О чём не хотят слышать
28 апреля. Наше время
Аудитория пахла мелом, пылью и кофейной безысходностью. Профессор Савельев уже пятнадцатую минуту монотонно говорил про Канта, глядя куда-то поверх голов, словно надеялся, что его спасут с того берега скуки.
За окном апрель лениво дотягивал до финала — капли стекали по пыльному стеклу, солнце пробивалось сквозь тонкие облака, а ветер лениво колыхал тонкие ветви деревьев. Весна была в разгаре, но внутри этой аудитории время будто стояло на месте.
Рината уронила подбородок на ладонь и в третий раз пыталась не заснуть. Блокнот был исписан не цитатами из лекции, а штрихами и сердечками.
Девушка с легка волнистыми, гладкими волосами темно-каштанового оттенка, мягко струящимися по плечам. Её лицо — нежное и утончённое, с фарфорово-светлой кожей, будто светящейся изнутри. Высокие скулы подчёркивали изящную форму лица, а аккуратные, пухлые губы имели естественный розовый оттенок. Большие глаза с длинными, густыми ресницами смотрели с лёгкой загадкой, отражая мягкий зелено-карих блеск. Её взгляд был спокойным, но проницательным — таким, что заставлял задержаться на нём чуть дольше.
С первого взгляда было ясно: перед тобой девушка, которая точно знает, чего хочет. В её голосе звенела уверенность, а острый язык не раз ставил собеседников в тупик. Она не боялась рисковать и всегда шла навстречу приключениям, словно искала в них вкус жизни. Но под этой оболочкой уверенности и дерзости скрывалась тонкая, ранимая душа. Она редко показывала свою уязвимость, прятала её за иронией и усмешками, но в редкие моменты тишины её глаза выдавали куда больше, чем слова.
Рядом с ней сидит её подруга Аврора Барсова. Девочки дружат с самого детства. Их родители дружат с подросткового возраста и по сей день. Вместе они пережили многие испытания, и их дети берут пример со своих родителей.
Аврора была словно весенний ветер — мягкая, тихая, едва уловимая, но с тем самым порывом, который способен согнуть даже самый крепкий ствол. Её светло-золотистые волосы с платиновым блеском ложились на плечи мягкими прядями, словно струи утреннего света. Лицо — нежное, с лёгким румянцем на щеках, густыми ресницами и полными губами, в которых всегда таилась невысказанная доброта.
Глаза — светло-зелёные, с голубым оттенком, глубокие и чувственные. В них отражались эмоции, словно в зеркале: радость, тревога, сострадание. Она умела чувствовать тонко, почти болезненно, и часто молчала там, где другие говорили — не потому, что нечего было сказать, а потому, что каждое слово для неё значило слишком много.
Она казалась хрупкой, но внутри неё был стержень — незаметный, но крепкий, как у её отца. Эта сила не проявлялась громко — она выражалась в поступках. Ради тех, кого любила, она могла бы свернуть горы, переступить через страх и даже боль. Её нежность была не слабостью, а силой, её доброта — выбором, а не наивностью.
Она жила сердцем. И если это сердце болело — оно болело по-настоящему. Но когда оно любило — оно становилось щитом для всех, кого она называла своими.
— Человек есть то, что он делает из самого себя... — голос Савельева эхом отдался где-то в затылке, как напоминание о том, что маркетологи всё-таки должны знать философию, даже если никто из них не может точно объяснить — зачем.
Конец апреля был таким же вялым, как эта лекция — вроде весна, а по ощущениям февраль. Внутренний календарь стоял где-то между "ещё не сессия" и "уже ничего не хочется".
— Пойдём после пары с нашими в кафе? — спросила я у подруги. Та лениво записывала понятия, которые были написаны на доске.
— Я не могу сегодня, — ответила блондинка, зачеркивая неправильное слово в тетради.
— Опять с Олегом? — молча передав девушке корректор, я услышала быстрое "спасибо".
— Да, он пригласил меня на свидание, — тихо ответила Ава, но в её голосе чувствовалась радость.
Подруга была по уши влюблена в своего Олега. По началу казался парнем не плохим — добрый, щедрый, но в скорее он Аврора начала меняться. Словно он лепил из нее другого человека и в скором временим я не узнавала подругу. Стали мало общаться, резко поменялись привычки. Один раз он лично при мне упрекнул ее за стиль одежды. Аврора ничего слышать не хочет, что теряет себя рядом с ним.
— Ты его всё-таки простила? — спросила я, смотря на влюблённую подругу со скепсисом в глазах.
— Да, простила, — тяжело вздохнула Аврора, закрывая тетрадь с конспектами с неким хлопком. — Мы с ним поговорили и всё обсудили.
Прозвенел звонок, который сообщил о том, что закончилась последняя пара, а это значит, что неделя подошла к концу, и наступили выходные, на которых студенты могут перевести дух и немного отдохнуть.
— Интересно, как он объяснил, что променял тебя на своих друзей? — с усмешкой спросила я, складывая вещи в чёрную кожаную сумку от фирмы Prada.
— Друзья попросили помочь, так как у них сломалась аппаратура, — ответила подруга, и я чувствовала в её голосе нотку обиды на меня из-за того, что я снова пытаюсь раскрыть глаза на её "хорошего" Олега.
— Ну, ничего себе! Ладно, хорошо — сломалась аппаратура. Но можно было её починить и поехать к тебе, — гнула свою позицию я. Мы с Авой были как две противоположности и спорили или ругались из-за многих вещей, но тема её парня была особым видом ругани в нашей дружбе.
— Они в качестве компенсации предложили ему остаться, и ему трудно было отказаться.
— Или просто не хотел пропустить очередную вечеринку и познакомиться ещё с какой-то... — договорить мне не дали: Ава перебила меня.
— Рината, хватит, — умоляюще попросила она. — Я не хочу с тобой ругаться, и ревновать меня к нему нет причин.
— Какая ревность! — громко и со злостью сказала я, и люди, которые были возле нас, обернулись. Мы быстро покинули аудиторию.
— Зачем так орать? — спросила Ава, доставая из белой сумки тоже фирмы Prada телефон.
— Да потому что моя дорогая подруга совсем головой поехала! — не унималась я. — Какая ревность? Ты же понимаешь, что он просто мучила, который променяет тебя на тусовки и девочек по вызову?
— Он не такой, — хмуро сказала Ава, стуча розовыми ногтями по чехлу телефона. — И вообще, влюбись и полюби сначала нормально, взаимно! А то не знаешь, что это такое, вот и сердишься на весь мир! — на эмоциях сказала Ава и тут же закрыла рот рукой.
От неожиданности услышать такие слова я остановилась. Слова подруги задели больное место — слишком точно, слишком резко. Девушка вздрогнула, в глазах мелькнуло что-то болезненное. Она попыталась скрыть реакцию, но лицо на мгновение выдало всё: обиду, растерянность, укол предательства.
— Рина, извини, я... — Аврора не успела закончить, как я её перебила:
— Иди ты со своим Олегом куда подальше, — со злостью сказала я и развернулась в противоположную сторону, оставив подругу совсем одну возле аудитории по философии.