Женщина в черном

Ближе к обеду Анна получила сообщение с неизвестного номера: «Я забронировала столик, пообедай со мной сегодня. Марго».

— Уже успела достать мой номер. Виктор Алексеевич слишком болтлив в последнее время.

— Привеет, — Марго приподнялась со стула, словно хотела обнять Анну, но та прошла мимо, не бросив взгляда. — Ты отлично выглядишь, — присев за стол, Марго решила немного польстить сестре. Она ожидала ответный комплимент, даже чувствуя себя немного униженной из-за того, что пришлось сказать это первой. Она была уверенна, что ее яркий макияж и кофточка, подчёркивающая декольте, заслуживали отдельного внимания.

— Что хотела?

Марго оскорбилась, но постепенно перешагнула через собственные желания. Она быстро сменила недовольное лицо на льстивую улыбку.

— Хотела пообедать с тобой. Раз уж я теперь остаюсь здесь навсегда, не думаешь, что нам стоит поддерживать общение?

— Нет.

— Брось, разве нам не стоит жить мирно? Нас ведь теперь осталось лишь двое.

— Нас двое. Да вот только это я и Эмили.

— А что насчёт Евы?

— Кто это? — Анна прищурила брови, слегка покачивая головой из стороны в сторону.

— Что? Ты даже не знаешь имени собственной дочери? — восклицала Марго, упираясь ладонями в стол. Её лицо приблизилось к самому центру, продолжая выражать удивление, смешанное с самодовольством.

Анна сжала губы и, резко схватив сумку, подскочила с места, направившись к выходу.

— Анна! — она остановилась в нескольких шагах от стола, повернулась, бросив на Марго суровый взгляд.

— Больше не пиши мне. Мы никто. Запомни это уже наконец.

— Почему ты так сильно её ненавидишь?

Анна стояла несколько минут, повернувшись спиной, словно хотела что-то сказать. Но подняла голову, посмотрев на выход, и направилась дальше.

— Она выросла замечательным человеком, Анна, — «в отличие от тебя» хотела прибавить Марго, но решила оставить едкий комментарий сегодня при себе. — Ты бы гордилась ей. У неё твое упорство. И глаза.

Анна вернулась домой, в бешенстве швырнула сумку в сторону и сразу же зашла на кухню. Она достала новую бутылку вина и, открыв её, начала пить из горла. По подбородку стекали капли красного, которые бежали по шее и скрывались в небольшом вырезе приталенного платья. Она рухнула на стул, продолжая опустошать бутылку.

Пошатываясь, Анна поднялась на ноги, когда в бутылке оставалась примерно половина содержимого. Смотря куда-то в даль и передвигаясь больше по памяти, чем по картинке перед глазами, она шла в сторону спальни. Её ноги плавно переплетались, и, казалось, хватило бы небольшого момента, всего доли секунды, чтобы потерять контроль, и она бы рухнула на лестнице или ещё перед ней. Но она продолжала идти дальше, словно годы упорных тренировок вселяли в неё уверенность. Или же это было безразличие.

Дом и правда напоминал о прошлом. Заставлял проживать его снова и снова. Спускаясь по лестнице, Анна вспоминала свои школьные будни, а поднимаясь — крики родителей. Прошлое даже больше жило не в доме, не в его стенах, а в подкорке сознания, которое она не могла изменить. Она не могла отвязаться от прошлого, потому что у неё не было настоящего, не было будущего. Вся жизнь находилась в книгах, в тёмном здании за городом и сундуках, которые хранили её боль. Больше не существовало ничего. Внутри взрослой женщины всё ещё жил подросток, которого все бросили и все у него отобрали.

— Мам? — Эмили медленно приоткрыла дверь спальни, пытаясь увидеть внутри ли Анна. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. — Мам? — Эмили зашла внутрь, подбираясь к кровати. Рядом лежал Астарот, свернувшись калачиком. Заметив Эмили, он приподнял ненадолго голову, бросил взгляд на Анну, но на кровати никто не шевелился.

— М-м-м? — раздалось скорее сквозь сон.

— Ты в порядке?

Анна, приподняв голову, повернулась лицом к Эмили и слегка приоткрыла глаза, пытаясь улыбнуться. Она перевернулась на спину и посмотрела на дочь, что ещё не успела сменить школьную форму.

— Да. Я в порядке.

— Можно я полежу с тобой немного?

— Предпочтёшь меня учёбе?

— Предпочту тебя всему, — уже проходя мимо Астарота, отвечала Эмили.

Анна подвинулась к краю кровати, и Эмили легла рядом, положив голову на её плечо и сразу же почувствовав запах алкоголя, который разил от Анны. Эмили часто чувствовала запах алкоголя в доме. Сначала ей было неприятно, даже немного противно, но со временем она свыклась и этот запах превратился в еще одну неотъемлемую часть этого дома, как запах старого дерева в гостиной. Они пролежали так час, может чуть больше. Анна заснула, как только глаза закрылись, а Эмили ещё успела немного насладиться моментом, почувствовать тепло рук, послушать биение сердца и увидеть на полу пустую бутылку вина.

— Я люблю тебя, мам. Не хочу, чтобы ты страдала.

Расслабленными шагами Анна подходила к столику. Она села напротив своего собеседника, положив телефон на стол и придвинув стул чуть ближе к столу. Небрежный пучок был не единственным, что выдавало её усталое и потерянное состояние. Мешки под глазами и лицо без макияжа смотрелись бледно и даже немного болезненно. Ей стоило огромных усилий подняться с кровати и выйти из дома даже спустя несколько дней.

— Вы хотели встретиться, — уставший голос еле выходил из её бледных губ.

— Привет, Анна, - Виктор Алексеевич сидел напротив в старом костюме со слегка пошарканным пиджаком.

— Да, здравствуйте, - Анна откинулась на спинку стула. - Так в чём дело?

— Думаю, ты уже знаешь, что Марго вернулась, — мужчина приподнял чашку с кофе и сделал небольшой глоток. Он хотел продолжить, но Анна прервала его.

— Знаю. Думаю, я была первой, кого она навестила. И это была не самая радостная встреча. Я также знаю, что вы с ней виделись и рассказали то, чего не следовало. Не думала, что прокуроры настолько болтливы.

— Она знает только то, что она — твоя дочь. Она не знает подробностей.

— Ей этого и не нужно.

— Ты всё ещё не хочешь с ней встретиться? — с надеждой в голосе спросил мужчина, уже заранее зная ответ, но всё же не теряя надежду. Некоторые люди бьются до конца, встают, когда уже всё тело изранено и изувечено, но они всё ещё надеются на победу. Такие люди бьются до последнего, такие люди обычно побеждают или остаются в дураках.

— Нет. Мой ответ никогда не изменится.

— Ты бы гордилась ей, если бы знала.

— Гордилась?! — Анна засмеялась, не имея сил сдержаться, словно кто-то изнутри заставлял её, выбрасывал смех наружу. Люди вокруг начали оборачиваться, пока она продолжала заливаться смехом. — Она — единственная вещь в моей жизни, которой я точно никогда не смогу гордиться. К тому же это вы её создали, так что все лавры должны доставаться лишь вам, - Анна махнула рукой в сторону мужчины.

