Женщина в черном

— Мама, кто-то оставил письмо в двери, — Эмили только вернулась со школы. Отправитель оставил конверт в щёлке забора на видном месте.

Она подошла к матери, которая сидела на кухне со стаканом воды, и вручила конверт. На нём не было ничего, кроме имени получателя: «Анне». Женщина несколько секунд осматривала его, переворачивая в ладонях, а после, подняв взгляд на дочь, ласково ей улыбнулась.

— Ты, наверное, устала. Иди отдохни, а после спускайся на обед, — Эмили ушла к себе, а Анна раскрыла конверт.

Письмо содержало в себе одну лишь фразу, напечатанную обычным шрифтом: «Пусть кровь больше не прольётся». Анна несколько секунд перечитывала фразу снова и снова, а после смяла в ком и швырнула в сторону с пренебрежительным смешком.

— Это угроза? — Анна слегка наклонила голову вбок. — Не похоже... Кто-то решил поиграть со мной? Или действительно узнал правду? Хм, невозможно, — она самодовольно ухмыльнулась, вспоминая каждое идеальное преступление, которое совершила. Она не могла оставить следов.

Никто из людей, которых она знала, не стал бы таким заниматься. Полиция бы просто арестовала. Марго бы не додумалась. Артем бы высказал все в лицо. С ней играли, и это раздражало. Она всегда было той, кто проводил игру и никак иначе.

— Хотя угрозой это тоже может быть, — Анна не смогла вернуться к работе. Весь день тринадцатого ноября она сидела в кресле своего кабинета и осматривала письмо в сотый раз. Взгляд касался каждой мельчайшей детали, словно в надежде обнаружить доказательства присутствия кого-то постороннего, но она не нашла ничего.

Спустя два дня к ней снова пришла Марго. В этот раз на её лице сверкала уверенная и даже победоносная улыбка. Она вошла в дом, как только Анна открыла дверь, и сразу же направилась на кухню. Астарот с подозрением сидел у входа, наблюдая за непрошеным гостем, и, казалось, хотел зарычать, но не издавал ни звука, лишь взглядом провожая женщину.

— Зачем опять явилась? — Анна не так давно проснулась: она размышляла о записке всю ночь и уснула лишь под утро. У неё было опухшее лицо, и глаза постоянно хотели закрыться. Она медленно села на стул, держа стакан с водой.

— Хотела ещё раз повидаться с племяшкой. Кажется, её зовут Эмили, ведь так? — Марго взяла бутылку вина с кухонной тумбы и посмотрела на этикетку. — Разве это не любимое вино твоей матери?

— У неё был хороший вкус, — сухо отрезала Анна, наблюдая, как Марго вылила остатки вина себе в бокал, а после с наслаждением следила, как жидкость переливается внутри.

— Но мужчин выбирать она не умела.

— Слышал бы отец, как отзывается о нём его любимица, - хриплым голосом ответила Анна, а после сделала небольшой глоток. Ее голос еще не успел проснуться, как и остальная часть организма.

— Любимица? Однако всё наследство он действительно оставил тебе.

— Уже разнюхала?

— Я любила отца, — звучало как начало какой-то очень долгой и трогательной истории, конец у которой явно печальный, — даже согласилась выйти за человека, которого видела впервые, ради его бизнеса. А он так поступил со мной, — Анна всматривалась в каждую деталь её поведения, стараясь уловить мельчайшее изменение в лице, словно надеясь, что что-нибудь обязательно выдаст, если Марго — отправитель того письма. Иначе её уверенность была бы неоправданной.

— Разве он не обеспечил тебе счастливую жизнь с тем иностранцем? Ты должна была жить с ним без забот, однако ты здесь. Что же случилось? Неужели он действительно умер и ничего тебе не оставил? Как так могло произойти? — ненависть стояла комом в горле, но любопытство начинало медленно пробираться наружу.

— Если скажу, ты отдашь мне половину акций?

— А что будешь делать, если не отдам?

