, кажется, в любой ситуации, но сейчас...

Где-то в глубине души колыхнулся страх, и раздражение от бессилия, как будто всё, что Хара знала, вся её жизнь, пошло трещинами, через которые проникал холод. Она устала быть той, кто, как обычно, ничего не знает.

— Твой брат в порядке, — наконец сказала Сонджу и перевела взгляд с чашки на Хару. — Мы вернулись поздно, и он не хотел тебя будить. Просто устал, ничего серьёзного. А спит в гостиной, потому что уступил мне свою кровать.

— А ты? — голос Хары дрогнул, но всё равно прозвучал слишком резко. — Почему ты здесь?

Это был её дом, единственное безопасное место, где всё было под контролем. А теперь всё рушилось. И Хара не знала, что с этим делать.

Сонджу смотрела на неё и долго молчала, прежде чем тихо ответить:

— Потому что тебе нужно кое-что узнать. И лучше, если ты услышишь это от меня.

Откуда-то подул холодный ветер, пробирающий до самых костей. Хара резко обернулась, посмотрела в коридор, перевела взгляд на Минхо, но он всё так же спал, видимо, даже не слыша разговоров на кухне.

— О чём ты? — прошептала она, медленно повернувшись обратно.

Сонджу сделала глоток чая, поставила чашку на стол и прикрыла её ладонью, как будто хотела сохранить тепло. Или сдержать что-то внутри.

— О том, что ты — не совсем обычный человек, — спокойно ответила она. — И о том, что сейчас от тебя зависит куда больше, чем ты думаешь.

Слова повисли в воздухе. Харе показалось, что пол внезапно превратился в зыбучие пески, и её ноги медленно тонули в них.

— Что ты имеешь в виду?..

— Дай мне свою руку, — Сонджу протянула раскрытую ладонь и попросила мягко.

Хара замерла. На секунду захотелось развернуться и убежать, спрятаться под одеялом, наивно полагая, что ничто не сможет навредить ей под этой тонкой защитой. Но взгляд Сонджу приковал к месту, и Хара снова вспомнила, почему не любила оставаться с ней наедине. В глазах Сонджу клубилась сила, заставляющая чувствовать трепет и подчиняющая себе. Она переливалась оттенками ночи, в ней вспыхивали звёзды и сразу же гасли. В глазах Сонджу Хара теперь видела не одну сотню жизней и усталость от вечной борьбы с тьмой.

На мгновение показалось, что за её спиной встали десятки теней женщин, положивших руку на плечо предыдущей, и силуэт Сонджу вспыхнул фиолетово-чёрным свечением, когда последняя тень коснулась её плеча.

Не в силах ни моргнуть, ни отвернуться, Хара шагнула ближе. Рука налилась свинцом и подрагивала, но сопротивляться просьбе, прозвучавшей больше как приказ, Хара не могла и вложила свои пальцы в ладонь Сонджу.

Мир вспыхнул.

Кто-то словно выдернул землю из-под ног Хары, и она, не удержав равновесие, упала назад, но не столкнулась с холодным полом, нет. Она пролетела сквозь него и рухнула в тело какой-то женщины. Как духи проникают в свою жертву, занимая разум человека и смотря на мир его глазами, Хара увидела образы: каменный храм, залитый лунным светом, тени, скользящие по стенам.

Её будто выдернули из этого тела, и Хара упала снова, провалившись в другую женщину. Она услышала её ушами чьи-то крики, увидела её глазами кровь, растекающуюся по каменным плитам жирным слоем.

Снова падение. И снова. Десятки раз. Сотни. Огонь. Зеркальная гладь реки. И Хара увидела своё отражение, но это была не совсем она. Глаза, они были другие. И видела в них Хара такую же многовековую усталость и силу, способную перемолоть звёздное небо в муку щелчком пальцев. Хара стояла где-то между: между светом и тьмой, между мирами, которые сталкивались, умирали и рождались заново, и ей казалось, что всё вокруг замерло, ожидая её решение. Но какое?