— А что насчёт Марго? Ты правда не рада её видеть? Анна, я ведь знаю тебя. Я знаю, как сильно ты скучала по ней.

— Скучала. Вы правы. Но сейчас даже не могу вспомнить почему.

Могла. И помнила. А ещё ненавидела себя за каждое воспоминание об этой женщине.

— Ты так и будешь отталкивать от себя людей? Она — последний член твоей семьи, дай ей шанс.

— Зачем? Зачем давать шанс человеку, от которого ты уже давно ничего не ждёшь? Людям это доставляет удовольствие?

— Дело не в удовольствии или глупости, Анна, а лишь в желании быть рядом с близкими.

— Вот именно. Быть с близкими, а не с кем попало.

Раздался звонок, мужчина поднял телефон и поднёс его уху.

— Да, ты уже здесь? Хорошо, заходи внутрь, — Виктор Алексеевич положил телефон обратно на стол.

— Кто это? — он не отвечал, словно выжидал время, когда неизвестный просто подойдёт к их столику. — Кто это? — Анна кричала. — Марго?

— Это Ева.

— Вы спятили, — она резко схватила со стола телефон и поднялась на ноги. Виктор одёрнул её за руку.

— Просто посмотри на неё. Она не знает, кто ты.

Анна высвободила руку, окидывая его разъярённым взглядом, наполненным ненавистью и агрессией. Казалось, дым мог повалить из её ушей, но лишь щёки покрылись красным румянцем и губы сжались в узкую полоску.

— Нет, — резко обронив последнее слово, она направилась в сторону выхода. Анна старалась не смотреть на проходящих мимо людей. Опустив голову, она быстрыми шагами шла к выходу, лишь бы не встретиться с ней взглядом, лишь бы не узнать этого ребёнка.

И тут за спиной раздался голос.

— Отец!

Это был нежный молоденький голос. Он будто свежий цветок, что только начинал цвести. Анна замерла на месте. Она слышала, как шаги отдаляются от неё, словно представляя, как ткань лёгкого платья слегка развивается, как тёмные волосы свисают на её плечи, а улыбка расплывается по лицу. Шаги уже перестали раздаваться, когда Анна всё ещё слышала этот звонкий голос за своей спиной. Её губы приоткрылись, чтобы сделать вдох, и раздался тихий всхлип. Глаза слезились, губы начали дрожать. Она приподняла голову вверх, словно ожидая, что слёзы закатятся обратно, а после на секунду прикрыла глаза. Через минуту она уже сидела в машине.

Анна смотрела вперёд, и иногда её взгляд начинал плавно переходить на вход. А вдруг они сейчас выйдут? Вдруг пройдут мимо, и она увидит её лицо. Она уже взрослая. Это, должно быть, её последний год в школе, возможно, таким будет следующий. Сможет ли она узнать её, если увидит? Настолько ли они похожи?

Женщина помотала головой, несколько локонов вылезли из пучка. Она завела машину и быстро начала выезжать на дорогу. Анна вцепилась в руль, словно он мог вылететь в окно. Перед глазами стояла пелена, она могла врезаться, могла слететь с дороги, но лишь продолжала давить на газ, чувствуя, как реальность медленно уплывает у нее из под ног.

Яркий свет, врачи, медсёстры. Детский плач раздался где-то неподалёку, а Анна с облегчением упала на кушетку.

— Это девочка, — с довольным лицом протянула одна из медсёстер, — посмотрите.

Анна отвернула голову вбок, прикладывая последний комок сил, что еще оставался в ней.

— Унесите её, — капли пота сбегали по лицу вместе со слезами. Возможно, врачи заметили, а возможно, им совершенно не было до этого дела.

Отец вошёл внутрь, как только ребёнка вынесли прочь.

— Тебе потребуется несколько дней на восстановление. Останешься в больнице. Я обо всём позабочусь.

Девочка бесшумно плакала, ощущая, как отец стоит совсем рядом. Она могла бы повернуть голову прямо и увидеть его наглое лицо, что так спокойно смотрело прямо на неё, но не могла... Не хотела, боялась, что вообще больше никогда не сможет посмотреть на него.

Анна зашла в дом, не чувствуя ног. Перед глазами все продолжало плыть, пока она, шатаясь, передвигалась по дому. Моменты из прошлого мелькали перед глазами, плач новорожденного, а после голос молодой девушки за ее спиной.

- Мам, ты в порядке?

Анна повернула голову, стоя в коридоре, и увидела Эмили, что сидела на диване в гостиной с книгой в руках. Женщина молча продолжала смотреть на девочку с длинными рыжими волосами, которые Эмили часто оставляла распущенными. Маленькие голубые глаза, что с легким волнением смотрели в этот момент на нее.

- Мам, что-то не так? – тревожно спросила Эмили.

Имеет ли внешность действительно такое большое значение? Что ощущает родитель, когда замечает у ребёнка схожие черты? Когда видит впервые на его лице знакомую улыбку, которую так часто наблюдал в зеркале или на фото, а, может быть, на лице любимого человека. Что испытывает родитель, когда, смотрит на фотографии и замечает схожесть с самим собой? Когда, просто глядя на ребёнка, он видит маленькое усовершенствованное отражение своей внешности.

— Прости? Ты что-то сказала? — Анна начала быстро моргать глазами, смотря на дочь. Мир медленно начинал приобретать фокус, пока Анна подходила к дивану.

— Ты о чём-то задумалась?

— Да... Это... сложно описать.

- С кем ты виделась?

- С Виктором Алексеевичем.

— Это по поводу твоей новой книги?

— Почти.

Как человек выбирает, какую ложь ему лучше всего сказать? Скорее всего ту, что больше похожа на правду или что ближе всего к правде — тогда большая вероятность, что тебе поверят, что получится обмануть всех и остаться и дальше наедине со своими тайнами.

— Какого это? — Эмили закрыла книгу, и отложив в сторону, добавила,— Быть писателем.

— Смотреть на то, что ты создал, и не до конца понимать действительно ли тебе это нравится.

— Тебе не нравится то, что ты пишешь? Поэтому не хочешь, чтобы я читала твои книги?

— Кажется, я только что взглянула на них совсем иначе, — Анна, словно охваченная иными мыслями, не отрывала свой взгляд от Эмили. Она смотрела на неё, как на картину, не видя собеседника в её лице. — И поняла, что не вижу в них себя.

— Разве большинство мыслей не являются мыслями самого писателя? Тогда как это можешь быть не ты?

— Порой чужие мысли врываются в твою историю, и они начинают казаться истинными. Не верными или теми, что хочется услышать, а просто истинными. Которые ты в итоге не можешь отрицать.

— Кажется, я не смогу этого понять, — с наивной улыбкой, слегка пожимая плечами, протянула Эмили.

— Я тоже не уверена, что понимаю это, — Анна склонила голову и устало вздохнула, а Эмили аккуратно положила руку на ее плечо.

