Женщина в черном

Это была вторая неделя октября. Погода на улице уже несколько дней была мрачно серой. С самого утра дул сильный ветер, срывая последние листья с деревьев. Тучи скрывали любые следы осеннего солнца, которое и так не особо грело в это время года. У Эмили закончились уроки, и она шла в гардероб, чтобы забрать свои вещи. В коридоре почти никого не было, одна из её одноклассниц стояла около класса, заглядывая внутрь.

— В чём дело? — спросила Эмили, подойдя к ней ближе.

Эта девочка была одной из немногих, с кем Эмили порой могла обменяться парой слов, поработать в паре или посидеть вместе в столовой. Её звали Настя, она была достаточно тихим ребёнком, скорее даже запуганным. Когда кто-то начинал ругаться, она пряталась в крайнем уголке класса или уходила в коридор; когда кто-то кричал позади, прижимала голову ближе к груди, а когда кто-то пристально смотрел на неё — отводила взгляд.

— Мою маму вызвали в школу из-за брата. Учительница сказала, что он не может даже буквы написать и читает слишком медленно для второклассника.

Эмили заглянула в класс: на задних партах сидела женщина средних лет в лёгком коричневом пальто, её русые волосы были распущены. Рядом находился мальчик, который держал ручку и что-то пытался написать. Женщина выглядела злой, очень. Она была в бешенстве. Она кричала и тыкала пальцем — казалось, что вот-вот ударит мальчика по плечу или по голове.

— Что сидишь?! — её голос отразился эхом в голове Эмили, она испугалась. — Если ты не помнишь, как пишется буква — открой пропись и посмотри!

— Это как маленькая «л»! — детским ворчанием, уже начиная плакать, отвечал мальчик.

— Какая «л», когда тебе «я» нужно? Совсем тупой? Открой пропись, я сказала! — женщина с силой толкнула ладонью его голову вниз, тыкая носом в тетрадь.

— Не ори мне в ухо!

— Чем ты на уроках занимаешься, если даже буквы не знаешь?

— Это всё из-за тебя! На уроках я вспоминаю, а тут ты мешаешь! — мальчик плакал. Эмили слышала, как изменился его голос: словно заложило нос и слегка изменилась тональность.

— Если б вспоминал, меня бы не вызвали из-за тебя в школу. Позорище! Как можно быть таким тупым?

— Сама ты тупая! — повернувшись в сторону, крикнул он, выбросив ручку в угол.

Эмили медленными шагами стала пятиться назад, пока не достигла середины коридора, после повернулась в сторону выхода и постепенно шла дальше, вспоминая образ женщины. С какой злостью она кричала на бедного ребёнка, которого сама же и воспитывала. Она унижала его, подавляла, была готова избить. Эмили замерла. А что, если её биологическая мать такая же? Что, если в детстве на неё точно так же кричали, а она просто этого не помнит? Возможно, именно это стало причиной, по которой девочка оказалась одна, а может, оба её родителя мертвы. Она не знала и не хотела знать. Правда пугает. Получая её, люди не знают, что с ней делать дальше.

Эмили видела схожесть, видела то, насколько сильно влияет отношение родителя и его характер на самого ребёнка. Она поняла это за несколько секунд ярче, чем за всю свою жизнь. Насколько сильно влияет семья на то, каким вырастает ребёнок? Насколько она способна повлиять на него? Слишком сильно... Настолько, что это даже становится опасным, ведь семья может не только помочь стать сильнее, найти себя или достичь своих целей — она может погубить всякое их зарождение, может направить по неверному пути и погубить несколько лет жизни, если не всю. Семья — это слишком важная и сложная часть жизни каждого человека, которая либо поставит на ноги, либо сделает инвалидом.

— Эмили, ты уже вернулась, — Анна сидела в гостиной, расположившись на диване, держа карандаш в руке и читая какие-то распечатки. Обычно ими оказывались наброски её нового романа, которые нужно было просмотреть ещё раз.

— Мам, — девочка подходила к ней ближе с озадаченным видом, — почему ты никогда на меня не кричишь? — Эмили села на диван недалеко от матери.

— Ты ошибаешься, я даже бокал в тебя кидала, - Анна прислонила бумаги к собственному телу.

— Нет. Ты всегда всё спокойно повторяешь и никогда не кричишь, не называешь меня глупой, не тычешь носом в мои ошибки, - хотя порой и ужасно хотелось это сделать. Анна множество раз чувствовала, как к её горлу подступал крик, но она сразу же себя останавливала. Подавляла. Однако это было не часто.

— Потому что ты не глупая, — Анна провела ладонью по голове дочери.