— Я всё равно найду способ отнять их у тебя.

— Как же?

— Пообщаюсь с племяшкой, а там посмотрим. Ой, стой, я же не уточнила с какой именно.

Анна еле удержала стакан в руках. Ладонь инстинктивно сжалась, схватив его лишь сильнее. Марго увидела её удивлённый взгляд, который бы даже ребёнок заметил, и поняла, что попала в самую цель. Глаза словно подкатились ближе к краю, а после Анна взяла себя в руки, и лицо снова погрузилось в безмятежность. Глаза всё ещё немного бегали, словно дрожали, а дыхание было тяжёлым. Она заостряла внимание на каждом вздохе, чтобы приземлить свои чувства ближе к земле. Она стояла перед диким зверем, который, почувствовав страх, нападёт, и шанса на побег не останется.

— О чём ты?

— Я думаю, ты знаешь о чём я, — приближаясь к столу, чуть тише говорила Марго, растягивая речь, как маленькую нить.

— И что? Что ты собираешься с этим делать? Поведаешь всему миру? Прости, что я не публичная личность, что я никто в нём, иначе ты могла бы испортить мне имидж и обречь мою жизнь на постоянные сплетни и косые взгляды, возможно, даже ненависть. Втоптать меня в самую грязь. Но увы. Расскажешь Эмили? А уверена, что она тебя послушает? Человека, которого впервые в жизни видит? А если и так, то что? Действительно думаешь, что можешь что-то этим изменить? Ты не можешь ничего, признай это.

Марго молчала, пока уголки губ не начали плавно расплываться в улыбке.

— Тебя действительно это заботит, — она начала смеяться. — Вааау. Знаешь, чего я никак не могу понять? Почему ты бросила её? Как оказалось, ты даже больше никогда с ней не виделась. Ты правда настолько бессердечна?

— Да. Я — тварь. Равнодушная и бессердечная тварь. Но знаешь что? Мне всё ещё далеко до отца. О-о-очень далеко.

— Анна, что с тобой случилось?

— О-о-о, не делай вид, что тебе есть до этого дело, - Анна поднялась со стула, оставляя стакан на столе и подошла к Марго. - Ты оставила меня с ними и даже не подумала о том, чтобы связаться хоть раз. А вдруг я уже мертва? Ты когда-нибудь думала об этом? А ведь я могла быть. Могла. И не раз. Они ссорились, били посуду, и я зашла как-то не вовремя. Отец выхватил пустую бутылку из рук матери и швырнул в мою сторону. Она пролетела рядом с моим ухом и со звоном разбилась о дверь. В меня попало лишь пару осколков, которые я после доставала в своей комнате, пока они продолжали ругаться, — она отодвинула прядь волос возле уха и указала на небольшой шрам. — Я надеялась, что ты вернёшься. Очень долго надеялась, наверное, как раз до этого момента. После я окончательно осознала, что теперь я одна, совершенно одна. Так что перестань появляться в моей жизни и напоминать своим присутствием обо всём, что я так долго пыталась оставить в прошлом.

— Прости, Анна. Я не могу просто уйти, — сочувствие и вина боролись вместе против алчности и жадности, но так и не смогли победить.

Анна засмеялась.

— А ты знаешь, что, даже после всей этой истории, ты всё ещё здесь самая жалкая? Я отдам тебе всё.

— Что? — Марго истерически усмехнулась, а после вновь взглянула на сестру. Анна выглядела серьёзно. — Я слышала, что ты ничем не занимаешься. Как собираешься жить, если отдашь всё мне?

— А разве тебя это должно интересовать? Тебе ведь плевать, как и было все эти годы. Ты уехала, даже не попрощавшись, и ты знала, что оставляешь меня здесь совсем одну. Ты знала, что одноклассники терпеть меня не могли из-за матери-любовницы и винили в смерти твоей. Ты прекрасно знала, что отцу совершенно плевать на меня, и что, когда ты уедешь... я буду заперта в вечной клетке.