Резко выдернув руку, Хара отпрянула и ударилась спиной о стену. Дыхание сбилось.

— Что это было?! — сорвалось с её губ. Голос хрипел от напряжения.

Сонджу даже не вздрогнула.

— Правда, — спокойно ответила она.

— Какая, чёрт возьми, правда?! — Хара металась взглядом по кухне, пытаясь увидеть привычные вещи, которые подтвердили бы, что она дома и всё хорошо. — Почему я это увидела? Кто это был?

Она пыталась дышать ровно, но сердце колотилось в горле, лёгкие жгло, и начало тошнить. Казалось, её сейчас просто вывернет наизнанку.

Внезапно Сонджу встала, и Хара дёрнулась, уставившись на неё. Сонджу медленно обошла стол, не сводя взгляда с Хары, и, взяв нетронутый ею чай в кружке, подошла близко. Она поднесла чашку к губам Хары и тихо сказала:

— Успокойся и выпей.

— Не хоч... — Хара не смогла договорить, потому что Сонджу приложила тёплый фарфоровый край кружки к её губам и слегка надавила. Сопротивляться было бесполезно.

Смотря затравленным зверьком, Хара сделала глоток. Это был чай. Кажется, мятный с имбирём. Сонджу удовлетворённо кивнула и провела подушечками пальцев по её щеке и отошла на шаг назад.

— Садись и не шуми, пусть Минхо отдохнёт нормально. Ты знаешь, что он практически не спит?

Хара послушно села на стул, наблюдая, как Сонджу медленно вернулась к своему месту. Она знала, что Минхо устаёт, много работает и часто засиживается допоздна, но почему-то ей показалось, что это не равно «не спать».

— Откуда ты знаешь?

— Я много чего знаю, — Сонджу вымученно улыбнулась. — Не от всех знаний, правда, становится жить проще, но такова моя судьба.

Это прозвучало так обречённо, что Хара впервые посмотрела на Сонджу другими глазами, почувствовав, что понимает её. Будто Сонджу тоже не давали право выбора.

— Минхо рассказал тебе, что произошло в храме Хвагеса? — спросила Сонджу, отпив из своей кружки.

— На Ёнмуна-сынима напали, — Хара глянула на чашку, из которой её напоили минуту назад, и придвинула её к себе. Это был просто чай, бояться нечего. — Брат говорил про Колесо судьбы, орден Унмён Суходан и мудан Пэкхву.

— Да, — Сонджу кивнула, продолжая вглядываться в свою кружку, — история тех, кто защищал границу миров, уходит корнями в глубокую древность, но неизменно зло хотело прорваться в наш мир. Люди всегда были уязвимы, а те, кто был падок на обещания силы и могущества, открывали дорогу в наш мир тому, чего здесь не должно быть. Когда Пэкхва запечатала Унмёнэ Пакви сильнейший Токкэби, чьё имя уже забыто, был лишён силы и заперт в мире духов. — Сонджу помолчала и посмотрела на притихшую Хару. — Для того, чтобы он смог вернуться, ему нужно разрушить печать на Колесе судьбы, а сделать это может только кровь рода Пэкхвы.

Хара почувствовала, как по её позвоночнику пробежал холодный озноб. Слова Сонджу эхом отозвались где-то в глубине души, словно они пробудили в ней нечто, что уже давно было спрятано за многослойной завесой неизвестности и тайн. Она посмотрела на свои ладони.

— Кровь Пэкхвы... — выдохнула она, будто эти слова сами по себе уже являлись заклинанием, и перевела взгляд на Сонджу. — Получается, она течёт и во мне, и в Минхо. Почему тогда все так... берегут только меня? А как же брат?

