Душа

Мчусь по коридору, не видя ничего перед собой, все от меня шарахаются, а может быть мне это кажется благодаря искаженному боковому зрению, потому что иду я и правда очень быстро. Только сжатая в руках книга приводит меня в чувство. На вопрос,  заданный Максимом, я ответила невнятно. Что-то между "да, нет и не знаю". Потом встала и молча ушла, забыв убрать книгу на полку. Надо будет перед ним извиниться, но точно не сегодня. Скажу, что резко почувствовала себя плохо, поэтому пришлось сбежать. У входа в штаб натыкаюсь на Дэна. Он предлагает сходить в столовую вместе, но я упорно отказываюсь — до обеда еще полно времени, и мне совсем не хочется туда идти.

— Могу я узнать причину твоего настроения? — спрашивает он.

Мне не по себе от того, что приходится ему врать, но и правду сказать не могу. Говорю, что пока занималась с Еленой, у меня получилось вызвать огонь, многие это видели, и теперь мне не хочется показываться людям на глаза. Проверять, правда это или нет, он все равно не пойдет.

Дэн цокает языком, но не раздраженно, с улыбкой, и отвечает на мое вранье, что мне придётся показываться людям на глаза независимо от того, хочу я или нет. Но упрашивать его не приходится, он соглашается пообедать дома, и мы уезжаем. По дороге размышляю о том, что собиралась встретиться с Еленой в столовой с надеждой, что она не слишком удивится, когда поймет, что я не приду.

Однако на утро, увидев меня, она об этом и не вспоминает. 

Следующие два дня меня так же вводят меня в транс. В первый раз я вижу Диану. Она пытается убедить меня в том, что невиновна, но тут же объявляются все знакомые мне хантеры и ведут ее на виселицу, которой в городе отродясь не было. Во второй раз я брожу по сожженому дотла Дриммору, пока не натыкаюсь на надгробия. И на первом выгравированы имя Дэна и эпитафия "Спи спокойно, охотник, навеки облаченный в саван той, которую любил ты больше жизни". Оба раза я просыпаюсь с криком, слезами, и вырывающимся из груди сердцем, меня всеми силами пытаются успокоить тем, что это всего лишь мои страхи, и не стоит слишком углубляться в них. После этого никакие тренировки не в радость. Да, получается у меня гораздо лучше, пламя начало немного слушаться, но эти видения...

Вспоминаю слова Максима. Вдруг и мои силы так же подавляют, специально подкидывая мне то, чего я так боюсь? Немного подумав, отклоняю эту мысль. Никто и ничего мне не подкидывает, это все мое подсознание, и не более того. Не узнай я про Диану, не встреть Максима, сейчас бы свободно занималась, возможно даже радуясь обретенным способностям.

На последней тренировке Елена украдкой говорит мне, что собирается в наш мир. Спрашивает, не нужно ли мне чего. В груди щемит от мыслей о горюющих родителях, и я решаю написать им письмо. Пусть знают правду, или же думают, что я свихнулась, чем страдают в неведении. В письме я рассказываю обо всем, что произошло со мной и обещаю в скорейшем времени вернуться домой. Так они будут знать, что я жива, но прекратят поиски. Конечно, они могут решить, что кто-то подделал мой почерк, а мое бездыханное тело давно лежит где-нибудь в канаве, но, если хорошенько подумать, то кто вообще так делает? Тем более, что в отделениях почтовой связи есть камеры. Передаю написанное Елене пока никто не видит вместе с бумажкой, где аккуратным почерком написала адрес и индекс. Так же прошу отправить письмо заказным, потому что простое с легкостью может потеряться.