- Я уверенна, что ты – хороший писатель. Ты много читаешь, много работаешь и у тебя много умных мыслей.

Анна ухмыльнулась. Эмили была слишком хорошей для нее. Кажется, она совершила ошибку, когда решилась взять ее к себе.

- Я хочу побыть одна, - Анна коснулась ладони Эмили на своем плече, смотря ей в глаза.

- Хорошо, - кивнула Эмили, и забрав свою книгу, поднялась наверх.

Анна склонила голову вниз, придерживая ее руками. В мыслях она все еще стояла в той кофейне, слыша шаги за своей спиной.

— Это глупость, вряд ли она так сильно похожа на меня...

Весь оставшийся вечер Анна провела в гостиной, рассматривая картины. Она вспоминала, как, лишь только переехав в дом, испугалась этих картин. А после часто сидела рядом со спящей матерью и смотрела на них. Возможно, люди любят смотреть на боль, чтобы чувствовать себя лучше? Но Анне лучше не становилось. Она сидела в гостиной, вспоминая лицо своей матери и то, как всё сильнее они становились похожи с годами. Анна в детстве часто подолгу смотрела в зеркало по утрам, пугаясь собственного отражения. А что, если она станет такой же? Что, если внешность будет не единственным, что она унаследует от этих людей? Анна закрывала глаза, пытаясь дышать глубже, но вздох прерывался лицом матери прямо перед ней, во тьме, где-то дальше, чем весь этот мир. Она открывала глаза, хватаясь за край дивана, а после взгляд вновь останавливался на картинах.

На следующий день Анна приготовила завтрак и ждала, пока Эмили спустится вниз. Она накрывала на стол, когда на лестнице раздался дикий топот. Эмили быстро стучала своими ножками, буквально перепрыгивая через одну ступень.

— В чём дело? — Анна успела поймать её внимание, когда девочка уже направлялась к выходу.

— Кто-то только что стоял около нашего дома... кажется... он что-то оставил, — запыхавшись, быстро проговорила Эмили и выбежала наружу.

«Опять письмо?».

Анна быстро глянула в окно, но никого уже не было видно. Кто бы это ни был, он был смелым или слишком самоуверенным, а, возможно, просто человеком, который не особо заботится о чем-либо. Он не подписывал свои письма, но при этом так смело подходил к дому, когда они внутри и когда на улице ещё даже не стемнело.

Эмили вошла на кухню с очередным конвертом в руках. Лицо успело покраснеть от холода: она выбежала на улицу, даже не накинув кофту.

— Мам, это снова тебе, — она с интересом смотрела на письмо, протягивая его Анне и до последнего не спуская глаз с него. Ей хотелось бы посмотреть, что внутри, остаться и прочитать вместе с матерью, но она сразу же повернулась, направившись в свою комнату, зная заранее, что конверт не откроется, пока она рядом.

Проводив Эмили взглядом и удостоверившись, что она поднялась на второй этаж, Анна села на стул, раскрывая конверт.

«Тебе стоит пересмотреть свои взгляды».

— Что? — наморщив лицо, спрашивала Анна, словно письмо могло ей сказать что-то в ответ. — Что за бред?

Ей начинало казаться, что письма поступали от какого-то незнакомца, что просто писал рандомные сообщения ради шутки, потому что никто не мог попасть настолько точно. Анна схватила лист и вышла за ограду. Она стояла несколько минут, оглядываясь по сторонам, но никого не было даже близко. Она опустила голову вниз и увидела детские следы на снегу. Женщина вернулась в дом, зашла в кабинет, достала свечу и уже была готова поднести письмо к огню, как резко махнула рукой, затушив пламя. Она вновь просидела несколько часов, разглядывая записку и копаясь в собственной голове, пытаясь найти что-то, что она забыла, что-то, что она могла упустить.

Письма стали приходить чаще. Они всегда были короткими, говорили открыто, но скрывались за призмой метафоричности, чтобы лишь человек, которому предназначается прочесть данное письмо, мог действительно понять всю его суть.

Анна установила камеру, которая чётко показывала каждого, кто подходил к воротам. И спустя несколько дней женщина поняла, что это лишь очередной провал. Кто бы ни был этот человек, он оказался умнее. Он подготовился сразу ко всему. Письма каждый раз приносили разные люди: обычно это были подростки, иногда молодые парни или девушки, которые носили головной убор и маску, прикрывая лицо, и всегда быстро убегали. Так что бежать за ними было бесполезно, а выпустить на них Астарота слишком опасно. Они вряд ли смогли бы что-то сказать после того, как он догнал их. Но Анне не нужны были трупы почтальонов, ей нужен был лишь отправитель.

Анна сидела в своём кабинете, разложив все письма на рабочем столе. Она медленно просматривала каждое из них, перечитывая строчку, а после переходя к следующему. Эти сообщения отражали некоторые моменты её жизни, их можно была попробовать даже разложить в хронологическом порядке, однако некоторые были слишком абстракты и больше относились к внутренней составляющей, дату которой приписать было бы слишком сложно. Но она была уверена почти на сто процентов, что первое сообщение относилось именно к смерти её родителей. Ведь это было её первое убийство, символичное начало её долгого пути, который оказался достаточно длинным и всё ещё не закончился. И отправитель знал даже об этом.

— Мне следовало попробовать себя в детективах, — с сожалением причитала Анна. — Возможно, тогда бы я справилась с этим быстрее, — она постукивала указательным пальцем по лбу, придерживая локоть другой рукой.

Она уже представляла, как медленно перережет горло этому всезнающему трусу, который играл с ней, словно с ребёнком. Поначалу это казалось лишь шалостью, но теперь, спустя несколько недель, когда февраль был в самом разгаре, почему-то так казаться перестало. Анна боялась, что её раскроют? Она сомневалась в том, что такой груз действительно способен подняться полностью на поверхность. Было слишком много вещей, которые она прятала в своём шкафу, и это были не только книги.

— Анна, что-то случилось? — Виктор Алексеевич сидел напротив, заказав себе лишь кофе.

Они сидели в одной из небольших кофеин рядом с домом Виктора Алексеевича, где они часто встречались. Кофе был хороший, людей мало, а атмосфера тихая и спокойная, даже вид из окна был на парк рядом.

— Мне то же самое, пожалуйста, — ответила Анна официанту, а после повернулась к мужчине. — Да. И, кажется, мне нужен ваш совет.

— Конечно. В чём дело? — он слегка улыбнулся, стараясь сразу же скрыть свою радость. — Прошло так много времени с тех пор, как ты в последний раз меня о чём-то просила.

Она спокойно переждала момент переизбытка его чувств, чтобы продолжить.

— Кто-то уже несколько недель подкидывает мне письма. Этот человек использует других людей, так что я никак не могу выяснить, кто это. Как мне поймать его?

— Поймать его посыльных, - спокойно ответил мужчина.

— Они слишком быстрые. Такое чувство, что он выбирает их из команды атлетов.

— Правда? — на его лице вновь проскользнула улыбка. В этот раз она вызвала лёгкий оскал на лице Анны.

