Глава шестая
– Хейзел... – кто-то легко тряс меня за плечо, – Хейзел, просыпайся...
Я медленно открыла глаза и увидела Китану, сидящую возле меня.
– Ну ты и соня! Весь день так проспишь, – она улыбнулась.
– Сколько времени?
– Уже почти одиннадцать.
Я сонно потянулась и встала с кровати. Слабость тихонько шептала что-то внутри.
– Есть хочешь?
Я кивнула, слегка нахмурив брови. В животе болезненно кольнуло, а ноги немного согнулись от неожиданного упадка сил. За вчерашний день нормально поесть мне так и не удалось.
– Держи, я стащила с кухни, – она протянула мне пару горячих сандвичей, аппетитно пахнущих беконом.
– У вас ещё и кухня есть? – спросила я, жадно вцепившись в еду.
– Да, но готовить никто не любит. Так и выходит – кто первый встал, за тем и завтрак, – девушка усмехнулась.
С минуту она помолчала, а затем добавила:
– Герман хотел видеть тебя. Я пообещала ему, что ты будешь в целости и сохранности доставлена к нему в зал, – она снова загадочно улыбнулась и посмотрела мне в глаза, – он какой-то странный сегодня. Будто сам не свой. А ну признавайся, что ты с ним сделала! – Китана легко толкнула меня в бок, громко рассмеявшись.
- Я? А что я? – удивлённо проговорила я с набитым ртом.
– Да брось! Он за последнее время хмурый вечно ходил, задумчивый. А теперь вон – смеётся, улыбается.
Я лишь пожала плечами. Наверное смог он всё-таки принять всё это.
Я доела свой завтрак, и мы вышли из комнаты. Тёмные силуэты наши направились вдаль по коридорам.
Одинаковые повороты мелькали один за другим, похожие залы сменялись туннелями и узкими проходами.
Но здесь не было жутко, скорее наоборот. От стен веяло чем-то родным, чем-то таким знакомым.
Вскоре мы оказались в довольно просторной комнате с высокими потолками. В её центре стоял стол, возле которого толпилась небольшая группа незнакомых мне людей.
Из них выделялся лишь Герман, тут же заметивший меня. Он подал знак толпе быть тише, а сам направился к нам.
– Герман, – Китана кивнула, и, встретив ответный кивок со стороны парня, отошла к столу.
Сейчас на меня смотрел не грозный командир, не злостный повелитель, заботящийся о судьбах людей, а человек, обыкновенный и простой человек, которого интересует на данный момент лишь моя.
– Я вчера много о чём думал, Хейзел, а также и о твоём времяпрепровождении. Предлагаю тебе навестить сегодня магазин, чтобы взять отпуск на время, ведь потом, возможно, ты не сможешь так просто распоряжаться своими занятиями, – С минуту он помедлил, – Что скажешь?
Мои глаза засветились искорками счастья, когда я услышала это слово – магазин.
Неужели что-то может поднять настроение больше, чем встреча с Сэмом, который, конечно же, всегда поддерживает любое моё решение?
– Если меня там не будет подстерегать армия монстров, готовых разорвать моё тело сию же секунду, то, пожалуй, я согласна, – я игриво улыбнулась, а Герман слегка нахмурил брови.
– На этот счёт можешь не беспокоиться – с тобой будет опытный защитник.
– Неужели Вард?
– Я, – Он немного приподнял уголки губ и тоже расплылся в улыбке, – Подожди меня пару минут.
Парень отошёл обратно к скоплению людей, отдал им несколько указаний и, после того как встретил их одобрительные взгляды, вернулся ко мне.
– Знаешь, Хейзел, вчера ты кое-что забыла, – Он вытащил из-за спины аккуратно свёрнутое мужское пальто, в котором я грелась, казалось бы, совсем недавно.
– Это же твоё пальто.
– Тебе оно сегодня, кажется, нужнее.
Я посмотрела на свои дрожащие от холода руки и неловким движением взяла одежду.
Застегнувшись, я почувствовала, как тепло стало разливаться по всему телу, горячими импульсами вперемешку покрывая кожу.
Невольно съёжившись, я обвила руками грудь и, будучи подчинённой наслаждению, вздохнула.
Герман надел широкий плотный свитер, неплохо защищающий тело от неблагоприятных погодных условий.
Захватив какие-то вещи, он взял меня под руку, и мы вышли из зала.
Как оказалось, вход, с которого мы зашли вчера, был тут совсем недалеко, и вскоре мы уже шагали по улице, залитой ярким солнечным светом.