— Но каждый человек глуп, все ошибаются.

Анна посмеялась.

— Да, ты права, потому что никто не идеален. Я расскажу тебе одну историю. Историю адвоката и человека, которому грозила тюрьма. Преступник спросил своего адвоката, как он стал таким успешным, таким умным и добрым. На что тот ответил, что всё его детство родители верили в него, говорили, что у него всё получится и что он умный и добрый. Именно эта поддержка помогала ему всегда идти вперёд и добиться того, что он имеет сейчас. Преступник кивал головой: он понимал его, но с обратной стороны. Тогда он ответил адвокату: «Знаешь, со мной произошла та же ситуация. Мне всё детство твердили, что я ничто и у меня ничего не получится. Теперь посмотри, где я сейчас».

— Твои родители тоже тебя поддерживали и хвалили?

Анна засмеялась вновь, только сильнее, даже слегка запрокинув голову назад.

— Нет. Они говорили, что я глупая неудачница, у которой ничего не получится, - Анна посмотрела на шкаф, заполненный книгами. - Не обращали на меня внимание, забывали обо мне. В итоге так и вышло. Я неудачница, которая прячется в четырёх стенах, прячется под псевдонимом, прячется под иллюзией собственных воспоминаний... — взгляд застыл где-то в воздухе, а губы медленно соединялись, слегка дрожа. — Потому что боится....

Эмили несколько минут смотрела на Анну, которая словно забыла о разговоре, забыла о всяком существовании вокруг и потерялась где-то в собственных мыслях. Казалось, она хотела что-то сказать, но слова потерялись где-то на полпути и так и не вышли наружу.

— Я... пойду переоденусь, - неловко проронила Эмили и быстро вышла из гостиной.

Некоторые дети берут со своих родителей пример и после точно так же воспитывают своих. Другие воспитывают так, как умеют, потому что просто не могут иначе. А некоторые пытаются сделать всё, чтобы не походить на своих. Каждый день Анна повторяла себе, что никогда в жизни не станет такой, как её мать. Она ненавидела в ней всё — от поведения до внутреннего состояния — и в то же время не могла избавиться от подсознательной любви, из-за которой ненавидела ещё больше. Это странное чувство, которое ты испытываешь к человеку, который подарил тебе жизнь, и хочешь быть ему благодарным, хочешь любить его всем сердцем, искренне, но не получалось.

— Прогуляла уроки? — Анна успела переступить через порог и захлопнуть дверь. Перед ней стояла мать.

— Да.

Женщина замахнулась и ударила подростка по щеке.

— Совсем без мозгов? Хочешь, чтобы отец в тебе окончательно разочаровался?

— А я всё ещё способна его разочаровать? — Анна подняла глаза на мать. Щека отливала красным, но эта боль сталкивалась со стеной равнодушия в её душе, которая уже давно появилась внутри.

— Иди учись, ещё раз прогуляешь занятие, и...

— И что? Что ты мне сделаешь? — Анна сделала шаг вперёд, вглядываясь в усталые глаза женщины, которая явно уже успела выпить пару бокалов. — Ты ничего мне не дала, чтобы что-то забирать, — она обошла мать и направилась в свою комнату.

— Ты так уверена в этом?! — мать ещё что-то кричала вслед, но Анна уже её не слышала.

Элен, мать Анны, выросла вместе с тёткой, сестрой своей матери, потому что та умерла из-за несчастного случая. Причиной был алкоголизм: в семидесятых происходила некая бытовая алкоголизация населения, хотя причина была совершенно иной. Мужа вытворили из страны в конце шестидесятых, а ей пришлось остаться с ребёнком на Родине. Год, два, три, уход с работы, постоянные пьянки, и итог всему — несчастный случай. Сестра забрала племянницу, но, помимо неё, были и свои дети, за которыми нужно следить и которых нужно кормить. Элен было девять, когда её мать умерла, а начала работать девочка, когда ей исполнилось тринадцать. Поначалу она помогала тётке на швейном заводе, а после устроилась в бар официанткой, также порой пела. Её выступления нравились публике, особенно будущему отцу Анны. В девятнадцать она начала снимать маленькую квартирку, а в двадцать один родила ребёнка. Время было не лучшее, особенно для одинокой молодой матери, которая о себе не всегда могла позаботиться, а теперь ей нужно было растить маленькое дитя.