— Я не могу стоять за дверью сутками в ожидании этих бегунов. Но я должна узнать, кто это.

— В этих письмах есть что-то важное? – невзначай поинтересовался Виктор Алексеевич, пытаясь аккуратно ходить по самому краю.

— Что-то личное. Но я не думаю, что этому человеку что-то от меня нужно. Он что-то пытается мне сказать. Хотя, возможно, просто насмехается, - Анна устало покачала головой. За последние несколько недель она практически не садилась за работу и проводила все время в мыслях о письмах и их отправителе.

— Если он действительно пытается тебе что-то сказать, тогда почему бы тебе не ответить ему?

— Что?

— Напиши ему письмо и также оставь в двери, подписав как «неизвестному отправителю», например. Постарайся выведать что-то большее, выйди на двойной контакт. Это может стать диалогом, а не просто подброшенными записками.

— Хотите, чтобы я спровоцировала его?

— Не думаю, что это получится, если верить твоим словам. Скорее он сможет это сделать. Просто попытайся узнать, что именно он пытается тебе сказать, в чём его цель. Постарайся понять его, может быть, тогда всё станет яснее.

— Яснее? — «я хочу встретиться с ним лично и спросить пару вопросов, сжимая его глотку в своих руках» подумала Анна, но в ответ лишь сказала, — Хорошо. Я попробую.

Вернувшись домой, Анна сразу же написала письмо, запечатав его в одном из отправленных конвертов, а после подписала с обратной стороны чёрной гелиевой ручкой: «Отправителю». Она прицепила письмо к двери и уже через несколько дней получила ответ на свою просьбу, а скорее даже приказ о встрече. Письмо гласило: «Ты даже не стараешься измениться».

Анна в ярости разорвала лист, раскидав маленькие кусочки по полу. Она с криком скинула остальные со стола, наблюдая, как вся бумага летит вниз, заполняя собой комнату практически полностью, и яростно махала руками.

«Одиночество не сделает тебя счастливой».

«Не стоит так просто отказываться от близких».

«Ты крадёшь не только тела, но и их истории».

«Ты всё ещё боишься выйти из тени отца»

«Детские травмы рушат твою настоящую жизнь».

Анна быстро пробегалась по каждому листку, читала фрагменты, ощущая, как они заполняют всё пространство вокруг. Предложения словно вихрем крутились вокруг неё.

Хлопнула дверь.

Анна резко посмотрела в сторону двери, после на часы.

— Эмили всё ещё должна быть в школе, — тихо проговорила Анна мысли вслух, а после, аккуратно достав из верхнего ящичка стола нож, направилась к выходу.

Несколько секунд она прислушивалась к происходившему за дверью. Было тихо, раздавались чьи-то расслабленные шаги в гостиной. Анна, стараясь не издавать лишних звуков, приоткрывала дверь. Щель постепенно становилась шире, и обзор приближался к гостю. Анна крепко сжала рукоять ножа в руке, уже готовясь подставить лезвие к горлу отправителя. Она не сомневалась ни на секунду, что это именно он. Кто же ещё мог так нагло и уверенно ввалиться в её дом?

— Марго? — Анна спрятала ладонь с ножом за спиной, открыв дверь до конца.

— Анна! — с восторгом крикнула сестра. — Вот ты где, — её голос резал уши своей лёгкой хрипотцой.

— Что ты здесь забыла?

— Ты уже несколько дней не отвечаешь на звонки, — Марго устроилась на диване, проводя по поверхности ладонями. — Боялась, что ты забыла о нашем договоре.

Анна отбросила нож в сторону и вышла в гостиную, плотно закрыв за собой дверь.

— Что ты там делала? — пытаясь заглянуть через Анну, любопытствовала Марго, но дверь уже была закрыта.

— Не твоё дело.

— Ладно, как скажешь. Я в любом случае пришла сюда не для того, чтобы выяснять, как твои дела. Ведь мы уже решили, что былые отношения вернуть не получится, — Марго бросила на Анну взгляд, и женщина слегка пошатнулась. Она знала, что сестре было плевать на отношения, она и не собиралась их выстраивать, но её льстивая улыбка начинала раздражать всё сильнее. — Знаешь, — Марго обратила свой взгляд на стены, на картины и весь интерьер комнаты, — ты ведь воссоздала всё в точности. Даже эти картины. Как у тебя это вышло?

— А ты помнишь, как это было?

— Я всё помню.

«Всё? Что всё?» — думала Анна, пытаясь заметить хоть единый намёк на её лице. Она понятия не имела, что это может быть, но была уверена: если это появится, она обязательно поймёт. Что угодно. Хоть что-то. Но Марго вела себя чересчур спокойно, словно она действительно была в доме своего детства, в котором когда-то впервые начала ходить.

— Правда?

— Конечно. Я ведь уехала, когда мне было восемнадцать, а не пять. Я помню всё, и твоё детское личико тоже. Тогда у тебя были хоть какие-то щёчки, а сейчас одни лишь скулы, как у скелета. Помню, как ты просила почитать перед сном, когда была ещё совсем маленькой. Ты уже умела читать, но любила слушать мой голос, засыпая. Говорила, что так ты чувствуешь себя в безопасности и можешь заснуть в этом мрачном доме, - с легким сарказмом в голосе, продолжала Марго, словно вскрывая старые позорные воспоминания своей младшей сестры.

— Причина была не в доме, а в людях, что в нём жили, — сквозь комок в горле, с силой выталкивая из себя слова, произнесла Анна, боясь, что собственный голос подведёт и дрогнет.

Марго тяжело вздохнула. Анна почувствовала, как аромат её духов начинал резко бить по рецепторам. Она хотела сделать шаг назад, чтобы не ощущать этот запах, но он показался на удивление знакомым. Анна глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться на ощущениях и понять, где же она улавливала его прежде. Её зрачки расширились, уставившись на лицо Марго, что собиралась заговорить. Это был жасмин. Тот самый аромат жасмина, который Анна почувствовала, впервые получив записку и во все последующие разы. Да, он был резче и в нём явно присутствовали и другие ароматы, но лишь жасмин выделялся так чётко. Бумага явно не могла сохранить всего, но эту тонкую нотку всё же смогла донести.

— Отец не был идеальным, но он был и твоим отцом тоже. Как долго будешь таскать его тень с собой? — Анна отшатнулась назад, ища новую опору. Если бы тело не онемело, она бы начала дрожать. Её глаза уставились на Марго, которая сначала не понимала, а после даже немного испугалась затянувшейся паузы. — Анна, ты в порядке?

— Это ты, — она стремительно подошла к дивану, хватая сестру за шею. — Я так и знала, что это ты, — швырнула её на пол, направляя голову в сторону пола. Марго с криком упала на пол, выставляя руки перед собой, чтобы не распластаться всем телом по полу.

— Ты спятила? — причитала женщина, потирая голову и поправляя волосы. — Что ты творишь?