Поскольку Елены нет, у меня появляется целых четыре дня свободы. Дэн уже так не печется обо мне, и утром со спокойной душой уезжает по делам, а я остаюсь хозяйничать. Хозяйка из меня не ахти какая, но прибраться и приготовить ужин я могу. Чем и занимаюсь, а потом, когда он возвращается домой, мы проводим время вместе. Едим, смотрим фильмы и просто разговариваем. Дальше дело не заходит. Он не пытается поцеловать меня или дотронуться рукой, но я вижу, что он тянется ко мне. Как друг, который в тебя влюблен, но знает, что он просто друг, при этом не стесняется показывать свои чувства. Жестами, взглядом, иногда словами. Я немного жалею, что поддалась ему с самого начала, но то, что уже было сделано, никак не исправишь.

В пятницу мы после обеда идем на задний двор, вооружившись щеткой и граблями, убрать обильно нападавшие листья. На улице сухо и солнечно, но прохладно. А главное — нет ветра, и собранные листья  не разлетаются. Я такую работу не люблю, но не жалуюсь, все равно большую часть делает Дэн. Он подтянутый и крепкий, почти не устает, к тому же он привык ухаживать за большим домом, и почти всегда делал это один, и я, будучи на иждивении просто не имею права отказаться помогать ему. По итогу получается одна большая куча, которую мы планируем сжечь, приготовив заранее ведра с водой. Хочу предложить Дэну свои услуги поджигателя, но он просит меня не спешить. Ожидая от него других предложений, я сталкиваюсь с полным решимости взглядом изумрудных глаз. Мы почти не разговаривали и не смотрели друг на друга, пока сгребали листья, и мне любопытно, что может означать этот взгляд.

— Ты подумала? — спрашивает он, откинув грабли в сторону и сделав шаг в мою сторону.

— О чем? — делаю вид, что ничего не понимаю. Это бесполезно, он не отступится. Я чувствую, как его тянет ко мне, хоть пока и не понимаю, чем именно вызван этот интерес.

— О нас с тобой, Даш.

— У меня пока не было времени, — отмазываюсь я, надеясь, что ответ его устроит, но нет. Стоит, скрестив руки на груди и сверлит меня взглядом. — Дэн, попробуй меня понять. Я оказываюсь в незнакомом мне мире, где жили девушка и парень из моих снов, которые погибли, потом Максим, похожий на Марка, этот огонь, и тут ты со своим "давай целоваться", — изображаю грубый голос, всплеснув руками. — Конечно, одно другому не мешает, но... — Не успеваю договорить, потому что он внезапно притягивает меня к себе и падает в эту самую кучу листьев, что мы так упорно собирали. С криком приземляюсь на него и прийдя в себя, вижу широкую улыбку на его лице.

— Тебе, что, десять лет? — ругаюсь, отойдя от испуга. — Нам же снова их потом собирать!

— Совсем чуть–чуть. Ну, когда еще нам дурачиться, в сорок лет, с согнутой спиной? Знаешь, что я тебе скажу?

— Что? — спрашиваю я, убирая листья с его лица.

— Давай целоваться.

— Ты дурак, Дэн. — Пытаюсь встать, но не могу, он крепко держит меня.

— Дурак, но ведь я тоже нравлюсь тебе? — Еще и самоуверенный.

— Наглости тебе не занимать, — фыркаю я. Уже не пытаюсь вырваться. Мне приятен его мягкий взгляд, который скользит по моему лицу, объятия — то, как он прижимает меня к себе, и сердце бьется все чаще, когда я вспоминаю вкус его губ. — Ты все эти дни ничего не делал, что изменилось?

— Наглость — второе счастье, — говорит Дэн, подмигнув мне. — Ничего не делал, потому что думал, как к тебе подступиться. Ответь, пожалуйста. Я нравлюсь тебе?

— Нравишься, — выдыхаю я.

— Ты это сказала, чтобы я отстал от тебя?

— Нет, правда нравишься, — честно отвечаю. — Ты...