Сонджу задумчиво посмотрела на Хару в ответ, прищурилась, и её взгляд смягчился, контрастируя с обычно строгим и гордым обликом мудан. Она вздохнула и чуть качнула головой.

— Сила рода Пэкхвы всегда передавалась по женской линии, Хара. Женщины из этого рода были шаманками, хранительницами границы миров. Мужчины — защитники и воины, но не проводники. Женская кровь — мост между мирами. И именно поэтому за тобой охотится Токкэби.

Имя древнего демона заставило Хару невольно вздрогнуть. Она помнила тягучее ощущение ужаса и опасности, что возникало каждый раз, когда это существо приходило к ней в кошмарах. Она непроизвольно сжала кружку сильнее.

— Ты хочешь сказать, что Токкэби напал на Ёнмуна-сынима? — спросила Хара, немного подумав. Сонджу кивнула, и Хара сглотнула ком в горле. — И теперь он здесь, среди нас? Но почему именно Ёнмун-сыним?

Сонджу подалась вперёд, и её голос стал ещё тише, будто она боялась, что их разговор может услышать кто-то, кому не нужно знать его содержание.

— Токкэби ещё не вернул всей своей мощи, но он уже проник в этот мир. Мы думаем, что он узнал о связи Ёнмуна-сынима с орденом, поэтому, скорее всего, хотел у него добиться информации, где искать потомков Пэкхвы. Но ему не удалось это. Он ищет тебя, Хара. Пока он слаб, у нас есть возможность его остановить, но тебе нужно быть очень осторожной. Выбирай правильных людей.

Она сделала особый акцент на последнем слове, и от этого сердце Хары на миг замерло. В памяти сразу же возникло лицо Чонина: мягкая улыбка, золотистый блеск глаз, тёмная глубина которых всегда таила в себе нечто необъяснимое и пугающее. Сонджу будто видела его и знала о его сущности, но она больше ничего не сказала, и Хара просто замерла, чувствуя, как страх ползёт вверх от ступней до макушки.

— У меня... вообще есть выбор? — прошептала она, и голос её дрогнул. — Могу ли я отказаться?

Сонджу не ответила, только отвела взгляд. И эта тишина была громче, чем любые слова. Хара почувствовала, как внутри неё оборвалось что-то, подобно толстому металлическому тросу, который не выдержал напряжения. И теперь Хара падала в бездну, потеряв опору под ногами. Она так хотела знать правду, стремилась к ней с тем наивным упрямством, с каким ребёнок требует открыть ему дверь в комнату, где взрослые обсуждают что-то важное, — не понимая, что за этой дверью могут быть монстры. Она хотела чувствовать себя нужной, хотела стать частью мира, где жил брат.

Но когда эта правда, наконец, предстала перед ней, неизбежная, безжалостная, Хара не почувствовала себя сильнее, не ощутила победу. Она просто поняла, что стоит перед тем, что от чего теперь не сбежать. Словно Сонджу не просто рассказала всё, а вложила в неё знание, которое теперь невозможно выжечь из крови, забыть и вычеркнуть. От Хары теперь зависит целый мир, тонкая грань которого держится на чём-то таком зыбком, что страшно даже признать: это «что-то» — она сама.

Шум из гостиной заставил Хару вздрогнуть и обернуться. Он прозвучал подобно выстрелу в гнетущей тишине, что наполняла кухню. На диване, слегка склонившись вперёд и сонно протирая лицо, сидел Минхо. Он выглядел осунувшимся и разбитым, будто и не спал вовсе. Минхо поднял взгляд и удивлённо посмотрел сначала на Сонджу, потом на Хару, и в его глазах читалась не только усталость, но и неконтролируемая боль, которую он, как обычно, прятал. Как будто верил, что, если молчать достаточно долго, раны исчезнут сами собой.