Анна резко склонилась вниз, присаживаясь рядом с Марго. Она схватила её за шею обеими руками, наблюдая, как зрачки расширились. Женщина пыталась вырваться, пыталась отодрать руки сестры, но её безумные глаза прожигали насквозь, пока кислород начинал поступать всё слабее. Ладони скручивали шею, воздуха уже не было внутри. Марго била руками по её ладоням, пыталась оттолкнуть, но силы быстро иссякли, и она свалилась на пол.

Ещё некоторое время Анна держала её шею в своих руках, а после поднялась и упала рядом. Она тяжело дышала, громко, слыша собственные вздохи и отчётливое биение сердца. Женщина откинулась на диван, закрывая глаза. Они слезились. Она прикусывала губы, вспоминая каждое письмо и ещё раз убеждаясь в том, что лишь Марго могла это знать. Лишь она была с ней тогда, лишь она знала её настолько, чтобы догадаться. Ведь действительно, разве не могла она выяснить, что Анна — писатель? Догадаться, что именно она убила родителей? Ведь всё началось практически сразу же после её приезда. Так может, она подготовила всё заранее? Разыграла её? Устроила спектакль, чтобы отомстить?

Анна никогда не писала две истории одновременно. Во-первых, это практически невозможно. Вы живёте одну жизнь с трудом, так что как можно заикаться о второй? Разве это реально: хранить в своей голове и развивать сразу два полноценных мира? Они будут переплетаться, забываться, смешиваться, влиять друг на друга. Она также никогда не бросала один роман, не дописав его, чтобы начать другой, но в этот раз пришлось отложить свой ещё не законченный роман в сторону, чтобы создать на столе новый файл с названием «Ты расплатишься жизнью».

Анна не могла допустить, чтобы Марго умерла обычной смертью, чтобы её тело пронзила пуля, нож или в крови побежал яд. Она несколько дней ломала голову над способом убийства, но каждый ящичек сознания не казался подходящим. Всё это время Марго сидела связанная в подвале. Анна не убила её в тот самый момент в гостиной, хотя была и близка, но это было бы слишком просто, слишком скучно, разве такой финал нужен хорошей истории?

— Анна, что ты творишь? — Марго пришла в себя через пару часов, привязанная к стулу в тёмном помещении. Женщина осматривалась вокруг: она видела стол в нескольких метрах от себя, металлическую тумбочку рядом с ним и ещё один столик, свечи, коробки... Анну.

— Как ты узнала обо всём?

— Что? О чём ты? О Еве? Брось, неужели ты сама не поняла, что мне Виктор Алексеевич всё рассказал?

— Как ты узнала, что я писатель? Как узнала о моих книгах?

— Ты писатель?! — с усмешкой язвила Марго, забывая о своём положении или не до конца воспринимая его всерьёз. Всё больше походило на розыгрыш, плохой розыгрыш, которым Анна лишь пыталась напугать сестру, возможно, отомстить.

— Как ты узнала, что это я убила родителей?

— Да ничего я не... Что? Ты убила родителей? – недоверчиво спросила Марго. - Нееет, они же погибли в пожаре, - словно пытаясь напомнить Анне правду, говорила Марго.

Анна быстро пробежалась взглядом по лицу Марго, а после, вцепившись ладонями в стул, нависла прямо над ней.

— Ты знала это. Ты, чёрт возьми, знала это! – Анна кричала прямо в лицо, слегка потряхивая стул в своих руках.

— Неееет, — вопила Марго, отворачивая голову в сторону от лица Анны, которая как бешенная собака налетела на нее, пытаясь укусить.

— Ты знаешь, что их убила я, - Анна отошла от стула, начиная проговаривать все мысли в слух, уже больше для себя, чем для Марго. - Ты знаешь про все убийства, которые я совершила. Ты все-е-е-е знаешь! — Анна металась из стороны в сторону, махая руками в сторону сестры. Она начинала кусать ногти, ускоряя шаг. Иногда она останавливалась на несколько секунд, бросала взгляд на Марго, что сидела на стуле с потекшей тушью и размазанной помадой и тихо плакала. А после Анна вновь начинала быстро передвигаться из стороны в сторону, пытаясь собрать все пазлы воедино, но мысли двигались быстрее чем она могла себе позволить думать в этот момент.

— Неет, — тихо плакала Марго, склонив голову.

— Это ведь ты отправляла мне эти чёртовы письма. Ты! – Анна подошла к сестре, крича слова ей в лицо.

— Какие письма? – марго подняла голову, - Анна, я не понимаю, о чём ты говоришь. Ты кого-то убила? — ее блузка порвалась, слегка на правое плечо и помялась. Она шмыгала носом, боясь смотреть Анне прямо в глаза, потому что та была в ярости. Её глаза горели, она была готова сломать всё, что попадётся ей под руку, но вокруг не было ничего, кроме Марго... В ее глазах было безумие, ей нужен был ответ и даже если он был неверным, она намеревалась сделать его истинным.

Раздался звонок, Анна достала телефон и, прежде чем ответить, бросила взгляд на сестру.

— Молчи, — она поднесла телефон к уху, прежде чем ответить. — Да, Эмили.

— Мам, тебе снова принесли письмо, — раздался голос на другой стороне провода. Повисло молчание. Анна уставилась на плачущую Марго, которая сидела в здании за городом, привязанная к стулу.

— Поняла. Оставь на столе в кухне.

— Хорошо, мам, — девочка повесила трубку, и она убрала телефон обратно в карман.

Она медленно переводила взгляд с пола на сестру, пока резко не выругалась, швырнув воздух в сторону. Анна закрыла глаза, прикрывая ладонями нос, и начала глубоко дышать. Марго с опаской наблюдала за ней, пока женщина несколько минут стояла с закрытыми глазами, громко дыша, словно каждый вдох давался ей с трудом, а выдох заставлял лёгкие полыхать. Через несколько минут она спокойно опустила руки вниз и открыла глаза.

— Я ошиблась, — тихо проронила Анна, — немного ошиблась, - она пыталась успокоить себя.

Женщина начала направляться в сторону выхода.

— Анна? А как же я? Отпусти меня.

— Прости, Марго, но теперь пути назад нет.

Дверь захлопнулась, и Анна села в машину. В этом здании впервые оставался живой человек. Оставался внутри, потому что Анна поспешила с выводами, потому что поддалась эмоциям, решила, что всё просто. Вернувшись в реальность, она впервые ощутила холод за пару часов. На ней были лёгкая блузка и брюки, а на улице всё ещё красовалась зима. Она понимала, что Марго может умереть, а может и нет, но рисковать не хотелось. Анна несколько раз ударила по рулю, нервно вскрикивая, а после вышла из машины. Она затащила Марго обратно, закрыла в багажнике и переместила в подвал, лишь когда Эмили легла спать. На часах было 2:34, когда тихо, выходя из своей спальни, Анна направилась в гараж.

Она держала сестру в подвале, не заводя в потайную комнату. Водила в туалет, когда Эмили не было дома или, когда она спала. Носила ей еду, когда девочка находилась в школе, и каждый раз слышала одно и то же.