— У тебя была мать, - уводя взгляд в сторону, оправдывалась Марго, которая не выглядела заинтересованной.

— После твоего отъезда отец стал часто поднимать на неё руку: ему было так грустно потерять любимую дочь. Она стала пить больше, порой казалось, что она находится в таком состоянии круглосуточно, словно даже когда открывает глаза, в её организме уже есть алкоголь. Наверное, она просто не успевала трезветь.

Марго замерла на секунду, словно что-то внутри действительно ёкнуло, как будто вина хотела проснуться. Но она моргнула глазами, и Анна не увидела в них ничего.

— Однако ты в порядке, так что забудем о прошлом, - губы, раскрашенный бардовой помадой, расплылись в противной улыбке. - Если ты хочешь отдать мне всё, разве я могу отказаться?

Анна сглотнула все обиды, боль и истерики, которые хотели лавиной вырваться наружу. Она столько лет хотела высказать Марго всё, что думала. Столько раз она хотела вернуть её, поговорить с ней, обвинить во всём, а теперь... она не хотела от неё ничего. Она хотела её смерти. С каждой секундой, что она смотрела в её пустые глаза, жаждущие лишь денег и комфорта, она хотела вытащить их прямо из глазниц, слушая её душераздирающие вопли. Она хотела, чтобы Марго больше не существовало в её жизни. Как и родителей.

— Может, расскажешь мне и свою историю? — Анна подняла стакан и сделала глоток воды.

— Ну, раз уж ты пошла мне навстречу, я сделаю тебе такое одолжение. Да, ты права, муж действительно мне ничего не оставил. Он узнал, что дочь не от него, и завещал всё сыну, который сможет перенять всё наследство только в том случае, если я вернусь навсегда в Россию.

— И сын тоже от тебя отказался?

— Он весь в отца. Сказал, что позаботится о сестре, однако я должна теперь идти своей дорогой. Сказал, что презирает меня и видеть больше не хочет.

Анна встала из-за стола и направилась к выходу.

— Тебе пора.

— Когда ты передашь мне всё наследство?

— Никогда, я передумала. Твоя история меня не тронула, — Анна открыла перед Марго дверь и сухо произнесла. — Выметайся.

— Какого чёрта, Анна? Ты же обещала! Издеваешься надо мной? Хочешь, чтобы все об этом узнали? — вопила на весь дом Марго, словно ее истерику мог услышать кто-то еще кроме Анны.

Анна резко захлопнула дверь и толкнула Марго к стене. Она с силой схватила её за шею и сжала так, что воздух еле поступал. Она тянула её тело вверх, и будь Марго на пару кило легче, точно оторвалась бы от земли.

— Издеваюсь? — тихо проговорила Анна. — Издеваюсь?! — прокричала прямо в лицо, что воздух бился о кожу. — У тебя нет права говорить мне об этом. У тебя нет права ни на что. Ты могла остаться, могла отказать отцу. Твой отказ он бы принял, даже ничего не сказал бы. Но нет же. Ты решила стать замечательной дочерью, примером для подражания. Жертвенница великая. Грёбаная эгоистка. Ты лишь хотела быть лучшей, быть самой любимой. Тебе всегда было плевать на других. Ты была мне нужна! — вскрикнула последнюю фразу Анна, словно отдирая пластырь от ещё не зажившей раны. — Но ты бросила меня, — она приблизилась к самому уху, переходя на шёпот: — А теперь все бросят тебя.

Анна сделала шаг назад, отпустив её горло. Марго начала жадно хватать воздух, пытаясь привести дыхание в норму. Она наклонилась вниз, громко вздыхая, а после слегка начала поглядывать вверх на сестру.

— Твоя мать, — она снова сделала несколько глубоких вдохов, — обещала о тебе позаботиться.

— Она лишь хотела избавиться от тебя, надеясь, что тогда вся любовь отца достанется ей. Но она ошибалась. Пришли адрес, где ты остановилась. Я отправлю к тебе юриста, чтобы обсудить детали.

