серая серая серая серая серая серая серая серая серая серая серая серая серая
Чёрные были чёрными. Они вечно обижались, дулись, кричали, злились , а ещё не любили молоко с малиновым мёдом. Серая стучалась к чёрным, держа в своих серых руках аллюминевый чайник, который обжигал ей пальцы. Она переминалась с ноги на ногу. Каждый раз в этот момент мимо проходила Неловко. Серая поворачивалась и кивала Неловко, а та кивала в ответ, принимаясь возиться с ключами от своей двери.
Серая стучалась к чёрным настойчивей, слыша какие-то шорохи и вздохи по ту сторону двери.
Чёрные открывать не хотели-У них Лень сидела по таким вечерам, пила свой кофе без молока и сахара, заедая недозрелыми, зелёными бананами. Чёрные не могли, да и не хотели особо открывать серой.
-Серая снова пришла с молоком?-Чёрный откладывал газету со свежими криминальными новостями-Она похожа на Неловко. Ты тоже раньше с молоком и этим отвратительным мёдом, от которого клюв липнет, к нам приходила. Ну уж мы научены, открывать не будем. Да и Лень тоже с нами согласна, верно?
Лень зевала, прикрывая рот кружкой с кофе.
-Ага, вторая Неловко эта Серая, просто отвратительно.
Серая поднималась на два этажа выше, к белым, хмурясь и крепче сжимая чайник, уже не обращая внимания на то, что он жжётся. Дверь белых призывно блестит своим выкрашенным под золото кольцом. Серая ставить чайник на холодный, каменный пол и берется за кольцо, несколько раз стучась.
С той стороны тишина. Серая уже знает, что ей не откроют, если она постучится во второй раз, так что просто берет чайник и, грустносеро вздохнув, уходит к себе.
Белые всегда вели себя утонченно, возвышенно. Пили они только травяной чай, говоря, что кофе и молоко с малиновым мёдом для небелых.
Белые пьют свой травяной чай из белых, как перья на их голове, пиал. Мистер белый кладет свою новую книгу в твердой обложке, которая ещё пахнет новизной.
-Когда же бедняжка Серая поймёт, что мы никогда не откроем?-Он закидывает ногу на тонкую птичью лапку.
-Мне кажется, что никогда-Миссис Белая берет в руки железный, но так же, как и все в их доме, выкрашенный под золото чайник-Ещё чаю?
Дома у серой только часы и живое ничего. Серая входит, ставит чайник на часы. Ничего забирается к ней на руки, Серая падает под его никакущей тяжестью. Сверху только часы и потолок. На бесклювое лицо серой приземляется капля. Кажется, белые снова пьют чай.
Серая неудобно плачет. Слезы закатываются в уши, а когда они наполняются, слезы падают на пол, протекают через гнилые половицы и падают на газету Чёрного.
-Серая снова плачет-Он раздражённо фыркает, не отрывая глаз от газеты.-Мочит мне буквы, а потом они плывут.
Серая плачет сильнее, слёзы ещё неудобнее, ещё больше напоминают ей море.
Затихает она через несколько часов. На руках тихо лежит её личное ничего, а часы останавливаются, переставая отсчитывать время. Начинается ещё одна вечность.