— Я никому ничего не скажу. Анна, пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста. Мне ничего не нужно.

Почему некоторые убийцы дают слабину в самый последний момент, когда жертва уже прямо перед ними, а в руках оружие? И вроде бы всего момент — и перед ними окажется труп, но всё же некоторые идут на попятную. Кишка тонка? Обычно такое может случиться, когда человек убивает впервые. Он был готов, уже приставил ствол ко лбу, а после что-то дрогнуло. Он ещё не знает, что случится с его сознанием, когда он впервые нажмёт на курок и пуля пронзит череп. Он не знает, как перевернётся его мир, когда тело обессиленно рухнет прямо перед ним, а на его лице будет чужая кровь. Он ещё не знает, что будет дальше, не знает, как будет с этим жить, да большинство об этом и не думает. Всё, что их волнует, — это момент. Момент, в котором они находятся в ту самую минуту, и некоторые остывают. Эмоции угасают. И ярость, злость, ненависть — всё что угодно, что двигало ими раньше, угасает, и рука медленно опускается вместе с пистолетом вниз. Дело не в жертве, дело в убийце. Какими бы не были эмоции, они отступают, как и сожалению от пролитой крови и чувство вины.

Анной уже не двигали эмоции, наверное, с тех самых пор, как дом полыхал в огне. Она ненавидела каждый миллиметр в себе, который вновь поддался чувствам внутри и сделал то, что вернуться назад было уже невозможно.

Через пару дней знакомая машина подъехала к её воротам впервые за несколько лет. Дверь хлопнула и из машины вышел Виктор Алексеевич. Анна сидела на кухне, Эмили расположилась прямо напротив, пережевывая пищу.

— Кто-то приехал?

— Кажется, это ко мне. Продолжай есть, — она встала из-за стола и направилась к выходу.

Анна вышла за ворота, чтобы встретить его, Астарот шел следом, не отставая ни на шаг. Как только ворота открылись, из его пасти начал вырываться тихий рык, и стоило лишь дать волю — он набросился бы без возможности остановиться.

— Привет, Анна, — крёстный направился к женщине, что уже успела выйти за ограду и закрыть за собой ворота.

— Здравствуйте, что вас привело сюда?

— Даже не предложишь войти? — усмехнулся, зная заранее, что это практически бесполезный ход.

— С чего бы вдруг спустя столько лет вы решили вновь войти в этот дом?

— Ты не приглашала, а мне не хотелось тебя тревожить. Я знаю, как это важно для тебя, - медленно кивал головой мужчина.

— Тогда почему вы здесь?

— Я волновался. Ты всё ещё получаешь те письма?

— Да, — кивнула Анна и повернула голову в сторону окна. Сквозь металлические прутья забора она увидела в окне кухни лицо Эмили, крёстный последовал за её взглядом и успел застать лицо девочки.

Анна тяжело вздохнула, а после открыла ворота, заходя в ограду.

— Проходите. Кажется, вас нужно познакомить.

Виктор Алексеевич молча зашёл в дом, разулся и остановился у входа на кухню. Эмили приподнялась с места.

— Здравствуйте, — она с интересом смотрела на пожилого мужчину, который выглядел очень приветливо, даже для незнакомого старика. На его лице отразилась улыбка, он сделал несколько шагов ей навстречу и протянул свою уже почти увядшую руку, на которой слегка свисала дряхлая кожа и виднелись морщины.

— Здравствуй, дорогая. Как тебя зовут?

— Моё имя — Эмили.

— Ты можешь звать меня дяд...

— Его зовут Виктор Алексеевич, — на кухне появилась Анна, проходя мимо них. — Чай? — она повернулась к крёстному.

— Не откажусь. Очень рад с тобой познакомиться, — он погладил её по голове, а после сел на стул между Анной и Эмили.

Девочка постоянно поглядывала на мужчину, который медленно подносил чашку к своим губам, а после аккуратно отпивал несколько глотков и ставил обратно. Он был спокоен и нетороплив, временами смотрел в сторону Эмили и приветливо ей улыбался.

— Эмили, Виктор Алексеевич — мой крёстный. Единственный человек, который знает меня ещё с детства.

— Да-а-а, помню ещё маленькой девчушкой, примерно такой же, как и ты. Кстати, сколько тебе лет, Эмили?

— Мне десять.

— Ты уже большая. Твоя... — он замялся, повернулся к Анне, ища помощи или одобрения в её глазах, боясь, что следующее слово может оказаться ошибочным.

— Моя мама? — спросила Эмили через пару секунд, словно была единственной, кто почувствовал эту неуверенность в его паузе.

— Да, — мягко продолжил Виктор Алексеевич, бросив быстрый взгляд на Анну. — Она была ещё меньше тебя, когда мы с ней впервые встретились.

— Какой она была в детстве?

— Такой же красивой, как и ты.

— Я бы хотела быть похожей на маму, — Эмили устремила свой взгляд прямо, она глядела на Анну, ощущая её взгляд на себе. Девочка смотрела на неё очень часто, а после на своё отражение в зеркале. Дело было не в красоте, а в мельчайших деталях, которые у них не совпадали. Цвет глаз. Цвет волос. Губы. Линии лица. Эмили мечтала быть похожей на Анну: чтобы глаза так же горели, чтобы губы так же красиво расплывались в улыбке. Она полюбила её, полюбила каждый миллиметр её внешности и мечтала выглядеть так же.

— Ты прекрасна такой, какая ты есть, — проронила Анна, и Эмили подняла на неё взгляд. Глаза смотрели прямо на неё с искренностью и теплом. В этих словах было больше заботы, чем в тёплом покрывале холодной зимой.

— Я... пойду делать уроки, — Эмили встала из-за стола и почти наступила на Астарота, но он вовремя успел отойти в сторону.

— Она...

— Скажите похожа на меня? — ухмыльнулась Анна.

— Нет. Но она напоминает мне маленькую тебя. Как это случилось?

— Я удочерила её чуть больше года назад.

Крёстный молчал. Тихо переваривал мысли в своей голове, чтобы не сказать лишнего. Раньше он мог иногда подобрать неверные слова, и Анна взрывалась. После он начал тщательнее обдумывать свою речь.

— Я знаю, что вы хотите сказать. Так скажите. Удочерила другую, хотя есть своя. Не так ли?

— Я не осуждаю тебя. Никогда этого не делал и не собираюсь.

— Я... я подумала, что так будет лучше.

— У тебя всё же получилось стать отличной матерью.

— Как вы можете так говорить? Вы ведь видели всего пару минут нашей жизни. Может, я ужасна, - Анна качала головой, словно сама не могла представить мира, в котором она могла бы стать отличной матерью.

— Я видел глаза этого ребёнка. Глаза, которыми она смотрела на тебя. В них любовь, Анна. Ради такого взгляда хочется жить.

— Вы ведь здесь из-за писем? Можете больше не волноваться, со мной всё в порядке, как и с этим отправителем, — последнее слово выскочило изо рта сквозь стиснутые зубы, которыми Анна уже была готова порвать глотку этому навязчивому фанатику, что не мог никак успокоиться.