Анна направилась в комнату, пока Марго провожала её удивлённым взглядом, не имея ни единого слова, чтобы что-то ответить. Анна слышала, как почти сразу же хлопнула дверь, затем ворота.

Вернувшись со школы, Эмили застала мать в гостиной. Анна сидела, уставившись на одну из картин на стене, и, кажется, даже не слышала, как Эмили вошла внутрь.

— Мам, что-то случилось? — девочка села рядом с матерью, внимательно смотря на её лицо, которое переполняли тревога и боль. Такие лица можно увидеть перед входом в операционную или на кладбище. Они полны страданий, но в то же время озадачены мыслями о будущем, о проблемах, которые не отпускают их даже в такие минуты.

Какое-то время Анна молчала, Эмили не спешила повторять вопрос. Наконец женщина глубоко вздохнула и, не повернувшись к дочери лицом, задала вопрос.

— Эмили, как ты думаешь, предатель достоин прощения?

— Предатель? Мама, если кто-то заставляет тебя испытывать такую боль, то он не достоин прощения.

— Этот человек больше не важен для меня, и это было так давно.

— А вдруг он поступит так с кем-то ещё? Разве ты не должна преподать ему урок?

— Ты правда так думаешь?

— Мама, я не хочу смотреть на человека, который предал тебя. Не хочу думать о том, что кто-то причинил тебе боль, — Эмили взяла Анну за руку.

— Хорошо. Ты никогда не увидишь этого человека, я обещаю, — её губы коснулись лба дочери, и Анна почувствовала, как маленькие ручки крепко обхватили ее за талию.

На следующий день Анна проснулась, когда солнце лишь начинало подниматься из-за горизонта. Ей снились кошмары. Появление Марго растормошило её чувства, разбудило то, что давно уже мирно покоилось, а сейчас вновь скреблось о стенки сознания. Она с трудом передвигала ногами, словно в руках держала мешки с песком.

Анна сделала себе кофе и смотрела в окно, что выходило в сторону проезжей части, на дорогах ещё никого не было. Это было то самое время, когда будильники лишь начинают раздаваться в разных частях города и люди подскакивают с кроватей, чтобы успеть собраться и перекусить хоть чем-то, а после несколько часов простоять в пробке.

— Доброе утро, — Эмили стояла у стола в пижаме и улыбалась.

— Доброе утро. Ещё слишком рано, почему ты встала?

— Я слышала, как ты поднялась. Хотела позавтракать вместе с тобой, — Эмили подошла к Анне, чтобы обнять её.

— Прости, у меня нет сил что-то готовить.

— Я приготовлю, — Эмили направилась в сторону холодильника и достала молоко с яйцами.

Она включила плитку и поставила на неё сковородку.

— Ты так выросла, — наблюдая за дочерью, протянула Анна, вспоминая, как они впервые вместе зашли в этот дом год назад.

С тех пор Эмили стала чуть выше: её голова теперь касалась груди Анны, когда та падала в её объятия. Она уже давно научилась самостоятельно готовить завтраки и даже несложные ужины, ещё немного — и будет обращаться с ножом на кухне так же умело, как это делала Анна.

— Готово, — Эмили поставила тарелку перед матерью и одну около своего места, — омлет и лёгкий овощной салат.

— Спасибо, пахнет отлично.

Хвалить, но не создавать планку. Мотивировать, но не заставлять. Дарить любовь, но не награждать ею. Столько тонких граней, которые важно не пересекать. Если постоянно нарушать эти правила, то психика ребёнка может пошатнуться. Возможно, никто этого не заметит, но внутреннее разрушение начнётся уже тогда. Планка может быть слишком высокой, а перфекцонизм — это одна из форм проявления враждебности прежде всего к себе. Заставлять — это самовольно стать для ребёнка врагом, а награждать любовью — это дать понять, что вы любите его не просто так, а за то, что он делает. Анна была аккуратна, но никто не идеален.