Резкое движение, и вот сверху уже не я, а он. Положив руку на шею, впивается в мои губы. Этот поцелуй вызывает во мне противоречивые чувства: желание, которого я раньше еще не испытывала, и стыд. На мягкой кровати тепло и удобно, но здесь, под открытым небом, окутанные запахами природы, мы словно возвращаемся к истокам, когда не было никаких преград для проявления настоящих первобытных чувств. Похоже, что Дэн ощущает то же, что и я, потому что он совсем распалился, поцелуи становятся требовательнее, на моей шее остаются горячие следы, он хочет опуститься ниже, к груди, расстегивает куртку и вдруг останавливается.

— Извини, я...

— Ничего, — говорю я, поправляя прилипшие ко лбу волосы.

— Всегда хотел поцеловать кого-нибудь в куче листьев, — улыбается он, еще раз прикоснувшись губами на моим.

— А что раньше мешало? — спрашиваю я.

— Не с кем было. Не буду же я целовать сам себя.

— А как же Кира?

— Не спрашивай больше про Киру, хорошо?

— Ладно, — тихо говорю я, чувствуя как лицо залилось краской.

Дэн помогает мне встать, и мы, искоса глядя друг на друга, продолжаем работу, пока внезапно из рации, которая все это время тихо шипела и издавала какие-то звуки, лежа под курткой Дэна на стуле, не раздается громкий возглас Карла:

"Дэн Мейерс, я с тобой уже пятый раз пытаюсь связаться, где ты есть, черт тебя дери?!"

— Блядь, — впервые слышу, как Дэн матерится. Бросив короткий раздосадованный взгляд на меня, отпускает руку и быстрыми резкими шагами идет к стулу взять рацию. Я сердцем чую, что случилось что-то серьезное, Дэн и сам это знает, поэтому злится. — Карл, прием, я здесь. Что опять у вас произошло?

Ответ не заставляет себя ждать.

— В Пандоре нужна наша помощь. Олег и Дамиан с братом уже выехали. Я возьму Ирину.

— Тебе-то что там делать, Карл?

— Мне и тут делать нечего, Дэн. Собирайся, встретимся там.

— Я понял. Отбой.

Повесив рацию на пояс, Дэн пару секунд, закусив губу, о чем-то думает, пока я не вмешиваюсь.

— Что там случилось?

— А, там может только одно случиться. Темные в поселении. Либо напали, либо кого-то убили, либо зачем-то пытаются контактировать с местным населением. Как приеду, расскажу тебе. Надеюсь, там на пару дней всего, — отвечает он. — Прости, что так получилось. Но, если останусь жив, поговорим? — Подходит ко мне, но я делаю шаг назад. Меня совершенно не устраивает его решение ехать в одиночку, то есть, без меня.

— Не поговорим. И вообще, я поеду с тобой.

Дэн меняется в лице.

— Нет, не поедешь.

— Нет, поеду! Что я буду делать здесь одна два дня, или на сколько ты там собрался? Сидеть сложа руки?

— Да, будешь сидеть сложа руки, Даш. Куда ты собралась? Там может быть опасно! Я должен взять тебя с собой и подвергнуть опасности твою жизнь? Так ты считаешь? — он зол на меня, но не кричит, брызгая слюной, как это делаю я, если меня сильно разозлить. От этого мне совсем не хочется спорить с ним, однако я продолжаю:

— А что насчет твоей жизни? И я же не буду никуда лезть. Посижу в машине, или еще где-нибудь. Пожалуйста...

Парень молчит и сердито смотрит на меня какое-то время. А потом сдается.

— Так. Делаешь только то, что я тебе скажу. Едем на два-три дня, спим в палатке, из палатки не высовываться без разрешения, особенно ночью, за мной не ходить, если мы куда-то уйдем ты либо остаёшься в лагере с Карлом, либо тихо, как мышь, сидишь в пикапе, тебе ясно?

Энергично киваю головой, на что
Дэн только вздыхает.

— Ох, чую, добром это не кончится.