— Уже выгоняешь?

— Вы допили свой чай несколько минут назад, познакомились с Эмили...

— Прошу тебя, Анна, просто попробуй. Все предрассудки и страхи существуют лишь в твоей голове. Она уже выросла. Закончила школу. Неужели ты хочешь, чтобы она так ни разу и не увиделась со своей матерью? — он начал с трудом дышать после долгого монолога, а после раздался тяжёлый кашель. Мужчина прикрыл ладонью рот, скрючившись на стуле. Его тяжелый кашель громким звоном пронесся у перепонок.

— Вы в порядке?

— Разумеется, — он подставил кулак ко рту, чтобы немного откашляться. Его лицо покраснело.

— Тогда вам пора.

— Анна, пожалуйста, — хрипота отдавалась в голове с лёгкими призвуками ещё недавнего кашля.

— Вы не понимаете, о чём просите! Как вы можете предлагать мне это, зная всё, что произошло? Как?

— Но ведь ты хотела оставить этого ребёнка.

Анна сжимала ладонью бедро. Сдавливала сильнее, чтобы боль окатывала тело и мысли не подступали к мозгу ближе. Она не хотела вновь провалиться в мысли о прошлом.

—Я знаю, что это слишком трусливо и мои отговорки эгоистичны. Но поверьте, этому ребёнку лучше никогда со мной не встречаться. Как и мне с ней.

Марго просидела в подвале до конца апреля. Первое время она плакала практически постоянно, когда в её организме хватало воды. Тушь уже давно засохла на лице и осыпалась, глаза были постоянно красные, кожа — бледной, а лицо — опухшим. Она дрожала от холода, а иногда замечала в углах мышей. Кричала от ужаса, но её крики не слышали даже мыши. Постепенно она начала радоваться, что это не крысы и что есть коробки, на которых можно спать. Хотя она понимала, что оставалось недолго, и постепенно уже была готова молить, чтобы это поскорее закончилось. Проходили дни, недели, каждая секунда тянулась вечность. Она сидела целыми днями в подвале, слыша, как Анна включает проигрыватель, как Эмили кричит ей что-то на прощание, уже стоя в двери, и как Анна хлопает дверью, спускаясь в подвал.

— Почему ты убила их? Родителей... — времени было достаточно, чтобы ещё раз прокрутить всё в голове, чтобы принять и осознать, насколько реально было происходящее.

— За то, что они были. За то, что они сделали.

— Отец не был плохим, он просто... — бешеный хохот Анны прервал её и залил всю комнату.

— Да ты вообще ничего о нём не знала. Кем, ты думаешь, он был? Политиком? Владельцем нескольких заведений? Серьёзно? Вспомни, от чего умерла твоя мать, — Анна выждала небольшую паузу, чтобы позволить воспоминаниям всплыть в голове Марго. — От чего тогда умирали тысячи людей? Ага, именно, — словно читая мысли, кивала Анна.

— Он был дилером?

— Дилером? Ты так сильно недооцениваешь отца? Он занимался производством одного из лучших наркотиков в стране. И это был не какой-то там мак или опиум — он производил кокаин, который после начали принимать даже за рубежом! – с отвращением рассказывала Анна, выплевывая каждое слово, словно яд. - На нём сидели все: политики, предприниматели, военные... Одно из последствий Афганской войны. Правда, там они принимали героин, но особо разницы не заметили. На наркотиках сидели все, и отец умело этим пользовался. У него были сотни людей в подчинении, которые производили и распространяли этот чёртов порошок. Ты правда думаешь, что на Новый год друзьям в коробках он нёс конфеты?

— Это неправда.

— Я была на этих предприятиях, Марго.

— Поэтому ты убила его?

— Нет. Мне было плевать на сотни и тысячи людей, на сотни тысяч людей, которые гибнут из-за него. Если бы это был не он, это был бы кто-то ещё. Я убила его... — и повисло молчание. Анна не могла подобрать слова, не могла найти мысль. Она не могла назвать причину, которая, казалось, так чётко несколько лет сидела в её сознании, — потому что он заслужил это.

— А твоя мать? Она тоже заслужила?

Анна вспомнила последнее мгновение, когда их глаза встретились и мать посмотрела на неё в упор.

— Знаешь, о чём она думала, когда отец горел заживо, а я стояла прямо перед ней с зажигалкой в руках? Она мечтала о том, чтобы огонь коснулся её кожи, чтобы не отставать от него, и ненавидела меня за боль, которую я причиняла ему. Она презирала меня! Ненавидела!

— Откуда ты можешь знать, о чём она думала?

— Я видела это в её глазах. Она всегда любила лишь его... несмотря ни на что...

Анна перечитала все свои записи, пересмотрела все наброски, но не было ничего стоящего. Всё казалось пустым, не тем, что она искала. Она не знала, что делать с Марго, и это незнание кипятило её кровь. Ей нужен финал, которому бы она поверила, финал, что мог заставить её сердце трепетать и восторгаться. Мир — одна большая история, и каждая смерть — это чей-то финал. Всё, что она находила — лишь кучка песка, в которой она искала воду, пока взгляд не упал за окно и она не увидела деревья в углу сада. На лице медленно растянулась улыбка. Это было оно.

Когда Анна только переехала с матерью в дом отца, единственным, кто говорил ей больше, чем пять фраз в день, была Марго. Она стала для неё старшей сестрой, с которой Анна не торопилась брать пример, но просто хотела почаще быть рядом. Будучи ребенком, Анна считала, что причиной частого недопонимания являлась большая разница в возрасте. Шесть лет в школьное время — это больше, чем двенадцать во взрослом возрасте. Но, как оказалось, они просто были слишком разными. Марго жила удовольствиями и наслаждением, она хотела быть красивой, а после и желанной. Она жаждала постоянного общения, разговоров и эмоций, а Анна была ребёнком, который прятал свой нос в книгах с выдуманными мирами. Марго была ярким лучиком света, который всегда так ярко горел, а скорее даже блистал своей одеждой и лучезарной улыбкой.

— Марго, ты куда-то уходишь? — девочка стояла возле входа, наблюдая, как сестра расчёсывает волосы и что-то тихо напевает себе под нос.

— Да-а-а, — протянула Марго, покачиваясь из стороны в сторону в такт своему ритму в голове. — Иду гулять. А ты? — она повернулась на несколько секунд в сторону Анны, а после быстро перевела взгляд обратно на зеркало. — Опять будешь дома сидеть?

— Да, — она кивнула. — Красивое платье.

На Марго было светло-голубое платье чуть выше колена, на нём красовались маленькие цветы тёмных оттенков, а рукава лишь прикрывали плечи.

— Тебе тоже нравится, да? Оно превосходно, не правда ли?

Марго нравилась красивая одежда. Ей нравились и заколки, и сумочки, и ленточки с красивыми босоножками. Она всегда умело это сочетала, добавляла в свои наряды яркие цвета и часто проводила время перед зеркалом, занимаясь самолюбованием. Анна не понимала её стремлений, но ей казалось, что это здорово: проявлять себя, само выражаться, а ещё красить чёрные стрелки на глазах.