Моё лицо буквально сияло от счастья, и иногда я встречала людей, невольно подчинявшихся этому безмятежному состоянию.
Они отвечали мне приветливыми искорками в глазах и приподнятыми уголками губ.
Всё вокруг казалось таким безобидным, но едва ли хоть кто-нибудь здесь знал об обратной стороне медали – о мире, в который я попала даже не по своей воле, а теперь ещё и пытаюсь разобраться с его жестокими порой правилами.
Снова свернув в какой-то парк, я протянула руку вперёд и радостно воскликнула: "Вот мы и пришли, Герман, вон там мой магазин!"
Парень слегка прищурился и удовлетворительно закрыл глаза.
– Я зайду внутрь чуть позже тебя, в качестве покупателя, и буду неспешно выбирать товар, а ты пока говори с ним. Может запишешь мой номер? На всякий случай, – Герман немного приподнял брови.
– Не нравится мне это "на всякий случай", – я обеспокоенно посмотрела в глаза парню, – Диктуй.
Вскоре мы добрались-таки до дверей моего скромного магазинчика. Кивнув Герману, я медленно опустила ручку и тут же увидела перед собой фигуру моего любимого друга. Не помня себя от радости, я бросилась на шею Сэму.
– Слава богу! Хейзел, я так волновался за тебя! – Парень осторожно поглаживал мою талию, – Ты куда пропала-то?
– Да это долгая история, Сэм... – протянула я, тихо выдохнув, – Слушай, я, в общем, поговорить хотела...
– Поговорить? – перебил меня парень, – Мне прибраться в подвале надо, пойдём со мной, там и расскажешь.
Я немного обеспокоилась таким предложением.
– А как же... Как же покупатели?
– А! – он махнул рукой, –Чего уж там! За весь день ни одного не было.
Я скривилась в улыбке, но возражать не стала. Лишь бросив короткий взгляд на пустующую комнату, я последовала за Сэмом по ступеням, ведущим вниз.
Небольшое помещение, где много места занимают лишь трубы, да провода. Здесь хранятся партии товаров, не поступившие пока ещё к продаже, а также новые рулоны обёрточной бумаги. В спешке мы часто роняем что-либо, или делаем букеты прямо здесь, поэтому зачастую приходится конкретно прибираться в подвале.
– Ну давай, выкладывай, что там у тебя, – Сэм вытащил откуда-то коробку и начал собирать в неё разбросанные по всему полу очистки.
– Понимаешь, за последнее время немало случилось, да и я изменилась, возможно, даже не в лучшую сторону. Недавнее горе неплохо повлияло на меня, да и, к тому же, сейчас такое непростое время для нас всех – когда работы много, а зарплату, увы, то задержат, а то и вовсе выплатят в два раза меньшей. В общем поняла я...
– Минутку, Хейз, прости, что перебиваю, но, пожалуйста, не двигайся, – Сэм снова расплылся в добродушной улыбке, – И угораздило ж тебя встать именно в этот угол! Вот, уже и паутинка прилипла к твоим волосам. Давай-ка я сниму её... – Парень подошёл ближе ко мне, осторожно подтянулся чуть выше и медленно начал снимать тонкую плёночку с моей головы.
Но тут же в глаза бросилась его рука. Небольшой чёрный значок на внутренней стороне запястья привлёк моё внимание.
Аккуратные, но покрытые красными царапинами линии складывались в единое изображение чёрного, ссохшегося цветка. Не просто цветка. Они рисовали гвоздику.
Я буквально замерла от изумления, и в памяти всплыли слова Германа: «Любая символика гвоздики обозначает принадлежность к нашему обществу».
Снова мои глаза изучали рисунок; кожа под ним была ярко-красная, значит, татуировка ещё свежая, - подметила я про себя.
Уж очень хотелось расспросить об этом рисунке, тут же забыв об отпуске, но Сэм, извинившись, ушёл выносить мусор.
Не долго думая, я схватила телефон и набрала Германа. Спустя несколько гудков послышался его тревожный голос в трубке.
– Хейзел? Всё в порядке?
– Даже более чем! – улыбнулась я, – Слушай, а почему ты мне кое-что не рассказал?
– Что именно?
– Герман! Почему ты не сказал мне, что Сэм в отряде? – Я уже буквально прыгала на месте от внезапного счастья. Сэм, такой родной мне, понимающий человек будет сражаться за Германа, будет сражаться за нас!