Насколько бы ужасно всё не казалось, насколько бы сложно не было, она радовалась маленькому человечку, который неуклюже валялся в постели. Элен часто гладила девочку по щеке со словами: «Ты так похожа на своего отца». Она говорила это постоянно, даже когда малышка стала старше. Она говорила это перед сном, когда думала, что Аннушка уже спит. Она касалась её личика и тихо плакала: ей хотелось, чтобы в этот момент он был с ней рядом. Она смотрела на ребёнка, видя его черты. Она скучала по его теплу, по его телу, по его голосу. Элен получила от него любовь, которую ей не успел подарить отец, которую не смогла подарить мать, которой не оставалось у тётки. Она почувствовала себя важной, нужной, она почувствовала себя любимой и желанной. И она была готова на всё, лишь бы не потерять это чувство.

- Можете заходить, - раздалось на другом конце провода и поправив черную кепку и маску на своем лице, Артем зашел в квартиру.

Он медленно шел по темному коридору, проходя мимо аккуратно расставленной мебели, на кухню. Внутрь падал лишь небольшой луч света от полной луны и нескольких уличных фонарей, которые освещали лежащую на полу женщину. Он давно не забирал женщин. Почти всегда жертвами были мужчины, никогда дети и очень редко женщины.

На столе стояла открытая бутылка вина и один бокал, в котором оставалось немного жидкости на самом дне. Этого бы хватило, чтобы сделать еще один глоток перед смертью, но Анна появилась, и жертва не успела допить свой бокал.

Эта одинокая женщина пила одна на кухне в темноте почти в 2 часа ночи, смотря на пустую улицу, когда Анна подошла сзади и одним движением руки перерезала ее горло.

Ее тело лежало на полу, рядом была огромная лужа крови, которая доходила почти до середины кухни. Ее глаза были открыты. В ужасе, она продолжала смотреть в потолок, скорее всего даже не зная лица убийцы, который подошел со спины. Тишина начинала медленно сдавливать его, стены приближались друг к другу, превращая огромную кухню в небольшой чулан, в котором было тяжело дышать. Он чувствовал запах крови, плоти и алкоголя.

У женщины были короткие блондинистые волосы, слегка волнистые с краями, запачканными кровью. На ее белой сорочке были огромные пятна, почти превращающиеся в единый узор. Отвратительный, алый, кровавый узор... У нее была красивая фигура. Красивая для женщины, которой было явно за 40. На ее запястье виднелся тонкий браслет, а на шее небольшая подвеска, полностью заляпанная кровью.

Артем снял рюкзак и достал пакет. Он положил его на чистую часть пола рядом с умершей женщиной и аккуратно переложил тело внутрь пакета, стараясь не оставить капли крови на внешней части, но не вышло. Несколько капель с тела женщины все же упали на пакет и ему пришлось достать еще один, чтобы надеть его сверху. Он отодвинул труп в сторону, поднял ее телефон со стола и, быстро глянув на главный экран, сразу же отключил телефон. Впервые не было ни одного уведомления. Телефон был абсолютно чист, словно им никто и не пользовался. Артем глянул в сторону пакета. Кем бы не была эта женщина, кажется она вела одинокую и скучную жизнь. Он кинул телефон в рюкзак, а после начал вытирать кровь.

Через полчаса Артем вышел из дома, аккуратно держа тело в руках. Он убедился, что на полу не осталось ни капли крови, проверил стол, все стулья, прошелся с фонариком по каждой поверхности, чтобы избавиться от любой капли, которая могла остаться. Он положил тело в багажник, закрыл его и быстро осмотрелся по сторонам. На улице не было ни единого дома, в котором бы горел свет. Не были ни единой собаки, которая бы лаяла по близости. Все спали. Тишина октябрьской ночи разъедала его ушли.

Он сел за руль и лишь проехав более 10 километров, он наконец-то снял маску с лица. В ней всегда было тяжело дышать. Маска закрывала лишь его рот и нос, но превращала воздух в пылающий газ, который приходилось вдыхать на протяжении нескольких часов.

Артем занес тело внутрь здания, положил на стол и, забрав конверт, вернулся обратно в машину. Ему оставалось сделать лишь две вещи: сжечь перчатки и избавиться от телефона. Ему было наказано не просто выбрасывать телефон в мусорку, а желательно закапывать каждый раз в разных местах. Кем бы не была женщина, на которую он работал, она явно любила оставлять все следы в земле. Это было не удивительно, хотя ее дотошность и раздражала. Когда он только начинал работать, она отправила ему несколько страниц со всеми указаниями, которые он должен был следовать и даже заходила в дома после него, чтобы убедиться, что он ничего не оставил после себя. Так он несколько первых раз возвращался, чтобы стереть собственные следы в прихожей, или подобрать еще одну пулю, которую он не заметил. Теперь же он стал профессионалом, и одна лишь мысль об этом ужасала его.