В это время года в Пандоре учащаются ливни, и по ночам бывает очень холодно. Спальник у него один, но вместительный — купил еще когда встречался с Кирой. Одежду беру всю, что у меня есть, кроме платья — в джунглях в нем не побегаешь, да и в палатке сидеть будет неудобно. Спрашиваю, где мы будем мыться, на что Дэн пожимает плечами, мол, нигде. Только если местные пустят в благодарность. Можно еще сходить к пляжу, вода в озере чистая и теплая почти всегда, но от места, где они остановятся до пляжа около двух километров, если что-то случится, на помощь никто не придет.

Уже через час мы покидаем Дриммор. Мимо проносятся редкие домики, потом выкошенные поля, но и они вскоре заканчиваются, остаются только бескрайние просторы и горизонт, сливающийся с небом. Хорошая дорога тоже, к сожалению, заканчивается. Дэн это объясняет тем, что технику, укладывающую асфальт перевезли сюда лишь однажды, и когда все начало ломаться, тратить ресурсы на такие дальние дороги больше не стали, оставили на ремонт города. Поэтому около четырех часов нам придется трястись и глотать пыль. Меня это не страшит, по сравнению с тем, что ждет нас в Пандоре. Запал стих, и теперь мне страшно даже подумать о том, что могут сделать эти темные. Страшно не столько за себя, сколько за Дэна. Хоть я мало его знаю, уверена, он ринется в бой при первой же возможности, а мне останется мучительное ожидание.

Спустя несколько часов созерцания разнообразных пейзажей, я наконец вижу вдалеке грозовые тучи, а под ними тонкую полоску леса. Пандора представляет собой тропический лес с небольшим поселением внутри и огромным озером, обрамленным песчаным берегом. Тихое место, таящее в себе опасность — в джунгли одному лучше не соваться. Оно не трогает местных жителей, даже дает охотиться, но посторонних не терпит. Спрашиваю у Дэна, кто такое "оно". Он только пожимает плечами.

— Не знаю. Я никогда с ним не сталкивался.

Благо, вглубь леса ведет дорога, пусть ехать по ней трудно, дорогу прилично развезло, повсюду кочки и ямы, но все же лучше, чем идти пешком. Я никогда не была в таком лесу. Деревья здесь высокие, тонкие и ослепляют зеленью. Земля усеяна кустарниками и папоротником. А как дышится! Открыв окно я делаю несколько вдохов, воздух такой свежий, что кружится голова. И нисколько не жарко, наоборот, дует слегка прохладный ветер. Едва уловимый — видимо густая растительность не позволяет в достаточной степени циркулировать потокам воздуха.

Вскоре выезжаем на идеально вычищенную поляну, за которой виднеется пару небольших деревянных домов. Нас уже ждут — стоят несколько машин. Братья, Ирина и пара незнакомых мне Хантеров раскладывают палатки. Дэн выходит из машины первым, подходит к Карлу, и тот, увидев меня, округляет глаза. Приходится выйти поддержать его. Все-таки это была моя инициатива.

— Ты зачем ее взял с собой, Дэн... — спрашивает он вполне спокойно, и  когда я подхожу ближе, обращается ко мне: — О, привет, *mein herz, я очень рад тебе, но, видишь ли...

— Все будет хорошо, — перебиваю Карла. — Я буду тише воды и ниже травы.

Ловлю на себе несколько любопытных взглядов, и уже начинаю жалеть, что ввязалась, но Карл, судя по всему, не умеет быть слишком строгим.

— Хорошо, но ты отвечаешь за нее головой, — говорит он Дэну. Тот, тяжело вздохнув, кивает:

— Да не вопрос.

Возвращаемся к пикапу, чтобы достать вещи, и в это же время где-то вдалеке раздается отчаянный вопль. Я знала, зачем мы сюда приехали, но не думала, что все произойдёт именно сейчас. Дэн с напряженным лицом поворачивается ко мне и говорит:

— Ты запомнила, что нужно делать. — И вместе с мужчинами - хантерами убегает в ту сторону, откуда раздавался крик. Я только провожаю его остекленевшим взглядом и думаю о том, что если захочу остаться здесь, это станет неотъемлемой частью моей жизни.

*Мое сердце