Хотя, признаюсь без угрызения совести – меня это и тревожило немало. Почему я ни разу не видела Сэма в нашем так называемом убежище? Мог ли Герман умолчать это от меня по какой-либо серьёзной причине? Вдруг мне следует опасаться чего-либо?
Однако счастливый разум не хотел прерывать сиюминутные ликования, находя отговорки и отмазки самым коварным способом. В душе всё цвело и пело, словно наш милый сердцу Нью-Йорк когда-нибудь ранней весной.
Но мои напрасные ликования прервал всё тот же взволнованный голос из мобильного. Отчего-то стал он мрачным, совсем тревожным.
– Что значит в отряде? С чего ты это взяла? – Герман чётко, но не громко выговаривал каждое слово, будто пытаясь добиться истины у малого ребёнка.
– Тату у него возле кисти! Ты же сам говорил, что любая символика гвоздики обозначает то, что человек сражается за нас! – уже в край перепуганная воскликнула я.
Сердце щемило от страшного волнения, моё глупое чутьё, моё беспокойное сознание пронизывали искорки тревоги. Не может быть всё так гладко.
Несколько мгновений слышно было лишь молчание, а потом ещё более встревоженный, уже исполненный ужаса голос быстро проговорил:
– Хейзел, расскажи мне про тату; что ты увидела на запястье у Сэма?
– Чёрные линии... Они были довольно резкими, а под ними виднелись алые царапины. Вырисовывалась картинка небольшого засохшего цветка – гвоздики, – с едва заметной дрожью в голосе проговорила я.
Снова молчание буквально на секунду, заставившее моё тело испуганно содрагаться. А потом взволнованный тон перешёл на крик, и Герман чётко, но очень быстро проговорил:
– Уходи оттуда, Хейзел, убирайся к чёртовой матери!
На мгновение я опешила, а когда сорвалась с места, то было уже поздно. Дверь гулко щёлкнула, и передо мной выросла немного сутулая фигура Сэма.
– Как невовремя, не правда ли? – холодно протянул он.
– Сэм, что... – дрожащим голосом начала я, но он тут же оказался возле моего тела и прижал палец к губам.
– Тише, Хейз, тише... Не говори ни слова, нас могут услышать, – с минуту он молчал, томно вдыхая мой запах, но мне стоять здесь стало очень страшно в ту секунду, словно всё окружение в миг рассыпалось перед моими глазами.
Как будто не было предо мной уже прежнего Сэма, как будто стоял тут уже незнакомый мне мужчина, рук которого стоило бы мне побояться.
– Ты ничего не понимаешь, да, бедняжка Хейз? Позволь разъяснить: я не причиню тебя зла, – он коротко усмехнулся, – По крайней мере ровно до того момента, пока мне не поручат сделать этого.
– Поручит кто, Сэм? – еле выдавила из себя я эти слова.
– Игетис, разумеется. Тот, кому мы поклоняемся.
К глазам подступили слёзы. Предатель. Предатель!
Он был всегда так добр ко мне, так ласков, что мне и в голову не могло прийти, что Сэм будет готов убить меня. Убить по приказу.
– И сейчас ты снесёшь мою голову, пустив в ход какую-нибудь из вещиц, которыми вы пользуетесь? – стараясь придать словам как можно больше равнодушия, проговорила я.
Сэм рассмеялся, да вот только не было в этом смехе теперь прежней радости.
– Я же сказал, Хейз: зла причинить я не собираюсь. В частности – убивать тебя. Просто, как ни прискорбно мне об этом говорить, но был приказ – лишить тебя возможности кому-либо рассказать о нашей встрече. А я знаю, ты у меня такая болтушка, что, видимо, придётся вырезать тебе язык, чтобы ты ничего лишнего не взболтнула, а? – Сэм беззвучно рассмеялся, а у меня холодом по спине пробежали мурашки.
Парень немного отступил назад и опустил руку куда-то под стол. Сердце моё болезненно сжалось и тихо застонало при виде предмета в его руках – плотного, но очень острого цветочного ножа. Ещё совсем недавно таким я обрезала концы стеблей молочно-белых роз, которые так любят покупатели.
– Хейз, не бойся! Это вовсе не больно, – он усмехнулся, – По крайней мере никто не жаловался.
Я судорожно вжалась в стену, руки были ледяными, словно я тотчас с мороза, а щёки влажными от неконтролируемых слёз неизбежности.