— Мама, я давно хотела спросить: кем бы ты стала, если бы не была писателем?

— На самом деле, по образованию я архитектор, но мой первый проект стал моим единственным. Только благодаря этому увлечению я смогла так точно воссоздать этот дом. Мне пришлось нарисовать не один десяток эскизов. Всё, что ты видишь внутри — это идеальное отражение того, каким дом был ещё в моём детстве. Я проводила в нём так много времени, что запомнила каждый уголок. Даже дизайн дверей и картины — я постаралась вернуть на свои места всё.

После того, как Марго уехала, Анна чаще всего проводила время в одиночестве. Отец возвращался поздно, а порой и вообще не возвращался, мать пила на кухне или сидела в своей комнате, а девочка гуляла по дому. Ей нравилось проводить время в гостиной, читать книги, сидя на диване, смотреть часами на картины, думать о жизни, о глубинных проблемах, а также о своих собственных, которые окружали её ежедневно.

Одиночество — это плохо? Сложно? Это изматывающе. Если рядом нет никого, с кем бы ты мог поделиться, разделить свои эмоции или найти поддержку, приходится находить всё это в себе. Анна училась этому годами. А когда она начала писать, стрелки на часах стали бежать быстрее.

— Некоторые люди говорят, что стоит отпустить прошлое и двигаться дальше, так зачем ты заперла себя в клетку прошлого? Ведь всё здесь напоминает тебе о прошлом, - непонимающе спросила Эмили.

— Не всё. Когда я была маленькой, у нас была газовая плита и не было микроволновки. У меня часто подгорала еда, когда я пыталась её разогреть. Приходилось есть угольки.

— Тебе не помогала мама?

— Она была слишком занята собственными страдания. Лишь спустя годы я наконец-то поняла причину своего существования. Я была способом, которым мать пыталась привязать к себе отца. У неё получилось, но нужно быть осторожнее с желаниями. Она лишь стала дальше от того, чего так жаждало её сердце — от любви.

— Она страдала из-за любви?

— Она страдала из-за желания и неспособности её получить. Её родители погибли, возлюбленный всегда, в итоге, обращал внимание лишь на одну женщину, которой она не была, а собственный ребёнок боялся. И она осталась наедине со своим жаждущим любви сердцем, которое вскоре начало гнить. Но это всё сейчас не важно, - Анна встряхнула головой, словно откидывая мысли о прошлом. - Тебе пора одеваться, иначе опоздаешь на автобус.

— Я так тебе завидую, — протягивала Эмили, уже медленно скрываясь за дверью.

— Хочешь тоже стать писателем?

— Будет слишком сложно превзойти тебя.

— Ты читала мои книги?

— Нет, ты же так и не разрешила мне ещё это сделать, но я смотрела рейтинги и довольные отзывы твоих читателей. Некоторые из них даже кажутся излишне фанатичными, словно одурманены идеей найти тебя, - довольно улыбалась Эмили, гордясь тем каким человеком была ее мать.

— У них просто слишком хорошая фантазия. Наверное, они представляют, что что-то из этого действительно может происходить в реальности.

— Не думаю, что это возможно. Они обсуждают такую жестокость.

— И правда.

И ведь всё звучало именно так, словно Анна знала это лишь понаслышке, из книг, слухов или чужих рассказов, которые звучат ночью после пары бокалов чего-то крепкого, когда всё самое грязное выливается наружу, когда гаснет свет и люди показывают свои настоящие лица. Ночь словно стирает все маски. Люди приходят домой и с облегчением падают на кровать, впервые за весь день почувствовав себя собой. Ночью не нужно врать, не нужно скрываться, можно задуматься о важном, о том, что действительно тревожит душу. Побыть с теми, с кем хочется, а не с кем нужно. Оторваться от мира, который давит на нас днём каждую секунду, каждой рекламой со всех сторон, каждым сигналом с дороги или криком на другой стороне улицы. Скинуть с себя весь груз и раствориться в собственных чувствах.