И в этот момент Хара почувствовала, как в области сердца кольнуло острое чувство вины. Не за то, что она что-то сделала, а за то, что не замечала, что ночи брата полны той же самой темноты, что и её. Не знала, что он тонет в тех же кошмарах. Что под его непоколебимым спокойствием скрывалась бездонная пропасть из тревог.

— Что вы тут так рано? — произнёс Минхо хрипло и немного растерянно, когда подошёл к дверному проёму кухни. Его волосы были растрёпаны после сна, и от каждого движения пряди вздрагивали и рассыпались то в одну сторону, то в другую, обрамляя его лицо.

Хара медленно перевела взгляд обратно на Сонджу, чьё лицо в мягком свете кухонной лампочки, казалось будто вырезанным из нефрита: спокойное и холодное. Но от Сонджу исходила такая сильная энергия, которая ощущалась вибрацией воздуха после разряда молнии. Хара смотрела на точёный профиль шаманки, на линию скул, на плавный изгиб губ, и чем дольше не отводила глаз, тем отчётливее ощущала неуловимую связь с ней. Близость, от которой мурашки шли по коже, будто между ними натянулась невидимая нить общей судьбы. И это её пугало и успокаивало одновременно.

— Я рассказала Харе, что произошло и какова её роль во всём этом, — Сонджу смотрела на Минхо, и Хара глянула на брата.

Тот задержал взгляд на Сонджу дольше, чем обычно, и в этих несколько лишних секундах промелькнуло, что-то, что озадачило Хару, будто между ним и Сонджу что-то изменилось. Брат кивнул и, развернувшись, пошёл в сторону своей комнаты.

— Сейчас оденусь и отвезу тебя в универ. Нужно продолжать жить, как раньше, несмотря ни на что, — последние слова прозвучали глухо.

И когда он ушёл, в воздухе остался лёгкий запах дождливого леса, коры, хвои и тревоги.

— Он прав, — тихо произнесла Сонджу, снова переводя взгляд на Хару. — Мы должны вести себя так, словно ничего не изменилось. Но помни: мир уже другой. И ты должна научиться видеть не только то, что лежит на поверхности, но и то, что скрыто.

Хара медленно кивнула. Она пыталась связать всё, что услышала за эти часы, в одну чёткую, логичную картину, но в голове всё плыло. Части пазла будто принадлежали разным мирам: Минхо, Сонджу, Токкэби, древняя кровь, ритуалы... И среди этого хаоса одно имя было, как забытая рана, которую никто не перевязал.

— Чонин... — выдохнула она тихо, еле слышно, даже не осознавая, что сказала это вслух.

Сонджу вскинула на взгляд, и он внезапно стал острым, как лезвие.

— Осторожнее с ним, — произнесла она медленно. — Он не тот, за кого себя выдаёт. И даже если тебе кажется, что ты его знаешь... ты его не знаешь. Будь внимательна, Хара. Токкэби не единственная опасность в этом мире.

В её голосе прозвучала странная смесь сочувствия и беспощадности, и Хара почувствовала, как внутри неё что-то надломилось. Ведь она уже знала, кто он, и это знание теперь терзало её изнутри.

Шаги Минхо вернули её к реальности. Он появился снова, уже одетый, с ключами от машины в руке и сонной улыбкой, предназначенной только ей. Увидев её встревоженный взгляд, он нахмурился, но промолчал.

— Собирайся, — сказал он мягко. — Иначе опоздаешь.

Хара поднялась, чувствуя, как ноги стали ватными, и перед тем как выйти из кухни, снова оглянулась на Сонджу: та сидела всё так же, держа чашку с чаем между ладоней. И когда их взгляды встретились, Сонджу медленно кивнула. Хара прочистила горло, но ничего не сказала, скользнув взглядом по брату.

Внутри неё бушевала буря: из чувств, не озвученных слов, будущего, которое пугало до головокружения, и тоски — неясной, бесплотной, но такой осязаемой, как привкус чего-то утраченного, чего она, возможно, никогда и не имела.