Сэм медленно подошёл ко мне и, приподняв мой подбородок рукой, сказал:
– Лучше открой рот пошире, так тебе будет не столь больно, а я буду предельно аккуратным, – ни один мускул на моём лице не шевелился, не хотелось вот так примириться с участью остаться калекой на всю, всю свою жизнь, хоть будет она, возможно, недолгой.
– Не хочешь – не надо, – продолжил Сэм, – Я ведь не хочу причинять тебе боль, Хейзел, мне лишь нужно выполнить приказ.
В этом он возможно и был честен сейчас. Сколько я знаю Сэма – никогда этот парень не был злым.
И как бы не поменяло его преклонение перед игетисом, сколько бы не внёс этот мир в его жизнь событий, всё равно,
где-то глубоко внутри ещё сидит тот Сэм, тот добродушный, улыбчивый Сэм, коим знала его я раньше.
Да вот только сам он, видимо, не хочет знать этого.
– Ну что, Хейзел, может, скажешь что-нибудь на прощание? – печально протянул он.
– Герман, Герман... – шептала я, глотая слёзы и всеми силами отталкивая Сэма.
Холодные грубые руки прикоснулись к моим губам, затем пальцы одной руки сжались на нижней челюсти, второй же - на волосах. От резкого рывка мой рот открылся, и в бездну погрузился громкий крик.
– Нет... Нет! – попыталась сопротивляться я, – Герман!
Лезвие ножа плавно скользнуло по верхней губе, заставив меня замолчать. Холод коснулся кончика языка, как вдруг рука вздрогнула от резкого грохота позади.
За пеленой слёз мало что можно было разглядеть, однако мёртвая хватка Сэма вдруг ослабла, а моё бессильное тело оказалось в руках у Германа.
Я прижалась к нему, обвив шею руками, а он быстрым шагом направился прочь отсюда.
Преодолев ступени, а затем и стеклянную дверь на входе магазина, парень немного сбавил темп. Смахнув тыльной стороной ладони слёзы, я опустилась на ноги.
Герман посмотрел в мои красные глаза и легко улыбнулся.
– Тебя нельзя отпускать куда-то одну, Хейзел.
– Он предал меня! Сэм, милый мой Сэм! Что они сделали с ним? – воскликнула я.
Герман тихо вздохнул и снова оглядел моё лицо. Взгляд долго изучал, видимо, каждый штрих, каждую складку кожи. Его рука осторожно прикоснулась к уголку моей нижней губы и робким движением провела по этому месту.
– У тебя кровь, Хейз, покажи язык.
Я удивилась, как же до этого не заметила этого отвратительного металлического привкуса во рту. Мне пришлось послушно открыть рот.
Герман внимательно посмотрел на мой язык.
– Ничего серьёзного, тебе очень повезло, – выдохнул он.
– Как думаешь, Сэм бы правда смог лишить меня голоса?
Герман пожал плечами.
– Не знаю, Хейзел, наверное смог бы. Ему приказали сделать это, и он обязан повиноваться, иначе его ждёт наказание.
– Его убьют?! - воскликнула я, и мои глаза раскрылись широко и смотрели, не мигая.
– Не должны. Если это первое его непокорство.
– Откуда ты знаешь об этом? – изумилась я.
Герман втянул голову в плечи и нахмурился. Видимо, ему не хотелось вспоминать это.
– Я оказался там однажды. Пришлось. У них очень жестокие правила, Хейзел, – он отвернулся, давая понять, что об этом больше слов не будет.
С минуту мы молча разглядывали друг друга, думая каждый о своём.
Город, милый сердцу сонный Нью-Йорк, казалось, покрывала нежно-розовая дымка, хоть было лишь обеденное время.
Стайки птиц нехотя перелетали из одного уголка в другой, унося за собой гулкие песни собратьев.
Глаза Германа блестели. Не яростью, не страстью, а какими-то увлечёнными искорками. Я попыталась проследить за его ловкими зрачками, но только поймала насмешливый взгляд на себе и отвернулась, смутившись.
Тёплое, несмотря на сезон, солнце уже успело прогреть землю, поэтому от неё словно веяло какой-то расслабленностью.
Мы присели на одну из деревянных лавочек, стоящих в пустующем сквере неподалёку. От неё тоже веяло теплом.
Я несмело опустила веки, щурясь на солнце. Тихий гул машин почти исчез, сердце отстукивало ровный ритм в такт природе этой местности.
Низкое карканье ворона заставило меня встрепенуться от неожиданности. Сначала я немного приоткрыла глаза, а затем и распахнула их во весь размер от неожиданности увиденного. Не было передо мной ни той улицы, ни безмятежного городка с его полюбившимися мне пейзажами.