— Да, — Анна молча кивала, наблюдая, как Марго ищет свою сумочку. — Самая нижняя полка, слева, рядом с пледом.

— О-о, спасибо, — Марго вечно бросала свои вещи, а после долго не могла найти. Анна поднимала их, порой примеряла, пыталась нарисовать себе такие же яркие стрелки, но выходило ужасно. После она убирала всё аккуратно в шкаф, а Марго даже не замечала.

— Ты скоро вернёшься? — та уже направлялась к выходу, закинув маленькое зеркальце в сумочку.

— Думаю, ближе к вечеру, — Марго обувала свои новые туфли. — Ты же разогреешь сама ужин?

— Да, — она вряд ли услышала ответ на свой вопрос. В этот момент она уже переступала порог дома и была вся в собственных мыслях, поправляла причёску и надеялась, что выглядит так же отлично, как и всегда.

Анна накинула на себя плащ прежде, чем выйти из дома. Выгнав машину за ворота, женщина увидела приближающуюся дочь.

— Мам, ты куда-то уезжаешь? — если бы Эмили подошла к машине с другой стороны, она бы увидела Марго с тряпкой во рту и связанными руками за спинкой сиденья.

— Я ненадолго. Нужно кое с кем повидаться.

— Это новая машина?

— Наоборот, слишком старая.

Анна впервые не поехала на своей машине, а выгнала из гаража автомобиль, что стоял там уже несколько лет. Когда-то в нём погиб владелец от её рук, а она оставила себе, словно зная, что однажды эта машина может ей пригодиться. Анна понимала, что такая слабость могла стоить ей всего. Этот автомобиль стал бы единственной уликой, которая могла погубить её, но она всё равно оставила её у себя и ещё никогда не выгоняла за пределы ограды.

Сев в машину, Анна вытащила тряпку изо рта сестры, чтобы не привлекать лишнее внимание и поговорить с ней напоследок.

— Куда мы едем?

— А ты так и не поняла?

— Ты убьёшь меня, — тихо вздыхала Марго, наблюдая, как дома сменяют друг друга.

— Если угадаешь как, то, может, я даже исполню твоё последнее желание. Если оно у тебя есть.

— Да пошла ты.

Через несколько часов машина остановилась в нескольких километрах от города, слегка свернув на какой-то пустырь. Анна повернула голову, чтобы посмотреть на Марго, а после открыла дверь, чтобы выйти из машины.

— Я помню, как ты пришла впервые. Я стояла на верхних ступенях, когда отец прошёл мимо тебя, даже не обратив внимание. Я спустилась к тебе сразу же. В твоих глазах была потерянность, но они блест...

— А я помню, как ты ушла. Тогда в моих глазах были слёзы.

Анна вышла из машины, заблокировав все двери. На улице уже стемнело. Она достала канистру из багажника и начала поливать машину. Кажется, в этот момент Марго почувствовала запах собственной смерти. Она начала кричать, пыталась высвободиться, но Анна была слишком увлечена, чтобы заметить хоть что-то. Она обходила машину вокруг, а после... огонь воспылал.

— Ты должна погибнуть, как он. Это единственный финал.

В тот день, когда Анне исполнилось восемнадцать, дом полыхал ярким пламенем, от которого веяло теплом и разило смертью. Внутри горели уже два мёртвых тела, картины, фотографии и книги. Горело всё, кроме воспоминаний. Анна сидела на земле недалеко от дома, люди собирались с разных сторон улицы и трусливо перешёптывались, поглядывая на девушку в чёрном платье со следами пепла на лице. Пожарные уже подъезжали к дому, соседи бегали как сумасшедшие по ограде, качая воду и поливая забор.

— Ты в порядке? — раздался встревоженный голос над головой Анны, и, приложив усилия, она подняла голову.

Прямо перед ней стоял Виктор Алексеевич. На его лице было волнение, но он держался очень ровно и уверенно. Анна обернулась назад: пожарная машина подъехала несколько минут назад и уже активно тушила дом, но она не помнила, когда именно они появились. В голове всё было туманно, в ушах почти не отражался звук, словно пробка перекрыла проход к барабанной перепонке.

— Анна? — крёстный присел на корточки рядом с девушкой, положив ладонь на её плечо.

— Они мертвы, — тихо, поднимая взгляд на мужчину, прошептала Анна. По её лицу сбегали слёзы, которые она даже не замечала. Они катились по щекам, а после падали с подбородка на землю. — Мертвы, — повторила Анна со смешком, а после разразился смех. Громкий. Заливистый. Она засмеялась на всю улицу, и даже люди, стоявшие с другой стороны дороги, устремили свой взгляд на неё. Смех разрывал, она не могла остановиться.

Виктор Алексеевич колебался всего несколько секунд, а после обхватил Анну за плечи и прижал к себе. Её тело начало биться в истерике, ему прилетали кулаки по груди, она пыталась вырваться, всё ещё дико смеясь, а после попытки прекратились и воцарилась тишина. Она заплакала. Он гладил её по спине, повторяя, что всё будет хорошо, а пожарные уже собирали шланг, чтобы отправиться обратно. Рядом была полиция, с другой стороны подъехала скорая. Молодая девушка стояла в паре метров от Анны с крёстным, постоянно поглядывая на них. В руках у неё была аптечка, а на лице — слишком много тревоги для человека, который должен успокаивать других. Мужчина усадил Анну в машину, а после направился к дому. Вывезли два обгоревших трупа. Почти ничего не осталось. Анна сидела на переднем сиденье машины, наблюдая, как люди ходят вокруг её дома: кто-то заходит внутрь, тела родителей, сложив в чёрный мешок, затаскивают в машину.

Анна опустила голову вниз, на правой руке был след от ожога. Она слегка коснулась ладони, и боль отдалась по всей руке. Ожоги были в нескольких местах, чёрные полосы, пепел, от одежды пахло дымом. Анна прикрыла глаза. Огонь. Лица родителей. Безмолвные крики, а после раздирающие вопли. Её собственный смех. Запах жжёной плоти. Она открыла глаза. Дверь машины хлопнула, и Виктор Алексеевич сел внутрь.

— Вы приехали, чтобы меня поздравить? — не поворачивая голову, всё ещё смотря на дом, спросила Анна.

Крёстный открыл бардачок и достал запечатанную коробку, перевязанную красной ленточкой.

— Твой подарок.

— Спасибо, — Анна взяла коробку в руки и несколько минут молча смотрела на неё, не решаясь открыть или думая совсем о другом. На её лице было спокойствие, пустота, словно внутри всё сгорело вместе с домой. Рука потянула ленточку, Анна подняла крышку и увидела книгу. Крёстный услышал, как она ухмыльнулась, а на её лице промелькнула улыбка. — Эта книга... единственное, что у меня есть теперь.

— У тебя есть я, — он коснулся ладонью её плеча, но Анна даже не повернулась в его сторону, продолжая смотреть на книгу «Мастер и Маргарита».