Привычная туманная нега сменилась встревоженным стуком сердца внутри.
Ноги осторожно ступили по невидимому следу.
Осыпанная чёрными гладкими камнями дорожка словно тут же появилась под моими ступнями. Я меденными несмелыми шагами продвигалась вперёд, сжимая кулаки от страха.
А ворон кружил надо мной, тревожа своим гулким карканьем.
Тропинка становилась всё уже, широкими петлями рассекая пространство. Я шагала всё быстрее и быстрее, едва успевая следить за робкими движениями стоп.
Перебегая словно по тонкой ниточке, я мчалась скорее, и вдруг словно пропасть появилась из неоткуда – моё тело провалилось куда-то глубоко вниз.
Хоть под руками и ногами чувствовалась твёрдая поверхность, тело боли не почувствовало. Разве что в ушах застыл неприятный медный гул.
Я осторожно встала и огляделась. Огромная матовая стена красовалась передо мной. Она, видимо, и издавала этот звук.
Я прикоснулась к её поверхности; до сознания дошёл момент дежавю. Несколько движений словно там, за стеной, и снова мёртвое молчание.
Я осмотрела плоскость и обнаружила там ничто иное, как глубокую царапину.
Палец медленно провёл от одного её конца к другому, а затем плавно повёл дальше. За ним следом тянулась такая же глубокая царапина.
Я закрыла глаза, а когда снова раскрыла их, то увидела выцарапанную надпись, выведенную чьим-то чужим почерком: «Убей».
Я испуганно отошла назад, но тут же оступилась и вновь полетела куда-то вниз.
Хоть в первый раз я ничего толком и не чувствовала, но это падение явно было мягче. Причина выяснилась, как только я распахнула глаза. Вокруг было огромное поле, сплошь покрытое цветами гвоздики. И не было ему ни края, ни конца.
Слащавый аромат, от которого кружилась голова, наполнял каждую клеточку тела, не давая спокойно вдохнуть. Спёртый воздух сжимал лёгкие.
Я поднялась и зашагала в неизвестном направлении. Красные цветы путались под ногами, мешая идти, вокруг были только эти ярко-алые лепестки, только глубокого зелёного цвета стебли мелькали повсюду.
Я шла, запинаясь о их изогнутые формы, и ноги мои проскальзывали на холодных листьях. Веток будто не было, но зато повсюду были эти тёмные стебли, раскрытые для ступней, как капкан.
Ступив на неустойчивый участок земли, моя нога проскользнула, и я повалилась на цветы. Какой-то неприятный, но до безумия знакомый запах вдруг донёсся до моего сознания, я перевела осторожный взгляд на алую гвоздику.
Пальцы сжались на одном из лепестков и потянули его вниз. Тотчас кожа покрылась багровыми пятнами. Внутри цветок был весь наполнен кровью.
Желая прикоснуться к другой гвоздике, я немного привстала и медленно потянула руку к ней. Но меня словно током ударило, и я тут же её отдёрнула. Потом пара таких ударов снова повторилась, но я уже ничего не делала для этого.
Глаза сжались от боли, а когда разомкнулись, то вокруг уже не было ни поля, ни стены, ни тошнотворного запаха.
– Стоит почитать, что же нам делать с твоими видениями, Хейзел, – еле слышно сказал Герман.
Я огляделась. Моё тело лежало на траве, парень же сидел, положив мою голову к себе на колени и слегка поглаживая мои тёмные волосы.
– Ты не представляешь, как я рада, что очнулась.
Он немного нахмурился.
– Что ты видела?
– Я видела стену, вроде той, что у вас стоит в главном зале. Мои руки сами потянулись к ней, выводя слова. Кажется, я писала слово "убей".
Герман стал ещё серьёзней. В тени какого-то здания его черты лица казались такими чёткими, что будто бы весь мир расплывался на их плане. Всё те же задумчивые глаза поглощены сейчас были, наверное, невероятно непростыми рассуждениями.
– Неплохо бы научить тебя справляться с этими видениями, да вот только знать бы, как это сделать... – парень бессильно развёл руками, – Ладно, Хейз, пойдём. Встать можешь?
Я поднялась с земли, и мы свернули на улицу снова. Частые мысли, как вопросы без ответов, возникали в голове, перекрывая гул машин. Сердце стучало быстро – в такт шагам.
Ещё одна загадка, решение которой никто не знает. Так как же мы тогда выберемся из этой паутины?